Бьет – значит убивает

Повзрослев, прорабатывая и осознавая свои детские травмы, я долго пыталась понять и простить своих родителей. Писала им письма прощения и благодарности. Становилось немного легче. Но однажды поняла, что нет смысла больше «перетряхивать скелеты в шкафу» и копаться в отношениях с родителями и прошлом: там «копать не перекопать». Неожиданно я осознала, прочувствовала, что мама и папа – они такие, какие есть. Я приняла своих родителей. Приняла и тот факт, что у меня было такое тяжелое детство. И то, что оно повлияло на мою психику, на мое восприятие любви и взаимоотношения с миром.

Я – это последняя буква в алфавите

Нездоровая обстановка в нашей семье максимально негативно влияла на мое общение со сверстниками и окружающими. Я совсем не умела встраиваться в социальную среду и была очень забитым, затравленным ребенком. Избегала людей. Боялась с кем-то познакомиться, общаться, сблизиться. Обычные дети на площадке легко, без особого труда знакомятся друг с другом, находят общий язык: пара минут – и они уже друзья на всю жизнь. А у меня с этим были огромные проблемы. Тогда я этого не осознавала, но была очень конфликтным, агрессивным ребенком – недолюбленной, закрытой дикаркой.

Я абсолютно не знала и не понимала, как выстраивать отношения с людьми, даже со сверстниками, потому что в нашей семье, живущей по сценарию «жертва–агрессор», отсутствовало это понимание. И как следствие, у меня были очень сложные отношения с одноклассниками и дворовыми ребятами. Меня постоянно обижали. Я была настолько асоциальна, что в тринадцать лет уже передралась со всеми девчонками и мальчишками во дворе. С дворовыми пацанами я дралась ввиду отсутствия понимания того, как вообще нужно общаться с мальчиками, мужчинами. Я видела в них опасность и пыталась себя защитить. Подобные отношения у меня складывались и с девчонками, с которыми раньше дружила. Они задевали меня (в школе и во дворе) очень часто. И я опять «оборонялась»: вела себя агрессивно, дерзила, за что они меня один раз очень сильно избили. Пять-шесть девчонок, решив меня проучить, набросились на меня. Но я отбивалась. Кто-то из моих одноклассников, узнав о том, что у моего отца было две жены, рассказывал другим, что я из ненормальной семьи, и призывал всех не общаться со мной.

Подобное неприятие, осуждение со стороны сверстников не могло не наложить отпечаток на взаимоотношения с социумом. Со мной не хотели общаться, и это было очень тяжело осознавать. С этим было очень сложно жить. Я настолько закрылась в себе, запретила себе чувствовать, потому что чувства у меня ассоциировались исключительно с болью. Но я хорошо научилась возводить «стены» непонимания и защиты – видимо, подсознательно всегда ждала нападения, агрессии от окружающих. Поэтому мне было намного комфортнее оставаться наедине с собой – я закрывалась в своей комнате, включала магнитофон и часами сидела одна. Мне даже никто не нужен был, потому что только наедине с собой мне было спокойно: никто в такие минуты на меня не нападал, не унижал, не мог причинить мне боль и не от кого было защищаться.

Сейчас, когда у меня растут две дочки и сын, я хорошо понимаю, что атмосфера в семье влияет абсолютно на всё. В том числе и на то, как ребенок общается со сверстниками, одноклассниками и на успеваемость в школе. Нельзя растить ребенка в нездоровых, токсичных отношениях. Это недопустимо!

Примерно лет до тридцати я не осознавала себя как личность. Я не понимала, кто я и что я. Родители и мачеха подпитывали это ощущение, внушая нам, что «Я – последняя буква в алфавите». Они говорили, что не надо якать, потому что, пока я живу в их доме и на их деньги, должна жить только по их правилам. Мачеха часто мне выговаривала: «Выскочек никто не любит!» Родители считали, что у меня очень сложный, неуправляемый характер. Но при этом никто из них не признавал, что «климат» в семье напрямую влияет на психику и поведение ребенка. Я не видела в себе личность, считая себя никудышным человеком, поэтому многие годы все мои попытки что-либо начать в отношениях и бизнесе не приводили к положительным результатам. До тех пор, пока я не разобралась со своей идентичностью, ценностью, не поняла, кто я есть и с какой целью пришла в этот мир. Сейчас, в тридцать семь лет, я осознаю, кто я, что я и точно знаю, чего хочу и к чему стремлюсь. Ясное понимание этого дает необыкновенную свободу, легкость и силы. Но тогда я абсолютно была растворена и все больше запутывалась в непрекращающихся проблемах, скандалах и страхах, за которыми не видела, не замечала саму себя. Позднее, когда я училась в Уральске в институте «Евразия» (факультет Переводческое дело), жила с папой и его второй семьей. К тому времени у них уже были общие дети – мои сводные сестра и брат. И я постоянно видела, как отец продолжал бить мачеху и падчерицу. Меня, как и двух младших детей, он тогда уже не трогал – папа перестал меня бить, когда они окончательно разошлись с мамой. За исключением одного случая…

Это произошло, когда я училась на первом курсе. Папа был на вахте. А с мачехой у нас постоянно возникали какие-то конфликты. Один раз я не выдерживаю нападок с ее стороны и, не предупредив, ухожу ночевать к своей подруге. Отец возвращается. Мачеха ему жалуется на меня, наговаривает и докладывает, что я не ночевала дома. В это время я сижу в своей комнате на подоконнике. Входит отец и хорошо знакомым мне движением закрывает дверь. Внутри меня все сжимается. Он медленно подходит и, нецензурно выражаясь, грубо, со злобой произносит:

– Чего тебе не хватает? Чего тебе не хватает?.. Это моя жена, прошу ее любить и жаловать. Не нравится – уходи!

Не дав мне опомниться, отец своей мощной ладонью со всего размаха наносит удар в челюсть. След от его ладони сменил здоровенный багровый синяк.

Живя с отцом и его второй женой, я постоянно испытывала ощущение, что нахожусь не там, где мне следует быть. Отчаянно хотелось убежать куда глаза глядят – сбежать от почти непрекращающихся истерик, скандалов и насилия. Но деваться было некуда, приходилось терпеть. Лишь на втором курсе я съехала от них, перебравшись в другую квартиру отца.

Прошли годы. Я сама уже стала матерью, и у меня было трое детей. Мы с отцом сидели у него дома и беседовали о жизни, как он тихо произнес:

– Доча, прости меня за все. Я был не прав. Я знаю, что виноват в том, что избивал тебя. Именно поэтому ты притянула к себе такого мужа.

Это было настолько неожиданно, потому что отец раньше никогда не просил у меня прощения. Ни за один свой удар. На глаза навернулись слезы:

– Папа, я простила тебя.

Кто знает, что бы произошло, если бы этот разговор состоялся на 12 лет раньше. Но, быть может, попроси отец у меня прощения еще до моего знакомства с будущим мужем, я бы не вышла замуж в 19 лет и в поисках любви не попала бы в «лапы» очередного тирана.

Глава 2. «Выйти замуж – не напасть…»

Будьте осторожны со своими желаниями

– они имеют свойство сбываться.

Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита

Самая обычная история

В ночном клубе, как обычно, шумно и дымно. В полумраке, освещенном лучами сверкающего диско-шара, на танцполе в такт зажигательной музыке беззаботно двигались молодые девчонки. Я пришла сюда исключительно для поддержки своей подруги Виктории – ей очень нравится диджей. Она буквально сохнет по нему. Вот и сейчас Вика, как обычно, заняв место у танцпола – прямо напротив пульта «повелителя музыки», не отрывает от него глаз. Тут меня окликает Наталья. Она подходит ко мне. Но не одна. С ней начальник охраны клуба, с которым Наташа встречается, и незнакомый мне парень.

– Гульмира, познакомься, это Кайрат! – Наташа практически кричит, прорываясь сквозь громкую музыку. – Кайрат, это Гульмира, моя подруга.

Мне улыбался крепкий, высокий симпатичный парень. И тут же в моей голове проносится невесть откуда взявшаяся мысль: «Вот бы он стал моим мужем!»

До сих пор не могу понять, что это было. «Шепот» кармы, «голос» судьбы или случайное желание глупой, неопытной девчонки-второкурсницы. Но так ли эта мысль была случайной? Так или иначе, к желаниям следует относиться осторожнее – «они имеют свойство сбываться».

Кайрат позвонил мне на следующий же день – предложил встретиться. Но я «сидела на чемоданах» – готовилась к отъезду домой в Актау на зимние каникулы (я училась на втором курсе). Когда я вернулась в Уральск, мы с Кайратом встретились, и началось наше более тесное знакомство. Даже не знаю, чем Кайрат меня «зацепил», но мы начали встречаться. И получилось так, что все быстро закрутилось-завертелось: свидания, признания. Казалось бы, мимолетная встреча в ночном клубе оказалась судьбоносной. С высоты своего опыта хочу предостеречь девушек, которые проводят время в ночных клубах в поисках легких знакомств. Это не то место, где нужно искать себе пару, спутника жизни.

Возможно, к отношениям с Кайратом меня подтолкнуло мое стойкое убеждение в том, что я никому не нужна. Мне казалось, что если сейчас я не выйду замуж, то навсегда останусь старой девой. Сейчас понимаю, что это верование было абсолютной глупостью. Но невольно его мне внушили мои родители и родственники, которые постоянно пророчили: «Ойбай! (что означало «О нет! Какой позор!») Да с твоим характером тебя замуж никто не возьмет! Никому ты не нужна будешь».

Во-вторых, мне хотелось избавиться от контроля отца и мачехи и начать совсем другую жизнь. Убегая от них и пытаясь всем доказать, что они были не правы – на самом деле я кому-то оказалась нужна, я угодила в капкан. Если бы тогда я знала, чем обернется знакомство с Кайратом, то бежала бы от него без оглядки. Но «нам не дано предугадать»…

Свадьбы не будет

На зимних каникулах, когда я уехала домой в Актау, то есть до тесного знакомства с Кайратом, мне приснился сон. Я стою на улице с ребенком на руках, и ко мне подходит сотрудник полиции. Он спрашивает меня:

– Чей это ребенок?

– Мужа моего.

– Фамилия у мужа какая?

– Бергариев.

      Тогда я даже не планировала замуж. Но это был настолько яркий сон, что я его очень хорошо запомнила.

Тихим апрельским вечером мы сидели с Кайратом на лавочке в зеленом сквере. Он рассказывал мне разные истории из своей жизни:

– У нас во дворе было три друга с похожими фамилиями.

– Что это за фамилии? – интересуюсь я.

– Ергалиев, Нургалиев и Бергариев.

Я удивленно вскидываю глаза и уточняю:

– А какая твоя фамилия?

– Бергариев.

Меня словно током прошибает.

– Кайрат, ты понимаешь?.. Мне снилось… – я рассказываю ему тот самый сон.

Кайрат, естественно, мне не поверил, подумав, что я шучу, выдумываю. Мы посмеялись и забыли про это. Но с тех пор к своим снам я отношусь внимательно, прислушиваюсь к ним.

Ранней осенью мы с Кайратом начали готовиться к свадьбе. Это стало очень неожиданной новостью для наших с ним родителей. Мне было на тот момент 19 лет, ему 21 год. Я была еще студенткой, Кайрат только-только окончил институт и работал охранником уже в другом ночном клубе в городе Аксай. Моя мама поохала, но начала готовить мое приданое. За свадебным платьем мы ездили за 260 км в Самару, потому что в Уральске я ничего подходящего не могла найти. Накануне свадьбы, примерно за месяц, мне снится сон…

Мне приснилось, что его мама, которую я еще ни разу не видела, отменяет нашу свадьбу. Уже наяву Кайрат на мои сомнения ответил: «Нет, нет, ты что?.. Такого быть не может! Не переживай, мои родители простые люди. Проблем не будет».

За неделю до регистрации мама приезжает в Аксай – познакомиться с родителями будущего зятя и готовиться к свадьбе. Мама привезла мое приданое – ручной работы традиционные казахские корпешки (лоскутные одеяла). На первую встречу с моей будущей свекровью я пошла с группой поддержки: мама, моя двоюродная сестра и мамина подруга. Заходим в небольшой старый частный дом, волнуемся. И мама Кайрата практически с порога нам заявляет:

– Свадьбы не будет! Они очень молодые. Мой сын еще не все отработал, что я в него вложила. Ни о какой свадьбе речи не может быть!

Все происходило почти так же, как в моем недавнем сновидении. Сказать, что мы с родственниками были удивлены, – ничего не сказать. Слова свекрови прозвучали «как гром среди ясного неба», несмотря на предупреждение во сне. Даже Кайрат от неожиданности вытаращил глаза.

Мама строго сказала:

– Дочь, разворачивайся! Пойдем отсюда! Мы найдем тебе другого мужчину. Он не первый и не последний.

Возможно, мама даже была рада этому обстоятельству, поскольку не горела желанием выдавать меня замуж за Кайрата. Она понимала, что я собиралась создавать семью с мужчиной статусом ниже моего. Наш брак стал бы мезальянсом. Моя мама – инженер-геолог, папа – командир пожарного взвода. У Кайрата мать была медсестрой, отец – кочегаром.

Сейчас я бы на эту ситуацию махнула рукой, отреагировав, как мама: «Ты не первый и не последний». Но тогда это было для меня болезненным ударом – приданое подготовили, платье свадебное купили. Сбывалось пророчество моих родственников. Я совсем сникла: «Неужели и в самом деле замуж меня никто не возьмет?»

Ошарашенные неожиданным поворотом, мы вышли из дома родителей Кайрата. Он тут же выбежал за нами со словами:

– Гульмира, мы в любом случае распишемся, даже если свадьбы не будет.

Так и получилось. Мы с Кайратом поженились. Но на нашей росписи были мама, мамина подруга и его дядя с тетей, которые стали свидетелями на нашей «свадьбе». Свадебное платье, купленное «за тридевять земель», не пригодилось. На мне был пиджак цвета хаки и синие джинсы. На Кайрате – обычный серый свитер и черные джинсы.

Замужняя жизнь

Став мужем и женой, мы жили по соседству с его родителями – буквально в паре домов, но Кайрат перестал с ними общаться. Мы снимали комнатушку без удобств у его дяди – брата его мамы. Притом что у родителей Кайрата была трехкомнатная квартира. Но свекровь ее сдавала и не хотела, чтобы мы в ней жили. Наша съемная комнатка была плохонькой – с огромными щелями в полу, стекло в окне было наполовину разбито, залеплено целлофаном. Поэтому холодный ветер и стужа вольготно гуляли по нашему убогому жилищу. В Аксае (Западно-Казахстанская область) зима довольно холодная. Помню, как месяца два мы с Кайратом в тулупах и, в несколько слоев укрывшись корпешками, спали, прижавшись друг к другу.

Удобств никаких не было. Мы даже снег приносили с улицы, чтобы растаявшую воду использовать для стирки, по хозяйству. В таких суровых условиях мы жили три месяца, до тех пор, пока не произошло примирение с матерью Кайрата. Она предложила переехать в их квартиру, но при этом мы ее снимали, как чужие люди. Сын платил за проживание собственной матери! Материальное положение у нас с ним в те времена было довольно затруднительное. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, нам пришлось взять на подселение коллег Кайрата – четверых парней, которые в Аксае работали вахтовым методом и заезжали поочередно. Они занимали одну из спальных комнат. До сих пор помню этот смрад – запах пота и грязных носков, доносящийся из комнаты пацанов.

К этому времени муж уже работал ассистентом супервайзера на совместном казахстанско-итальянском предприятии Petrolvalves Kios Kazakhstan. Ему крупно повезло: без связей было нелегко найти такую работу. Его зарплата в 2006 году составляла на руки 22 тысячи тенге. Помню, на радостях мы купили в рассрочку на три месяца телевизор «с большим задом» стоимостью 21 тысяча тенге, почти как месячная зарплата Кайрата.

Тем временем я окончила третий курс (я продолжала учиться очно в Уральске, приезжая в Аксай на выходные). Началась производственная практика. Училась я на переводчика с английского и немецкого языков. Меня направили на практику в Уральск. И там я узнаю о своей беременности. Весь месяц практики у меня был жуткий токсикоз. Декан сказала мне, что после родов мне придётся взять академический отпуск. Шел второй семестр четвертого курса, оставалось всего около трех месяцев до сдачи госэкзаменов, но мне не дали окончить обучение со своими однокурсниками. Возможно, она это сделала преднамеренно, потому что я училась бесплатно по программе для детей сотрудников ТШО (Тенгизшевройл) «Орлята», а после академа обучение по этой программе не оплачивается. Поэтому, после того как я восстановилась, моим родителям пришлось оплатить последние полгода моего обучения. На следующий год я благополучно родила нашего первенца – дочку. Кайрат был этому рад. Все было хорошо. Единственное, на выписку приехали только он и моя мама. Его родителей и родственников не было: на тот момент у нас со свекровью были отвратительные отношения. Она появилась у нас дома спустя полтора месяца, до этого у нее не возникало желания хотя бы одним глазком взглянуть на внучку. Возможно, она была обижена на то, что мы назвали ребенка, по ее мнению, не тем именем.

Еще будучи в роддоме, я получила от свекрови записку: «Пожалуйста, не называйте дочку Кариной». А мы именно так ее и нарекли – так захотел мой муж, потому что это имя созвучно с его именем. Тем не менее Карина сейчас является любимой внучкой свекрови.

Когда малышке был годик, я отвезла ее к маме в Актау, потому что мне нужно было окончить институт. Мама все еще работала в офисе компании «Мангистаумунайгаз» в Актау, поэтому периодически она оставляла Карину с моим двоюродным братом и его невестой. Когда я писала дипломную работу, поняла, что ношу под сердцем второго ребенка.

Я защитилась, получила диплом и поехала за дочкой в Актау, которую не видела уже три месяца. Я помню, как подхожу к ней, хочу взять на ручки, а она меня не узнает. И мамой называет невесту моего двоюродного брата. У меня сердце от этого сжималось. Крошка бегает за этой девушкой и зовет: «Мама! Мама!», несмотря на то что мы с ней по Скайпу общались почти ежедневно. Бедняжка тогда немножко растерялась и первое время, видимо, не понимала, кто ее мама.

Кайрат, узнав про вторую незапланированную беременность, был настроен категорически:

– Делай аборт. Мы не потянем двоих детей – еле концы с концами сводим.

– Я не буду делать аборт. Это неправильно. Я буду рожать, – ответила я решительно.

Примерно месяца два у нас по поводу этого были бурные препирательства. До тех пор, пока муж не успокоился, – он понял, что спорить со мной бесполезно.

      В то время нам действительно приходилось туго: мы в основном сидели на «дошираках», «роллтонах» и макаронах. Помню, как банку тушенки делили на четыре части и добавляли одну в макароны, чтобы у них был хоть какой-то вкус. Благо на тот момент Кайрату на работе за вредность ежедневно выдавали молоко, айран по 0,5 литра.

Но интересно то, что, когда я родила Камилу (так мы назвали нашу вторую дочку), Кайрат неожиданно организовал шикарную выписку. Особенно по сравнению с предельно скромной первой выпиской двухгодичной давности, когда нас с Кариной встретили, посадили в наш старенький Golf и повезли домой – даже не припомню, что были цветы. А в случае с Камилой были и цветы, и шампанское, и настоящее торжество: муж пригласил домой всех друзей и родственников.

«Нормальная» семья

Со стороны мы, должно быть, выглядели как нормальная, даже идеальная семья: муж приносит деньги в дом, жена-домохозяйка получает диплом, рожает детей. Но то, что творилось за закрытыми дверями, было ужасно. Когда я была беременна еще первой дочерью, у нас начались скандалы и даже побои с его стороны. Но это были только «цветочки», первые предвестники настоящего кошмара. Однажды, когда я была примерно на пятом месяце беременности вторым ребенком, у нас с мужем возникла обычная бытовая ссора. Я, лежа на полу на корпешке, смотрела телевизор и играла с Кариной, как Кайрат вдруг взорвался и начал меня пинать. И подобные ситуации возникали постоянно.

С детства я была приучена к хозяйству, умела готовить – к этому претензий у мужа не было никаких. Обед, ужин – всегда все было готово к его приходу. Кайрат к этому привык. Но с появлением детей я иногда не успевала приготовить обед вовремя: кормление, пеленки, недосып, послеродовая депрессия. Кайрату не хватало терпения и желания этого понять. Например, когда он возвращался домой, а ужин был не готов, он мог закатить истерику:

– Я работаю, а ты даже есть не приготовила. Почему?

– Я с ребенком целый день… – оправдывалась я.

Но он даже слушать не хотел о том, что дочка постоянно плакала, и я не могла от нее оторваться.

Для Кайрата это были несущественные отговорки. Он требовал того, чтобы я уделяла время именно ему. Причем ел он буквально тазиками. Даже мой папа удивлялся, говорил мужу: «Как можно прокормить тебя, проглота?» С детьми Кайрат мне не помогал. Но постоянно до ночи играл в «танчики». Но надо отдать мужу должное: он, пытаясь заработать больше денег, стал постоянно подменять сменщика, брать овертаймы (сверхурочная работа). Кайрат, чтобы прокормить нашу семью, работал не покладая рук. Он старался ради нас и, видимо, из-за нагрузок, напряжения его психика не выдерживала и требовала выплеска эмоций.

Кайрат почти все время был на работе, а я с детьми не всегда справлялась. С самого начала нашей семейной жизни абсолютно все домашние обязанности, банковские дела были на мне. Например, квартира свекрови, которую мы снимали, была на восьмом этаже, лифта не было. Мне, беременной, приходилось тащить наверх тяжеленные пакеты с продуктами. На мои жалобы и просьбы Кайрат отвечал: «Я зарабатываю деньги. Все остальное – не мои проблемы. Я все время на работе и дома имею право отдохнуть».

На тот момент мы с Кайратом были молодые, без семейного опыта. В багаже каждого из нас лежали шаблоны, сотканные из привычек, поведения, реакций наших родителей. Например, сейчас, когда я смотрю на 20-летних молодоженов, понимаю, что это еще дети. Эмоционально и психически незрелые личности, которые стремятся создать семью, не понимая, что это такое. И мы с Кайратом в этом смысле были именно такими, не готовыми к трудностям, ответственности, рождению и воспитанию детей. И, когда у нас появились дочери, мне пришлось очень быстро повзрослеть, осознать всю ответственность.

Когда Кайрат ударил меня первый раз, я почувствовала агрессию, злость, непонимание – за что? У меня такой характер, что молчать не буду. И, когда меня бьют, я также могу дать отпор: в ответ ударить или надерзить. Это обычная защитная реакция, навыки, приобретенные в детстве, – в схватках с дворовыми пацанами. По-другому я не знала, как поступать, поэтому защищалась от мужа как умела. Он, в свою очередь, недоумевал:

– Неужели ты не не могла промолчать, когда я тебя ударил?

– В смысле? По-твоему, я должна молчать, когда ты меня бьешь?

–Так ты со мной дерешься, поэтому мне хочется тебя еще сильнее ударить.

Такая логика никак не укладывалась в моем понимании. Молча снося удары, изображать «смирную овечку» до тех пор, пока муж не успокоится? А потом как ни в чем не бывало вместе пить чай? В представлении Кайрата подобная ситуация примерно так и должна была выглядеть. Молча глотать все обиды, слезы, побои и никому ни слова об этом не говорить. То есть, если он бьет, значит, так надо.

Какое-то время я относилась к рукоприкладству мужа как к норме. То есть допускала это, потому что раз папа бил меня и маму, то, значит, и мужу можно. С детства привыкая к подобной модели семейных отношений, женщина даже бессознательно может выбирать похожие отношения. Что и произошло в моем случае.

Да, бывает и так, что женщина сама лезет на рожон, провоцируя и испытывая на прочность свою вторую «половину»: ударит или нет. Не секрет и то, что некоторые из нас, не сдерживая собственных эмоций, первые могут наброситься на мужей с кулаками. Но по статистике «абсолютным большинством агрессоров» в ситуациях домашнего насилия являются именно мужчины. Зачастую, после того как мужчина первый раз поднял руку на свою женщину, она, погоревав, думает, что это случайность, недоразумение и больше никогда не повторится. Это иллюзия. Не обманывайтесь в том, что этот раз так и останется в прошлом – он повлечет за собой другие факты насильственного общения. Это я могу утверждать на все 100%. Если мужчина даже просто замахнулся, не ударив, – это уже сигнал о том, что он подошел к черте, за которой возможно всё.

Глава 3. Уйти нельзя остаться

Есть некоторые оскорбления <…>,

которые, при всей доброй воле, забыть нельзя-с.

Во всем есть черта, за которую перейти опасно;

ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.

Ф. М. Достоевский

Уйти, чтобы вернуться

Первый раз я пыталась уйти от Кайрата после того, как родилась Карина. Но это было связано не с нашими скандалами, а с его отношениями на стороне. Во время моей первой беременности муж встречался со своей бывшей девушкой. Об этом я узнала от ее «доброжелательных» сестер, которые присылали мне сообщения о том, что, оказывается, Кайрат ее любит, а я только мешаю их счастью. Я высказала все мужу, но он «отмазался», ответив, что это всё мои фантазии, и что у него с ней уже давно ничего нет. Я, отбиваясь от сестер «соперницы», гордо отвечала: «Он все равно со мной. И любит меня, раз возвращается ко мне». Как я тогда была глупа! Но, когда эта девушка через соцсети лично поздравила меня с рождением дочери, я собрала вещи и с малышкой уехала к маме. Примерно через три месяца я вернулась обратно.