Калейдоскоп Брюстера

То есть, понятно какая – он завел себе девушку в одной из ближайших деревень, и именно из-за этого, а отнюдь не по причине пьянства, – вообще забил на армейские порядки.

Практически каждый вечер после ужина он стал собираться и уходить из части. Возвращался под утро.

Начальство попыталось переложить ответственность на меня. Но что я мог сделать? Вкатить ему наряд? Плевал он на него.

Я попытался с ним поговорить, чтобы хоть выяснить, что это за такая новая линия поведения.

Но разговора не получилось. Пусть никто не думает, что я хотел уговорить его не ходить в самоволки. Это было бы смешно, потому что я сам был одним из первых ходоков. У меня была девушка в селе Князевское, в пяти километрах от части, и в походы по ночам мы с Йосей отправлялись часто вместе, только направления у нас были разные.

Знало ли об этом начальство? Наверняка. Но я не наглел и не попадался на глаза. А Йося практически вообще перестал скрываться. Как тут не реагировать?

Но на этом месте меня закрутила больничная круговерть, и всю дальнейшую Йосину эпопею я узнавал в основном из рассказов друзей.

Первым делом его уволили из поваров и назначили истопником. Фактически сделали помощником нашего главного истопника Вани Полякова. Никакого эффекта! Наоборот, у Йоси появилось больше свободного времени, и контроль за ним уменьшился.

Правда, для нас мало что изменилось. Поваром стал Саша Детцель, так что наша кухонная жизнь не пострадала.

Пожалуй, тут я могу объяснить почему называю поведение Йоси безумным.

Есть один закон, который в армии нарушать нельзя. Выпиваешь – пожалуйста, бегаешь в самоволки – ради Бога, филонишь – со всей душой! Но делай все это так, чтобы удар не приходился по друзьям, чтобы их не подставлять – так, чтобы их наказывали или они работали за тебя.

Ладно, меня это не слишком затрагивало, какой из командира отделения начальник? Фактически все мое руководство сводилось к тому, что при парадном построении я возглавлял команду обалдуев – шоферов впридачу с поваром.

Но став истопником, Йося через некоторое время вообще перестал возвращаться в часть по выходным. И мало того, что работать за него должен был Ваня, но и все вопросы начальства были теперь к нему – куда делся твой помощник? Ваня крутился, как уж на сковородке, а по сути – что он мог сказать?

Таким образом, Йося забил и на своих товарищей.

Тут уж начальство взъярилось! Как вы думаете, что может придумать вышедшее из себя начальство в подобной ситуации?

Йося зачем-то продолжал соблюдать армейский график и обычно уходил из части поздно вечером, ближе к отбою.

И вот однажды в пятницу, незадолго до наступления самого благословенного для всех солдат часа, Йосю вызвали к дежурному по части.

Он явился. В комнате было неожиданно много народу – несколько младших офицеров и прапорщик.

Дежурный спросил:

– Ну что, опять побежишь?

Йося пробормотал в ответ что-то невразумительное.

Но не успел закончить, как на него накинулись все, кто был в комнате, кроме дежурного офицера. Сбили с ног, повалили на пол и стали связывать простынями. Йося особенно и не сопротивлялся.

Связав, отнесли в казарму и бросили на кровать:

– Неси службу теперь здесь!

Очень быстро оказалось, что это была безумная идея.

Во-первых, а как в туалет ходить? Под себя?

Во-вторых, Йося стал выть, орать и ругаться. Правда, потом устал и уснул.

Он-то – да, а в результате получилось, что весь дивизион полночи не спал.

Может быть, они рассчитывали на то, что Йосю это испугает и заставит отступить. Отнюдь! Утром его развязали, и через пару часов он утек из части.

Тут уж другого выхода не осталось. Как только Йося вернулся, ему приказом командира объявили десять суток ареста на гауптвахте, скрутили и отправили в Стрый.

Если бы наши командиры тогда знали, чем это кончится!

ххх

Стрый – закрытый город, его вполне можно было назвать полувоенным. В самом городе и рядом располагалось огромное количество воинских частей. Кроме полка7, к которому принадлежал наш дивизион, больше всего было летчиков. Рядом с городом находилась авиабаза с гигантским аэродромом. Самолеты были самые разные – от истребителей до тяжелых бомбардировщиков.

Мой львовский химический начальник как-то договорился с этой авиабазой о передаче химического оборудования, которое у них было в изобилии, а у нас – в дефиците.

И я ездил получать его на склад, расположенный на аэродроме. Общее ощущение было невероятное!

Живя в горах, – невольно начинаешь мерить все человеческое их размером. Игрушечные деревни, дым из труб, словно от зажженной спички, люди ростом с муравьев.

А здесь я увидел не равновеликое, нет. Мера гор вообще не имеет в виду человека. Человеческая мера – это, максимум, небоскреб, который для гор – песчинка.

Скорее поражала мощь, слаженность, подчиненность общей воле. Сотни самолетов и машин, тысячи солдат и офицеров – словно механизм, вывернутый наизнанку, со всеми видимыми частями. И я тоже, въехав на грузовике на аэродром, сразу же стал частью этого механизма. И почувствовал себя тем самым муравьем, живущим по раз и навсегда установленному закону.

Горы – удивительнейшее место на земле. Только там можно приобрести иное, не совсем человеческое зрение. Почему оно не появилось у Йоси? Скорее всего он был человеком равнины и вытеснял все, что давали ему горы.

Улицы Стрыя были заполнены снующими летчиками. Сюда и привезли Йосю отсиживать срок.

Через пару дней его вместе с несколькими собратьями по несчастью отправили на хозработы. Чего зря штаны просиживать?

Никто их особо не охранял – куда бежать-то? Но Йося не мог не воспользоваться моментом и утек сразу по своей привычке.

При том, что пойти – некуда, и денег – ни копейки.

Можно, конечно, на попутках добраться до своей части или дивчины, но какой толк? Дальше уходить в горы партизанить?

Он сделал то, чего не мог ожидать никто. Он направился в ближайшее кафе. Во всех городских заведениях сидели офицеры (особенно ближе к вечеру). Чтобы перехватить пивка, или стаканчик, или просто перекусить.

Воспользовавшись сутолокой, Йося стянул с вешалки первую попавшуюся (оказавшуюся летчицкой и маловатой по размеру) офицерскую шинель. Кое-как натянул ее на себя в туалете и наглухо застегнул все пуговицы.

И никуда не ушел! Присмотрел компанию из нескольких подвыпивших офицеров, явно не собирающихся уходить. Может это были отпускники или командированные.

И направился к ним. Те без всякого удивления, вполне радушно приняли собрата в свою компанию.

Пока Йося выдумывал, как бы объяснить отсутствие денег, ему уже налили.

И дальше – понеслось. Йося много чего в жизни повидал и умел разговаривать с людьми. Смеху, анекдотов и братаний хватило надолго. Собственно, до момента, когда нужно было расплачиваться за угощение, история не продлилась.

Йосе стало жарко (поначалу он сказал, что простужен и поэтому не снял шинель), он забылся и расстегнул верхние пуговицы. Наружу вылезла потертая солдатская гимнастерка.

Что уж говорить! Случился отвратительнейший скандал. Бывшие пять минут назад лучшими друзьями офицеры мгновенно превратились во врагов. Йося попытался сбежать, но на беду рядом оказался патруль. Задержали всех – и Йосю, и офицеров.

В результате им вкатили тоже по десять суток. А над Йосей повисла уголовная статья. Кража офицерской формы и вообще – полный цинизм и беспредел…

Но над начальством в Стрые тоже есть свое начальство. Именно это – главный закон, по которому живет армия. Что и как докладывать, и можно и нужно ли вообще докладывать.

В результате – обошлось, но на губе Йося задержался чуть не на месяц.

Командиры в нашем дивизионе с ужасом ждали его возвращения. И он, наконец, вернулся.

Пару дней покрутился в части и удрал к своей милой.

Из Стрыя вроде поступила команда прекратить безобразия. С одновременным категорическим и недвусмысленным пожеланием больше никогда и ничего не слышать про рядового Фольца.

Поэтому наши начальники воспользовались связями и отправили Йосю на губу не в Стрый, а в Ивано-Франковск.

ххх

Между тем, рассказы про солдата Фольца, пьянствующего в офицерской форме с дураками-летчиками – стремительно расползались по Прикарпатскому военному округу. Летчики – народ горделивый, и лишний раз услышать про них такой унизительный анекдотец – самое то для других родов вооруженных сил.

Так что Йося прибыл в Ивано-Франковск, осиянный ореолом славы.

А вернулся потухший. Сидя на губе, он познакомился с ребятами, по сравнению с которыми его подвиги почти ничего не стоили.

Дело было в мае 74-го года. Место действия – Ивано-Франковск.

Один из парней возил помощника командира части, второй – родом из Житомира.

Где-то раздобыли спирт. Всего – три литра. На закуску – одна редиска и кусочек хлеба. Ну, и вода, конечно. Решили – как пойдет. В результате – выпили все.

Пошли прошвырнуться. Увидели пустой гражданский ГАЗ-69. Залезли и начали колесить по городу. Навстречу – смазливая девица. Выскочили, затащили в машину и попытались изнасиловать. Изорвали на ней всю одежду, но она всю дорогу кричала, что ждет солдата.

Пожалели и повезли ее домой. Привезли, а она выскочила из машины и давай орать на весь двор: «Насилуют!»

На крики выскочил муж ее сестры. Наши два героя изметелили его в хлам и поехали дальше кататься.

Доехали до здания обкома партии. Кто уж предложил – не знаю, но из баловства решили проехаться по клумбе напротив здания.

Начали накручивать круги с криками «Ура!» и воплями.

Тут из-за угла вылетел милицейский ГАЗ-24.

Они – вон с клумбы и нырнули в ближайшую улицу.

Началась погоня!

Полтора часа по городу шесть милицейских «Волг» гонялись за их «газоном».

Милиция приказывала остановиться и в какой-то момент открыла стрельбу по их машине.

После окончания всей этой истории в машине насчитали восемь пуль, одна застряла в сиденье шофера.

У парка их зажали с двух сторон. Сзади – «Волга», и впереди – поперек дороги.

Выхода нет! Крутанули руль и между машинами – по лестнице вниз!

Съехали по 15-метровой лестнице и помчались по дорожке вокруг озера. «Волги» поехали за ними поверху.

Пацаны сделали полный круг, а потом вернулись по той же лестнице наверх – обратно!

Вроде оторвались. Пока была погоня, даже не могли покурить. Решили перевести дух и встали у железнодорожного вокзала. Вышли, закурили.

Вдруг – «Волга» с сиреной на полной скорости, разворачивается и прямо на них. Ребята запрыгивают в машину, сразу – задний ход и по газам – по тротуару.

Параллельно по шоссе «ГАЗ» обходит «Волга». Из окна высовывается рука с пистолетом – в метре от лба шофера. Он – по тормозам! «Волга» проскакивает, выстрел вхолостую.

Дальше около вокзала слегка задели выбежавшего навстречу милиционера.

Решили, что пора выбираться вон из города. Но на выезде их зажали в тупик шесть машин.

Делать нечего! Выскочили из машины и разбежались в разные стороны.

Житомирский парень рассказывал: «Останавливается машина и за мной бегут мусора. А я без сапог, босиком, с пораненной ногой. Чувствую – догоняют. Но тут повезло, слева – дом, а там балкончики на первом этаже. Я сообразил – прыг и заскочил на балкончик. Сразу упал и прикрылся какой-то коробкой.

Слышу только топот – они мимо проскочили и меня не заметили.

Лежу и думаю – что делать дальше? Приятель мой убежал. С пораненной ногой идти будет трудно, но делать нечего, надо выбираться. Слез с балкона и похромал в противоположную сторону от той, куда они побежали.

Вижу – стоят две милицейские машины. Пустые – это они их бросили. На машине же легче ехать, чем пешком идти. Не будь дураком, угнал "Волгу". Но город я плохо знаю, поэтому долго плутал, пока не вернулся в часть. Пошел умылся и лег спать».

Оба получили по десять суток губы и отсидели в одиночке.

Ровно год назад этот же житомирский парень пытался изнасиловать депутата горсовета. Тоже отсидел десять суток на губе.

ххх

Итак, немного потускневший Фольц вернулся в часть.

Его ждали, и поэтому наша коллективная командирская мысль не дремала.

Кто-то выдвинул гениальную идею. И она показалась спасительной. А что если Фольца женить на той девице, к которой он бегал? Быстро выяснили, где живет, и кто родители, и дело закрутилось!

Пока суть да дело, выяснилось, что девица беременна. Ну, тут уж деваться было некуда.

Очень быстро Йосю женили. И теперь он официально отбывал на выходные к своей жене.

Все вроде окончилось хорошо!

Но как всегда в жизни – только по идее. Потому что Йося вообще забил на службу.

Он не хотел уже воспринимать ее даже в качестве работы.

И тогда отчаявшееся начальство все сделало согласно той же логике, но с обратным смыслом.

Фольца перевели в другую часть, километрах в 70 от нашей. То есть, сначала жену предлагали, а теперь – отнимали.

Было это поздней осенью 1974 года. С тех пор мы с Фольцом не виделись.

Все остальное мне рассказывали наши общие друзья.

Несколько раз он бегал к жене и из новой части. Снова сидел на губе. И на дембель его из мести отпустили позже всех.

Фольц принадлежал к тому особенному типу людей, которым обязательно нужно куда-нибудь или от чего-нибудь убегать.

В восьмом классе он убежал из дома, прибился к пастухам и пару лет пас какие-то стада. Там вроде главный пастух решил выдать за него свою дочь. И тогда Йося устремился обратно в город, а потом ушел в армию.

Надо ли говорить, что, поболтавшись несколько месяцев в карпатской деревне, он уехал в Караганду. И пропал. И тогда уже жена, забрав ребенка, поехала его искать. Заботу о ней взяли наши с ним сослуживцы. Она оказалась отличной девчонкой, но Йося ей на глаза не показывался. По ходу розысков вскрылось, что в Караганде у него тоже есть ребенок. И от какой именно из жен убегал он на этот раз – неизвестно.

Йося был классическим одиночкой. Даже другом его можно было назвать с большой натяжкой. На первом месте у него были не друзья, а всегда и во всем – он сам. Самое поразительное, что при таком характере всегда находилась толпа людей, которые были в нем кровно заинтересованы. Казалось бы, хочешь быть один – путь так и будет. Нет, его одиночество – особенное. Оно всегда в окружении других, тех, кто хватал его за руки и просил вернуться.

К сожалению, я не знаю, чем кончилась эта история. Может быть, Йося так и бегал потом целую жизнь. А может, – обрел покой уже в 90-е годы. Потому что все мои немецкие карагандинские друзья не захотели оставаться в новом государстве Казахстан и уехали на родину своих предков – в Германию. Где и потерялись навсегда, точно так же, как мой друг Иосиф Фольц.

(Украина, армия, друзья, ХХ век)

Бремя старослужащего

Кто-нибудь обязательно скажет: три литра чистого спирта на двоих? Это невозможно!!!

Отвечаю всем неверующим. Для советского солдата? Еще как возможно!

И я сам был участником подобного распития. Правда, закуска была побогаче.

Чтобы рассказать эту историю, надо вернуться в госпиталь Прикарпатского военного округа, в отделение нейрохирургии. Палата, в который я лежал, была довольно большая – на шестерых. Пятеро солдат и один офицер – подполковник, уже на пенсии. Отношения у нас с ним не сложились. Его явно оскорбляло присутствие рядом простых солдат, и он предпочитал с нами вообще не общаться. Ну и мы не обращали на него внимания.

Старослужащим в палате был я. И поэтому – неформальным лидером.

Дружил только с Юркой, двое ребят были малоинтересны, а вот еще один, сержант, родом из-под Винницы, был довольно любопытный экземпляр.

Я давно уже заметил, что ребята из Восточной Украины мало отличаются от наших с центральных равнин. А вот уроженцы Западной Украины – почти все, как на подбор, – службисты. В нашем дивизионе в старших призывах сержантами в основном были они. Бывало, тоже срывались, пьянствовали и ходили в самоволки, но только в виде исключения.

А этот, наш, был еще к тому же комсомольским вожаком в своей части. И как нередко с вожаками бывает, – невзлюбил какого-то солдата. И не давал ему проходу ни днем, ни ночью – гонял безжалостно. Это он сам нам со смехом в палате рассказывал.

И довел парня до белого каления. И как-то в карауле они столкнулись нос к носу. Видно, несчастному солдату в тот момент ударила в голову кровь, потому что он вскинул автомат и выпустил по сержанту пол-обоймы – наискось – от правого плеча до левого бедра.

Но на небесах на этого сержанта, видно, были свои планы. И ни одна пуля не стала смертельной! Инвалидность он, конечно, получил. Но по сути – отделался сравнительно легко.

И теперь сержант уезжал домой. По этому поводу с самого раннего утра к нам в палату заявился его отец – кургузый, ничем не примечательный темнолицый мужичонка.

И немедленно водрузил на стул здоровый чемодан с железными коваными углами.

– Хлопчики, – сказал он, – надо бы немножко пригубить за здоровье моего сына.

Подумал немножко и добавил:

– И за ваше тоже!

И открыл чемодан.

Первое, что мы почувствовали, – божественный запах, немедленно заполнивший палату и изгнавший все медицинские запахи.

Весь чемодан – доверху – был забит мясом – жареным кроликом. Наш гость, не теряя времени, начал разворачивать промасленную бумагу и организовывать угощение.

Из того же чемодана была извлечена бутыль зеленого стекла литра на полтора. У отца были явно серьезные намерения! Это была не просто поляна, а настоящий пир.

Пить за этого комсомольца особенно никому не хотелось. И никто бы не стал, если бы не кролики, – соблазн был уж слишком велик!

А отец орудовал вовсю. Раскладывал на картонки куски мяса и, главное, – взял от нашего палатного графина граненый стакан и налил его доверху из зеленой бутылки.

Потом спросил:

– Ну? Кто первый?

Рванувшие было к столу ребята – приостановились. И уставились на меня.

Без слов было понятно. Ты старик? Иди первым!

Ну вот никак мне этого не хотелось! Ни повод, ни время – совершенно не располагали.

Но ребята смотрели на меня. Даже подполковник, не без любопытства, – поглядывал.

Отступать было некуда. Я с кривой усмешкой взял протянутый стакан. Отец встал рядом с кроличьей ногой наизготовку.

– Самогон? – спросил я. Просто так, на всякий случай.

– Что ты! – ответил отец. – Чистый спирт!

Рука моя дрогнула. Специалистом в области употребления спирта я точно не был. Может, всего раза два-три в жизни пробовал и зарекся. Даже самодельные настойки на чистом спирте мне не нравились.

Стакан спирта? С утра??? Чего-то, как-то…

Где наша не пропадала!

Я задержал дыхание и начал пить.

После первых двух глотков я решил, что больше не выдержу и сейчас, прямо немедленно, остановлюсь. Противно было – донельзя. Весь мой больной организм содрогался и сопротивлялся тому, на что решились голова и руки.

И вдруг! Все неприятное в одну секунду улетело! И полилось чистое тепло!

Более того! Скажу вещь, может быть, возмутительную!

Если все напитки мира распределить по валентности – способности соединяться с чем-то глубинным в человеческом существе, может, даже атомами, а потом, исходя из этой близости, присвоить каждому напитку номер, как «Ессентукам», – у меня на первом месте были бы чистая колодезная вода и деревенское молоко. А вот дальше я бы стал плутать, и все следующие номера начинались бы после десяти. Но этот спирт от отца с Винницы попал бы точно в первую тройку!8

Вдруг улетело неприятное, и он соединился со мной легко – словно мы были братьями. И дальше – стакан воды для запивки, божественно вкусный, таящий во рту, жареный кролик – были лишь дополнением к неожиданно найденной гармонии.

Все отказались следовать моему примеру. Он никого не убедил. Отец сержанта спокойно к этому отнесся и предложил всем, кто хочет выпить, – разбавлять спирт в любой пропорции.

Мы еще попраздновали минут двадцать, а потом начали бегать сестры, дальше могли зайти врачи – надо было сворачиваться.

Трудно описать дальнейшее. Более того, просто даже сказать или предположить, что, собственно, происходило.

Явились врачи. Всё увидели и всё поняли. И были крайне недовольны. А потом это недовольство как-то рассосалось. Думаю, скорее, – уверен, что винницкий мужик явился в госпиталь не с одним чемоданом.

Наверное, и гостинцы были те же, что у нас. И, может, отсюда – выбор напитка. Что еще могут пить врачи в больнице? Только – чистый спирт. Логично!

Как бы то ни было – нашу палату оставили в тот день в покое. Сестры и врачи больше к нам не заглядывали. Мы допили зеленую бутылку, а в чемодане с кролями обнажилось дно.

Надо сказать, что наш подполковник, избравший себе роль зрителя на этом празднике жизни, поглядывал на меня с интересом. И как мне показалось, – с уважением.

Через несколько часов отец забрал своего сына-комсомольца и направился в сторону Винницы. Мы же остались с кролями… и чувством неудовлетворения.

Почему оно на Руси никогда не направляется на хорошее дело?

Выпить еще хотели двое, а третий – колебался. Этого количества всегда хватает, чтобы начать действовать. Мы скинулись, и я побежал к сестричке, имевшей прозвище «Жалко – у пчёлки». Это была ее любимая поговорка, которую она вставляла ко всякому месту и без оного. Но сестричка категорически отказалась.

– Вы с ума сошли? Вам всем уже – хватит! – сказала она.

Но когда и кого в таких ситуациях останавливал голос разума?

И опять же… Кто у нас в палате старослужащий?

Но для самостоятельного похода нужно было меня хоть как-то приодеть. Середина декабря, между прочим. Мы стали рыскать по всем закуткам и в результате нашли бушлат и валенки. Бушлат был очень маленький, рукава не дотягивали мне до локтей. И валенки – размера на два меньше, чем нужно.

Но в принципе, можно идти в разведку, это уже не больничная пижама.

На нее сверху я натянул бушлат и кое-как влез в валенки. Ребята, глянув на меня, – рухнули. Но – отступать некуда!

Это была моя первая самоволка в данном госпитале. Действовал я по наитию, ни о чем не думая.

Сначала огородами, по черной лестнице, – и я оказался на заднем дворе у высоченного забора. Там же имелись закрытые железные ворота.

Пока, путая следы, я добирался до забора, открылась одна подлая особенность моей экипировки. Валенки стягивали вниз пижамные штаны, у которых была слабая резинка. Каждые две минуты мне приходилось их подтягивать, иначе я оказывался в одних трусах. Вид – явно не подходящий для воина.

О, эти заборы! Сколько и чего они пытались и пытаются скрыть в нашей жизни, от чего уберечь, куда не пустить! А каковы успехи?

И кто и когда решил, какой они должны быть высоты? Кто проводил эти расчеты? И из каких данных и исторических примеров исходил?

Я довольно быстро нашел приступочку у ворот, подпрыгнул, ухватился за верх, подтянулся, а на другой стороне спрыгнул вниз. Спирт вышиб из моей памяти все воспоминания о болезни и недавно проведенной операции.

На улице меня сразу ослепили фонари и оглушили машины. Куда идти, хотя бы в какую сторону?

Но я, как гончая собака, почуявшая добычу, сразу взял след и дальше шел без всяких раздумий и в нужном направлении.

Единственно, что хотелось бы мне все-таки найти какой-нибудь Богом забытый магазинчик, чтобы не светиться, а в результате я оказался у дверей здоровенного гастронома. В котором было к тому же полно народу.

Дальше надо было проделать три действия – ознакомиться с ассортиментом в винном отделе, выстоять очередь в кассу, а потом не меньшую – собственно, за вином.

Как мне казалось, внимание я привлек только в очереди в кассу – там была самая разнообразная публика. Понял я это потому, что вдруг ощутил, что очередь расступилась, и я двигаюсь к кассе как бы в гордом одиночестве. Стоя посередине пустого круга и каждую минуту подтягивая падающие штаны. Согласитесь – странное зрелище! В винном же отделе всем было не до меня.

Как бы то ни было – все закончилось удачно. С двумя вожделенными бутылками в авоське я поспешил назад.

Хорошо, предположим, что я смог перелезть через забор налегке, а как можно было это проделать с двумя бутылками?

Не буду врать! Не знаю! Помню только, что сделал это быстро и без всяких ухищрений. Просто взял – и перемахнул через стену!

Но, правда, все же на следующий день какие-то сомнения у меня появились. И я снова отправился во двор, чтобы воочию узреть картину своих свершений. Честно? Я вообще не понял, как мне это удалось!

Абсолютно не к месту по смыслу, а разве что только по форме, мне вспомнился в тот момент рассказ отца, как они пережили первую бомбежку в Смоленске в начале войны. Вся семья, включая женщин, вмиг перемахнула здоровеннейший забор и залегла в лопухах – как только бомба упала недалеко от их дома. По мнению отца – повторить подобное никто не смог бы – ни он, самый молодой, ни тем более – другие члены семьи.