скачать книгу бесплатно
Ты живая.
Я постепенно успокаивалась.
– Замерзла?
Мы извалялись на мокром бетоне крыши. Но разве теперь это важно?
Я высвободилась из объятий Джея и взглянула в его задумчивое лицо:
– Мне нужна твоя машина.
#
Часть четвертая
Монтана
Солнцу Великий Дух даровал Силу давать свет и тепло,
а земле давать развитие и излечение.
Воды одарил он способностью очищать и восстанавливать,
а ветер наделил самим дыханием жизни.
И в последнюю очередь он создал человека.
И хотя тот появился последним и был слаб телом,
получил он величайший дар —
способность видеть сны и видения.
Отрывок из легенд оджибеев.
Ветер играл тонкими стебельками ковыля, то пригибая их к земле, то отпуская на свободу.
Над дорогой нависли грозные стальные тучи, но на горизонте уже сияло солнце. Его косые лучи заливали золотом пожухшую траву, сияли бликами на лобовом стекле.
Вдали, над холмистой степью то появлялся, то пропадал из виду силуэт белой совы. Дух бабушки следует за мной. Или я за ним…
Мне нравилось ощущать руль в руках. Большой надежный пикап Джея.
Джей не задавал много вопросов. Да я бы и не смогла ответить.
Сама не знаю, что происходит. Только чувствую.
Чувствую, что со мной и правда что-то не так. Что бабушка пытается помочь. А главное, что она может помочь.
Я все время делала то, что мне говорили. Искала логичные объяснения, пила таблетки, отрицала собственные чувства. Я боялась ошибиться, кому-то навредить. Но терять больше нечего. Пора довериться себе.
После того, что случилось на крыше, я проспала до самого заката. И впервые меня не мучили кошмары. Я поняла, а точнее почувствовала, что то зло, то нечто (чем бы оно ни было) может прийти только ночью, во мраке. Что день – мой друг и защитник. День есть свет.
Я выспалась. Мозг расслабился. Остались одни чувства. И я ощущаю себя спокойно и уверенно.
Десять часов пути позади, а значит, до резервации осталось меньше часа.
Шоссе 94 было пустынно. Изредка приходилось обгонять длинные одинокие грузовики с уставшими дальнобойщиками за рулем.
Мой отец был дальнобойщиком. Так они с мамой и познакомились. Дальнобойщик и официантка в придорожном кафе. Кто еще заедет в наши края по своей воле?
Наверное, страсть к большим машинам досталась мне от отца.
Я приоткрыла окно, впуская в салон свежий утренний ветер, и надавила на педаль газа.
Резервация начиналась с разбросанных у дороги трейлеров. Многие индейцы не могут позволить себе строительство нормального дома и живут в тесных трейлерах целыми поколениями.
Мой пыл поутих. Каждый раз, когда я возвращаюсь, резервация будто уменьшается, усыхает, срастается с землей.
В детстве эта местность была для меня целым миром.
Знакомые деревянные дома пятой улицы, манящие неизведанные просторы за площадью для собраний, загадочные коммуны на окраине, окруженные бесконечными молчаливыми холмами…
Теперь я вижу лишь потрескавшиеся пыльные дороги, обветшалые дома, да поржавевшие сетки заборов. И пластиковые пакеты, кочующие вслед за ветром.
Алкоголизм, безработица и азартные игры. Три всадника апокалипсиса, пожирающие любую резервацию. Власти дали индейцам разрешение на свободную продажу алкоголя и ведение игорного бизнеса – лицензию на саморазрушение. Индейцы легко впадают в зависимости. У нас не было длительного периода адаптации к подобным веществам. Мы прыгнули в новый мир, как в омут, с головой. И чем беднее человек, тем слаще этот омут.
Я рассматривала каждый знакомый дом. По левую сторону показалось длинное кирпичное здание. Моя старая школа. Приятных воспоминаний не вызывает. Учили здесь плохо. А в младших классах, когда я только перевелась из Льюиса, многие дети смеялись надо мной. Для них я была белой. А для белых краснокожей. На мне два клейма. Я чужая везде.
Когда я подъехала к своему старому дому, сердце сжалось. Двор вытоптан, белая краска висит на деревянном фасаде, точно сухая содранная кожа.
Дворняга, привязанная у входа, подняла лай.
Мама не спала. Стоило мне выйти из машины, она выскочила во двор, раскрывая объятия:
– Леола?!
– Привет, мам.
Ее зовут Вейнона – первая дочь. У бабушки было много сыновей, но все они страдали от зависимостей и ушли рано. Как говорила бабушка, есть демоны, которых никто не может побороть за тебя. Наверное, мой демон из того же разряда.
Я кинулась в мамины объятия. Ее старая кофта пахла сигаретами.
Я предлагала увезти ее из резервации. Но с тех пор, как папа ушел к другой женщине, мама предпочитает держаться подальше от «этих белых». Так всегда. Зло совершает конкретный человек, а ненавистной становится целая нация.
Интересно, теперь я тоже зло?
Я боялась, что мама начнет задавать вопросы, но она лишь накормила меня блинами, постелила свежую постель и предложила отоспаться с дороги. Будто почувствовала что-то…
А может, и правда почувствовала?
День есть свет.
И никаких кошмаров.
Только шепот бабушки:
– Кэнти.
Когда я проснулась, то знала, что надо делать дальше:
– Мам, а бабушкина подруга Кэнти еще жива?
Мама бросила мыть посуду и посмотрела на меня слишком понимающим взглядом.
Обитель старушки Кэнти наполнял стойкий аромат трав.
Полумрак низкой пристройки освещал деревянные стены, увешанные букетиками сушеных стебельков и цветов. Здесь чего только не было: пижма, гамамелис, золотарник, арника, ромашка… Полочки забиты коробочками с семенами и маслянистыми корешками.
Стоило мне переступить порог дома старушки Кэнти, как она произнесла:
– E-eihom angi.
Я не знаю, что это значит, но в моем сне бабушка произносила то же самое. Я только теперь поняла, что ни разу не назвала бабушку по имени. Ее имя Кими. Тайна. Я улыбнулась. Вполне ей соответствует.
Меня отвели в эту комнату и оставили наедине с растениями. Я не знала, что происходит, просто доверилась и полностью отдалась происходящему. Единственный вопрос, который мне задали, – ела ли я последние шесть часов. Я ответила «нет», и, видимо, такой ответ старушку устроил.
Через какое-то время старушка вернулась, поменяв голубое платье на разноцветное одеяние шамана. На шее висели бусы из камней и перьев. Ее спина была согнута, волосы совсем седые, но глаза светились решительностью и былой уверенностью в своих силах:
– Разденься до белья, дитя, и приляг на стол.
Я сделала, как она сказала. Дерево под спиной было твердым и холодным:
– Амулет оставить?
– Да.
Старушка что-то подогревала на старой дровяной печи. Потом подожгла лишайник и поднесла к моему лицу. Едкий дым заполнил легкие.
– Вдыхай дитя, не бойся.
Я вдохнула поглубже и закашлялась.
– Хорошо, хорошо.
Потом дряблые руки растерли по моему телу теплую зеленую кашицу. Меня начало клонить в сон.
Глаза слипались.
Старуха затянула тихую протяжную мелодию.
Она снова что-то поджигает, касается моих висков, лба и поет… поет…
Я оказалась в темноте. Но темнота больше не пугала. Я знала, что бабушка где-то рядом. И вскоре белые крылья мелькнули вдалеке. Она спускалась на землю, медленно обретая человеческий облик, превращаясь в мою бабушку Кими.
Вот она, стоит передо мной, будто живая. Улыбается, протягивает руки.
– Бабушка!
– Леола!
Я кинулась в ее объятия. Настоящая! Из плоти и крови!
Она прошептала:
– Как долго я тебя ждала.
Я прижалась к ней еще сильнее, но она мягко отстранила меня:
– Дорогая, у нас не так много времени. Я должна тебе поведать все, что знаю.
Я с удивлением обнаружила, что мы сидим на скамейке у сухого красного дерева. Бабушка держит мою руку в своих ладонях.
На ее лице отразилась печальная улыбка:
– В том, что случилось, есть и моя вина… Я не хотела, чтобы твой путь закончился так скоро. Я попросила Великого Духа о помощи, и он позволил мне вернуть твою душу, ступившую на путь теней. Но то, что на земле длится секунды, в мире духов занимает часы. И этого хватило, чтобы E-eihom angi проскользнул в твое тело.
– Е-еехом анжи?
Бабушка кивнула:
– При жизни колдун безумия, после смерти – демон, питающийся душами людей. И твое слабое тело стало ему пристанищем. И пищей… Твоя душа разбита. А потерянные, отвергнутые частицы души – словно дар, подношение для этого демона. И он питался этим даром пока не окреп, пока ему не стало мало.
Где-то в глубине себя, где живут ответы на все вопросы, я давно знала об этом. Но потрясение и ужас от этого не стали меньше.
– Так он поглощал души этих людей?
Бабушка сильнее сжала мою руку:
– Им не помочь, дорогая. Но я скажу тебе, как остановить E-eihom angi.
И она наклонилась к моему уху и зашептала в него так быстро, что я еле улавливала звук ее речи.
Я ведь не запомню! Я все забуду!
Но шепот проникал не в голову, он вливался в самое сердце.
Когда бабушка замолчала и отстранилась, мы снова стояли в темноте. Неожиданно я поняла, что ее руки теряют форму, растворяются:
