Дар цмина

Татьяна Грач

Дар цмина

Пролог

– Зря мы доверились звездочету, – с досадой пробормотал Руббе́н, глядя в уже начавшее светлеть небо.

Звезды здесь выстроились именно так, как в расчетах: четыре самых ярких прямо над головой, чуть южнее – россыпь «морского ожерелья», указывающая на ближайшее селение, силуэт которого виднелся на горизонте.

Это точно должно быть то самое место. Место, где находится источник вечной жизни. И он… посреди пустыни. В сияющих белыми искрами бесконечных песках. Никакого оазиса, как они предполагали раньше.

Старший, Сэлм, подошел и похлопал его по плечу.

– Уже сдаешься, братик? Так быстро?

Руббен поежился. За ночь изрядно похолодало, но и дожидаться дня совсем не хотелось. Холод он переносил намного лучше, чем удушающую жару. Но признавать этого не собирался. Раздраженно бросил:

– Нам лучше поторопиться.

Предлог нашелся очень кстати. Руббен указал на горизонт, где уже поднималась песчаная буря. Достал из заплечной сумки лопату, покрытую засохшими бурыми пятнами.

Внутри царапнуло неприятное чувство: что, если звездочет знал, как с ним поступят? Что, если напоследок решил отомстить им, обманув с расчетами?

Что, если сейчас они будут копать собственные могилы?

– Еще есть время перепроверить. – Сэлм сел на мокрый от предутренней росы песок, открыл блокнот с записями. Бумага уже изрядно выгорела от солнечного света, но чернила на ней все еще были видны.

Рисунок звездного неба. Координаты, что увели вглубь пустыни, вдаль от любого жилья… А разве могло быть иначе? Окажись источник жизни ближе, его уже давным-давно отыскали бы.

Он словно ждал их прихода все эти годы. Нужно лишь понять. Услышать его зов.

Но вместо этого в голове пронеслось совсем другое:

– А где Ре́йлон?

Вечно их младший брат где-то теряется. И сейчас для этого был совсем не подходящий момент.

– Рей! – крикнули оба одновременно.

Ответа не было. Как вообще можно умудриться стать незаметным посреди пустыни? Если только…

Руббен быстрым шагом поднялся на дюну, закрывающую обзор. Как он и думал: Рейлон, присев на корточки, рассматривал что-то на песке. И при этом бормотал себе под нос. Будто позабыл, что не один.

– Рей, ты…

Брат, не оборачиваясь, поднял руку, заставляя молчать. Руббен направился к нему, утопая в песке. Уже приготовился влепить младшему затрещину за то, что заставил поволноваться. Позади слышалось шуршание шагов Сэлма.

Лишь подойдя ближе, удалось разглядеть: Рейлон вовсе не с собой разговаривал. Со зверьком, напоминающим очень худого пса с острой мордой. И не просто разговаривал, а еще и поил его из фляжки драгоценной водой.

– Умом двинулся? – прошипел Руббен, не решаясь повысить голос.

Зверек все равно встрепенулся, отпрыгнул в сторону. Громко проверещал, выражая недовольство… и зарылся в песок.

– Ну вот, спугнули, – проворчал Рейлон.

– Придурок! – Руббен толкнул его в плечо. – Что на тебя нашло вообще?

Вместо ответа Рейлон указал на то, чего брат не заметил, поддавшись эмоциям. Маленький розовато-желтый цветок. Ровно такой, как описывали легенды об источнике вечной жизни. Острые засохшие лепестки напоминали шипы.

Цмин. Бессмертник.

Руббен отреагировал первым, издав радостный вопль. Лишь после этого Сэлм позволил себе улыбнуться, при этом сияя от счастья.

Нашли. Наконец-то!

Источник вечной жизни. Прямо здесь. Он словно ждал, когда кто-нибудь придет и освободит. Когда они придут и освободят его. Вырвался наружу ослепляющим светом, стоило лишь всем троим, как советовал звездочет, пролить на песок несколько капель своей крови. И даже песчаная буря обошла стороной, не решаясь причинить вреда.

– Что будем делать? – блаженно улыбаясь, спросил Рейлон.

У Сэлма уже давно был готов на это ответ.

– Повелителям бессмертия нужна империя. Назовем…

Он оглянулся на Руббена, который с готовностью подсказал:

– «Ц-мин». По-моему, очень подходящее название.

– Точно, – кивнул Сэлм. – Построим ее прямо здесь. Теперь у нас для этого есть целая вечность.

Глава 1

…Кукла не принадлежит себе…

Я делаю неуверенный шаг в почти полной темноте. Если бы и попыталась рассмотреть что-то перед собой – не смогла бы.

…Кукла не имеет права на чувства. Страх. Злость. Восторг. Любопытство. Привязанность. Все это – для обычных людей…

Еще шаг по неровной поверхности, царапающей кожу. Под босой ногой оказывается что-то острое. Камень. Я очень надеюсь, что всего лишь камень. Вряд ли меня станут латать, если серьезно поранюсь.

…Кукла не имеет права на собственное мнение…

Поскальзываюсь – камень с тихим стуком отлетает в сторону. Очень тихим, мое сердце стучит гораздо громче, заглушая все остальные звуки.

…Кукла не имеет права на имя, пока его не даст хозяин…

Всего на миг теряюсь в пространстве. Даже не успеваю охнуть, а крепкие руки подхватывают меня, помогая устоять.

…Кукла не принадлежит себе с того момента, как переступает порог Кукольного домика…

– О чем задумалась, Сью́ми? – слышится мягкий голос Ти́ллена у самого уха. Так близко, что его дыхание щекочет кожу. Однако эта обманчивая мягкость тут же исчезает, сменяясь привычной холодностью. – Ты не должна отвлекаться.

Заставляю себя улыбнуться, но губы дрожат, так что вряд ли получилось искренне. Нужно расслабиться. Глубоко вдохнуть прохладный воздух. Слишком прохладный.

Похоже, мы где-то на высоте. Эта мысль совсем не успокаивает. Вряд ли сейчас меня вообще что-то может успокоить. Среди ночи тихонько, чтобы никого не разбудить, позвали из спальни – Тиллен позвал, и я даже мысли не допустила возразить наставнику. А дальше была полная темнота.

Сколько я пробыла без сознания – понятия не имею, но очнулась уже явно где-то на улице. Лишь едва ощутимо покалывающая боль в основании шеи дала понять, что произошло. Впереди ожидает очередной урок, о котором не посчитали нужным предупредить заранее.

Почему сейчас, всего за сутки до церемонии выпуска? Очень хочу спросить это вслух, но вовремя прикусываю язык. Не задавать вопросов, пока не дадут разрешения. Этому меня хорошо научили. Потому я произношу на удивление ровным голосом, почти беззаботно:

– Всего лишь повторяю правила.

Тут даже Тиллен не может сказать ничего против. Тем более, что я не лгу. Повторение правил Кукольного домика, пусть и заученных наизусть давным-давно, помогает не думать о том, где нахожусь.

Я ведь все равно не знаю, куда именно привел меня Тиллен.

– Хорошо, – в его голосе слышится усмешка, – только вряд ли это поможет не бояться.

Ну еще бы. Не стоило и надеяться, что он хоть немного мне подыграет. Не тогда, когда ведет урок. Пусть сейчас лишь для меня одной. Кукла не имеет права поддаться страху, а значит я должна его побороть.

Это оказывается сложнее, чем я думала.

– Меня успокоит, если снимешь с моих глаз повязку. – Знаю, что после прямой просьбы он точно этого не сделает, но на придумывание более тонких намеков меня сейчас не хватает.

Мягкий кашемир шарфа плотно закрывает веки, натирая нежную кожу. Придется идти на церемонию с красными глазами. Обидно. Но в этот вечер макияж будет запрещен. Единственный раз, когда будущие хозяева должны увидеть кукол настоящими, чтобы оценить. Решить, на что каждая из нас сгодится.

Тиллен медлит с ответом. Потом так же молча подталкивает меня вперед. В темноте легко представить, что прямо под моими ногами бездонная пропасть. У меня слишком живое воображение.

– Не спеши, – произносит он и крепче сжимает мои плечи. – Сегодняшний урок на доверие. Ты должна мне довериться.

Знаю, что задавать сейчас вопросы – не лучшая идея, но не могу удержаться:

– Почему? Из-за того, что ты единственный зовешь меня по имени?

Для остальных я – Гремучка. Прозвище, которое в первый же день дали мне обитательницы Кукольного домика. Сейчас я и не вспомню, кто именно это придумал. Почти издевка. Маленькая песчаная змейка способна легко затеряться в песках, а такая загорелая после уличных скитаний под солнцем, темноволосая кареглазая куколка с длинными черными ресницами всегда выделялась среди милых, будто фарфоровых, жительниц домика. Видимо, потому прозвище ко мне и прилипло на все следующие годы.

Я и не была против. Не важно, как зовут меня другие, если для одного человека я остаюсь Сьюми.

Снова слышу усмешку Тиллена, заставляющую вынырнуть из воспоминаний. Пальцы ног упираются во что-то шершавое, каменное. Маленькую ступеньку, на которую мне приходится подняться.

Изо всех сил стараюсь не дрожать. Не показывать страха, хотя ветер пробирает до костей. Я ведь даже кофту накинуть не успела, когда Тиллен вывел на эту «прогулку». Так и отправилась в легкой ночной рубашке.

– Ты и правда хорошо помнишь правила. – Он развязывает узел шарфа у меня на затылке. Издевательски медленно. Но если это еще одна проверка, придется ее выдержать. – Знаешь, иногда можно немного от них отступить. Если никто не узнает. Пусть это будет наш маленький секрет.

– Уверен, что я не выдам тебя Пальме́ро? Ты же не согласовывал с ним этот урок, верно?

– Доверие работает в обе стороны.

Такой простой в своей откровенности ответ, что я теряюсь.

Наконец пальцы Тиллена справляются с узлом. Тонкий кашемир легко скатывается по лицу, задевая нос и щеки. Падает вниз. Вниз…

Не смотреть вниз!

У меня перехватывает дыхание: впереди в самом деле пропасть. Всего одно неловкое движение – и полечу, как мой шарф. Не так легко и изящно, конечно. Это будет последний полет в моей жизни, если окажусь недостаточно осторожной.

Пытаюсь отшатнуться, но натыкаюсь на что-то… кого-то. На Тиллена, который преграждает мне путь к спасению. Опустил руки, совсем не делая попыток меня удержать. Я заставляю себя медленно, очень медленно обернуться. И решаюсь задать еще один вопрос:

– Что это значит?

Раз уж здесь и сейчас позволено нарушать правила, то эта моя маленькая дерзость тоже останется безнаказанной.

Надеюсь.

Лицо Тиллена трудно разглядеть, пусть он и стоит почти вплотную ко мне. Лишь резкие, будто специально подточенные кем-то очертания выделяются среди окружающей тьмы. А в глазах отражаются цветные огни. Мне бы хотелось сказать, что смотрю в них, словно завороженная, но это была бы ложь. Я всего лишь цепенею от осознания пропасти под ногами.

– Считай это заключительной проверкой перед тем, как покинешь домик, – произносит Тиллен и отступает на шаг. Теперь он достаточно далеко, чтобы точно не успеть меня подхватить. – Хочешь уйти отсюда?

Очень хочу. Больше всего на свете. Снова оказаться в теплом и таком привычном Кукольном домике. Прибежище для выброшенных на улицу сироток. Месте, где нас научили быть нужными.

Но завтра я все равно его покину.

– Уйдем, когда ты решишь, – выдаю я единственно верный ответ. С облегчением понимаю, что голос не дрогнул.

– Я сейчас не об этом спрашиваю. – Тиллен кажется нетерпеливым и чуточку разочарованным. – Меня интересует, чего хочешь ты.

– Но у кукол…

– Нет собственных желаний, – перебивает он меня. – А все-таки?

– Да, я бы ушла поскорее.

Кажется, Тиллен кивает.

– Хорошо. Мы уйдем, как только скажешь, где именно мы находимся.

Ну конечно, без подвоха обойтись не могло.

– На крыше. – Самый естественный и напрашивающийся ответ.

Но Тиллен лишь хмыкает, давая понять, что так просто его не перехитрить. Вынуждая отвернуться от него и взглянуть на те цветные огни, что я уже успела увидеть в его глазах. Мерцающие, радостные. Свет жизни, протекающей далеко внизу. Весь Схеф, как на ладони. Жемчужина Апранта. Мог бы стать его столицей, если бы не располагался оазисом среди пустыни.

Сейчас я вижу его до самых окраин, где граница города встречается с песками. До огромных полей с ветряками, дарящими городу электричество. Благо, в ветре здесь не было недостатка.

Там, вдали – кромешная тьма. А здесь – тусклые звезды окон небоскребов, среди которых особенно ярко сияет, возвышаясь над всеми, башня корпорации «Ц-Мин». Вечный праздник для тех, кто может себе позволить вечную жизнь. И это не просто красивые слова: три ее хозяина уже много лет, а может и десятков лет, торгуют бессмертием. По крайней мере, так утверждают слухи. Но разве может быть что-то правдивее шепотков, которые раздаются за закрытыми дверями? И мечта любой куклы оказаться достаточно хорошей, чтобы туда попасть.

Недостижимая мечта. Как те четыре яркие звезды, что сияют ровно над башней. Словно охраняют секрет ее обитателей.

Секрет вечной жизни.

Заставляю себя посмотреть ниже. Нити улиц – тонкие, трепетные, пульсирующие. Так далеко, что ни сигналов автомобилей, ни доносящейся из многочисленных кафе музыки я не слышу. Для этого пришлось бы спуститься. Здесь – лишь шум ветра в ушах и стук собственного сердца.

Несколько мгновений вглядываюсь в ночную даль, а затем издаю удивленно-победный писк. Длинный шпиль ближайшего здания с приветливо поблескивающим шаром на самом верху. Я не могу его не узнать.

– Это же наш Кукольный домик! – Оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Тиллен кивает в подтверждение моей догадки. А раз так… – Мы на крыше «Маяка».

Еще один символ вечности, как «Ц-Мин». Только на этот раз – вечной стройки. Сколько себя помню, «Маяк» зиял пустыми окнами и острыми зубцами недоделанных стен. Руинами, которые лишь с одной стороны успели закрыть крышей и бросили на долгие годы медленно разрушаться. Фарм компания, которая никак не может встать на ноги. Порой мне кажется, все дело в конкуренции. «Ц-Мин» не допустит появления чего-то, равного себе.

Как нам вообще удалось сюда пробраться? И зачем? Впрочем, я не уверена, что хочу знать ответ. Больше меня интересует другое:

– Раз я выполнила задание, мы можем идти?

– Можем, – подозрительно быстро отвечает Тиллен. – Если осмелишься.

И тут я замечаю, как передо мной, прямо в воздухе, что-то блеснуло. Тонкий электрический кабель. Один из тех, что паутиной опутывают весь город. В вышине они остаются незаметными, ведь люди давно привыкли смотреть лишь под ноги.

И этот кабель ведет прямо к крыше Кукольного домика.

– Мне же не придется пройти по этому? – Я издаю нервный смешок, уже прекрасно понимая: еще как придется.

– Нам, – поправляет меня Тиллен. – Пройти придется нам, другой дороги нет.

К моему удивлению, он отходит в сторону, позволяя мне вернуться с парапета на крышу и подойти к неприметной двери, ведущей внутрь здания. Я дергаю за ручку, хотя уже понимаю: она заперта.

– Ключ внизу, – спокойно отвечает на мой невысказанный вопрос Тиллен.

Ну конечно. Только он мог додуматься выкинуть его. Утром строители очень удивятся находке.

– То есть, ты всерьез говорил о доверии? – Сама не знаю, почему так удивлена. Наверное, до сих пор надеялась, что все это лишь какой-то дурацкий розыгрыш. – Если я не справлюсь, то…

– В худшем случае, если откажешься, просидишь здесь до утра. Потом будешь объясняться с охраной.

– А ты? – Кажется, я за всю свою жизнь не задавала столько вопросов, как сегодня.

– А мне придется ответить перед Пальмеро за то, что снова недостаточно хорошо подготовил куклу. Но этого не будет.

Он говорит на удивление равнодушным тоном, а я нервно сглатываю застрявший в горле комок. Еще раз бросаю взгляд на почти невидимый кабель, от которого будет зависеть моя жизнь… нет, наши жизни.

– Ты сказал, это будет в худшем случае, – произношу я, снова поднимаясь на парапет. Заставляю себя посмотреть вниз и оценить высоту. – Тогда что в лучшем?

– Мы оба сорвемся, – Тиллен становится рядом и берет меня за руку. Его ладонь сухая, зато моя настолько скользкая, что приходится сжать ее посильнее, – и все, что произойдет после, будет уже не нашей заботой.

Не разобрать, всерьез он это, или пытается так вот своеобразно пошутить. Никогда не понять: в Кукольном домике все отлично умеют скрывать свои настоящие чувства и мотивы. Даже наставники. Особенно наставники.

Я медлю в ожидании, что Тиллен ступит на кабель первым, но он тоже не двигается с места. Делаю глубокий вдох, зажмуриваюсь… Нет, очень плохая идея. Нужно видеть, куда идешь, иначе ничего не выйдет.

Шире открыть глаза. Смотреть на свои ноги. Сложно, когда от ужаса все расплывается.

Едва я делаю первый шаг в пустоту, как Тиллен отпускает мою ладонь.

– Раскинь руки в стороны. Почувствуй ветер.

Его голос совсем рядом, и это помогает унять дрожь в коленях. Сделать еще шаг, послушав его совета. Так и правда проще. Настолько, что я снова решаюсь заговорить:

– Ты так раньше делал?

Изо всех сил пытаюсь не думать о том, сколько метров до земли. Мне ведь на самом деле ответ Тиллена не так уж интересен.

– Ты не это хочешь знать. – Он словно читает мои мысли. – Если решила задавать вопросы, так пусть они будут о том, что действительно важно.

Стараюсь сосредоточиться и почти перестаю замечать пустоту под ногами. Что действительно важно?

– Другие куклы, для них тоже подготовлено что-то такое?

Было бы проще знать: ты не одна такая. Наверное, проще. Но в тот же миг, как слова срываются с губ, понимаю: это тоже не важно. Есть другое. Вертящееся на языке – не поймать. Из-за этого ответ Тиллена слышится, словно издалека:

– Нет, проверка только для лучших. В этом году – для тебя.

– Они будут завидовать, – хмыкаю я. Пошатываюсь от порыва ветра, но в последний момент удерживаю равновесие.

Длинные волосы спутались, упали на лицо, но я не решаюсь поправить. Вместо этого делаю еще шаг, бросаю взгляд вперед. До Кукольного домика еще около половины пути.

– Тебе правда важно их мнение?

Вопрос Тиллена заставляет задуматься. И правда, какое мне до них дело, если завтра мы увидимся в последний раз? Последний раз… Куклам нечего терять, а те, кто отчаялся, на многое способны пойти.

Чтобы устранить ту, кого считают лучшей.

«В этом году».

«Снова недостаточно хорошо подготовил куклу».

Воспоминание бьет по голове тяжелым сапогом. Перед прошлой церемонией пропала одна из кукол. Прекрасная во всем, как и ее прозвище: Мотылек. Так говорили, сама я с ней почти не общалась. А после… после о ней просто забыли. Ходили слухи, что для такой красавицы нашелся хозяин, который не захотел ждать выпуска и забрал ее раньше. Утешительные слухи, в которые хотелось верить.

Но что, если все совсем не так радужно?

Что, если…

Я останавливаюсь, замираю. Руки затекли, но я так и не решаюсь их опустить. Медленно, очень медленно оборачиваюсь, чтобы встретиться с Тилленом взглядом.

– Куда делась Мотылек?

Он улыбается, а мне от этой улыбки становится зябко. Так зябко, что скатывающиеся по спине капельки пота кажутся обжигающими.

– Вот теперь ты задаешь правильные вопросы. А то я уж было решил, что ошибся в тебе.

Сказал, и снова замолчал.

– И? – Скрыть нетерпение не удается.

– И я не обещал, что отвечу. – Тиллен виновато разводит руками.

Что ж, он действительно не обещал. Ничего не обещал. Не страшно. Огонек, моя соседка по комнате, знала Мотылька лучше. Может, у нее удастся что-то вызнать?

Я невольно ускоряю шаг, чтобы расстояние между нами было как можно больше. Но Тиллен не отстает, и позади слышится его дыхание. Ровное, спокойное, в то время как мне каждый вдох дается с трудом.

Еще немного. Всего пара десятков метров, чтобы снова оказаться на твердой земле. Лишь бы успеть. Лишь бы…

Нога соскальзывает. Кабель больно полоснул кожу, но я не обращаю на это внимание. Беспомощно машу руками, хватаясь за воздух. Шепчу: «Помоги» вместо крика, потому что голос перестает меня слушаться.

Тиллен совсем рядом. Достаточно протянуть руку, схватить меня за ворот, чтобы помочь удержаться. Или чуть подтолкнуть, чтобы я камнем полетела вниз. Но он не делает ни того, ни другого. Просто ждет, как я поступлю.

Выровнять спину. Чуть согнуть ногу в колене. Не паниковать. Я удержусь. Не дам другим куклам повода для радости. Вот так. Медленно, поставить вторую ногу на кабель. Остановиться. Отдышаться. Продолжить путь.

– Завтра ты сама обо всем узнаешь, – доносится до меня, как только ступаю на крышу. – Просто немного потерпи.

Но я не уверена, правда слышу это, или виноват шум в ушах. В один миг перестаю чувствовать ноги и без сил опускаюсь на еще горячую после солнечного дня гладкую поверхность. Она чуть заметно мерцает накопленным теплом. Согревает всех тех, кто спокойно спит сейчас в комнатах.

Тиллен садится рядом. Я замечаю это лишь потому, что он задевает мое плечо. Глаза начинает нестерпимо жечь, отчего приходится крепко зажмуриться. Слезы в Кукольном домике не прощают.

Не глядя отвешиваю Тиллену пощечину. Резко, наотмашь. И плевать, что после за это накажут. Непокорности тоже не прощают. Все куклы усваивают это в первые же дни, как попадают в домик.

Тиллен не пытается увернуться. И даже не удивляется. Словно ждал чего-то подобного.

– Никогда не делай того, о чем потом пожалеешь, – говорит он совсем тихо, держась за щеку.

Моя рука безвольно падает. Сил хватает лишь на то, чтобы усмехнуться.

– Например, не рассказывать о том, что здесь было?

– Ты верно все поняла. – На миг мне кажется, что в голосе Тиллена мелькнула гордость. – Ни единой душе. Даже Пальмеро. Даже если он спросит. Это в наших интересах. Твоих и моих.

Вот как. Значит, я верно догадалась: хозяин Кукольного домика действительно против такой проверки? Это уже становится интересно. Вмиг я забываю о только что пережитом ужасе, поглощенная загадкой.

– Это потому что Мотылек…

Я не успеваю договорить, как Тиллен прикрывает мне рот кончиками пальцев.

– Ты – не она. Ты справишься, теперь я точно знаю. Он не верит, а я – знаю.

– Нет, не знаешь. – Я укоризненно качаю головой. – Иначе не скрывал бы, что задумал.

– Расскажу в последний момент, обещаю. Просто хочу, чтобы это было сюрпризом для всех.

Значит, до сих пор до конца не доверяет. Даже после того, через что заставил пройти. Становится обидно, но показывать этого я ни за что не стану. Не дождется.

Молча поднимаюсь, не обращая внимания на закружившуюся голову. По самому краю покатой крыши дохожу до спуска, ведущего на чердак. Внутри царапает желание обернуться, взглянуть на Тиллена, но я сдерживаюсь. Не слышу позади себя движения, а значит он по-прежнему сидит и не спешит возвращаться.

Дверца чердака хлопает за мной оглушительно громко, так что я невольно вздрагиваю и все же оборачиваюсь. Никого. Тихо и темно – ночами Кукольный домик всегда погружается в спасительное оцепенение. Шаги моих босых ног по каменному полу тоже едва слышны.

Я спускаюсь по узкой винтовой лестнице на свой пятнадцатый этаж. Почти наощупь, ведь тусклые ночные лампы под потолком едва рассеивают темноту. Достаточно, чтобы не натолкнуться на стену, но не больше. В Кукольном домике приветствуется разумная экономия. Это после мы сможем получить все, чего по-настоящему достойны. До выпуска куклы ничего не стоят.

Смутное ощущение неправильности заставляет меня остановиться в нескольких шагах от спальни. В щель под дверью пробивается свет. Странно, Огонек ведь должна спать. Или…

– Тебя долго не было, – она встречает меня ворчливым тоном.

Вовсе не в кровати, сидит на стуле у трюмо. В полумраке нашей тесной комнатки – включить лампы на полную мощность, похоже, не рискнула – ее роскошные рыжие кудри напоминают пламя. Она разворачивается ко мне так, что спиной закрывает столик с косметикой. Не удивлюсь, если рылась в моих запасах, ища что-нибудь особенное.

Зря, у меня нет ничего, чего не было бы у нее. И у любой куклы. Кроме разве что флакончика духов с ароматом грейпфрута и бергамота. Особенный подарок от Тиллена. Огоньку я не рассказывала. Но не чувствую его в воздухе, а значит мое сокровище так и осталось ненайденным. Выдохнув с облегчением, сажусь на свою кровать. Цветастый плед не убираю, чтобы не испачкать простыню: привычка, полученная за годы жизни в Кукольном домике. Зевнув, говорю:

– Знала бы, что ты ждешь, поторопилась бы.

– Это вряд ли, – равнодушно бросает Огонек. Однако я слишком много времени провела с ней рядом, чтобы не заметить тень с трудом скрываемой зависти. – Он бы не отпустил раньше, чем посчитает нужным.

Значит, видела, как я уходила и с кем. Плохо. Нужно будет предупредить Тиллена, что наш маленький секрет уже не такой и секрет. Странно, что он допустил такую оплошность. Или не оплошность? Огонек смотрит на меня с укоризной и совсем не кажется удивленной.

– Думаю, тебя тоже ждет проверка. – Стараюсь, чтобы эти слова звучали успокаивающе, хотя на самом деле они должны бы внушать ужас от неизвестности.

– Это тоже вряд ли. – Огонек хмурится, потом отворачивается, опускает плечи. – Он не меня выбрал.