скачать книгу бесплатно
Ну, Мага, вот не ожидала!
Ласково поглаживаю футляр с монограммой «V-I» на замке. Достаю части лука, чистые, отполированные и даже навощенные каким-то составом. Прикрепляю плечи к рукоятке, натягиваю тетиву, и, не удержавшись, пробую, та отзывается низкой нотой, словно струна бас-гитары. В колчане два десятка стрел, что просто замечательно, потому, что с таким богатством не страшно высунуться на улицу даже в комендантский час, буде такой здесь объявят. Конечно, нет уже ни именного браслета, ни кольца, но ничего, обойдёмся. А вот должна быть где-то запасная тетива, хорошо помню, в особом гнезде. Есть… Стоп, а это что?
Какой-то кинжал в ножнах из тиснёной кожи. Это не моё. Впрочем, нет, как раз моё!
Да, страсть Маги к кинжалам просто неистребима. Простой кухонный ножик, полученный мною от словоохотливого и радушного пастушка Жорки, заточен до микронной толщины острия, отполирован и снабжён соответствующим чехлом. Обычная деревянная рукоятка подработана, намечены выемки для пальцев, как раз под небольшую женскую руку. Сало таким уже не станешь резать, настолько он облагорожен.
А ведь он не просто прихватил мои вещички от Михеля, думаю растроганно. Провёл ревизию, подогнал под меня так, как счёл нужным. Вряд ли он думал, что оружие мне ещё пригодится, скорее всего, сработала привычка – содержать подобные предметы в порядке. Порывшись в Магиных ремнях, выбираю тот, что пролезает в кулиски джинсов, цепляю кинжал… – нож, конечно, но в ножнах он и впрямь выглядит куда как благородно. Кажется, готова к выходу. Ни фига не умею пользоваться этим ножом как оружием, а всё же с ним спокойнее. Кто знает, с кем или с чем столкнёшься на улицах города, который вот-вот окажется во фронтовой полосе.
Не забыв посетить «на дорожку» одно местечко, кидаю случайный взгляд на небольшое зеркало в ванной комнате. Да, Ваня, ты здорово изменилась. И если бы сегодня к тебе вздумали обратиться так, как в первый вечер здесь – «госпожа Амазонка!» – поправлять бы не стала. У тебя сейчас даже взгляд другой, как у Лориных девчат – бесшабашный, лихой – и цепкий одновременно. И погладиться ты дашь далеко не каждому.
***
…Ну, вот, здрассте-пожалуйста. Я тут, понимаешь ли, вооружена до зубов, в полной экипировке и готовности к бою, а этот рыжий лопух уснул. Где сидел, там и выключился: облокотившись на стол, уронив на руки голову. Посох, как простая палка, сиротливо прислонен к скамейке. Хоть и жалко парня, но рассиживаться я ему не дам, ведь для чего-то он сюда прибежал, умученный? Впрочем, ежу понятно, за помощью. И как только узнал про меня? От кого? Откуда знает, где меня искать?
Вздохнув, снимаю с огня чайник, шарю по полкам в буфете. Вот и мельница для кофе, с выдвижным ящичком для готового порошка. Ага! Ежели есть, чем молоть, значит, где-то рядом хранятся и нужные ингредиенты. И точно, вскорости натыкаюсь на жестянку с обжаренными зёрнами. Эй, парень, считай, что тебе повезло, и поспишь немного, и кофею напьёшься, как барин. Отыскался и сахар, так что гуляем.
Пока крепчайший кофе настаивается, подкрадываюсь к окну сбоку, чтобы и улицу осмотреть, и самой не засветиться. По стеклу пробегает знакомая тёмная дымка: дом лишний раз старается напомнить, что всё здесь к моим услугам, и ежели хозяйка не хочет, чтобы её засекли – будет исполнено! Поэтому озираю окрестности, уже не таясь. Улица пуста. Но всё же, бедный Йорек, сдаётся, что используют тебя втёмную, ибо сам ты дорогу сюда не нашёл бы. Однако ты мне нужен, мальчик, а потому я тебя выслушаю и помогу по мере сил, честно, без дураков, только оглядываясь временами: не мелькнут ли из-за угла благородные седины некоего почтеннейшего старца…
Впрочем, вряд ли Рахимыч, как называет его оборотник, будет охотиться за мной сам, ему это несолидно. Скорее всего, наладит помощников. Придётся держать ухо востро.
Паранойя, скажете вы? Перестраховка? Может, и так. Но бережёного бог бережёт.
Возвращаюсь к столу, с посохом в руках подсаживаюсь напротив спящего ведунчика. В кои-то веки выпал случай воочию взглянуть на настоящий магический предмет, грех упускать такую возможность – поглазеть, полюбоваться! Пусть парнишка ещё минут пять подремлет, ему они далеко не лишние.
Артефакт не похож на те, что изображаются на иллюстрациях к фэнтези: ни богатого вычурного навершия в виде какой-нибудь мёртвой головы или конструкции с клубком молний внутри, ни основания, заострённого в виде копейного острия. Простой пастуший посох, чуть утолщённый книзу, сужающийся к загнутой верхней части. Вот только сделан он интересно – не из цельного куска дерева, а из… Поворачиваю изучаемый объект тупым концом к себе. Из трёх толстых лозин либо тонких стволов совсем молоденьких деревьев. Не как коса, сплетённых, а закрученных тугой отполированной спиралью. На верхней части навершия-дуги одна из лозин загнута в крупное кольцо, а хвосты двух других образуют стилизованную вытянутую птичью голову с клювом и гребень. И вырезан на этой голове и зачернён хитрый птичий глаз.
Петух. Солнечный вестник. Вот почему, Йорек, с тобой возились маги огня. Ты им в какой-то степени родственник по стихии.
Очень интересно, как любит говаривать дон Теймур. Значит, ведун по второй специализации маг-стихийник? Рассуждая логически, если в посохе три составляющих, в нём могут быть заложены возможности для манипуляций с тремя стихиями, а владение несколькими стихиями одновременно – это, уж вы меня извините, весьма высокий уровень для мага, далеко не дилетантский. Однако в руках мальчишки этот артефакт пока чуть действеннее палки. Не справляется с ним вьюнош, хоть тресни. Нет контакта. Иначе не сомлел бы тут, утомлённый бессонной ночью.
Да, думаю, что дело в этом. Нет контакта.
С уважением прислонив посох к столешнице, перегибаюсь через стол и тереблю рыжие кудри.
– Эй! Йорек, просыпайся! … добрый молодец, – прибавляю неожиданно для самой себя. – Дело пытаешь, али от дела лытаешь?
И что это меня на фольклор потянуло? Да просто, когда приподнял этот мальчик голову и глянул простодушными чистейшими глазами, очень уж напомнил Иванушку-дурачка, что за чудом ходил. И откуда ковен набирает таких младенцев?
– Д-де-дело пытаю,– отвечает он серьёзно, а сам глаза протирает… Говорю же, младенец! – Вы мне п-поможете, го-оспожа Ива?
– Ну, вроде накормить я тебя накормила, напоила, спать уложила… Баньки только не хватает, а так – будем считать, что формальности в порядке, – серьёзно говорю.
Кофе хватает как раз на две больших кружки. Пододвигаю ему одну, из другой отхлёбываю сама. Мимоходом отмечаю, что на роль Бабы Яги, вроде, ещё не гожусь – по возрасту, и это значительно повышает градус настроения; на Василису свет Прекрасную не потяну, так что побуду для него Василисой Премудрой. Тоже неплохо.
– Ну и что тебе, голубь, нужно? – интересуюсь в лоб. – С посохом твоим тебя помирить?
Он, подавившись, кашляет. Помотав головой, выдавливает из себя:
– Не-е. С ним уже ни-ичего не п-поделаешь. Се-еть у меня не вя-вяжется, го-госпожа Ива…
– Просто Ива, – прерываю. – Называй так, чтобы быстрее. И перестань краснеть, у меня два сотрудника таких, как ты, малость косноязычны, и ничего, нормально мы с ними общаемся. Не комплексуй. Что за сеть?
– Та-ак Сеть же… – он разводит руками. – За-а-щитная. Во… в одном месте латаю – в другом ды-ы-рявится… Не у-успеваю я. Мо-ожет, вы со мной под-д-дежурите, по-осмотрите, что не т-так…
Я? Ага, с ним, значит, возились и огневик самый главный, и Аркаша, маг не из последних, а я, значит, посмотрю – и сразу всё разрулю? Умнее всех нашлась?
– Голубчик, – говорю как можно мягче. – Ты ведь сюда ко мне, как к Обережнице пришёл?
Он истово кивает.
– Так скажу тебе честно: Обережница я без году неделя. Ты не смотри, что перед тобой взрослая тётка, просто я сюда попала уже такой, и сейчас сама начинающая. Зелень, как у вас говорят. Кое-что, конечно, могу, – в его глазах, угасших было, вспыхивает надежда, – но ведь я и сама толком не знаю, на что способна. Ты сколько на ведуна учился?
– Пять лет.
– Вот видишь… А моему обережничеству дней двадцать, не больше. Да пойду я с тобой, пойду, не горься, но только на результат особо не рассчитывай. Посмотрим на месте, что и как, хотя может и так случиться, что я просто пройдусь – и уйду ни с чем.
– У меня н-нет выхода, – говорит он, опуская глаза. – Х-хоть так…
И я понимаю: выбирать ему не приходится.
– Что, магов в городе больше не осталось? Все на войне?
Он кивает.
– А меня как нашёл?
– Го-о-сподин О-омар посоветовал пе-еред отъездом. Ска-азал…
Я машу ему рукой, обрывая, чтоб не мучился. Тут всё ясно. Как я и предполагала, господин Омар воспользовался случаем. Наверняка парня «вели».
– А что у тебя за посох? Почему не слушается?
– Посох дедов, – отвечает Йорек настороженно, – его не трогайте. Я им и не пользуюсь почти, он вот-вот ра-ассыплется, и ни причём он тут.
Задела я его этим вопросом. Разволновался парень. Но не туда смотрит, не туда… Магу-стихийнику без посоха нельзя, это ж для них как для моего суженого кольца-шмольца и боевые ногти. Не спрашивайте, откуда я это знаю: начиталась, наигралась в своё время, просвещена теперь по самую маковку. Включаю аурное зрение и снова рассматриваю магическое орудие. Так и есть, одна из составляющих лозин словно тлеет, слабенько, вяло, будто нехотя. Другая будто инеем покрыта. Внутри третьей, бесцветной, словно масляные пятна в стеклянном светильнике, медленно курсируют крошечные завихрения.
Огонь, вода, воздух. Всё в одном флаконе. И кто у нас был дедушка?
Впрочем, назови мальчик имя – оно мне ничего не скажет, но и без того ясно, что предмет сей уникальный. Вот только энергопотоки в нём странно циркулируют – дёргаются, искривляются, словно мешают друг другу.
Ловлю недружелюбный взгляд Йорека. Не бойся, мальчик, не съест Обережница твой драгоценный посох. А у тебя в ауре, между прочим, те же самые цвета проскакивают; почему же нет резонанса?
– Отдайте, госпожа Ива, – тихо просит он.
– Держи, – протягиваю его сокровище. – А что ты так испугался? Я ж ничего с ним не сделаю! Или кто-то уже сделал? Ну-ка признавайся?
– Ни-икому не даю. Деда он слушал, ме-еня не хочет. Ну и п-пусть. Всё равно м-мой будет.
– А ты стихии в нём видишь? – уточняю на всякий случай.
– Ви-ижу. Га-асят они д-друг дружку. П-пробовал разъединить – не вы-ыходит.
Понятно. Значит, в работе мальчик обходится исключительно своими силами, а восполнить их не успевает. Может, подсоединить его к какому-то источнику?
Я бы рада, да только не нахожу поблизости подходящего носителя. С настройкой-то куколок для Маги получилось удачно: изначально на чучах была детская аурка – наполовину моя, наполовину Магина, наследственная, потому и пошло у меня дело. Я бы и посох попробовала так настроить, да он для меня чужой. А ведь наследственная вещь, родовая. Его вещь, Йорека Рыжего.
Погоди-ка. А что мне вообще напоминает это имя? Ну, за вычетом Шекспировских аналогий?
Йорек Рыжий… Точно Эрик Рыжеборо… Краснобородый. Что-то из скандинавского эпоса. Пошарить по происхождению мальчика – и затем по соответствующей мифологии? Глядишь, что вспомню и сумею применить.
– Го-оспожа Ива, – робко окликает рыжий откуда-то из-за моей спины. – Вы об-бещали, так мо-ожет, пойдём уже?
Поворачиваюсь к нему. Смотри-ка, оказывается, забывшись, я начала расхаживать из угла в угол; явно, перенимаю чужие привычки, хотя так действительно легче думается.
– Давай-ка проведём небольшую подготовку. Скажи-ка мне, дружок, – и при этих словах молоденький ведун заливается румянцем, – Йорек – это твоё настоящее имя? Или при рождении тебя по-другому назвали?
Спрашиваю, потому что у наших славян часто бывало по два имени – одно домашнее, лишь отцу-матери известное, другое – «уличное». Если надумает кто сглазить или наворожить, назовёт богам или нечисти неправильное имя – а ворожба или сглаз не сработают, нет человека такого человека на самом деле. У многих народов это применялось.
– Называли, – Йорек отводит глаза. – А за-ачем это?
Не даётся. Зайдём с другой стороны.
– А дед твой, от которого посох тебе достался, сам откуда? Ты свой дар от него унаследовал? Почему в ведуны пошёл?
– Дед ве-едун и вещун был. В-вместе со всеми мы сю-уда попали, когда Игр-рок всех ру-усичей к себе за-абрал. Де-ед меня потом сам в школу отп-правил, не хотел я, а он ск-казал: Га-ала долго не протянет, бу-удешь ты вм-место…
Такая длинная речь окончательно его выматывает.
Русич, значит… Тогда у нас есть шанс, братья-славяне. Должны мы как-то с посошком договориться, среди иномирных ведь тоже родственники могут объявиться. По духу.
– Го-оспожа Ива, – с тоской повторяет парень. – Может, пойдём?
– Подожди немного. Объясни, что такое Сеть, но только проще, чтобы я, не маг, сразу поняла.
– Эт-то магические барьеры. Да-авно проставлены, привязаны к земле, де-ержутся крепко, но их п-подпитывать надо э-энергией. А у меня н-не получается всё сразу ох-хватить. Ра-азрыв вижу, латаю, а через час сн-нова рвётся. Це-елыми д-днями мотаюсь.
– А что Рахимыч говорит?
– Р-ругается. Не та в тебе, г-говорит, сила, худая, проходит через ба-арьеры, как через сито, не д-д-держится. И посох р-ругает. Ни-икудышный, говорит. А дед им бурю останавливал и пожары гасил, я сам видел!
Смотрю на парнишку внимательнее. Психует. И когда волнуется, заикание его проходит, а аура разрастается коконом поболее моего. Вот успокоился – она ужалась до размеров как у человека обычного, гомо сапиенс. Что-то непонятна мне эта заморочка: энергетики-то своей у него, оказывается, вдоволь, но какая-то она нестабильная, не поддерживает объём, словно внутрь самой себя проваливается.
– Ладно, Йорек, – говорю примирительно. – Дай мне подумать; минут пятнадцать-двадцать нам погоды не сделают. И посох свой великолепный давай. Будем что-то с вами обоими делать. – Парень хмурится, но я продолжаю. – Что толку Сеть латать, если всё повторится? От одного моего присутствия сил в тебе не прибавится, так и будешь бегать от разрыва к разрыву, если родовой артефакт не настроим. Дед тебе хорошее наследство оставил, самое время им воспользоваться. Вот с этим и поработаем.
Ага. Знать бы только, как работать… Увещеваю, а сама и представить не могу, за что браться? За посох, конечно. Вот они, жилы огневая, водяная и воздушная, а толку от них никакого.
Почему же они конфликтуют? Огонь с водой – понятное дело, вместе они с трудом уживаются, а воздух тут причём? Он – среда нейтральная. Хм. А, может, он здесь как раз не рабочая стихия, а изолирующая? Оживи эту лозину, воздушную – и она разделит собой две остальных, чтобы ни огонь воду не испарял, ни вода не заливала пламя. И как нам это проверить?
Кажется, вода в чайнике снова остыла. Это кстати.
– Пойдём, Йорек. Здесь недалеко.
С чайником в одной руке и посохом в другой выхожу во дворик. Деревья здесь редкие, кустарник насажен лишь по периметру ограды, поэтому середина сквера залита солнцем. Выхожу на самый центр. Сую посох хозяину, чайник ставлю неподалёку и, присев на корточки, начинаю Жоркиным ножом рыхлить землю.
Мать-земля сырая – всем родительница. И если магическая вещь впала в спячку, где её оживить-то, кроме как не в земле? Она и цветок малый рожает, и волну в море, и огонь в недрах хранит. В ней – всё. Она и разбудит наш посох.
– Вот сейчас мы его и посадим, – приговариваю.
Руками выгребаю почву, получаю неглубокую, на длину лезвия, ямку, которую щедро поливаю из чайника.
– Вот тебе и вода.
Протягиваю руку за посохом, но вовремя отдёргиваю. Потому, что вижу в тот момент Галу, которая старается не коснуться Королевского Рубина, и вдруг понимаю: кто вещь активирует, тот и должен её держать, а чужой – не моги, а то силу предмет потеряет.
– Дальше всё сам!– говорю строго. – Ну, что смотришь? Сажай! Тычь его в землю, словно деревце, и как следует, от души, чтобы он от неё силы черпанул!
– А…– начинает он растеряно, и вдруг в глазах что-то мелькает.
Словно какое-то воспоминание.
Йорек расправляет плечи Куда-то сразу девается сутулость и даже веснушки вспыхивают от напряжения. Он явно кого-то копирует. И возвещает, театрально понижая голос:
– Явись, Ярило!
Изо всех сил ударяет посохом в мокрую лунку, и я едва успеваю отпрянуть от брызг. Поспешно присыпаю древко оставшейся землёй, уминаю почву, будто в самом деле черенок высаживаю. Ага, по водяной жиле забегали огоньки… От сидения на корточках прихватывает поясницу, поэтому я не тороплюсь подниматься, чтобы не вступило в спину, а смотрю снизу вверх. Очень меня интересует этот Ярило, как же он себя проявит? И вижу, как, преломившись в жестяной обшивке дымовой трубы дома напротив, несётся к нам концентрированный солнечный луч и попадает точнёхонько в кольцо изогнутого навершия… Кольцо, круг, знак Солнца-Ярилы. Луч налетает на невидимое зеркало, слепит глаза, превратившись в крошечный диск, и вдруг рассыпается снопом искр, жадно поглощаемых огненной жилой. Вот и Огонь.
Придерживаясь за поясницу, встаю, и вот уже мы с Йореком не сводим глаз с ожившего посоха. Потому что воздушная жила, оказывается, работает отлично. Её и трогать не надо. Или она изначально была в порядке, или воздуху везде хватает, а я, кажется, что-то напутала…
– Он был го-голодный, – бормочет Йорек. – Д-дурень я, ведь д-дед его к-каждую весну в саду п-прикапыва-ал, а я забыл…
А что, здорово получилось. Никогда бы не подумала, что магическую вещь нужно… подкармливать. Ох, и не прост у тебя был дедушка, парень…
То, что происходит дальше, мне не нравится. Йорек, зашипев, отдергивает руку, и на ладони у него пузырится приличный ожог. Залюбовался парень, вот и схлопотал. Плохо. Очень плохо. Голодающего накормили, а он всё равно волком смотрит.
В соседнем доме открывается окно, слышится возмущённый окрик и звук захлопываемой створки. Нужно торопиться, пока нас отсюда не разогнали, пока вода и солнце сплетены и поддерживаются землёй.
Контакт у нас уже есть, но неполный, озаряет меня. Мага-то к своему дому чем меня привязывал? Правильно, кровью!
Эх, прости, дезинфекция, нет для тебя условий! Вдохнув, обтираю лезвие о джинсы, затем об рубаху и решительно хватаю Йорека за руку.
– Терпи. Всего один укол для кровной привязки.
И, дождавшись первых капель ведунской крови, пришлёпываю его ладонь к навершию посоха, а сверху зажимаю своими. Йорек морщится от боли.
– Спокойно, – подбадриваю, оглаживая и мальчишеские пальцы, и сухую полированную поверхность навершия, – я ж проводник, ребята, сейчас я вас просто друг на друга настрою, терпите.
И невольно кривлюсьL меня ведь тоже и жжёт, и примораживает одновременно. Уговариваю посох, будто живой:
