Дар цмина

– Ты все верно понял. Он оказался не достоин ни нашей семьи, ни компании. Не повтори его ошибку.

В голове вертелся вопрос, что же такого отец смог натворить, но одного взгляда в глаза дяди Бена оказалось достаточно, чтобы вовремя прикусить язык. Кэммирас тут же отругал себя за трусость и попытался найти себе оправдание.

«В конце концов, я его даже не знал».

Однако смолчать оказалось выше его сил, потому с губ сорвался тихий вопрос:

– Мама тоже не приносила семье пользу?

Уж о собственной сестре дяди не посмеют говорить гадости, Кэммирас был в этом уверен. И не ошибся. Ответил ему дядя Сэл. Вздохнул, будто воспоминания все еще причиняли боль:

– Главную пользу она принесла. Тебя…

– Да, и мы очень надеемся, что это не напрасно, – прервал его дядя Бен. Так поспешно, будто боялся, что его брат сболтнет лишнего. – Но нам придется в этом убедиться. Сейчас, пока ты еще не стал полноправным наследником нашей империи.

– И не успел натворить того, о чем потом мы все сильно пожалеем, – добавил дядя Сэл. – Так что идем с нами.

Слова, от которых мурашки пробежали по спине. Дело в страхе или предвкушении –Кэммирас не мог сказать с уверенностью. Быть может, все вместе.

– Вы для этого вытащили меня из кровати? Надеюсь, меня ждет приятный сюрприз. – Он с трудом заставил себя улыбнуться.

Легче не стало, но по крайней мере в глазах обоих дядюшек мелькнуло что-то, похожее на тень сочувствия.

– Все будет зависеть только от тебя, – «подбодрил» дядя Сэл, отчего ноги стали, словно ватные.

Лифт спускался так долго, что это почти сводило с ума. Бесшумно, так что казалось, будто они замерли где-то между этажами. Мерцающий белый свет, исходящий от стен, раздражал глаза, так что пришлось чуть прикрыть веки. Темно-синие цифры на полу вели обратный отсчет этажей.

Раньше Кэммирас не замечал, насколько высоко забрались его дяди. Или старался не замечать. Не думать о том, что так же высоко придется забраться и ему самому, чтобы им соответствовать.

Когда на полу застыло «1», двери лифта не открылись. Кэммирас порадовался, что не страдает клаустрофобией. Тогда он бы, наверное, уже несколько раз упал замертво от разрыва сердца, ведь даже сейчас оно колотилось, как сумасшедшее.

А дяди медлили, и это было похоже на издевку. Переглянулись, словно безмолвно советуясь. Потом оба перевели взгляды на Кэммираса. И оба же одновременно приложили большие пальцы к неприметной панели под кнопкой выбора этажа. Лифт ощутимо тряхнуло, и он снова двинулся вниз. Мгновение, еще одно, и дядя Сэл все же сжалился, начав объяснять:

– Нужно наше разрешение, чтобы провести тебя внутрь. Но это лишь до тех пор, пока у тебя нет доступа.

– Не считаешь, что рановато открывать ему все наши секреты, – скептически хмыкнул дядя Бен.

Однако брата он этим нисколько не смутил.

– Ему уже давно пора повзрослеть и присоединиться к нам. Достаточно поразвлекался. Ну а если источник посчитает его недостойным… что ж, это будет весьма печально. Для самого Кэма особенно.

– Эй, вообще-то «он» все еще тут, – напомнил о себе Кэммирас.

Дядя Бен лукаво усмехнулся:

– А, да? Да, точно, прости. Но мы пока не уверены, есть ли смысл тебя замечать.

До чего же хотелось врезать ему хорошенько. Здесь, в тесной кабине лифта, этому никто бы не помешал. Уж точно не дядя Сэл. Но, к счастью, в этот момент двери лифта наконец отворились.

Запах сырости был первым, что почувствовал Кэммирас. Затхлый, от него стало тяжелее дышать.

– А вы не пробовали сюда провести вентиляцию, – проворчал он, на что дядя Бен усмехнулся:

– Это ни к чему. Отличный способ защиты для тех, что вздумает сюда пробраться без нашего ведома. Вряд ли кто-то продержится дольше нескольких часов, когда сработает защита и двери закроются.

– Хм, неплохо придумано. – Кэммирас огляделся, но в тусклом, голубоватом призрачном свете смог разглядеть лишь неровные каменные стены ведущего вдаль узкого коридора. Добавил: – Вами придумано? Или еще вашими родителями? Это же лет пятьсот назад сделано.

Подавить ощущение, будто что-то невидимое сжимает со всех сторон, не позволяя сделать и шагу, оказалось непросто. Потому Кэммирас полностью сосредоточился на дядюшках и том, что они рассказывали.

– Не настолько давно, мы не такие древние, – чуть обиженным тоном возразил дядя Бен. – Всего-то двести… – он переглянулся с братом, поправил сам себя: – нет, двести четырнадцать лет. А родители… при них наша империя еще не существовала.

– Ты хотел сказать: «Мы нашли этот источник уже после того, как их не стало», – поправил Кэммирас, но дядя Бен покачал головой.

– Я сказал именно то, что собирался. Но мы, кажется, совсем позабыли, зачем пришли.

С этими словами он щелкнул пальцами, и вдоль стен с обеих сторон зажглись… факелы? Наверное, хотел впечатлить этим дешевым фокусом. Зря: Кэммирас ведь успел заметить краем глаза, как дядя Сэл в тот же момент нажал на тумблер в стене, и проскочившие искры тоже заметил.

Но притвориться это вовсе не помешало.

– Вот это древность! – Кэммирас присвистнул в восхищении. Пошел вперед, не оглядываясь. Шаги идущих позади дядюшек он и без того слышал. Как и звук капающей воды из пещеры, которая открылась спустя десяток метров. Совсем небольшой, в виде полусферы. Стены заботливо выложены камнем, как и в коридоре. Но это ничуть не мешало воде просачиваться внутрь. Пол оказался скользким месивом из мокрой глины и луж.

Кэммирас с сожалением посмотрел на любимые туфли из последней коллекции, уже успевшие покрыться грязью. Про себя отругал дядюшек за то, что не предупредили. Но уже спустя несколько мгновений все мысли вылетели из головы, поглощенные тем, что было в стократ важнее.

Голубоватым сиянием в самом центре пещеры.

Оно казалось бесконечно хрупким. Кэммирасу вдруг захотелось накрыть его чем-нибудь, чтобы защитить. Ничего лучше собственных ладоней он не придумал. Сложил их домиком, протянул к свету…

Словно десяток молний прошли сквозь тело одновременно. Кэммирас попытался закричать, но не смог издать ни звука, застыв на месте. Сияние, которое виделось таким нежным, сейчас беспощадно жгло изнутри. Он был уверен, что вот-вот обратится кучкой пепла. Это было бы настоящим благословением – просто перестать чувствовать нестерпимую боль.

И в один миг, словно услышав мольбу Кэммираса, все прекратилось. Он обессиленно рухнул на землю, хватая ртом спасительно прохладный воздух.

– Выходит, мы в тебе не ошиблись, – послышался полный снисходительности голос дяди Бена.

Проигнорировав протянутую дядей Сэлом руку, Кэммирас поднялся. Пошатнулся, но сумел устоять на ногах. Сделал еще один глубокий вдох, а после оттолкнул дядю от себя. Ни говоря больше ни слова, направился к лифту. Сквозь гул в ушах услышал за спиной:

– Зря мы в нем сомневались.

Глава 3

«Ты не должна бояться страха, Сьюми, – звучит в голове знакомый голос, перекрывая окружающий шум. – Страх, как и любая эмоция – твой враг, а врага нужно хорошенько изучить, чтобы понять, как с ним бороться. Понять, насколько близко можешь подпустить его к себе».

Странно было слышать этот совет от наставника в Кукольном домике. На первый взгляд он противоречил всему, чему учат здесь. Может, потому и запечатлелся в памяти так прочно. А может, потому что и не противоречил вовсе, если хорошенько задуматься.

Но почему вдруг решил напомнить о себе именно сейчас?

В огромной столовой Кукольного домика, украшенной разноцветными пятнами пробивающегося через витражи солнечного света, сегодня ужасно тесно и шумно. Непривычно даже для разгара дня. Такое здесь бывает раз в году, в день очередного выпуска. Лишь ради того, чтобы поглазеть на счастливиц, которым после сегодняшнего вечера предстоит выпорхнуть из гнезда, куклы готовы терпеть стольких себе подобных рядом. Во все другие дни предпочитают приходить группами в разное время. Составили свой негласный график, чтобы было проще не сталкиваться друг с другом.

Столы здесь такие маленькие, что за ними едва могут уместиться двое. Трое – если сильно повезет. Но сегодня их сдвинули вместе в центре зала. Расставили на белоснежных кружевных скатертях огромные блюда с едой, которую каждая могла взять себе по желанию.

Запеченный гусь с яблоками. Пироги с ароматными начинками – в животе у меня тут же заурчало, напоминая, что утром я так и не смогла себя заставить спуститься к завтраку. Закуски с икрой, морепродуктами и деликатесами, названий большинства из которых я не знаю.

Настоящий праздник, когда позволительно расслабиться и ни о чем не думать. Просто наслаждаться здесь и сейчас, пока можно. Большинство кукол так и поступают. Особенно те, кому до выпуска ждать еще не один год.

Раньше я тоже могла радоваться в этот день. Это так легко, когда знаешь: все, что случится после, тебя не касается. Пока не касается. Сейчас же мои мысли вовсе не здесь. Витают высоко-высоко. На крыше «Маяка», снова и снова возвращаясь во вчерашний вечер.

– Нервничаешь, Гремучка?

Я не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Словно уже вычеркнула из памяти прозвище, которого с завтрашнего дня больше не услышу.

– Вовсе нет. – Я равнодушно пожимаю плечами. Не глядя, кладу себе в тарелку то, что ближе всего ко мне. Кажется, кусок форели, но я не рассматриваю ее толком. Оборачиваюсь к длинноногой Цапле, спустившейся к обеду на высоченных каблуках и оттого еще сильнее оправдывающей свое прозвище. Заставляю себя продолжить, чтобы своим молчанием не подтвердить ее слова: – Какой смысл, от нас уже все равно мало что зависит.

– Ну-у, не скажи, – протягивает Цапля. На миг забывшись, сутулится, но тут же снова выпрямляется. Берет со стола канапе с виноградом и сыром. – Очень даже зависит. От того, как будешь держаться. Кому приглянешься. Хотя… – она окидывает меня презрительным взглядом, – тебе вряд ли светит что-то серьезное. Разве что наставники подберут что-нибудь сами. Может, вообще оставят при себе.

– Угу, – соглашаюсь я, пережевывая очередной кусок нежной рыбы и совершенно не чувствуя вкуса.

Делаю вид, будто меня не задевает ее намек об «особом» отношении ко мне кое-кого из наставников. Будто мне это даже льстит. Но внутри все равно неприятно свербит, ведь я-то знаю правду: что бы Тиллен ни говорил, он не станет пытаться сделать мою жизнь проще. Скорее уж наоборот.

Нет, нужно поскорее выкинуть эти мысли из головы.

Оглядываюсь в поисках Огонька, но нигде не видно ее рыжей шевелюры. Наверное, это к лучшему. Не слишком хочется ее сейчас видеть. Проглатываю кусок и продолжаю:

– Так что у меня смысла нервничать вообще никакого. А ты ешь, ни в чем себе не отказывай. Разок можно, а то потом придется за фигурой следить, с твоей-то… кхм, не важно.

Цапля недовольно встряхивает головой, сжимает губы в тонкую ниточку, хмурится. Похоже, напоминание о том, скольких усилий ей стоит быть в форме, оказывается болезненным. Она откладывает недоеденную закуску с сторону, отходит нарочито грациозной походкой. Должна бы вызывать восхищение, и наверняка еще не раз вызовет. Но я лишь тихонько прыскаю в ладонь.

Похоже, и правда нервничаю, раз так некстати пробивает на смех. Вновь делаю серьезное лицо. Беру со стола стакан ледяной айи. Похоже, по случаю праздника нас решили не ограничивать в изысках. Делаю залпом несколько глотков. Это помогает взбодриться.

Едва ощутимая вибрация от связника на запястье – простенького, с кожаным браслетом – заставляет вздрогнуть. Смотрю на экран. В очередной раз запотевший изнутри. Стоило бы починить, но в Кукольном домике сломанные вещи не чинят. Таковы правила. Будешь достаточно хороша – новые хозяева обеспечат всем необходимым и, быть может, гораздо большим, чем необходимо. Нет – значит нет смысла тратиться на тебя.

Рукавом блузки протираю тонкий пластик экрана, вижу сообщение:

«Зайдешь попрощаться?»

Так трудно удержаться от того, чтобы ответить:

«Хочешь увидеться – спустись в столовую сам».

Но я, похоже, недостаточно для этого смелая. К тому же знаю прекрасно: Тиллен ни за что не придет, если попрошу. Из принципа не станет. А я ведь действительно хочу повидаться. Высказать, насколько я все еще зла на него после вчерашнего «урока».

Конечно, для этого, зачем же еще?

Поднимаюсь на десять этажей по узкой запасной лестнице, которой почти никогда не пользуются. Если только не хотят избежать лишнего внимания, как я сейчас.

Маленькие окна – красные, синие, желтые – напоминают причудливые цветы. И такие же цветы отражаются от них на стенах. Невольно останавливаюсь около каждого на несколько мгновений, любуясь. Из-за этого путь занимает гораздо больше времени, чем я рассчитывала. Перед глазами живо встает недовольное такой задержкой лицо Тиллена, оттого последние три этажа я миную почти бегом.

Двери в крыле наставников одинаковые, переливающегося лазурного цвета. Это куклы украшают свою обитель так, как им больше нравится – одна из немногих вольностей, что нам позволены, – а наставники, видимо, считают это выше своего достоинства. Или, может, думают, что если мы увидим маленькие слабости, то станем меньше прислушиваться к их словам. Зря. Так они больше были бы похожи на людей. Или… на нас самих. Лишь это и могло бы вызвать уважение вместо слепого подчинения.

До кабинета Тиллена остается всего несколько шагов, как я слышу доносящиеся изнутри голоса. Точнее, один голос, который никак не ожидала услышать.

– Тебе мало было одной неудачи?

Пусть Пальмеро говорит совсем негромко, в его словах отчетливо слышится настоящая ярость. Я невольно вжимаю голову в плечи и замираю, прислушиваясь внимательнее. Не каждый день выпадает такое, чтобы хозяин домика отчитывал кого-то из наставников, как ребенка.

Но Тиллена этот тон, похоже, ничуть не смутил. Его ответ звучит спокойно и уверенно:

– Не напомнишь, чья это была идея? Вот именно. Я всего лишь хочу довести начатое до конца. Нельзя допустить, чтобы все было напрасно. Что она зря… Она бы не отступила. Не теперь, когда появился шанс.

Он замолкает, и я многое готова отдать, чтобы увидеть сейчас его лицо. Осталось ли оно по-прежнему непроницаемым?

– Думаешь, на этот раз точно сработает? – интересуется Пальмеро со злой ехидностью.

– Должно сработать. Сам знаешь, лучшей возможности не представится. Нам сказочно повезло, девочка идеально подходит.

– На первый взгляд – да, так и есть. Но все гораздо сложнее, чем произвести нужное впечатление.

Тиллен задумчиво протягивает:

– Если бы ты видел, как она вела себя над пропастью, тоже бы не сомневался.

От напряжения у меня болят костяшки согнутых пальцев. До этого еще были сомнения, но теперь я точно уверена, что речь обо мне. Потому подхожу ближе, прижимаюсь не пораненным ухом к двери. Продолжаю слушать.

– Только не говори, что водил ее туда, – выдыхает Пальмеро. – Она вообще понимает, для чего ты ее готовил? Рассказал, что хочешь ее отправить в самое пекло?

Тиллен медлит. Пытаюсь представить замешательство на его лице. Получается не очень. В моем воображении он лишь виновато улыбается. Но в конце концов все же отвечает. Мне едва удается расслышать:

– Не хочу вовсе. Но… Расскажу, конечно. Не собираюсь ее оставлять слепым котенком. Сегодня, как обещал. Раньше не мог – боялся, могут вмешаться. Или что-то пойдет не так. Как тогда. Для нее же самой будет лучше все узнать в последний момент.

– И ты, конечно, уверен, что она не откажется, – хмыкает Пальмеро.

– Если откажется… – Тиллен снова замолкает. Словно бы только сейчас позволил себе эту мысль и теперь ее обдумывает. – Буду очень разочарован. Ведь это значит, я зря ей доверился. Ошибся. Так что нет, не откажется.

Вдруг ловлю себя на том, что ощущаю гордость, а губы растягиваются в глупой улыбке. Тут же одергиваю себя: не нужно обольщаться раньше времени. Просто он слишком хорошо успел меня узнать, оттого и не сомневается в ответе.

Разве самая прилежная кукла может сказать «Нет»?

Заставляю себя продолжить слушать разговор. Пальмеро кажется все еще раздраженным. Слышу скрип ножек отодвигаемого стула по полу, затем его слова:

– Знаешь, мне стоило бы выставить тебя прочь и запретить на километр подходить к любой из кукол, раз не понимаешь их ценности и готов снова рисковать.

Тиллен перебивает его чересчур резко:

– Не станешь. Потому что я как раз отлично понимаю. Ее ценность понимаю. Да ты и сам все прекрасно видел. Не пытайся строить из себя заботливого доброго покровителя несчастных и обездоленных девочек. Не передо мной, я ведь знаю, тебе и самому подобное приходило в голову. Имей смелость хотя бы признать это, раз всю грязную работу снова оставляешь другим.

Я чувствую, как подкашиваются колени.

– Хорошо бы ты оказался прав, – бросает Пальмеро.

Стук шагов приближается к двери, и я мгновенно беру себя в руки. Стучу три раза, делая вид, что только что пришла. Услышав ответное: «Да?», открываю дверь. Натягиваю на лицо дежурное выражение покорной прилежной куклы. Перевожу взгляд с побагровевшего от ярости Пальмеро на чуточку растерянного Тиллена, сидящего за массивным столом, занимающим половину кабинета.

– Простите, я, наверное, помешала?

Пальмеро пристально смотрит на меня, потом кивает Тиллену:

– Нет, мы уже закончили разговор. – С этими словами он отстраняет меня от двери и выходит из кабинета. На пороге оборачивается, с удивительной мягкостью обращается ко мне: – Удачи. Она тебе… нам всем понадобится.

Я замираю от теплоты, которую совсем не ожидала от владельца домика. И лишь когда его шаги в коридоре стихают, я позволяю себе расслабиться. В голове шумит от потока мыслей, ни одну из которых не получается ухватить. Так что я без спроса плюхаюсь на гостевой диванчик.

Раньше я не позволила бы себе такой наглости, но сегодня допустимо все. От этого чувствую странную эйфорию.

Совсем не к добру.

– Выходит, у тебя на меня планы? – спрашиваю я с наигранной беззаботностью.

Тиллен загадочно прищуривается. Пытаюсь угадать его эмоции, хоть раз, но мне это не удается. Досадно.

– И много ты успела услышать?

Я прижимаю палец к губам, изображая задумчивость.

– Достаточно. Но ты ведь этого и добивался? Нарочно позвал меня во время разговора, чтобы я подслушала.

– Ты догадливая, – кивает Тиллен. Надо же, и отнекиваться не стал.

– Одного не понимаю… – я отворачиваюсь, чтобы проще было скрыть разбушевавшуюся внутри бурю. Делаю вид, будто очень внимательно изучаю вырезанный из старой газеты пожелтевший фотоснимок с бурлящей рекой в простенькой деревянной рамке у него на столе, – для чего ты это сделал? Чтобы проще было начать непростой разговор, или… – догадка неприятно царапает, – знал, что так я еще сильнее заинтересуюсь? Не захочу остаться в стороне от… что бы ты там ни задумал. Не смогу тебя подвести.

– А какой вариант устроил бы тебя больше?

– Тот, в котором я не исчезну вслед за Мотыльком.

Тиллен кивает, довольный моим ответом. Достает из ящика стола доску для триктрака, раскладывает на столешнице.

– Сыграем напоследок?

И ведь понимает прекрасно, что я просто не смогу отказаться. Пожалуй, молчаливые часы, проведенные в его кабинете за игрой, останутся самым теплым воспоминанием о Кукольном домике. Да что уж там – единственным теплым воспоминанием. Только мы двое и стук фишек по деревянной доске.

Не раздумывая, сажусь на стул напротив Тиллена. Фыркаю, с трудом сдерживая улыбку:

– Ладно, считай, прощен.

Тиллен удивленно вскидывает брови, но не спорит. Расставляет фишки. Белые с моей стороны, черные – с его. Отчего-то всегда так. Я поддаюсь необъяснимому порыву, разворачиваю доску и меняю стороны.

– Вот как, значит? – протягивает Тиллен. – Предлагаешь мне начать первым.

Сказав, он замолкает ненадолго, будто собираясь с мыслями. Наверняка догадывается, чего я на самом деле от него жду. Вовсе не об игре речь. Он должен рассказать мне всю правду. Не таясь. Не дожидаясь моих расспросов. Доказать, что мы действительно можем доверять друг другу.

Стук костяных кубиков о деревянную поверхность. Еще пару мгновений – и один из них вылетит с доски. Тогда право первого хода перейдет ко мне. Но нет, в последний момент кубик останавливается.

– Для тебя нашлась работа, – произносит Тиллен, передвигая первую фишку на три пункта, другую – на четыре.

Не лучшее начало.

– Выходит, ты и правда уже подыскал мне хозяина. – Я не считаю нужным сдерживать горькую усмешку. – Надо потом сказать Цапле, что она была права.

Моя ладонь так крепко сжимает кубики, будто если разожму пальцы, мир тут же рухнет.

– Не думаю, что это хорошая идея, – качает головой Тиллен. – Этот наш разговор, о нем никто не должен узнать. Потому я и тянул так долго. Поэтому… Ты сейчас к ним не вернешься. Ни с кем из девочек больше не увидишься. Так будет безопаснее, для тебя в том числе.

Неожиданно. Хотя, ладно, не так уж и неожиданно. Стоило догадаться по тому, что уже услышала: они сделают все возможное, чтобы я никому не проболталась.

Изображаю полнейшее равнодушие, отвечая:

– Надеюсь, новый дом примет в теплые объятия.

Традиционное пожелание тем, кто покидает Кукольный домик. Ставшее настолько привычным, что перестало значить хоть что-то.

– Не пытайся меня убедить, будто ни капли не переживаешь. – В голосе Тиллена слышится укор.

Наконец разжимаю пальцы. Кубик падает, но вместо него я смотрю в глаза наставнику. Выдержав мой пристальный взгляд, он продолжает:

– Но вообще-то, Цапля не права. Это действительно лишь работа. Временная. Если все пойдет по плану, она не займет много времени.

– А что потом? – Мельком бросаю взгляд на кубики. Две единицы. Но я не расстроена, голова занята совсем другим, потому машинально двигаю фишку вперед на два пункта. – Я должна буду вернуться?

Уверена, сейчас Тиллен скажет «да». Подтвердит худшие опасения. Опасения, что моя жизнь никогда не изменится. Вместо этого слышу:

– Если… когда все получится, возвращаться не будет необходимости. Сможешь уехать в Маелам. Там красиво, – он кивает на рамку с пейзажем, – и можно быть собой. Там не станут преследовать за то, что совершено здесь.

Отчего-то кажется, что говорит он вовсе не обо мне. Вернее, не только обо мне. Но я не решаюсь спросить о его планах.

Он бросает кубики. Слишком сильно, так что оба вылетают за доску. Не повезло. Или… или он нарочно мне поддается? От этой мысли я хмурюсь. Поднимаю кубики, протягиваю ему.

– Перебрось.

– Это не по правилам, – возражает Тиллен, однако я не спешу сделать свой ход все очереди.

– Плевать на правила. Ты сам говорил мне об этом вчера.

– Говорил. Когда мы были вне Кукольного домика. Там можно позволить себе немного свободы, если приходится принимать решения на ходу. Но здесь – здесь свои законы.

Снова морочит мне голову.

– Перебрасывай, – говорю я излишне резко. – И хватит уже ходить вокруг да около.

Понятия не имею, что прозвучало в моем голосе, но Тиллен подчиняется. На этот раз бросок получается удачный. Очень удачный. Шесть и четыре.

– Ты слышала, что у владельцев «Ц-мина» есть наследник? Племянник, если быть точным.

Вопрос сбивает с толку, и я даже не замечаю, как он делает свой ход.

– К чему ты клонишь? – Начинаю догадываться, и эта догадка мне совершенно не нравится. – Это их племянник будет моей «работой»?

Увы, Тиллен кивает, подтверждая мои слова.

– Дяди очень устали от его похождений и попросили подыскать парню подходящую куклу. Которая будет с ним рядом и поможет стать сдержаннее. Не позволит разорить корпорацию или натворить еще каких-нибудь глупостей.

– То есть, будет им докладывать, если он соберется сделать что-то… что-то такое, что они не одобряют, так? – Я передвигаю фишку на пять пунктов, но мысленно сейчас нахожусь далеко от игры.

Тиллен подается вперед с таким серьезным видом, что я и сама внутренне собираюсь. Словно снова оказываюсь на тонком кабеле между крышами, где нельзя допустить и малейшей ошибки.

– Официально все так. – Сейчас передо мной вовсе не друг, с которым можно обсудить любые темы. Строгий наставник, и я ловлю каждое его слово. – Но у тебя будет еще одно задание. От меня… и от Пальмеро. Очаровать парня. Завоевать его доверие. Узнать секрет эликсира вечной жизни. Помочь перехватить контроль.

– Перехватить контроль? – Я не верю своим ушам. Он просто решил меня разыграть. Конечно, как же иначе? Или это снова очередная его проверка.

– Тебе никогда не казалось неправильным, что такой ценный артефакт принадлежит одной семье? Что они распоряжаются им, как вздумается?

Признаться, я и правда не раз думала об этом. Точнее, каждый раз при взгляде на башню «Ц-мин». Как и большинство кукол мечтала, что однажды смогу попасть туда. Смогу тоже прикоснуться к недоступному.