Сарматские хроники – 3. Новые горизонты

Повисла пауза, не предвещавшая ничего хорошего.

– Скажи-ка, волк! – прищурился викинг. – Есть ли что-то дорогое и важное для тебя на этом свете?… Не отвечай! Есть, я знаю – ОНА!!!…

Бьор ткнул пальцем за сарматские спины, в сторону фигурки с рукой на перевязи, единственной, не снявшей с головы шлем.

– И вот тебе мой ответ! – продолжил хёвдинг. – Моих воинов будет достаточно, чтобы содрать с тебя и с твоих приятелей шкуры и бросить их на пол в моём жилище! Но прежде, чем ты сдохнешь, я растопчу и уничтожу дорогое и важное в твоей жизни – и ты будешь знать об этом!!!…

***

… Только не это!!!…

…Аглая прислонилась спиной к борту дромона, чувствуя, как ватные ноги почти перестали слушаться, а голову заполнила звенящая пустота…

ТОЛЬКО. НЕ. ПОЕДИНОК!!!

– Вожак, ты спятил??? – громкий шёпот Марка слышался, словно сквозь какую-то пелену. – Давай я сам тебе горло перережу, если так сдохнуть охота!!!

– Не дождёшься! – сверкнул на него глазами Майпранг. – Вот и освобождай тебя из плена – благодарности полные закрома́!

– Ты хоть понимаешь, болван, что это верная смерть???

– Ты считаешь меня никудышным бойцом???

– Я считаю, что у тебя есть здравый смыл!… Раньше считал…

– Хватит бухте́ть, лучше слушай – у нас пара минут всего! – всё также негромко произнёс Майпранг, наблюдая за противником, который с гордым видом расхаживал сейчас перед своими воинами, сопровождавшими его передвижения громкими приветственными криками. – Нет у нас выхода другого!!! Не отступятся варяги, в бой пойдут!… Тем более, что приятель твой, Василий, почитай, тоже целое войско привёл. Мыслишь, на НАШУ сторону встанет? Как бы не так – норманнов поддержит! Сомнут нас, как скорлупу… А вот если я главаря ихнего к бога́м отправлю – глядишь, и будет перевес у нас!… Ты вот что! Коли заметишь, что тесни́т он меня или прикончит вот-вот – хватай Аглаю в охапку да василевса за шкирку, и тика́йте! Драккар наш подошёл – у борта стоит. Глядишь – и уйдёте, по открытой-то воде…

Свирепый рык викинга прервал их разговор. Бьор повернулся к сарматам лицом и повторил грозный вопль, потряса́я над головой тяжёлым бродексом.

– Готовься принять свою смерть, воин-волк! И помни – лёгкой она не будет!!!…

***

…Топором викинг владел ма́стерски, не то, что крестьяне, практиковавшиеся в основном в колке дров и использующие топор, в лучшем случае, чтобы отбиться от внезапно нагрянувшего медведя или лихих людей. Топор – весьма грозное оружие в умелых руках, и использование его в бою требует недюжинной силы, ловкости и мастерства.

Неожиданно вспомнился Катиар – он тоже любил топоры. Однако предпочитал обходиться без изы́сков – просто рубил врагов направо и налево, полагаясь на мощь своих мускулов и точность удара…

Викинг довёл мастерство владения топором до совершенства… Его бродекс длиной не менее двух аршин46 мелькал в руках воина с невероятной скоростью, совершая немыслимые пируэты и сверкая на солнце отточенным до блеска полулунным лезвием. Настороженно обходя противника по широкой дуге, Майпранг невольно залюбовался зрелищем – хорош, собака! Вот только подступиться к нему будет непросто…

Норманн тем временем нанёс парочку «пристрелочных» упреждающих ударов. Сармат без труда ушёл от опасности, а палуба в месте попадания топора обиженно затрещала. Разлетелись в стороны светлые щепки, сопровождаемые чьим-то прерывистым вздохом со стороны напряжённо молчавших зрителей – то ли кто-то выдохнул с облегчением, сопереживая волку, то ли Василий Склир выразил сожаление по поводу по́рчи имущества.

Варяг сделал ещё один выпад, и Майпранг ловко откатился в сторону, который раз сожалея, что в руке его только небольшой, хоть и крепкий, клинок. Акинак и ножи против боевого топора – хорошенькое дело!!!… Сармат предпринял пару-тройку обманных движений, пытаясь подобраться ближе, но не тут-то было! От следующего молниеносного свистящего полёта сверкающего лезвия он едва успел уклониться. Со стороны варяжских «болельщиков» послышались радостные возгласы.

– Гуннло́ги47 – мой топор – раскрои́т твою голову, как гнилую тыкву!!! – прошипел викинг, усмехнувшись, если его свирепый боевой оскал вообще можно было считать улыбкой.

– На что того бояться, кто не умеет драться??? – задорно сверкнул жёлтыми глазами Майпранг в ответ.

Его весёлость не была случайной – уворачиваясь от очередного разящего выпада, он исхитрился подкатиться ближе и нанёс-таки варягу пару коротких точных ударов ножом, а потом стремительно отклонился в сторону, низко пригнувшись под пролетавшим сверху бродексом.

Уйдя на относительно безопасное расстояние, он сделал глубокий вдох, не без удовольствия слушая приветственные выкрики с византийской стороны, в то время, как Бьор схватился за левое бедро и, подняв руку к глазам, с недоумением уставился на окровавленную ладонь… Майпранг сплюнул на палубу – конечно, бедро! Богат, видно, хёвдинг, раз может позволить себе такие доспехи!!!… Ты́кать наугад в туловище викинга, надёжно защищённое стёганной кожаной рубахой и металлической кольчугой, было, по меньшей мере, неразумно… Хотя…

Майпранг прищурился и на мгновение замер, потом быстро и сильно метнул один из ножей в сторону противника. Викинг, не ожидавший такого подвоха, в этот момент «раскрылся» и сейчас с изумлением таращился на рукоятку, торчащую из его груди чуть ниже правой ключицы. Варяжская кольчуга не устояла против узкого, отменно заточенного лезвия сарматского клинка48…

Хёвдинг, грязно выругавшись, выдернул окровавленный нож из своего тела и швырнул на палубу, потом отрывисто что-то рявкнул в сторону своих и протянул руку. Радостно завопившие было византийцы удручённо умолкли – помимо топора у варяга теперь имелся большой круглый щит.

Бьор бросил на врага тяжёлый взгляд – посмотрим, тварь, что ты на это скажешь!!!…

Соглядатай донёс, что волчий вожак необыкновенно искусен в ближнем бою. Что ж, значит, главное – не допустить его до этого ближнего боя!… Поначалу норманн так и собирался сделать, однако этот паскудник умудрился-таки навязать свои правила!… Ранить хёвдинга в бою удавалось лишь единицам, поэтому сейчас лёгкое пренебрежение в его взгляде сменилось смесью ярости и уважения. Неизменной осталась только жгучая ненависть.

Раскручивая над головой топор и свирепо рыча, викинг перешёл в новую атаку. Майпрангу вновь удалось уклониться с опасной траектории, но мощный удар тяжёлым железным умбоном49 сбил его с ног. Выронив меч и проехавшись по инерции несколько саженей, волк врезался спиной в борт дромона и в последний момент успел откатиться чуть в сторону, а в то место, где он только что лежал, с оглушительным треском врубилось полулунное лезвие.

Кувыркнувшись и поднявшись на ноги, сармат уже знал, что отчаянная и абсолютно безумная попытка у него только одна. Коротко разбежавшись, он подпрыгнул и, толкнувшись обеими ногами от борта, со всей силы вре́зался в хёвдинга. Веса Майпранга, разумеется, не хватило, чтобы сбить с ног могучего врага, но желаемое было-таки достигнуто – внезапный сильный удар вынудил викинга сделать неправильное движение, и топор застрял в борту судна… Не давая противнику времени опомниться, вожак, пригнувшись, ринулся тому навстречу, делая короткие точные выпады узкими клинками и пробивая кольца кольчуги. Он теснил норманна от борта, не позволяя выдернуть топор и ловко уворачиваясь от прицельных ударов кро́мок тяжёлого щита, обитых железом.

Тяжело дыша, хёвдинг отступал, но как у любого опытного воина, у него имелся ещё один «козырь в рукаве»… Резко развернувшись и вовремя прикрывшись щитом от очередного града ножевых ударов, он выхватил из ножен на правом бедре инкрустированный серебром скрамаса́кс50 и вновь ринулся в атаку. Сармат опять успел отреагировать, и тяжёлый клинок прошёл вскользь, вспарывая рукав кожаных доспехов. Однако следующий выпад был точнее – плечо Майпранга пронзила острая боль, и левая рука повисла плетью. Варяги восторженно взвыли, поддерживая своего предводителя.

Вдохновившись успехами, Бьор снова атаковал. Чуть пригнувшись, он пустил удар щита низко, плашмя, пытаясь острым краем подре́зать ноги противника. Не теряя времени, Майпранг подпрыгнул, пропуская щит под собой, а потом, толкнувшись от него обеими ногами, вскочил на корабельный борт, чу́дом удержав равновесие. Разочарованно взревев, подобно раненому быку, викинг резко крутанулся вокруг своей оси, на мгновение потеряв врага из виду, в то время как Майпранг, балансируя здоровой рукой, отбежал по борту на безопасное расстояние. Этот манёвр дал сармату лишь временное преимущество – повторив яростный рёв, варяг бросился за ним по пятам.

Вожак бросил короткий взгляд через плечо – преследователь тяжело дышал, из многочисленных порезов сочилась кровь, заливая доспехи и плотные кожаные штаны… А что, если???… То, что нипочём не удалось бы сотворить со здоровым врагом, быть может, получится СЕЙЧАС… Развернувшись навстречу атакующему противнику, Майпранг сделал вид, что собирается перейти в контратаку. Громко рявкнув, викинг ударил сразу – и щитом, и скрамасаксом, но сармат, вопреки ожидаемому сопротивлению сверху, вдруг сиганул с борта и, кувыркнувшись в воздухе, напал сзади и снизу, сделав невероятно удачную подсечку. Не успевший толком ничего понять варяг с грохотом навзничь упал на палубу.

– Mara!!! – воинственный клич волка проре́зал внезапно наступившую тишину.

Одним прыжком оказавшись на груди хёвдинга, он ударил несколько раз в незащищённую шею, поймав изумлённый взгляд и последний вздох поверженного врага…

***

…Рукопашная всё-таки состоялась. Варяги, потеряв предводителя, растерялись лишь на пару минут, а потом, видимо, решили подороже продать свои шкуры – ни о какой «мирной капитуляции» не зашло даже речи. Византийцы, не отсиживаясь больше за сарматскими спинами, бок о бок с воинами-волками вступили в бой, и с северным «десантом» на борту дромона было быстро покончено.

А кораблём викингов занялся Богдан! Поначалу он просто виртуозно оттёр варяжский драккар от ромейского судна, не давая прийти на подмогу бесславно гибнущим членам северной команды, а потом, навязав короткий бой, успешно таранил противника. И сейчас победитель швартовался к борту дромона под шквал приветственных криков…

… – «Верная смерть»! «Здравый смысл!»… Мнительный ты стал, катепан! – сияя улыбкой, Майпранг подошёл к Марку, вытиравшему свой меч об одежду кого-то из лежащих на палубе врагов.

– Да ну тебя!!! – возмутился византиец. – Столько раз на гра́ни был – и всё лыбишься!!!… С плечом что???

– Потом с ним разберёмся, с плечом! – махнул здоровой рукой вожак. – Аглая где?…

Оба обернулись одновременно – она стояла неподалёку, у борта дромона. Сняв с головы шлем и не обращая внимания на растрёпанные на морском ветру волосы, она молча в упор смотрела на них. Намерения человека, вдруг отделившегося от толпы ликующих византийцев, сомнений не оставляли – в его руке в свете солнца блеснул кинжал…

– АГЛАЯ!!!…

…Толпа матросов и воинов замерла, в оцепенении наблюдая за тем, как падает поверженный предатель, а вслед за ним – герой, заслонивший собой хрупкую фигурку с рукой на перевязи. Над палубой дромона в который раз за день повисла пронзительная тишина…

Ремарка к эпилогу

«В литературе, как и в любви, мы бываем удивлены тем, что выбрали другие… », – говорил Андре Моруа, французский писатель, член Французской академии

Выбор…

Как выяснилось, это – сложное, изматывающее и неблагодарное занятие. Кто только придумал красивые слова про «счастье» и «свободу» этого самого выбора??? Быть может, для других, но только не для автора, который стоит на перепутье в тягостном раздумье: кто из любимых героев остался в итоге в живых, а кто канул в небытие… «Направо пойдёшь – коня потеряешь, налево пойдёшь – голову сложишь…»

Можно, впрочем, выбрать другой замечательный вариант – «все живы и счастливы»! И вызвать справедливую критику читателей-реалистов, которые терпеть не могут «притянутые за уши» хэппи-энды и прочий рафинад.

Не говоря уже о том, что и любимые герои могут быть у всех разные…

Словом, это я к чему, уважаемые читатели? Я решила отступить от некоторых общепринятых литературных канонов и вероломно оставить право выбора ЗА ВАМИ! А что? Имею право!!!

И ВЫ имеете полное право выбрать тот эпилог, который найдёт отклик в вашей душе и покажется вам наиболее правдоподобным…

Что ж, ВПЕРЁД! Финишная прямая, как говорится…

Эпилог 1. Драматично-реалистичный

…Он не успел на долю секунды… В кои-то веки византиец оказался быстрее – бывает же такое!… Майпранг сидел на палубе, держа на коленях голову Марка и отрешённо глядя куда-то перед собой. Неподалёку, раскинув руки, лежал Василий Склир – сарматский клинок рассёк ему горло, и вокруг его головы уже собралась большая тёмная лужа…

– Эх, катепан!… И в воде не тонул, и в огне не горел… А пал от руки такой паскуды!!! – сокрушённый бас Богдана, поднявшегося на палубу, заставил Аглаю вздрогнуть – матросы вокруг говорили тихо, пряча глаза и вздыхая…

Никто не решался подойти к сармату и нарушить его скорбь.

– Пора! – вожак резко поднялся на ноги, и двое волков-воинов немедленно подхватили тело Марка на сооружённые наспех носилки.

– Вы куда? – кто-то из богато одетых византийцев, вероятно, из придворной свиты, шагнул к нему, смерив брезгливым взглядом. – Василевс выразил надежду…

– Передайте василевсу моё почтение! – нетерпеливо перебил его Майпранг. – Мы пойдём на СВОЁМ корабле!!!

Он решительно направился вслед за носилками, но уже у са́мого борта кто-то тихо тронул его за рукав. Сармат обернулся и замер, изумлённо подняв левую бровь.

– Я хотел попросить… , – Феодор Аргир по-прежнему держался достойно, но от прежней напыщенности не осталось и следа. – Попросить разрешения мне и моим людям тоже пойти до столицы на ВАШЕМ корабле…

***

…Обратный путь всегда кажется чуть короче…

Кавалькада судов неспешно шла по проливу Золотой Рог в сторону Константинополя. На набережной с обеих сторон уже собиралась приличная толпа, сотрясавшая морской воздух ликующими криками, особенно там, где караван подходил ближе к берегу. Впереди флотилии шествовал дромон с василевсом и его семейством на борту, и приветственные народные вопли касались в основном его. Далее двигались четыре небольших корабля с верфи Склиров, конфискованные, как и дромон, в пользу императора. Драккар замыкал шествие, и при его появлении крики ликования сменялись гробовым молчанием и настороженными взглядами.

– Не хватало ещё, чтобы нас принимали за варягов!!! – мрачно произнёс Майпранг, провожая глазами испуганные лица столичных жителей.

– Они принимают вас за волков-воинов… Что ещё хуже! – заявил стоящий у борта неподалёку Феодор Аргир и вдруг усмехнулся.

– Да-а… Пробиться через эту толпу во дворец василевса будет непросто…, – задумчиво протянул вожак.

– Думаю, что я смогу это устроить! – отозвался консуляр, и сармат перевёл на него удивлённый взгляд. – Моего сына не вернуть, как и доблестного катепана… Но НА МЕНЯ и на мою поддержку при дворе можете вполне рассчитывать…

***

… – Бред! Бред и несправедливость!… Марка Ласкариса должны хоронить как героя!!!…

Возмущённый возглас Аглаи повис в воздухе.

– Его похоронят ОБЫЧНЫМ обрядом, в ОБЫЧНОМ месте, среди сотен таких же ОБЫЧНЫХ могил, – ровно произнёс Майпранг после небольшой паузы. – Дескать, никто не знает его здесь, в столице, а чествовать неизвестных погибших героев ромеям некогда – они предпочитают праздник по поводу спасения императора…

– Ну и ну! – сокрушённо развёл громадными ручищами Богдан.

– Мало того, воинам-волкам запрещено на этом обряде присутствовать, – продолжил вожак, и жёлтые глаза его нехорошо сузились. – Местные святоши постановили, что язычникам нечего делать при христианском ритуале погребения! Тут даже Феодор Аргир ничего не смог поделать, при всех его связях и влиянии…

– Да-а… , – только и смог вымолвить кормчий. – Поскорей бы домой – сыт я по горло столицей этой!!!…

Аглая с усилием сглотнула подкативший к горлу комок. Они задержались в столице на три дня, и эти дни, казалось, тянулись бесконечно… Феодор Аргир, достойно соблюдая некую дистанцию и молча, без излишней показухи, предававшийся скорби по погибшему сыну, тем не менее, радушно распахнул перед ними двери своего дома, в то время как всё имущество Василия Склира, вместе с верфью и кораблями, было конфисковано в императорскую казну.

– А где сам Феодор? – подняла глаза женщина.

– Во дворце. На очередной… встрече с василевсом. Вместе с Гелией.

– И Скилур с ними??? – изумился Богдан.

– Кормчий, – сармат смерил его насмешливым взглядом. – Ну куда Скилуру во дворец, с его-то манерами???… У ворот, небось, пасётся – ЕЁ ждёт! По пятам за ней ходит…

Как всегда, когда речь заходила о Гелии, лицо Майпранга приобретало серьёзно-сосредоточенное выражение, а в голосе появлялись ворчливые нотки. Аглая против воли усмехнулась: привыкай, вожак – детки-то растут!… Сама она, кстати, довольно быстро свыклась с ролью будущей свекрови, не испытывая по этому поводу никакого дискомфорта или внутреннего протеста…

Небольшой шум с улицы возвестил о прибытии хозяина дома, а через несколько минут в гостиную залу вошёл Феодор Аргир. За его спиной в дверях показалась Гелия, разумеется, в сопровождении Скилура.

– Разрешение получено, – без предисловий объявил консуляр. – Сарматам позволено беспрепятственно жить на землях Византии. Правда, в пределах провинции Вриениев… От пожертвований в императорскую казну вы освобождаетесь на десять лет… Ну, а Гелия стала единовластной наследницей имущества Дуков, минуя старшего брата Патрисия…

– А так разве можно??? – поинтересовалась Аглая.

– Конечно, нельзя! – прищурился Феодор. – Только в исключительных случаях…

Гелия выступила вперёд, и Майпранг напрягся под пристальным взглядом ярко-голубых глаз.

– В пределах провинции Дуков сарматы тоже могут жить беспрепятственно. На моих землях может быть ещё один посёлок… Если позволите! – она склонилась перед вожаком в лёгком почтительном поклоне, а тот заёрзал на месте от неловкости.

– Рita! – подал голос Скилур. – Мы хотели просить разрешения…

– Я уже дал разрешение на ваш союз!… И против второго посёлка возражать не буду!… Что вам ещё нужно??? – сварливо поинтересовался Майпранг.

– Мы хотим, вопреки традициям предков, дать нашему первенцу христианское имя! Мы хотим назвать нашего сына Марк…

В повисшей тишине где-то сбоку отчётливо прозвучал негромкий возглас Богдана:

– Ой, чую – быть тебе в скором времени де́дом, вожак!…

Аглая прикрыла глаза… Привыкнуть к смерти невозможно… Привыкнуть и воспринимать её, как нечто, само собой разумеющееся… Даже ЗДЕСЬ, даже в эти неспокойные времена… Но ещё труднее принять то, что жизнь идёт дальше – вопреки потерям, вопреки страданиям, вопреки навязчивым мыслям о том, что всё кончено…

Но, быть может, в этом и спасение?…

Populus, populi ad vitam resurgit51…

Эпилог 2. Трагично-романтичный

…Она стояла у открытого окна и смотрела на крупные южные звёзды, загоравшиеся на быстро потемневшем небе…

День выдался хло́потным и беспокойным, отчасти выдернув её из тягостно-безразличного бытия́ последних месяцев. То, что Радомир с Летицией взялись крестить своего первенца, было вполне закономерным. Но то, что они выбрали крёстными Марка Ласкариса и Аглаю, серьёзно выбило последнюю из колеи. Молодые родители даже слышать не хотели никаких возражений, да и отказывать консулярской чете́ было не с руки.

Она выехала из становища, едва забрезжил рассвет, не взяв никого в провожатые. Православный праздник – не для сарматов! ПОТОМ «банкет», наверняка, переместится на побережье, поближе к сарматскому поселению. Всё как обычно. Вот только…

Марк встретил её далеко от города, примерно на полдороги. Они не виделись целый год, однако сейчас после взаимного краткого приветствия продолжали путь молча. Она знала, что он не раз и не два приезжал в посёлок, но вездесущие волчата всегда успевали предупредить её, и она тайком уезжала в лес, прячась в одной ей известных тайных местах и уходя незаметными тро́пами… Не потому, что не хотела видеть его… На самом деле, она НИКОГО не хотела видеть, и её постепенно оставили в покое… Все, кроме Марка, который продолжал время от времени наносить свои бесполезные визиты…

…Он и сегодня весь день был рядом, не отходя ни на шаг, – внимательный, предупредительный и такой же молчаливый. А потом уговорил её остановиться на ночь здесь, в его доме, а не на постоялом дворе…

«Это и ТВОЙ дом, Аглая!» – тихо напомнил он и удалился в свои покои.

Она прикрыла глаза и глубоко вздохнула, надеясь почувствовать хотя бы то́лику аромата пышно цветущего сада… Напрасно! В её ноздрях намертво засел за́пах дыма погребального костра, а вместо сердца сейчас зияла чёрная выжженная дыра… Год… Уже целый год…

Неожиданный шорох вывел её из невесёлых раздумий. Марк стоял рядом, набросив ей на плечи лёгкий палантин. Аглая зябко передёрнула плечами – она только сейчас поняла, что основательно замёрзла, сто́я на полу босиком в одной тонкой рубашке напротив открытого окна.

– Ночи сейчас холодные, – пояснил византиец, словно прочитав её мысли.

Она не ответила. Она вообще сейчас говорила мало, и только дети время от времени выводили её из состояния тяжкого оцепенения… Пауза затянулась.

– Вожак стаи теперь Скилур? – вопрос был абсолютно неуместен – Марк прекрасно знал, как обстоят дела в стае.

– Да, – отрешённо ответила она, даже не задумываясь о смысле этого вопроса.

– Ты… можешь остаться на пару дней… Не обязательно уезжать завтра! – его пугала её безучастность, словно он разговаривал с мертвецом, но он отчаянно хватался за нить разговора.

– Нет, Марк! Я уеду завтра утром… Когда-нибудь потом, в другой раз…

…Она вдруг обратила внимание, что рука византийца так и осталась на её плечах. Это было… неправильно! Аглая дёрнулась – излишне поспешно, излишне резко – и повернулась к нему лицом. Сильные мужские руки крепко держали её, в полумраке катепан настойчиво искал её губы.

– Марк!!!… Марк, что ты делаешь??? – она уворачивалась, изо всех сил упираясь локтями ему в грудь.

– То, что давным-давно должен был сделать!!! – выдохнул он и накрыл её рот поцелуем.

…Горячо!… До самых кончиков пальцев!… Она зажмурилась, прогоняя наваждение… Его губы не оставляли её в покое, а тёплые руки гладили и крепко сжимали одновременно… Но она умудрилась вырваться из этих рук и кинулась к стене, возле которой среди разложенной на кресле праздничной одежды прятался в ножнах любимый клинок… Её не оставляло ощущение дежа вю, только в этот раз она была быстрее, и когда Марк настиг её, в его грудь немедленно упёрлось острие сабли. На белой рубахе быстро расползалось небольшое красное пятно.

– Не двигайся! – грозно предупредила Аглая. – Стой, где стои́шь!!!

– Него́же тыкать оружием в хозяина дома! – назидательно произнёс он, потом быстрым захватом вывернул кисть её руки, и клинок звякнул об пол.

Женщина слабо ойкнула, но катепан не дал ей опомниться.

– Я сильнее, Аглая!… Я ГОРАЗДО сильнее! – заявил он, крепко прижимая её к стене всем телом и блокируя руки.

– Марк!… Ты же не насильник! – прошептала она.

– Откуда ты знаешь??? – он опасно сверкнул глазами в полумраке и снова нашёл её губы.

…Её кожу словно кололи тысячи иголок… Тепло охватило не только кончики пальцев – горячая упругая волна, зародившись внизу живота, упрямо поднималась вверх, сбивая дыхание и заставляя желать бо́льшего. Это снова было неправильно и абсолютно неуместно!!!… На́чисто проигрывая борьбу не столько с мужчиной, сколько с собственным телом, она вдруг почувствовала на своих щеках тёплую солёную влагу…

– Аглая! Аглая, ты что?… Прости!… Прости меня… , – голос Марка, совершенно другой – мягкий и встревоженный – заполнял её разум.

Византиец чуть встряхнул женщину за плечи, заглядывая ей в лицо, потом подхватил на руки и шагнул к кровати. Присев на край постели, он усадил её на колени, продолжая обнимать, но руки его тоже изменились, подобно голосу, – они гладили её волосы, её плечи, даря тепло и ласку…

…А она уткнулась лицом в его обожжённое плечо и плакала, плакала, плакала… Безудержно, горько, по-детски громко всхлипывая… Её слёзы насквозь промочили рубашку на его груди, размывая кровавое пятно и принося… облегчение???… Аглая с удивлением поняла, что тёмная бездна отчаяния в её душе сменилась светлой грустью и благодарностью… Марк никогда не был ей безразличен, но её сердце было крепко и надёжно занято другим. Теперь на месте сердца зияла чёрная обугленная дыра, но оказалось, что маленький живой комочек всё же остался… И сейчас этот маленький комочек изо всех сил боролся за жизнь и рвался к катепану!…