скачать книгу бесплатно
– Это тоже. И чтобы у тебя коленки тряслись как минимум до завтрашнего вечера, королевна…
Все было просто, как детский пазл из десятка крупных деталей. Ее желание повторить граничило с болезненным исступлением: она растекалась по его горячей коже, непроизвольно прижимаясь все теснее, скользя по его гладкому бедру то вверх, то вниз. Естественно, Саймон не мог этого не заметить. Его воодушевление по этому поводу она вполне могла оценить на ощупь: частый пульс второго сердца герра Хеллстрема отдавался у нее под кожей. Они понимали друг о друге все – это и пугало, и заводило.
– Как ты хочешь? – правила есть правила, и решать должен был он. Чувствуя, как вполне естественное желание подступает к самому горлу, Майя в который раз не узнала собственный голос, упавший до хрипловато-волнительного грудного регистра.
– Я хочу тебя видеть. И трогать. Угадаешь с трех раз, как мы будем это делать?
– Верхом на звезде, – отозвалась она, чувствуя, как сладко ноет что-то внутри при одном воспоминании о его связанных руках там, в клубе. О сиреневых веточках вен под белой кожей…
– Это будет быстро и глубоко, – предупредил Саймон, прихватывая ее за бедра, впиваясь ногтями, оставляя багровые полулуния. – Возможно, даже больно…
Его ладони неумолимо тянули ее вниз, но Майя и не думала сопротивляться, послушно садясь все глубже и глубже, забывая дышать, чувствуя, как в который раз кровь в жилах кипит, вышибая последние предохранители там, высоко.
Влажный звук, с которым плоть сливается с плотью.
Сдавленный стон Саймона, заведенного до предела. Его же взгляд из-под полуопущенных век, который она чувствовала кожей даже сейчас, падая и поднимаясь, слушаясь его рук, позволяя его пальцам гладить ее везде, где ему вздумается.
Он смотрел, как она кусает губы и как он сам выходит и входит. Как напрягается слишком белое даже в густом полумраке сухожилие на ее отведенном в сторону бедре. Как она вздрагивает от боли, послушно опускаясь вниз до упора, пытаясь взять больше, чем может, просто потому, что ему так хочется.
От этого ему хотелось еще. Хотелось царапать ее кожу, чтобы она не носила больше то красное платье. Или носила, но только для него одного… И он царапал, будто рисуя собственную картину на податливом влажном холсте чужого тела. Саймон даже не думал себя контролировать, хватая пальцами ее соски и играя с ними как тогда, в лифте, видя, как в ответ она только закидывает голову, подаваясь вперед и рассыпая по плечам темные волосы.
Майя не думала о том, кончит она или нет. Теперь она была просто хорошей девочкой, оседлавшей плохого мальчика. И эта мысль заводила ее больше, чем смутная перспектива оргазма. Какая разница, если она подписалась на эту игру просто ради участия в ней? Чтобы видеть эти безумные глаза довольными.
Магия Саймона Хеллстрема, чтоб его…
Каждый раз, когда он впивался так глубоко, что перехватывало дыхание, она чувствовала дрожь нетерпения в его пальцах – и это щекотало ей нервы не только в области уже почти что болезненно чувствительного клитора.
Саймон, Саймон, Саймон…
Естественно, он финишировал раньше, размазываясь по ее ягодицам и вздрагивая всем телом. Майя же чувствовала удовлетворение несколько иного рода – теперь, когда он сам проговорился о том, что она имеет над ним какую-то малопонятную власть. Позволив ей отдышаться, Хеллстрем сел, обнимая ее дрожащее от недавнего напряжения тело.
Скрестив лодыжки за его бедрами, Майя просто слушала, как гремит его сердце, почти не замечая, что целует его соленую, разрисованную татуировками кожу.
– Третьи сутки, – глухо сказал он, громко сглатывая. – Я не сплю уже третьи сутки. Сделай с этим хоть что-то, детка… Иначе живым я с тебя не слезу.
– Тебе нужно остыть и сняться, Саймон.
– Симме… Я очень горячий?
– Безумно, Симме.
– Это очень плохо, Майя…
Две минуты спустя Саймон Хеллстрем, стоя на коленях под практически ледяной водой в душе, весьма красноречиво доказывал Майе Нордин, что язык у него годится не только для разговоров. Ей было так хорошо, что хотелось кричать…
Спустя еще пять минут он принял свой аминазин и предложил ей остаться.
Сил отказаться у нее не нашлось.
– Утром я сварю тебе кофе, – пообещал Саймон, обнимая ее под одеялом. – С корицей.
Она не ответила, потому что уснула первой. Утро будет утром.
3. Ред Булл и Егермейстер
Стоя у зеркала, Майя чувствовала, как душа расстается с телом.
Ей предстояло захлопнуть дверь и исчезнуть, оставив вместо себя только воспоминания и пятна на простыни. Она не выспалась, она самоощущалась совершенно разбитой: ее тело было исцарапано, вместо платья у нее по-прежнему была только чужая майка не по размеру – и только пальто хоть как-то спасало. Разве пассажиры в метро думают о том, что девушка в черном, сидящая напротив, практически не одета там, под коконом из мягкого кашемира?
Колени действительно дрожали. Вспоминая вчерашние слова Саймона, Майя кусала губы, чтобы не вспоминать остального.
Ей хотелось бы подсластить чем-то реальность, чтобы не потянуться за красненьким, едва за ней закроется дверь привычной, но такой ненавистной сейчас квартиры в Седермальме. Умом она понимала, что сбежать сейчас – это единственный шанс сбежать вообще. Двое суток без сна еще долго будут мстить роскошному телу Хеллстрема, да и проснется он совершенно без настроения.
Если это вообще случится сегодня.
Глянув на дисплей айфона, Майя вздохнула. Десять утра.
Как по закону подлости, он тут же зажужжал, а потом взорвал тишину песней о мальчике-монстре.
Только звонка от Петера ей и не хватало! Пытаясь вспомнить, какого черта она могла пообещать ему, что он звонит в ее отсыпной в такую рань, девушка сбросила вызов – только бы унять неуместный рингтон.
Спи, Саймон. Даже не вздумай просыпаться…
Отключив телефон, Майя съехала вниз по стене, чувствуя, что ее ноги действительно не настроены держать тело, опираясь на каблуки. Ей хотелось бы поступить правильно, но ее собственная логика, вышатанная месяцами самокопаний, подсказывала ей, что единственный правильный выход – в окно.
Хеллстрем спал, разметав по подушкам голубые, как у сойки, перья могавка. Точнее, того, что от него осталось после ночного захода в душ, когда ее пальцы буквально продирались сквозь его мокрые, намертво залаченные волосы. Майя искренне надеялась на то, что утренний взгляд будет трезвым и расставит все по местам.
Первое, что попалось ей на глаза – бледно-розовая отметина у него на лбу. Ее взгляд метнулся ниже, застывая на плотно прижатых к щекам длинных черных ресницах. Такие бывают только у мальчиков… Трезвости не получилось – вышел аперитив, разгоняющий кровь по венам и слегка ударяющий в голову.
Осторожно сев рядом, Майя потянулась, чтобы поцеловать его на прощание – легко, почти по-сестрински, оставляя все, что их хоть как-то связывало, здесь, на постели, где одна из подушек все еще хранила отпечаток ее головы. Дыхание Саймона было теплым, а на щеках – от висков вниз – проступали пятна лихорадочного румянца.
На десятую долю мгновения она прижалась сомкнутыми губами к его колючей щеке, вообразив себя доброй феей, которая вот-вот улетит, оставив плохого парня без сладкого. Просто потому что иначе быть не должно… Попытка встать была обречена на провал – Хеллстрем успел перехватить ее за руку, даже не открывая глаз.
– Стоило мне отрубиться на пять минут – ты уже сваливаешь? Не помню, чтобы я тебя отпускал. Помню, что обещал тебе кофе. Значит, ты никуда не пойдешь, пока этот сраный кофе не выпьешь…
Спорить с его энтузиазмом было сложно и даже больно: он слишком настойчиво тянул ее к себе, игнорируя пальто и видимую готовность Майи свалить сию секунду.
– Уже утро, Симме. И мне пора.
– Какое, на хер, утро? Сейчас недостаточно утро даже для финского алкопарома… Не выебывайся и вернись в постель, пока я не передумал быть добрым. Могу и заставить.
– Саймон, я уже в пальто…
– Меня это не ебет совершенно.
Майя попыталась еще раз, но он только усилил хватку. На самом деле, ему стоило просто открыть глаза – и она сдалась бы. Но он оставлял ей шанс. Может, потому что утро для него действительно еще не наступило. Взяв его лицо в ладони, девушка легонько встряхнула его голову, не давая ему провалиться в сон снова.
– Саймон, серьезно…
По-прежнему не открывая глаз, он нервно поднял бровь и поджал губы. Майя почувствовала, как сердце, кувыркаясь, летит куда-то вниз. Удушливая волна жара прошила ее с головы до пят, будто кто-то не слишком добрый вкатил ей добрую дозу хлористого кальция в магистральную вену.
– С Саймоном всегда все чертовски серьезно, детка. Хочешь, чтобы было серьезно по-настоящему – ты довыебываешься, и я тебя зафиксирую. И мне срать, что дальше будет. Потому что спать я могу хоть сутки… Снимай свое пальто на хуй. Тем более, я прекрасно знаю, что под ним ни хера-то почти нет.
– Саймон… – она сказала это почти ласково, и он коротко улыбнулся, прежде чем продолжить.
– Надо быть ебанутой, чтобы в таком виде ходить по городу… Скажи еще раз: «Саймон» – и я тебя придушу, мамой клянусь. Твоей.
– Она умерла, – зачем-то сообщила Майя.
– Насрать… Меня хватит, чтобы посчитать до десяти. И если ты не ляжешь – я встану. Потом не плачь.
– Ну…
– Раз…
Он разжал руки, и она всерьез прикидывала свои шансы добежать до двери до того, как Хеллстрем произнесет свое «десять». Пока она думала, он произнес: «два», а затем и «три». На «четыре» ее дрожащие пальцы пробежались по большим пуговицам пальто, запнувшись на «пять». Когда в воздух взлетело угрожающе хриплое «шесть», Майя стаскивала уже привычную майку, а на «семь» и «восемь» – скатывала чулки, молясь всем богам, чтобы они сохранили хоть какой-то вид. Если, конечно, ей доведется их еще раз надеть. «Девять» стало отличным аккомпанементом к стуку падающей на пол обуви. Нырнув под одеяло, она зажмурилась, уткнувшись лбом в его плечо, очень надеясь, что успела.
Почувствовав его цепкие пальцы у себя на подбородке, Майя судорожно сглотнула. Мерный прибой его дыхания коснулся ее щеки, и она открыла глаза, чувствуя на себе взгляд.
Тот самый. Наглый, пронизывающий до самых костей.
– Десять, – закончил отсчет Саймон, недобро прищурившись. – Ты хотела поцеловать меня?
– Да. На прощание.
– Так попрощайся со мной. Хуй знает… Может, я вообще не проснусь больше.
– Ты придурок, – обняв его за плечи, Майя прижалась лбом к его щеке прежде, чем поцеловать его в губы. Несколько более прохладно, чем ей хотелось бы. – И ничего такого с тобой не случится.
– Проследи за этим, детка. И, может быть, я займусь тобой. После кофе.
– Ты только снялся…
– Могу закинуться снова. Но вообще-то меня и без этого долго уговаривать не надо.
– Да ты секс-машина, Грешник!
Усмехнувшись, он демонстративно поиграл колечком в губе.
– Типа того. Может статься, я позволю тебе порулить еще немного…
– Спи, Саймон.
– Ага… – он прихватил ее рукой, придвигая к себе максимально близко. – Не вздумай…
– Я уже поняла, что сон у тебя чуткий.
– Школа нашего гитариста, Микке Полссона, мы зовем его Марс. Ну, как Мик Марс[2 - Мик Марс, он же Роберт Алан Сил – гитарист американской рок-группы M?tley Cr?e.], поняла? Он как-то раз на гастролях вытряхнул меня из койки вместе с матрасом, просто, потому что был не в духе, – дав ей три секунды на реакцию и не получив никакой, Хеллстрем рассмеялся. – Ладно… Меня слегка нахлобучивает с отходняков, а это всегда нервы. Сплю как собака, и набрасываюсь так же. Кстати, ты как насчет догги-стайл?
– Ты всерьез спрашиваешь? – поинтересовалась она, проводя короткую черточку вдоль его выпирающей скулы.
– Неа… Мысли вслух. Прикидываю, как будет смотреться твой голый зад при дневном свете.
На этот раз они рассмеялись вместе, и это звучало так странно, что Майе стало немного не по себе. И от этого забирало круче, чем от крепкого алкоголя.
Она не могла вспомнить момента, когда была влюблена в последний раз. Когда это вообще с ней случалось. Ей хотелось натянуть на собственное сердце какую-нибудь предохранительную мембрану, чтобы не втюриться в лежащего рядом мужчину. Да, трахается он как господь бог, но это еще не повод…
Майя хотела бы избежать магии. Но всерьез боялась, что опоздала с этим.
Если по-хорошему, то у нее вообще не было поводов кому-либо доверять и доверяться. Еще недавно она планировала покончить с собой, и мысль о том, что это – вопрос решенный, приводило ее сложную душевную конструкцию в некоторое подобие зыбкого равновесия. Она привыкла к мысли, что все практически кончено, и не стоит думать о завтра всерьез. Перспектива взвалить на себя крест в виде эмоциональной зависимости от кого-то, вроде Саймона Хеллстрема, не казалась ей радужной.
Прямо сейчас это буквально брало ее за горло.
Майя осталась не потому, что боялась его реакции: в конечном итоге, даже если бы он убил ее, она достигла бы своей сомнительной цели. Ей хотелось остаться рядом с ним, так же точно, как вчера вечером в клубе ей вдруг захотелось подойти к нему, совершенно недвусмысленно напрашиваясь в компанию. Как он там сказал? Снять его, именно. Оба этих желания, – умереть или почувствовать жажду жизни снова – разнесенные во времени, казались ей совершенно естественными, будто базовые потребности тела.
Интересно, разбирая наведенный ими бардак, уборщик выстроил хоть сколько-нибудь логичную цепочку?
Саймон пообещал ей кофе. Это смахивало на грубоватую заботу или тщательно замыленную нежность, но Майе хотелось другого.
Выпить с ним. Возможно, даже вмазаться – чем черт не шутит…
Ей хотелось химии. Может, потому, что он мог бы ей это дать. И, отчасти, потому что вероятность магии между ними ее слишком пугала.
Утро для Грешника наступило ближе к закату, и добрым это утро не было. Майя сделала вид, что спит, хотя проснулась минут на пятнадцать раньше, чем он.
Нарываться сейчас ей не хотелось категорически.
Спрятав лицо в подушку, она будто бы не нарочно повернулась к нему спиной, чтобы не мешать ему встать. Стоять на пути у Саймона – все равно, что пытаться обнять танк, – в этом она уже убедилась. Закрыв глаза, она попыталась дышать ровно даже тогда, когда он отбросил свой край одеяла и провел твердыми пальцами длинную линию вдоль ее позвоночника. Сцепив зубы, она не вздрогнула – просто потянулась, как сонная кошка, позволяя ему пройтись по коже ладонью, очерчивая изгиб ее тела.
Она была готова к тому, что он разбудит ее, но Хеллстрем только поправил ее подушку, щекотно коснувшись тыльной стороны шеи. Позиция Майи была идеальной для обзора: прикрывшись локтем, она могла наблюдать за доброй половиной квартиры.
Минут пятнадцать Саймон провел в душе. Сквозь шум воды не доносилось ни единого звука – никакого пения, ничего. Она едва не спалилась, когда почти привстала, чтобы разглядеть его получше.
Черные плавки, голубые волосы гладко зачесаны назад и совершенно точно пахнут шампунем. Рельефное тело, расписанное крестами и скелетами… Вспомнив его концертную куртку с надписью «Грешник 13» через всю спину, Майя закусила губу.
В фигуре Хеллстрема было что-то неуловимо медвежье.
Широкие ступни и кисти, не слишком длинный торс и достаточно широкие плечи, явно правленные тасканием железа в зале.
Чуть неуклюжие повадки даже тогда, когда он расширял сознание или оказывался на сцене.
Любоваться им было сложно, но она по-прежнему не могла спокойно смотреть в его лицо. Впалые щеки Саймона искупили бы даже убийство. Ей хотелось потрогать эти подвижные тени на его лице прямо сейчас.
Интересно, он в самом деле будет варить кофе?
Для начала, Хеллстрем натянул джинсы, тихо матерясь, когда пальцы его ног запутывались в живописной рванине. Выпрямившись, наконец, он завел руки назад, потягиваясь и выгибаясь до хруста.
Майя хотела видеть, каким он может быть, когда его не видит никто. И она знала, что это – слишком личное, чтобы он сам захотел делиться с ней. Сама идея такого подглядывания будоражила ее воображение, заставляя вжиматься в подушку и имитировать ровное дыхание спящей.
