Роман с продолжением

В этот момент в памяти у не сводящего с нее глаз Шахара всплыло их объяснение. То, проклятое, объяснение. Точно так же она пережевывала тогда ломоть хлеба с сыром и смахивала с губ крошки. Только в тот день она была убитой горем, искалеченной Лиат и полностью разочарованной в людях. Теперь же она появилась в «Бар-бильярде» как мессия, который по дороге сюда заглянул в самые лучшие универмаги центра города. Да еще пожурил их за их разобщенность.

Наконец, Галь, подумав, ласково произнесла:

Я ни на кого не держу зла. Если когда и держала – простите! Для меня было важным прийти на эту встречу. Вы правы: люди меняются.

Не только люди, – возразила Шири. – Это место тоже изменилось. Ты ведь помнишь, каким был наш «Подвал», Галь?

Конечно, помню. Но таким, как сейчас, он мне нравится больше, – ответила женщина, а про себя прибавила: «воспоминаний меньше».

Вот и славно, – вздохнула Шели, обняв за плечо подругу, которая так же обняла ее в ответ.

Наступило молчание. Школьные товарищи заканчивали есть свои десерты и тянуть пиво. Для некоторых это была уже которая по счету выпивка.

Чем же ты занимаешься, Галь? – вновь обратился к ней Ран Декель. – Хоть эту тайну ты откроешь нам?

Охотно, – улыбнулась та. – Я – выпускница Академии Исскуств. Окончила с отличием. У меня своя студия дизайна и художественной фотографии. В данный момент она находится в нашей с мамой квартире, и потому нигде не прописана. Так безопасней и дешевле.

Шахар, уже владеющий этой информацией, заставил себя выглядеть удивленным. С того дня, как Мазаль добыла для него эту информацию, он посетил сайт своей бывшей девушки десятки раз, и очень внимательно рассмотрел там каждую фотографию, каждый коллаж, каждую презентацию. Каждый раз, гуляя по страницам сайта, он признавался себе, что раньше был ослом и идиотом, так как действительно не понимал, что представляет из себя Галь, какой у нее недюжинный талант. Тогда, в школе, он относился к ее коллажам как к хобби красивой, наивной девочки, а к ее жесткому подходу к качеству фотографий – как к капризу. Сам-то он уже тогда планировал для себя большую, серьезную карьеру. И вот, оба они – успешные, состоявшиеся личности. Вот только он абсолютно несчастлив, а она…?

Галь, как поживает твоя мама? – вставил Одед, вдруг почувствовавший себя крайне нелепо. В конце концов, что между ними такого было, что он не смеет задать ей личный вопрос?

Спасибо, хорошо. Все еще работает, хотя ей уже предлагали выйти на досрочную пенсию.

А как вы разместили студию в вашей маленькой квартирке?

Все очень просто! – рассмеялась Галь. – Мы переехали в другую, намного более просторную квартиру. Уже пять лет, как переехали.

Услыхав это, Шахар задумался, на какие сбережения они приобрели новую квартиру и открыли в ней студию? Но он не рискнул выразить свои бестактные мысли вслух. Судя по повадке и облику Галь, она была не просто обеспечена, но и имела к кому обратиться за финансовой поддержкой. «У меня нет никаких шансов», – промелькнуло в мозгу у мужчины. – «Судя по всему, ей даже безразлично то, что я еще холост».

Но тут, словно по волшебству, он услышал обращенный к нему ее вопрос:

А как твои родители, Шахар?

Мужчина встрепенулся:

Тоже хорошо. Спасибо. Все еще в своем пентхаузе и своей конторе.

Ты в семейном деле?

И да, и нет. Сегодня у меня своя контора, но я, в любом случае, наследую и их тоже.

Он обрадовался, что между ними двумя, наконец-то, завязался кое-какой диалог, но «принцесса», внезапно появившаяся на их балу, и столь ненавязчиво, но необратимо привлекшая к себе всеобщее внимание, вновь запрещающе отвела от него взгляд.

Разговор за столом зашел на другие темы. Опять зазвучали смех, сплетни, ностальгические нотки. Говорили о том, что всем им уже тридцать или под тридцать, что они все потихоньку стареют. О том, что сталось с их школой. О том, что их следующую встречу стоит устроить в более широком кругу, с супругами и детьми, у кого такие имелись, и попытаться, все-таки, затащить на нее Эреза и Авигдора. Хен и Шели даже предложили использовать для этого их громадный домашний сад. Янив вызвался создать в телефоне группу, в которой они смогут общаться независимо от встреч, и сразу же приступил к делу. Шели показала Галь на своем смартфоне недавние фотографии с Керен и Наамой, и Галь выразила восхищение тем, как те обе хорошо выглядели. Потом три женщины сфотографировались на смартфон Шели, после чего Ран сделал селфи со всеми друзьями на свой аппарат. К помощи официантов для этой цели никто уже не прибегал.

Изрядно потрепав языками, Хен, Ран и Янив вышли на перекур во второй раз, но уже без Шахара, который предпочел остаться за столом, как и Одед. Вернувшись с перекура, Янив переглянулся с Шири и оба прочли в глазах друг друга то же самое желание.

С вами было отлично, но нам нужно к ребенку, – сказал он, подходя к жене. – Поздно.

Следом за ними встал и Одед.

И я пойду к своей Эйнав, – изрек он из расчета на уши Галь. – Она, действительно, могла заждаться меня. Закажем счет?

Я могу все оплатить, – предложил Шахар в последней попытке произвести на Галь сильное впечатление.

Зачем? – возразил ему Ран Декель. – Сделаем проще: разделим счет поровну.

Идею Рана поддержали, к невысказанной досаде Шахара.

Счет, который им принесли, вышел большим, но при делении на количество персон терпимым. Все достали свои наличные деньги и кредитные карточки. Шахар украдкой посмотрел на кредитку Галь. Золотая!

Напоследок товарищи подняли бокалы с остатками спиртного и Хен произнес:

Дорогие, вот теперь я могу сказать, что полностью удовлетворен. Надеюсь, наше общение продолжится, невзирая на то, что у всех своя жизнь. А для тех, кто не присоединился к нам, станем примером для подражания. Предлагаю выпить за наши лучшие годы!

Хорошее было когда-то время, – согласилась с ним Шели. – Жаль, что оно ушло.

И, кстати, Шахар, за тобой должок, – добавил Хен. – В следующий раз мы обязательно здесь сыграем.

Тот безмолвно кивнул.

Они выпили и покинули «Бар-бильярд». Еще некоторое время провели, обмениваясь последними фразами на стоянке, которая так же претерпела изменения. Лишь исчерпав все темы для бесед, стали, наконец, прощаться.

Одед отправился в свою домашнюю «тюрьму». Обе женатые пары укатили в своих «семейных возах». Ран Декель гордо продемонстрировал свою лизинговую машину, на которой тоже вскоре тронулся. Шахар и Галь остались наедине.

Наедине!

Двое свободных, еще молодых, людей, распологающих финансовыми возможностями, они могли, при желании, завершить этот вечер, верней, эту ночь, намного позже, и в совершенно другом месте. У Шахара это желание было, и еще какое! Однако молодой адвокат, оказавшись рядом с той, кто была его первой любовью, и его самой большой человеческой ошибкой, словно напрочь забыл о своих приобретенных навыках донжуана, и держался как неуверенный в себе подросток. Впрочем, даже в том, подростковом, возрасте, он никогда не бывал столь растерянным.

Какие у тебя еще планы на вечер, Галь? – попробовал он издалека.

Домой, спать, – с улыбкой ответила та, смотря ему прямо в глаза. – У меня был тяжелый день, я безумно устала и хочу отдохнуть.

Понимаю, – протянул оконфуженный Шахар. – Я могу подвезти тебя, если ты, конечно, не против.

Спасибо, но я на машине.

А где твоя машина?

Галь повела головой в ту сторону, где, недалеко от них, был припаркован «Лексус» Шахара. Тот посмотрел туда, куда она указала, и обомлел: возле его белого «Лексуса» стоял черный «Инфинити» предпоследней модели. Случайно ли Галь припарковалась рядом с ним?

Ты стоишь возле меня! – не удержался он от восклицания. – Этот белый «Лексус» – мой.

Правда? Ну и ну! – в свою очередь прыснула Галь.

Вот и не верь в совпадения! – подхватил окрыленный мужчина, и добавил: – Хорошая у тебя машина. Красивая и мощная. Как и ты.

Благодарю за комплимент, – снова с улыбкой отозвалась та, при этом не выдавая никакой благодарности или смущения.

Я просто констатирую факт, – подобострастно произнес он.

Я не спорю, – последовала реакция.

Удостоив незадачливого Шахара своей последней репликой, Галь достала из сумочки ключи от машины и двинулась по направлению к ней. Шахар, ловя каждое мгновение в ее обществе, также подошел к своей машине.

Увидимся ли мы еще? – высказал он свою мысль как бы невзначай.

Ты же слышал, что предложил Хен? Кажется, будущие встречи нашей бывшей школьной компании обеспечены. На этих встречах и увидимся.

Коротко и внятно. Впрочем, на что еще он рассчитывал?

А могу ли я взять твой номер телефона?

Он уже в группе. Которую создал Янив.

Еще один от ворот поворот! Все это произносилось совершенно ровным тоном и без малейшего намека на ее обоюдное желание возобновить общение.

На всякий случай, вот тебе моя визитка, – с деланной деловитостью сказал тогда Шахар и протянул ей карточку, которую женщина приняла без лишних слов. – К твоим услугам, в любое время.

Поскольку продлевать их вымученное уединение не имело смысла, Шахар, точно вспомнив о том, что и у него есть гордость, пожелал Галь спокойной ночи и, попросив ее ехать осторожно, первый сел за руль. Думал легко поцеловать ее на прощание, но ограничился рукопожатием. Вторым и последним за сегодня.

Когда его «Лексуса» на стоянке и след простыл, Галь глубоко вздохнула и облокотилась о капот своей выглядящей как новая, но подержанной черной красавицы. Наконец она дала своим чувствам волю. Нет, она не заплакала, но на лице ее отразились грусть и горечь. Идя сюда, она знала, что Шахар здесь, среди всех прочих. Шели предупредила ее обо всем. Она знала, на что идет и для чего это делает. И, хотя ее сюрприз удался и вечер в компании бывших одноклассников прошел на «ура», Галь не скрывала от себя, чего ей это стоило. Она все сделала правильно… Правильно ли?

Она обвела мутным взглядом стоянку, и ей на мгновение показалось, что на том месте, где только что стоял «Лексус» Шахара, стоит его бывший мотоцикл, и что рядом с тем мотоциклом стоят они. Они, семнадцатилетние. Много же воды утекло с того дождливого вечера, когда их еще неразлучная шестерка посидела в «Подвале»! Когда она, на этой же парковке, не отпускала от себя Шахара, дожидаясь от него внимания и ласки, а он давал ей те же самые лаконичные ответы, какие только что давала она ему! Это было так давно!

Это было так давно…

Глава 4: КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩА

Галь прекрасно запомнила их выпускной бал и то, как она провела ночь, которая последовала за ним. С той ночи прошло много лет, за которые произошло множество событий.

Несмотря на то, что в ту ночь Галь была полна надежд и вдохновения, повседневная жизнь вернула ее в колею так быстро, что девушка даже не заметила, как ей пришлось отложить свои надежды в долгий ящик и научиться искусству маленьких шагов.

Не то, что она насильственно держала у себя в голове воспоминания, – они сами не покидали ее. Самые острые воспоминания пришлись, разумеется, на те несколько месяцев, когда она училась в экстерне. Ведь ей пришлось приходить в свою бывшую школу каждый день. Каждый раз, когда девушка оказывалась в окружении стен школы, ее «свидетелей и судей», то вновь прикасалась к своему прошлому, как к открытой ране. Там везде обитали тени тех, кто совсем недавно составляли ее мир. Там, все, что ей хотелось оставить позади, давало о себе знать с новой и новой силой.

Особенно тяжко ей пришлось страдать летом, когда все, кроме учащихся экстерна, были на каникулах. Пустые коридоры, пустые классы, пустой спортзал, редкие и резкие голоса рабочих, стройка на месте заветного сквера – все это угнетало ее.

Когда же начался новый учебный год, Галь пустилась в поиски своих знакомых лиц среди новых, незнакомых. Например, стоило какому-то парню приехать в школу на мотоцикле, у Галь замирало сердце, так как она видела в том парне Шахара. И это при том, что она знала, что Шахар уже давно ездил не на мотоцикле, а на машине.

Галь очень высоко ценила ту жертву, на которую пошла ее любимая классная руководительница для того, чтоб ее записали в экстерн и дали возможность достойно окончить школьное образование. Также она была благодарна пансионату, в котором лечилась, за оказанное на директрису давление. Но она не могла себе представить, что школьная обстановка, в которую она прежде так рвалась, отразится на ней сейчас, когда она достигла цели, не лучшим образом. Тем усердней она занималась в экстерне, не допуская даже мысли о хотя бы одной пересдаче.

Как-то раз, не выдержав, она позвонила Рики. Больше ей, увы, было не к кому обратиться.

Консультант обрадовалась ее звонку. Ей самой не терпелось узнать последние новости своей бывшей подопечной. Внимательно выслушав ее и поняв проблему, она сказала:

Твоя ошибка, девочка моя, в том, что ты пытаешься бороться. Не борись! Не прогоняй твоих призраков силой! Просто переживи это, плывя по течению и давая твоим чувствам волю. Используй твою боль как источник вдохновения для учебы и для творчества. И заметишь: со временем твоя боль пойдет на убыль, а твои призраки поблекнут.

Но Рики, со мной происходят абсурдные вещи! – упорствовала Галь. – Я оборачиваюсь на каждый мотоцикл, проезжающий мимо школы, потому, что вижу в каждом мотоциклисте Шахара!

И продолжай оборачиваться! – поддержала ее Рики. – Я понимаю, что сейчас ты каждый раз испытываешь стресс, когда видишь проезжающих мимо мотоциклистов. Но, если ты будешь так продолжать, то в какой-то момент твой уровень стресса выровняется и пойдет на спад. И наоборот: закрывая глаза на этих мотоциклистов, ты причинишь себе лишний стресс.

Разве то, что я испытываю, – нормально? – недоверчиво спросила Галь.

Более чем нормально. А по сравнению с другими нашими пациентками, ты – просто умница. Удачи тебе во всем!

Галь прислушалась к этим советам. После разговора с Рики, каждый раз приходя в школу она не подавляла чувств, которые восставали в ней при виде знакомых стен, а напротив – отдавалась им. И постепенно с ней начало происходить то, о чем сказала Рики: стены становились просто стенами, а мотоциклисты – чужими парнями.

С директрисой она больше не пересеклась ни разу. Никаких особенных мероприятий, связанных с окончанием экстерна, школа не организовала. Даже сертификатов об окончании им не выдали. Вторая, зимняя, сессия выпускных экзаменов, которую она сдала блестяще, и запоздалый аттестат зрелости. Вот все.

Девушка окончательно рассталась со школой в разгар учебного года, отчасти увидев подготовку нынешних выпускных классов к бал-маскараду. Тому балу, что стал для нее роковым. Она давно уже поняла, что мечтать о хотя бы частичном наверстывании того, что было ею утраченно в школе за время ее пребывания в нарколечебнице, не имело никакого смысла. Все ее бывшие соученики проходили военную службу, а Дана Лев начала новую карьеру. Друзей в экстерне она не приобрела, и, впрочем, была незаинтересована в них, так как отдавала все силы учебе. Оставалось одно: встать и двигаться дальше. И Галь двинулась дальше.

Как бывшей наркоманке и душевнобольной, хоть и вернувшейся «на путь истинный», армия ей не светила. Конечно, девушка могла попытаться пробить и этот потолок, как пробила школьный. Ей даже предлагали это сделать. Но стоила ли игра свеч?

Возможно и стоила. Но Шимрит Лахав была категорически против ее мобилизации. Впервые в жизни эта мать-одиночка заняла очень жесткую позицию и отказалась подписать единственной дочери разрешение на службу.

Только этого не хватало! – возбужденно твердила она. – Я чуть не потеряла тебя год назад. Опять испытывать судьбу? Нет, ни за что!

Но мама, то, что мне предложат в силу обстоятельств, это какую-то должность в тылу, при одном из штабов. Не более того! – спорила с ней Галь. – О каком риске идет речь?

Ты еще маленькая дурочка, – осадила ее мать. – Штаб или не штаб – не имеет значения. То, что ты военнообязанная – вот главное! Как военнообязанной, тобой могут распорядиться в зависимости от нужд армии любой момент, и твои послабления тебе вряд ли помогут. Ты этого хочешь? После всего, что прошла? Я – нет.

Что же мне тогда делать? – развела руками Галь. – Что ты хочешь, чтоб я делала, пока мои друзья на службе?

Иди учиться и работать. Становись на ноги, – постановила Шимрит. – У твоих друзей своя жизнь, а у тебя – своя. Ты должна быть независимой во всем. Ведь я не молодею, а твой отец не принимает в нас участия. Расчитывать на мужиков, которые могут тебе встретиться – наивно. По-моему, ты уже поняла это на примере Шахара. Поэтому, коль скоро тебя не призывают, используй свои лучшие годы по полной программе и стань личностью.

Галь пришлось покориться. Не то, что ей было жаль армии, но мысль о том, что ее путь вновь разойдется со стезей ее одноклассников, и, видимо, разойдется окончательно, причиняла большую боль. Впрочем, как сказала ее мама, у всех свои пути.

Она начала работать в районном магазине одежды. Сидя за прилавком в те часы, когда клиентов было мало, Галь рисовала и кромсала подвернувшиеся под руку глянцевые журналы для будущих коллажей.

Если недавно она жила единственной целью – получить аттестат зрелости, то теперь весь ее мир сузился до этого прилавка и новой цели – поступить в Академию Искусств. Для достижения этой цели, она создала крупное портфолио своих лучших работ, и приложила несколько сделанных ею фотографий природы. С этим портфолио Галь отправилась в Академию, когда там объявили набор студентов на будущий год. Исходя из тамошних правил, она подала заявки на два факультета сразу: на художественную фотографию и на графический дизайн. И – прошла на оба!

Эх, удачливая она! Занятия искусством на двух факультетах параллельно оказались еще большей нагрузкой, чем пресловутый экстерн! На работу времени и сил уже не хватало, однако тех денег, что Галь заработала до сих пор и предусмотрительно отложила, хватило на оплату первого учебного года. Для того, чтоб оплатить следующий год, девушке требовалась ссуда или хорошая стипендия. Стипендии, как правило, получали наилучшие студенты. Поэтому, Галь старалась быть одной из самых лучших.

Ко всей ее нагрузке приложился определенный шок от смены учебной обстановки. Если школа, какой бы она ни была, ставила во главу угла ученика, чем придавала ему чувство защищенности и значимости, то все учащиеся громадной Академии Искусств были словно мелкими рыбешками в океане, где никому ни до кого не было дела, и где каждый боролся сам за себя. К тому же, в этом океане была сильнейшая текучка. Галь не успевала привыкнуть к определенным лицам – как они уже либо меняли специализацию, либо брали себе академотпуска, либо переходили в другие ВУЗы.

Галь являлась самой молодой студенткой своего набора. Другим ее сокурсникам было далеко за двадцать. Все они отслужили, многие успели повидать мир. Некоторые студентки уже готовились к замужеству, о чем они и общались между собой в перерывах. На Галь смотрели, как на выскочку, которая, непонятно какими судьбами, затесалась в их «взрослом» клубе. Да, эта выскочка была сногсшибательно красива и талантлива, но именно поэтому с ней не сближались. Так, поболтать – это пожалуйста. Но подружиться – увы, нет.

В силу своих нереализованных мечтаний и наблюдений за окружающими, Галь часто злилась на себя за то, что не настояла на своей мобилизации и не пошла общей дорогой. Ей казалось: поступи она в Академию позже, как и ее сокурсники, то стала бы принятой в их обществе. На худой конец, думала она, ей надо было б отделиться от матери и пойти жить в общагу. В этом случае, она тоже была бы поближе к другим студентам.

Но, несмотря на эти мысли, девушка быстро возвращалась к реальности. Общага была положена не всем, и подавно не тем, кто легко добирались до места учебы. Кроме того, она стоила денег, а у Галь лишних денег не было. А что до отношения к ней однокурсников, то она пыталась прикинуть, что сказали бы на это Рики и Дана Лев. А те, наверняка, сказали бы следующее: «Главное – не то, откуда ты, и сколько тебе лет, а кто ты. Не меняться же тебе из-за каждого, кому ты не нравишься! Будь собой, и тогда твои люди придут к тебе».

Со временем у нее сложился определенный круг общения на факультете, но девушка сохраняла внутреннюю дистанцию между собой и этим кругом. Она так сильно тосковала по ее безвозвратно утерянным старым связям, что не искала для себя других «лучших» друзей и подруг. Те стрессы, которые она перенесла в школе, были для нее пройденным этапом, и поэтому уже не представляли угрозы. Новых стрессов ей не хотелось.

Незадолго до окончания первого курса с Галь приключился инцидент. В кафетерии к ней подсел другой студент, представившийся Итаем, и сказал, что уже некоторое время назад заприметил ее. Галь была приятно удивлена, и, в свою очередь, спросила Итая, с какого он курса, так как не видела его на занятиях раньше. Оказалось, он – студент третьего курса, живет в съемной квартире недалеко от Академии, так как сам из другого города. Когда Галь услыхала это «из другого города», то чуть не расхохоталась, вспомнив, как когда-то Лиат описала их шестерке своего мифического парня, Томера. «Он вообще из другого города», – так сказала она тогда. Теперь – этот вот из другого города. Хорошо, что она хоть видит его воочию!

Внезапно Итай задал ей вопрос:

Ты хочешь быть моей любовницей?

Что? – опешила Галь.

Наверно, я неправильно высказался, – поспешил уточнить Итай. – Я хочу предложить тебе заниматься со мной сексом в удобное для нас время.

Галь не сразу догадалась, как ей следует отнестись к услышанному, которое было на грани фарса и оскорбления. Заниматься сексом с незнакомым парнем в удобное для них время… Такого ей еще никто никогда не предлагал!

Она могла сию минуту прогнать его одною фразой. Так же, она могла встать и уйти сама. Вместо этого, девушка, все еще переваривая предложение Итая, смерила его с ног до головы оценивающим взглядом.

Он был довольно высокого роста и имел коренастое телосложение. Лицо округлое, глаза светлые, рыжеватая борода. Опрятно одет и надушен. Не хам.

А почему именно секс? Только секс? – поинтересовалась заинтригованная Галь. – Почему бы нам, например, не начать встречаться?

Я постараюсь все объяснить, – чистосердечно ответил Итай. – Дело в том, что на третьем курсе такие запарки, что времени на личную жизнь не остается. В то же время, я не монах. Но давать девушкам пустые обещания и надежды не в моем стиле. Поэтому, я откровенен. Если ты согласишься, и нам будет хорошо, то, возможно, после того, как я сдам, наконец, свой дипломный проект, мы сможем перейти к более тесному общению. На сегодняшний день, увы, я могу предложить только секс ради секса.

А ты не подумал, что те же самые запарки ожидают и меня? – спросила Галь. – Сейчас я только на первом курсе, и уже понимаю, о чем ты говоришь. То ли еще будет!

Вот, ты видишь! – улыбнулся Итай. – Я не вру. И не обижусь, если мы будем квиты.

Галь еще раз оглядела своего нежданного соседа по столику и призадумалась…

У нее уже очень давно не было секса. Очень, очень давно. Однако сексуальные связи, в которые она входила до сих пор, зиждились на сильнейших эмоциях. Шахар, Наор… Обе эти связи добром не закончились. Ладно Наор, – то была ее грубейшая оплошность, но Шахар? Любит ли она его еще? Да, любит! И всегда любила! И, возможно, была дурой, что отвергла его после пансионата. Только так или иначе, Шахар – это ее пройденный этап. Ожидать, что когда-нибудь кто-то другой вызовет в ней столь же сильные чувства, из-за которых она ляжет с ним в постель, и, может быть, обожжется опять, было бесполезным занятием. Ведь, как сказала ее мама, она одна должна быть хозяйкой своей жизни. Почему бы ей не принять предложение этого парня? Хотя бы из интереса. Вдруг секс ради секса доставит ей наслаждение?

Оставь мне свой номер телефона, – обратилась она к Итаю, делая вид, что сомневается, а, на самом деле, просто чтобы потянуть с ответом. – Я подумаю и сообщу тебе.

Ладно, – проронил Итай, и написал на салфетке свой номер.

Вечером того же дня Галь снова взвесила все «за» и «против». Нет, она не потаскуха. Она просто хочет секса. Ей было любопытно, сможет ли она отдаться парню без любви. Как мужчина, Итай был в ее вкусе. При постепенном развитии их отношений, возможно, они и полюбили бы друг друга. В какой-то мере, девушке этого даже хотелось, так как дистанция, которую она держала со своими новыми знакомыми, начинала тяготить ее. Но и секс с таким парнем обещал быть приятным. Во всяком случае, она ничего не потеряет.

Она набрала Итая по телефону и договорилась об их встрече назавтра днем. У них обоих было трехчасовое окно во время занятий, и этого времени им должно было хватить.

В назначенное время Галь, в облегающем коротком платье, выбритая и надушенная, позвонила в квартиру Итая. Обыкновенную жилую квартиру в старом городском районе. Тот приветливо открыл ей дверь и пригласил войти. На этот раз он был в футболке и домашних шортах.