скачать книгу бесплатно
что сейчас я откину простыню, встану с этого жесткого тюфяка,
брошенного на грязные доски
деревянного пола;
и не буду ходить в десять шагов от одной стены
до другой,
а выйду резко в широкую галерею
громким звонким голосом стану звать служанок
стану долго и с наслаждением мыться
в большой ванне на львиных лапах
Мои волосы причешут
я оставлю их распущенными по плечам
Меня оденут,
застегнут все крючки и пуговицы
затянут шнуры корсажа
Я буду пахнуть душистыми эссенциями
Я нарочно пойду босиком по мозаичным полам анфилады
узких и широких комнат,
ощущая пышность юбки…
Жизнь полетит по-прежнему
Вернется моя свобода!..
И тотчас вонь мочи из грязного горшка
И я сижу, откинув простыню,
на жестком тюфяке,
обтянув подолом согнутые в коленях
и поднятые к подбородку ноги
Лодыжки опухли
Мерзавцы не дали мне даже самого простого платья,
я в одной сорочке…
У меня нет чулок
Мне не оставили гребня…
Волосы посеклись
Я дергаю прядь, зажимаю в горсти
белесые истончившиеся волосы…
Я хочу увидеть моего сына!
Но ко мне никого не допускают…
После его рождения мне казалось, что боли внутри моего тела
никогда не пройдут!
Но они прошли, исчезли…
Он был запеленат в белое
Было видно, как шевелятся его ручки и ножки
в пеленках
полусогнутые, как у всех младенцев
Его глаза увиделись мне совсем черными
и большими округлыми
из-под белого чепчика, который был ему немного велик
Его глаза смотрели внимательно
Над ним склонился белый головной платок
кормилицы молодой,
складчатый, как у всех кормилиц
и у испанских придворных дам.
Полусогнутыми младенческими пальчиками
он сильно и сосредоточенно
трогал ее грудь…
Он уже тогда был похож на своего отца,
на мою непонятную мне самой любовь,
которую я непонятно почему
и до сих пор воспринимаю как единственную…
А моей старой кормилице я сказала, что убью ее,
если с моим сыном что-то случится!..
Время показало, что я переоценивала
свою силу…
Ведь у меня всегда были верные люди
Большие деньги и угроза жестокого наказания удерживали их
от предательства.
Впрочем, оказалось, что денег всегда возможно пообещать
и даже и заплатить больше,
а наказанием пригрозить еще более страшным.
Но сейчас я не хочу думать об этом…
Кормилицей моего сына была здоровая сильная крестьянка,
жена арендатора в поместье того самого нотариуса;
я звала его шутя моим фамильяром,
волшебным помощником.
Он же и составил мое завещание.
Всё доставалось моему сыну.
После моей смерти мой мальчик должен был унаследовать
огромное богатство!..
Но если бы мои братья узнали о моем сыне,
они бы его убили.
Но и мне всё стало бы всё равно,
и я бы нашла способ убить их;
нет, просто убила бы открыто, у всех на глазах.
А того, кто осмелился бы донести им о моем мальчике,
я пытала бы до смерти своими руками!..
Мой мальчик будет богат.
Массимилиано ничего не достанется…
Несколько раз в году я навещала моего сына.
Я не выношу верховой езды и тряских карет;
меня всегда несли в закрытых носилках.
И завидев остроконечную крышу крестьянского дома,
я приказывала нести меня быстрее,
раздергивала занавеси носилок…
Ему было четыре года
Я быстро подошла к нему
Он сидел на корточках на мягкой деревенской траве,
кудрявый, как его отец,
и смотрел на меня серьезно, почти сердито;
сунув палец в рот.
Я подняла его за руки, охватила его щеки ладонями
Он пытался отвернуться
Я ощущала, что его щеки тугие крепкие…
Отпустила руки от его лица…
Крестили его в три года.
Было несколько крестных отцов и матерей,
как положено для законных детей богатых родителей.
Мой фамильяр всё устраивал на мои деньги.
Но никто так и не дознался, чей это ребенок.
А если кто и догадывался, то знал, что надо молчать,
никому не хотелось попасть в беду…
Я стояла за колонной и наблюдала за обрядом крещения
Священник вывел за ручку
мальчика в крестильной рубашечке.
И вдруг все увидели на белой ткани отчетливый силуэт
маленькой рыси!
Я не находила этому рационального объяснения;
я была поражена, как и все.
А все бывшие в церкви нашли, что это добрый знак!
Ведь рысь это символ честности, учтивости,
умения хранить тайны,
и зоркого духовного зрения!..
Когда мальчика переодевали, рысь исчезла…
Всё же он не был законным ребенком;
но записан был как признанный крестьянином,
мужем его кормилицы.
Фамилию по моему указанию мой сын получил Buono.
Вдруг моим сознанием овладела странная для меня
наивность;
и я подумала, что с таким прозванием
ему легче будет расположить к себе людей…
И я же дала указание назвать его Винченцо.
Так звали его отца,
погибшего загадочно и страшно:
одним утром его увидели мертвым,
с разбитой головой,
у подножья лестницы бедного дома,
где он нанимал чердачную каморку,
когда приезжал ко мне из Болоньи,
где учился.
Я могла бы предоставить ему хорошее, даже и богатое
жилище.
Но несмотря на свою внешнюю хрупкость, он был настоящим
мужчиной,
и находиться на содержании у женщины ему претило!..
Я подозревала моих братьев,
но уличить их не было возможности у меня…
Святым покровителем моего сына я выбрала
святого Винсента Сарагосского,
покровителя виноделия и ораторского искусства…
По восьмому году мой мальчик уже что-то знал обо мне.
Сам подбегал, смотрел с приязнью, давал мне руку…
Мы гуляли на опушке леса близ деревни.
Мы молчали, но я была счастлива…
Вдруг он спросил, правда ли, что я умею гадать.
Я иногда баловалась этой забавой с гостями –
кто ему рассказал?..
Я взяла его маленькую руку,
посмотрела на маленькую ладонь,
и сказала ему о его счастливом будущем…
Всякий раз, когда я приезжала, он спрашивал,
когда я приеду снова…
По протекции всё того же нотариуса мой сын поступил
в пансион при городской школе,
где наставники отметили его способности
и прилежание, особенно в изучении латыни.
Я навестила его один раз,
скрыв лицо под густой вуалью
по совету моей старой кормилицы,
чтобы никто не узнал меня…
В одной руке я держала плоскую шкатулку с конфетами.
Я вошла в рекреационную комнату,
скупо убранную,
с двумя полукруглыми окнами без занавесей.
Мой мальчик смирно сидел за столиком
с расставленными шахматными фигурками,
положив ладони на свободное место на столешнице.
Он смотрел прямо перед собой,
на меня даже не посмотрел…
Помню, что я это всё сделала,
но не помню, почему я это сделала.
Я быстро откинула вуаль,
свободной рукой смахнула на пол шахматы
и поставила шкатулку на стол.
Винченцо улыбнулся.
Я быстро наклонилась к нему, расцеловала в обе щеки,
коротко смеясь…
потом в глаза…
Он зажмурился и тоже засмеялся…
Я села рядом с ним,
близко придвинув неудобный жесткий стул
с резной спинкой…
Мы ели конфеты,
похожие на разноцветные полудрагоценные камешки.
Потом я сказала, что мне надо идти.
Он взглянул на меня быстро и внимательно,
и спросил, можно ли угостить конфетами
других мальчиков.
Я энтузиастически повторила: «Да! Да!»…
Он шел, не оглядываясь,
глядя себе под ноги,
и прижимая шкатулку к груди,
к вельветовой коричневой курточке…
