Одиссея

Песнь двадцать третья

Сердцем ликуя и радуясь, вверх побежала старушкаВесть принести госпоже, что желанный супруг возвратился.Были от радости тверже колена ее и проворнейНоги. Подкравшися к спящей, старушка сказала: “Проснися,5Встань, Пенелопа, мое золотое дитя, чтоб очамиВсе то увидеть, о чем ты скорбела душою вседневно.Твой Одиссей возвратился; хоть поздно, но все наконец онС нами, и всех многобуйных убил женихов, разорявшихДом наш и тративших наши запасы назло Телемаху”.10Доброй старушке разумная так Пенелопа сказала:“Друг Евриклея, знать, боги твой ум помутили! Их волейСамый разумнейший может лишиться мгновенно рассудка,Может и слабый умом приобресть несказанную мудрость;Ими и ты обезумлена; иначе в здравом рассудке15Ты бы не стала теперь над моею печалью ругаться,Радостью ложной тревожа меня! И зачем прервала тыСладкий мой сон, благодатно усталые мне затворившийОчи? Ни разу я так не спала с той поры, как супруг мойМорем пошел к роковым, к несказанным стенам Илиона.20Нет, Евриклея, поди, возвратися туда, где была ты.Если б не ты, а другая из наших домашних служанокС вестью такой сумасбродной пришла и меня разбудила, –Я бы не ласковым словом, а бранью насмешницу злуюВстретила. Старости будь благодарна своей, Евриклея”.25Так, возражая, старушка своей госпоже отвечала:“Нет, не смеяться пришла, государыня, я над тобою;Здесь Одиссей! Настоящую правду, не ложь я сказала.Тот чужеземец, тот нищий, которым все так здесь ругались, –Он Одиссей; Телемах о его уж давно возвращенье30Знал – но разумно молчал об отце он, который, скрываясь,Здесь женихам истребление верное в мыслях готовил”.Так отвечала старушка. С постели вскочив, ПенелопаРадостно кинулась няне на шею в слезах несказанных.Голос возвысив, она ей крылатое бросила слово:35“Если ты правду сказала, сердечный мой друг, Евриклея,Если он подлинно в дом свой, как ты говоришь, возвратился,Как же один он с такой женихов многочисленной шайкойСладил? Они всей толпою всегда собиралися в доме”.Так, отвечая, разумной царице сказала старушка:40“Сведать о том не могла я; мне только там слышался тяжкийВой убиваемых; в горнице нашей, забившися в угол,Все мы сидели, на ключ запершись и не смея промолвитьСлова, покуда твой сын Телемах из столовой не вышелКликнуть меня: он за мною самим Одиссеем был послан.45Там Одиссей мне явился, меж мертвыми страшно стоящий;Трупы их были один на другом на полу, обагренномКровью, набросаны; радостно было его мне увидеть.Потом и кровью покрытый, он грозному льву был подобен.Трупы убитых теперь все лежат на дворе за дверями50Кучею. Он же, заботяся дом окурить благовоннойСерой, огонь разложил; а меня за тобою отправил.Ждет он; пойдем; наконец вам обоим проникнет весельеДушу, которая столько жестоких тревог претерпела:Главное, долгое милого сердца желанье свершилось;55Жив он, домой невредим возвратился и дома супругуС сыном живыми нашел, а врагов, истребителей дома,В доме своем истребил; и обиды загладило мщенье”.Доброй старушке разумная так Пенелопа сказала:“Друг Евриклея, не радуйся слишком до времени; всем нам60Было бы счастьем великим его возвращенье в отчизну –Мне ж особливо и милому, нами рожденному сыну;Все я, однако, тому, что о нем ты сказала, не верю;Это не он, а один из бессмертных богов, раздраженныйИх беззаконным развратом и их наказавший злодейства.65Правда была им чужда; никого из людей земнородных –Знатный ли, низкий ли к ним приходил – уважать не хотели;Сами погибель они на себя навлекли; но супруг мой…Нам уж его не видать; в отдаленье плачевном погиб он”.Ей Евриклея разумная так, возражая, сказала:70“Странное, дочь моя, слово из уст у тебя излетело.Он, я твержу, возвратился; а ты утверждаешь, что вечноОн не воротится; если же так ты упорна рассудком,Верный он признак покажет: рубец на колене; свирепымВепрем, ты ведаешь, некогда был на охоте он ранен;75Ноги ему омывая, рубец я узнала; об этомТотчас хотела сказать и тебе; но, зажав мне рукоюРот, он меня, осторожно-разумный, принудил к молчанью.Время, однако, идти; головой отвечаю за правду;Если теперь солгала я, меня ты казни беспощадно”.80Доброй старушке разумная так Пенелопа сказала:“Трудно тебе, Евриклея, проникнуть, хотя и великийУм ты имеешь, бессмертных богов сокровенные мысли.К сыну, однако, с тобою готова идти я; увидетьМертвых хочу и того, кто один всю толпу истребил их”.85С сими словами она по ступеням пошла, размышляя,Что ей приличнее: издали ль с ним говорить иль, приближась,Голову, руки и плечи его целовать? ПерешедшиДвери высокий порог и в палату вступив, ПенелопаСела там против супруга, в сиянье огня, у противной90Светлой стены; на другом он конце у колонны, потупивОчи, сидел, ожидая, какое разумная скажетСлово супруга, его там своими глазами увидя.Долго в молчанье сидела она; в ней тревожилось сердце;То, на него подымая глаза, убеждалась, что вправду95Он перед ней; то противное мыслила, в рубище жалкомВидя его. Телемах напоследок воскликнул с досадой:“Милая мать, что с тобой? Ты в своем ли уме? Для чего жеТак в отдаленье угрюмо сидишь, не подходишь, не хочешьСлово супругу сказать и его ни о чем не расспросишь?100В свете жены не найдется, способной с такою нелаской,Так недоверчиво встретить супруга, который, по многихБедствиях, к ней через двадцать отсутствия лет возвратился.Ты же не видишь, не слышишь; ты сердцем бесчувственнейкамня”.Сыну царица разумная так, отвечая, сказала:105“Сердце, дитя, у меня в несказанном волнении, словаЯ произнесть не могу, никакой мне вопрос не приходитВ ум, и в лицо поглядеть я не смею ему; но, когда онПодлинно царь Одиссей, возвратившийся в дом свой, мы способОба имеем надежный друг другу открыться: свои мы110Тайные, людям другим неизвестные, знаки имеем”.Кончила. Царь Одиссей, постоянный в бедах, улыбнулся;К сыну потом обратяся, он бросил крылатое слово:“Друг, не тревожь понапрасну ты мать и свободную волюДай ей меня расспросить. Не замедлит она убедиться115В истине; я же в изорванном рубище; трудно в таком ейВиде меня Одиссеем признать и почтить, как прилично.Нужно, однако, размыслив, решить нам: что сделать полезней?Если когда и один кто убит кем бывает и малоБлизких друзей и родных за убитого мстить остается –120Всё, избегая беды, покидает отчизну убийца.Мы ж погубили защитников града, знатнейших и лучшихЮношей в целой Итаке: об этом должны мы подумать”.Так, отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев:“Все ты умнее, родитель, придумаешь сам; прославляют125Люди твою повсеместно премудрость; с тобою сравнитьсяРазумом, все говорят, ни один земнородный не может;Что повелишь, то и будет исполнено; сколько найдетсяСилы во мне, я неробким твоим здесь помощником буду”.Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:130“Слушай же; вот что мне кажется самым удобным и лучшим:Все вы, омывшись, оденьтесь богато, как будто на праздник;Так же одеться должны и рабыни домашние наши;С звонкою цитрой в руках песнопевец божественный долженВесть хоровод, управляя шумящею пляской, чтоб, слыша135Струны и пение в доме, соседи и всякий идущийМимо по улице думать могли, что пируют здесь свадьбу.Должно, чтоб в городе слух не прошел о великом убийствеВсех женихов многославных до тех пор, пока не уйдем мыЗа город на поле наше, в наш сад плодовитый; там можем140Все на просторе устроить, на помощь призвав олимпийцев”.Кончил. Его повеление было исполнено скоро;Чисто омывшись, оделись богато, как будто на праздникВсе; хоровод учредили рабыни; певец богоравный,Цитру настроив глубокую, в них пробудил вожделенье145Сладостных песней и стройно-живой хороводныя пляски.Дом весь от топанья ног их гремел и дрожал, и окружностьВся оглашалася пением звучным рабов и служанок;Всякой, по улице шедший, музыку и пение слыша,Думал: “Решилась свою пировать напоследок царица150Свадьбу; неверная! Мужа, избранного сердцем, дождаться,Дом многославный его сохраняя, она не хотела”.Так говорили они, о случившемся в доме не зная.Тою порой, Одиссея в купальне омыв, ЕвриномаТело его благовонным оливным елеем натерла.155Легкий надел он хитон и богатой облекся хламидой.Дочь же великая Зевса его красотой озарила;Станом возвысила, сделала тело полней и густымиКольцами кудри, как цвет гиацинта, ему закрутила.Так, серебро облекая сияющим золотом, мастер,160Девой Палладой и богом Гефестом наставленный в трудномДеле своем, чудесами искусства людей изумляет;Так Одиссея украсила дочь светлоокая Зевса.Вышед из бани, лицом лучезарный, как бог, возвратилсяОн в пировую палату и сел на оставленном стуле165Против супруги; глаза на нее устремив, он сказал ей:“Ты, непонятная! Боги, владыки Олимпа, не женскимНежноуступчивым сердцем, но жестким тебя одарили;В свете жены не найдется, способной с такою нелаской,Так недоверчиво встретить супруга, который, по многих170Бедствиях, к ней через двадцать отсутствия лет возвратился.Слушай же, друг Евриклея; постель приготовь одному мне;Лягу один я – когда в ней такое железное сердце”.Но Одиссею разумная так отвечала царица:“Ты, непонятный! Не думай, чтоб я величалась, гордилась175Или в чрезмерном была изумлении. Живо я помнюОбраз, какой ты имел, в корабле покидая Итаку.Если ж того он желает, ему, Евриклея, постелюТы приготовь; но не в спальне, построенной им; а в другуюГорницу выставь большую кровать, на нее положивши180Мягких овчин, на овчины же полость с широким покровом”.Так говорила она, испытанью подвергнуть желаяМужа. С досадою он, обратясь к Пенелопе, воскликнул:“Сердцу печальное слово теперь ты, царица, сказала;Кто же из спальни ту вынес кровать? Человеку своею185Силою сделать того невозможно без помощи свыше;Богу, конечно, легко передвинуть ее на другоеМесто, но между людьми и сильнейший, хотя б и рычаг онВзял, не шатнул бы ее; заключалася тайна в устройствеЭтой кровати. И я, не иной кто, своими руками190Сделал ее. На дворе находилася маслина с темнойСению, пышногустая, с большую колонну в объеме;Маслину ту окружил я стенами из тесаных, плотноСложенных камней; и, свод на стенах утвердивши высокий,Двери двустворные сбил из досок и на петли навесил;195После у маслины ветви обсек и поблизости к корнюСтвол отрубил топором, а отрубок у корня, отвсюдуОстрою медью его по снуру обтесав, основаньемСделал кровати, его пробуравил, и скобелью брусьяВыгладил, в раму связал и к отрубку приладил, богато200Золотом их, серебром и слоновою костью украсив;Раму ж ремнями из кожи воловьей, обшив их пурпурнойТканью, стянул. Таковы все приметы кровати. Цела лиЭта кровать и на прежнем ли месте, не знаю; быть может,Сняли ее, подпилив в основании масличный корень”.205Так он сказал. У нее задрожали колена и сердце.Признаки все Одиссеевы ей он исчислил; заплакавВзрыд, поднялась Пенелопа и кинулась быстро на шеюМужу и, милую голову нежно целуя, сказала:“О, не сердись на меня, Одиссей! Меж людьми ты всегда был210Самый разумный и добрый. На скорбь осудили нас боги;Было богам неугодно, чтоб, сладкую молодость нашуВместе вкусив, мы спокойно дошли до порога веселойСтарости. Друг, не сердись на меня и не делай упрековМне, что не тотчас, при виде твоем, я к тебе приласкалась;215Милое сердце мое, Одиссей, повергала в великийТрепет боязнь, чтоб меня не прельстил здесь какой иноземныйМуж увлекательным словом: у многих коварное сердце.Слуха Елена Аргивская, Зевсова дочь, не склонила бК лести пришельца и с ним не бежала б, любви покоряся,220В Трою, когда бы предвидеть могла, что ахеяне ратьюПридут туда и ее возвратят принужденно в отчизну.Демон враждебный Елену вовлек в непристойный поступок;Собственным сердцем она не замыслила б гнусного дела,Страшного, всех нас в великое бедствие ввергшего дела.225Ты мне подробно теперь, Одиссей, описал все приметыНашей кровати – о ней же никто из живущих не знает,Кроме тебя, и меня, и рабыни одной приближенной,Дочери Актора, данной родителем мне при замужстве;Дверь заповеданной спальни она стерегла неусыпно.230Ты же мою, Одиссей, убедил непреклонную душу”.Кончила. Скорбью великой наполнилась грудь Одиссея.Плача, приникнул он к сердцу испытанной, верной супруги.В радость, увидевши берег, приходят пловцы, на обломкеСудна, разбитого в море грозой Посейдона, носяся235В шуме бунтующих волн, воздымаемых силою бури;Мало из мутносоленой пучины на твердую землюИх, утомленных, изъеденных острою влагой, выходит;Радостно землю объемлют они, избежав потопленья.Так веселилась она, возвращенным любуясь супругом,240Рук белонежных от шеи его оторвать не имеяСилы. В слезах бы могла их застать златотронная Эос,Если б о том не подумала дочь светлоокая Зевса:Ночь на пределах небес удержала Афина; Деннице жЗлатопрестольной из вод океана коней легконогих,245С нею летающих, Лампа и брата его Фаэтона(Их в колесницу свою заложив), выводить запретила.Так благонравной супруге сказал Одиссей хитроумный:“О Пенелопа, еще не конец испытаниям нашим;Много еще впереди предлежит мне трудов несказанных,250Много я подвигов тяжких еще совершить предназначен.Так мне пророка Тиресия тенью предсказано былоНекогда в области темной Аида, куда нисходил яСведать, настанет ли мне и сопутникам день возвращенья.Время, однако, идти, Пенелопа, на ложе, чтоб, в сладкий255Сон погрузившись, свои успокоить усталые члены”.Умная так отвечала на то Одиссею царица:“Ложе, возлюбленный, будет готово, когда пожелаетСердце твое: ты по воле богов благодетельных сноваВ светлом жилище своем и в возлюбленном крае отчизны;260Если же всё наконец по желанью исполнили боги,Друг, расскажи мне о новых тебе предстоящих напастях;Слышать и после могла б я о них; но мне лучше немедляСведать о том, что грозит впереди”. Одиссей отвечал ей:“Ты, неотступная! Странно твое для меня нетерпенье.265Если, однако, желаешь, я все расскажу; но не будетРадостно то, что услышишь; и мне самому не на радостьБыло оно. Прорицатель Тиресий сказал мне: “ПокинувЦарский свой дом и весло корабельное взявши, отправьсяСтранствовать снова и странствуй, покуда людей не увидишь,270Моря не знающих, пищи своей никогда не солящих,Также не зревших еще на водах кораблей быстроходных,Пурпурногрудых, ни весел, носящих, как мощные крылья,Их по морям. От меня же узнай несомнительный признак;Если дорогой ты путника встретишь и путник тот спросит:275“Что за лопату несешь на блестящем плече, иноземец?” –В землю весло водрузи – ты окончил свое роковое,Долгое странствие. Мощному там Посейдону принесшиВ жертву барана, быка и свиней оплодителя вепря,В дом возвратись и великую дома сверши гекатомбу280Зевсу и прочим богам, беспредельного неба владыкам,Всем по порядку. И смерть не застигнет тебя на туманномМоре; спокойно и медленно к ней подходя, ты кончинуВстретишь, украшенный старостью светлой, своим и народнымСчастьем богатый”. Вот то, что в Аиде сказал мне Тиресий”.285Выслушав, умная так Пенелопа ему отвечала:“Если достигнуть до старости нам дозволяют благиеБоги, то есть упованье, что наши беды прекратятся”.Так говорили о многом они, собеседуя сладко.Тою порой Евринома с кормилицей, факелы взявши,290Ложе пошли приготовить из многих постилок; когда жеБыло совсем приготовлено мягкоупругое ложе,Лечь на постелю свою, утомяся, пошла Евриклея;Факел пылающий в руки взяла Евринома и в спальнюИх повела, осторожно светя перед ними; с весельем295В спальню вступили они; Евринома ушла; а супругиСтарым обычаем вместе легли на покойное ложе.Скоро потом Телемах, свинопас и Филойтий, окончитьПляску велев, отослали служанок и сами по темнымГорницам, всех отпустив, разошлись, там легли и заснули.300Тою порою, утехой любви удовольствовав душу,Нежно-веселый вели разговор Одиссей с Пенелопой.Все рассказала она о жестоких, испытанных еюДома обидах: как грабили дом женихи беспощадно,Сколько быков круторогих, и коз, и овец, и свиней там305Съедено ими, и сколько кувшинов вина дорогогоВыпито. Выслушав, все о себе в свой черед рассказал он:Сколько напастей другим приключил и какие печалиСам испытал. И внимала с весельем она, и до тех порСон не сходил к ней на вежды, покуда не кончилась повесть.310Он рассказал: как вначале ограбил киконов; как прибылК людям, которые лотосом сладким себя насыщают;Что потерпел от циклопа и как за товарищей, зверскиСожранных им, отомстил и от гибели спасся плачевной;Как посетил гостелюбца Эола, который радушно315Принял его, одарил и отправил домой; как в отчизнуЗлая судьба возвратиться ему не дала; как обратноВ море его, вопиющего жалобно, буря умчала;Как принесен был он к брегу лихих лестригонов: они жеРазом его корабли и сопутников меднообутых320Всех истребили; а он с остальным кораблем чернобокимСпасся. Потом рассказал он о хитрых волшебствах Цирцеи;Также о том, как в туманную область Аида, в которомДушу Тиресия ведено было спросить, быстроходнымБыл приведен кораблем, там умерших товарищей тени325Встретил и матери милой отшедшую душу увидел;Как он подслушал сирен сладострастно-убийственный голос;Как меж плавучих утесов, Харибдой и Скиллой, которыхСмертный еще ни один не избегнул, прошел невредимо;Как святотатно товарищи съели быков Гелиоса;330Как в наказанье за то был корабль их губительным громомЗевса разрушен и всех злополучных сопутников безднаВдруг поглотила, а он, избежав истребительной Керы,К брегу Огигии острова был принесен, где КалипсоНимфа его приняла и, желая, чтоб был ей супругом,335В гроте глубоком его угощала и даже хотелаДать напоследок ему и бессмертье, и вечную младость,Верного сердца, однако, его обольстить не успела;Как принесен был он бурен на остров людей феакийских,С честью великой его, как бессмертного бога, принявших;340Как, наконец, в корабле их он прибыл домой, получившиМножество меди, и злата, и риз драгоценных в подарок.Это последнее он рассказал уж в дремоте, и скороСон прилетел, чарователь тревог, успокоитель сладкий.Добрая мысль родилась тут в уме светлоокой Паллады:345В сердце своем убедившись, что сном безмятежным на ложеПодле супруги довольно уже Одиссей насладился,Выйти из вод Океана велела она златотроннойЭос, чтоб светом людей озарить; Одиссей пробудился.С мягкого ложа поднявшись, сказал он разумной супруге:350“Много с тобой, Пенелопа, доныне мы бед претерпелиОба: ты здесь обо мне, ожидаемом тщетно, крушилась;Я осужден был Зевесом отцом и другими богамиСтранствовать, надолго с милой отчизной моей разлученный.Ныне опять мы на сладостном ложе покоимся вместе.355Ты наблюдай, Пенелопа, за всеми богатствами в доме,Я же потщусь истребленное буйными здесь женихамиВсе возвратить: завоюю одно; добровольно другоеСами ахейцы дадут, и уплатится весь мой убыток.Надобно прежде, однако, наш сад плодовитый и поле360Мне посетить, чтоб увидеть отца, сокрушенного горем.Ты ж без меня осмотрительна будь, Пенелопа. С восходомСолнца по городу быстро раздастся молва о убийстве,Мной совершенном, о гибели всех женихов многобуйных.Ты удалися с рабынями вместе наверх и сиди там365Смирно, ни с кем не входя в разговор, никому не являйся”.Кончив, на плечи свои он накинул прекрасную броню,Сына с Филойтием, с верным Евмеем позвал и велел имТакже Ареево в руки оружие взять и облечьсяВ брони; то было исполнено; крепкою медью покрывшись,370Вышли они, Одиссей впереди, из ворот. ВосходилаВ тихом сиянии Эос. Афина их, мглой окруженных,Вывела тайно по улицам людного города в поле.

Песнь двадцать четвертая

Эрмий тем временем, бог килленийский, мужей умерщвленныхДуши из трупов бесчувственных вызвал; имея в руке свойЖезл золотой (по желанью его наводящий на бодрыхСон, отверзающий сном затворенные очи у сонных),5Им он махнул, и, столпясь, полетели за Эрмием тениС визгом; как мыши летучие, в недре глубокой пещеры,Цепью к стенам прилепленные, если одна, оторвавшись,Свалится наземь с утеса, визжат, в беспорядке порхая, –Так, завизжав, полетели за Эрмием тени; и вел их10Эрмий, в бедах покровитель, к пределам тумана и тленья;Мимо Левкада скалы и стремительных вод Океана,Мимо ворот Гелиосовых, мимо пределов, где богиСна обитают, провеяли тени на асфодилонскийЛуг, где воздушными стаями души усопших летают.15Первая им повстречалася тень Ахиллеса Пелида;С ним был Патрокл, Антилох беспорочный и сын Теламонов,Бодрый Аякс, красотою и мужеством бранным и силой,После Пелеева сына, ахеян других затмевавший.Легкой толпою они окружили их. Тихо и грустно20Тень Агамемнона, сына Атреева, тут подошла к ним;Следом за ней подошли и все тени товарищей, падшихВ доме Эгиста с Атридом, с ним вместе постигнутых роком.Слово душа Ахиллеса к душе Агамемнона преждеВсех обратила: “Атрид, нам казалось, что Зевс громолюбец25Боле к тебе, чем к героям другим, благосклонствовал: им тыБыл над владыками сильными первовластителем сделанВ крае троянском, где много мы бед претерпели, ахейцы.Но и тебе повстречать на земле предназначено былоСтрашную Мойру, которой никто не избег из рожденных.30О, для чего, окруженный величием, властью и славой,Ты не погиб меж товарищей бранных у стен Илиона!Холм бы над прахом твоим был насыпан ахейцами, сынуСлаву великую ты навсегда бы в наследство оставил;Ныне ж плачевною смертью по воле судьбины погиб ты”.35Тень Агамемнона тени Пелидовой так отвечала:“Сын Пелеев, избранник богов, ты завидно был счастлив;Пал далеко от Аргоса в троянской земле ты, но палоМного тобой умерщвленных троян вкруг тебя, и за труп твойБились ахейцы славнейшие; ты же под вихрями пыли,40Тихий, огромный и страшный, лежал там, забыв колесничныйБой; и день целый мы билися все за тебя, и конца быНе было битве, когда бы Зевес не развел нас грозою.Вынесши тело из боя твое, к кораблям возвратилисьС ним мы; его положивши на одр и водою омывши,45Маслом натерли прекрасную голову; много рыдалоВкруг бездыханного трупа ахеян, свои от печалиВолосы рвавших. И с нимфами моря из бездны глубокойВышла скорбящая мать; и раздался ее несказанныйПо морю крик: трепетание страха проникло ахеян;50Все всколебались, и все б к кораблям убежали глубоким,Если бы их не успел удержать многознающий старецНестор, всегда подававший советы разумные; полныйМыслей благих, обратяся к товарищам, так им сказал он:“Стойте, ахейцы! Куда вы бежите, аргивяне? Что вас55Так испугало? То с нимфами моря из бездны глубокойСкорбная мать подымается мертвого сына увидеть”.Так он сказал; ободрились ахейские мужи. И труп твойНимфы прекрасные, дочери старца морей, окружилиС плачем и светло-божественной ризой его облачили;60Музы – все девять – сменялся, голосом сладостным пелиГимн похоронный; никто из аргивян с сухими глазамиСлушать не мог сладкопения Муз, врачевательниц сердца;Целых семнадцать там дней и ночей над тобой проливалиГорькие слезы бессмертные боги и смертные люди;65Но на осьмнадцатый день был огню ты торжественно предан;Мелкого много скота и быков криворогих убилиВ почесть твою; и в божественной ризе, помазанный сладкимМедом и мазью душистою, был ты сожжен; и ахейцы,В медь облачась, у костра, на котором сгорал ты, кипели,70Конные, пешие, в быстрых блестя колесницах; великийГовор и шум был; когда же Гефестово пламя пожралоТруп твой, с восходом Денницы мы собрали белые кости,Чистым вином их омыли, умастили мазью; златуюУрну дала сокрушенная мать; Дионис ей, сказала,75Ту подарил драгоценную урну, созданье Гефеста.Ныне хранятся в ней кости твои, Ахиллес лучезарный,Вместе с костями Патрокла, погибшего прежде во брани,Но далеко от костей Антилоха, который тобою,После Патрокловой смерти, всех боле ахеян любим был.80Холм погребальный великий над вашими урнами был тутРатью святой копьеносных аргивян у светло-широкихВод Геллеспонта на бреге, вперед выходящем, насыпан;Будет далеко он на море видим пловцам мореходнымНаших времен и грядущего времени всем поколеньям.85Мать же твоя принесла тут дары, у богов испрося их;Были ценою победы на играх они для ахеян.Часто бывал, Ахиллес, ты свидетелем игр похоронных,В честь многославных, похищенных смертью, царей и героев;Зрел ты, как юноши, алча венца, снаряжалися к бою, –90Здесь же тебя привело б изумление в трепет при видеЧудных даров, среброногой Фетидой в награду победыНам от богов принесенных: ты был их избранный любимец.Так и по смерти ты именем жив, Ахиллес, и навекиСлава твоя сохранится во всех на земле поколеньях.95Мне ж послужило ль к чему окончание славное брани?Страшное Зевс приготовил мне в землю отцов возвращенье:Смерть от Эгиста предательством гнусным жены развращенной”.Так говорили о многом они в откровенной беседе.Тут им явился, увидели, Эрмий аргусоубийца,100Души в Аид женихов, Одиссеем убитых, ведущий.Оба они, изумяся, приблизились к теням; в густом ихСонме душа Агамемнона, сына Атреева, душуАмфимедона, Мелантова славного сына, узнала.Житель Итаки, он гостем издавна Атриду считался;105Амфимедонову душу душа Агамемнона грустнымСловом спросила: “Что сделалось с вами? Зачем вас так много,Юных, прекрасных, в подземную область приходит? Никто быЛучших не выбрал, когда б надлежало меж первыми в градеВыбрать. В пучине ли вас погубил Посейдон с кораблями,110Бурю пригнав и великие волны воздвигнув? На суше льВраг многосильный сразил вас внезапно, захваченных в поле,Где вы ловили его криворогих быков и баранов,Или во граде, где жен похищали и грабили домыДерзкой толпою? Ответствуй; мне гостем считался ты в жизни.115Помнишь ли время, когда твой отеческий дом посетил я,Вызвать спеша Одиссея, чтоб с братом моим МенелаемШел в кораблях разрушать Илиона могучие стены?Целый мы плавали месяц по темно-широкому морюПрежде, чем был убежден Одиссей, городов сокрушитель”.120Амфимедонова тень отвечала Атридовой тени:“Сын Атреев, владыка людей, государь Агамемнон,Памятно все мне, о чем говоришь ты, питомец Зевесов.Если же ведать желаешь, тебе расскажу я подробно,Как мы погибли, какую нам смерть приготовили боги.125Спорили все мы друг с другом о браке с женой Одиссея;В брак не желая вступить и от брака спастись не имеяСредства, нам гибель и смерть замышляла в душе Пенелопа.Слушай, какую она вероломно придумала хитрость.Стан превеликий в покоях поставя своих, начала там130Тонко-широкую ткань и, собравши нас всех, нам сказала:“Юноши, ныне мои женихи, – поелику на светеНет Одиссея, – отложим наш брак до поры той, как будетКончен мой труд, чтоб начатая ткань не пропала мне даром;Старцу Лаэрту покров гробовой приготовить хочу я135Прежде, чем будет он в руки навек усыпляющей смертиПарками отдан, дабы не посмели ахейские женыМне попрекнуть, что богатый столь муж погребен без покрова”.Так нам сказала, и мы покорились ей мужеским сердцем.Что же? День целый она за тканьем проводила, а ночью,140Факел зажегши, сама все, натканное днем, распускала.Три года длился обман, и она убеждать нас умела;Но когда обращеньем времен приведенный четвертыйГод совершился, промчалися месяцы, дни пролетели, –Все нам одна из служительниц, знавшая тайну, открыла;145Сами тогда ж мы застали ее за распущенной тканью;Так и была приневолена нехотя труд свой окончить.Но лишь, окончив свой труд принужденный, она напоследокТкань, как луна иль как солнце блестящую, нам показала,Демон враждебный внезапно привел Одиссея в Итаку;150В дом он сначала пришел к свинопасу Евмею; туда жеБыл приведен и подобный богам Телемах, совершившийСвой от песчаного Пилоса путь в корабле чернобоком.Оба они, там замыслив ужасную пашу погибель,В город вошли мпогославный; сперва Телемах, Одиссеев155Сын; а за ним напоследок и сам Одиссей хитроумный;Он приведен был Евмеем, одетый в убогое платье,В образе хилого старца, который чуть шел, подпираясьПосохом, рубище в жалких лохмотьях набросив на плечи.Нам же (и самым разумным из нас) не входило ни разу160В мысли, чтоб это был сам Одиссей, возвратившийся тайноВ дом свой: в него мы швыряли; его поносили словами;Долгое время он в собственном доме с великим терпеньемМолча сносил и швырянье, и наши обидные речи.Но, ободренный эгидоносителем, грозным Зевесом,165Он с Телемахом вдвоем все доспехи прекрасные собрал,В дальний покой перенес их и там запертыми оставил;После коварным советом своим побудил Пенелопу,Страшные стрелы и лук Одиссеев тугой нам принесши,Вызвать нас, бедных, к стрелянью и к верной погибели нашей.170Мы же (и самый сильнейший из нас) не могли непокорныйЛук натянуть тетивою: на то недостало в нас силы;Но когда поднесен Одиссею был лук свинопасом,Всею толпой на него закричали мы, лук ОдиссеевВ руки давать запрещая бродяге, хотя и просил он.175Нам вопреки Телемах богоравный на то согласился.Взявши могучий свой лук, Одиссей, в испытаниях твердый,Вмиг натянул тетиву, и сквозь кольца стрела пролетела.Прянув тогда на порог, из колчана он высыпал стрелы,Страшно кругом озираясь. И был Антиной им застрелен180Первый; и бешено стал посылать он стрелу за стрелою;Не было промаха; падали все умерщвленные; былоЯсно, что кто-нибудь помощь ему подавал из бессмертных.Бросясь на нашу толпу, он по всей разогнал нас палате.Страшное тут началося убийство, раздался великий185Крик; был разбрызган наш мозг, и дымился затопленный кровьюПол. Так плачевно погибли мы все, Агамемнон. Еще тамНаши лежат погребенья лишенные трупы; о нашейСмерти не сведал еще ни один из родных и из ближних;Наши кровавые раны еще не омыты, еще нас190Пламень не сжег, и никто не оплакал, и почести нет нам”.Амфимедоновой тени Атридова тень отвечала:“Счастлив ты, друг, многохитростный муж, Одиссейбогоравный!Добрую, нравами чистую выбрал себе ты супругу;Розно с тобою себя непорочно вела Пенелопа,195Дочь многоумная старца Икария; мужу, любящимСердцем избранному, верность она сохранила; и будетСлава за то ей в потомстве; и в песнях Камен сохранитсяПамять о верной, прекрасной, разумной жене Пенелопе.Участь иная коварной Тиндаровой дочери, гнусно200В руку убийцы супруга предавшей: об ней сохранитсяСтрашное в песнях потомков; она навсегда посрамилаПол свой и даже всех жен, поведеньем своим беспорочных”.Так говорили о многом они, собеседуя грустноВ темных жилищах Аида, в глубоких пределах подземных.205Тою порой Одиссей и сопутники, вышед из града,Поля достигли, которое сам обрабатывал добрыйСтарец Лаэрт с попеченьем великим, давно им владея.Сад там и дом он имел; отовсюду широким навесомДом окружен был; и днем под навесом рабы собирались210Вместе работать и вместе обедать; а ночью там вместеСпали; была между ними старушка породы сикельской;Старцу служила она и пеклася о нем неусыпно.Так Одиссей, обратись к Телемаху и к прочим, сказал им:“Все вы теперь совокупно войдите во внутренность дома.215Лучшую выбрав свинью, на обед наш ее там зарежьте;Я же к родителю прямо пойду: испытать я намерен,Буду ль им узнан, меня угадают ли старцевы очи,Или от долгой разлуки я стал и отцу незнакомцем”.Так говоря, он оружие отдал рабам; и поспешно220В дом с Телемахом вступили они; Одиссей же направилПуть к плодоносному саду, там встретить надеясь Лаэрта.В сад он вступив, не нашел Долиона, и не было такжеТам ни рабов, ни детей Долионовых; посланы былиВсе они в поле терновник сбирать для заграды садовой;225С ними пошел и старик Долион указать им дорогу.Старца Лаэрта в саду одного Одиссей многоумныйВстретил; он там подчищал деревцо; был одет неопрятно;Платье в заплатах; худыми ремнями из кожи бычачьей,Наживо сшитыми, были опутаны ноги, чтоб иглы230Их не царапали; руки от острых колючек терновыхОн защитил рукавицами; шлык из потершейся козьейШкуры покровом служил голове, наклоненной от горя.Так Одиссею явился отец, сокрушенный и дряхлый.Он притаился под грушей, дал волю слезам и, в молчанье235Стоя там, плакал. Не знал он, колеблясь рассудком, что сделать:Вдруг ли открывшись, ко груди прижать старика и, целуяРуки его, объявить о своем возвращенье в Итаку?Или вопросами выведать все от него понемногу?Дело обдумав, уверился он напоследок, что лучше240Опыту старца притворно-обидною речью подвергнуть.Так рассудив, подошел Одиссей богоравный к Лаэрту.Голову он наклонял, деревцо подчищая мотыгой.Близко к нему подступивши, сказал Одиссей лучезарный:“Старец, ты, вижу, искусен и опытен в деле садовом;245Сад твой в великом порядке; о каждом равно ты печешьсяДереве; смоквы, оливы, и груши, и сочные гроздыЛоз виноградных, и гряды цветочные – все здесь в приборе.Но, не сердись на меня, не могу не сказать откровенно,Старец, что сам о себе ты заботишься плохо; угрюма250Старость твоя, ты нечист, ты одет неопрятно; уж, верно,Твой господин до тебя так недобр не за леность к работе.Сам же ты образом вовсе не сходен с рабом подчиненным;Царское что-то и в виде и стане твоем нахожу я;Боле подобен ты старцу, который, омывшись, насытясь,255Спит на роскошной постели, как всякому старцу прилично.Но отвечай мне теперь, ничего от меня не скрывая:Кто господин твой? За чьим плодоносным ты садом здесьсмотришь?Также скажи откровенно, чтоб мог я всю истину ведать:Вправду ль на остров Итаку я прибыл, как это сказал мне260Кто-то из здешних, меня на дороге сюда повстречавший?Был он, однако, весьма неприветлив; со мной разговораВесть не хотел и мне не дал ответа, когда я о госте,Некогда принятом мною, его расспросить попытался:Жив ли и здесь ли еще иль уж в область Аида сошел он?265Ведать ты должен, и выслушай то, что скажу я: давно ужМне угощать у себя посетившего дом мой случилосьСтранника; много до тех пор гостей из далеких, из ближнихСтран приходило ко мне; но такой между ими разумныйМне не встречался; он назвал себя уроженцем Итаки,270Аркесиада Лаэрта, молвою хвалимого, сыном.Принял я в доме своем Одиссея; и мной угощен былОн с дружелюбною роскошью – много запасов имел яВ доме; и много подарков мой гость получил на прощанье:Золота дал я отличной доброты семь полных талантов;275Дал сребролитную чашу, венчанную чудно цветами,С нею двенадцать покровов, двенадцать широких вседневныхМантий и к верхним двенадцати ризам двенадцать хитонов;Кроме того, подарил четырех рукодельных невольниц:Были они молодые, красивые; сам он их выбрал”.280Крупную старец слезу уронив, отвечал Одиссею:“Странник, ты подлинно прибыл в тот край, о котором желаешьСведать; но им уж давно завладели недобрые люди.Ты понапрасну с таким гостелюбьем истратил подарки;Если б в Итаке живым своего ты давнишнего гостя285Встретил, тебя отдарил бы он так же богато, принявшиВ дом свой: таков уж обычай, чтоб гости друг друга дарили.Но отвечай мне теперь, ничего от меня не скрывая:Сколько с тех пор миновалося лет, как в своем угощал тыДоме несчастного странника? Странник же этот был сын мой,290Сын Одиссей – злополучный! Быть может, далеко от милойРодины, рыбами съеден он в бездне морской иль на сушеПтицам пустынным, зверям плотоядным достался в добычу;Матерью не был он, не был отцом погребен и оплакан;Не был и дорогокупленной, верной женой Пенелопой295С плачем и криком на одр положен; и она не закрылаМилых очей; и обычной ему не оказано чести.Ты же скажи откровенно, чтоб мог я всю истину ведать:Кто ты? Какого ты племени? Где ты живешь? Кто отец твой?Кто твоя мать? Где корабль, на котором ты прибыл в Итаку?300Где ты покинул товарищей? Или чужим, как попутчик,К нам привезен кораблем и, тебя здесь оставя, отплыл он?”Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:“Если ты знать любопытствуешь, все расскажу по порядку:Я родился в Алибанте; живу там в богатых палатах;305Полипимонид Афейд, той страны обладатель, отец мой;Имя дано мне Еперит. Сюда неприязненный демонПротив желанья меня, от Сикании плывшего, бросил;Свой же корабль я поставил под склоном Нейона лесистым.Должен, однако, ты ведать, что с тех пор уж пять совершилось310Лет, как, мое посетивши отечество, сын твой пустилсяВ море. Ему ж при отплытии счастливый путь предсказалиПтицы, взлетевшие справа; я весело с ним разлучился;Весело поплыл и он; мы питались надеждою сладкой:Часто видаться, друг другу подарками радуя сердце”.315Так говорил Одиссей; и печаль отуманила образСтарца; и, прахом наполнивши горсти, свою он седуюГолову всю им, вздохнув со стенаньем глубоким, осыпал.Сердце у сына в груди повернулось, и, спершись, дыханьеКинулось в ноздри его, – он сражен был родителя скорбью.320Бросясь к нему, он, его обхватя и целуя, воскликнул:“Здесь я, отец! Я твой сын, Одиссей, столь желанный тобою,Волей богов возвратившийся в землю отцов через двадцатьЛет; воздержись от стенаний, оставь сокрушенье и слезы.Слушай, однако: мгновенья нам тратить не должно, понеже325В доме моем истребил я уж всех женихов многобуйных,Мстя им за все беззакония их и за наши обиды”.Кончил. Лаэрт изумленный ответствовал так Одиссею:“Если ты подлинно сын Одиссей, возвратившийся в дом свой, –Верный мне знак покажи, чтоб мое уничтожить сомненье”.330Старцу Лаэрту ответствовал так Одиссей хитроумный:“Прежде тебе укажу я на этот рубец; мне поранилНогу, ты помнишь, клыком разъяренный кабан на Парнасе;Был же туда я тобою и милою матерью посланК Автоликону, отцу благородному матери, много335(Нас посетив) посулившему дать мне богатых подарков.Если ж желаешь, могу я тебе перечесть и деревьяВ саде, которые ты подарил мне, когда я однажды,Бывши малюткою, здесь за тобою бежал по дорожке.Сам ты, деревья даря, поименно мне каждое назвал:340Дал мне тринадцать ты груш оцветившихся, десять отборныхЯблонь и сорок смоковниц; притом пятьдесят виноградныхЛоз обещал, приносящих весь год многосочные грозды:Крупные ж ягоды их, как янтарь золотой иль пурпурный,Блещут, когда созревают они благодатью Зевеса”.345Так он сказал. Задрожали колена и сердце у старца;Все сочтены Одиссеевы признаки были. Заплакав,Милого сына он обнял, потом обеспамятел; в рукиПринял его, всех лишенного сил, Одиссей богоравный;Но напоследок, когда возвратились и память и силы,350Голос возвысив и взор устремивши на сына, сказал он:“Слава Зевесу отцу! Существуют еще на ОлимпеМстящие боги, когда беззаконники вправду погибли.Но, Одиссей, я страшуся теперь, что подымется в градеСкоро мятеж, и сюда соберется народ, и с ужасной355Вестью гонцы разошлются по всем городам кефалленским”.Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:“Будь беззаботен; не этим теперь ты тревожиться должен.Лучше пойдем мы в твой дом, находящийся близко отсюда;Я уж туда Телемаха с Филойтием, с старым Евмеем360Прямо послал, им велев приготовить обед нам обильный”.С сими словами к красивому дому направили путь свойСын и отец; и, когда напоследок вступили в красивыйДом, Телемах там с Филойтием, с старым Евмеем, состряпавПищу, уж резали мясо и в кубки вино разливали.365Тою порою, Лаэрта в купальне омывши, рабыняСтарцево тело его благовонным елеем натерла,Чистою мантией плечи его облекла; а Афина,Тайно к нему подошедши, его возвеличила ростом,Сделала телом полней и лицу придала моложавость.370Вышел из бани он светел. Отца подходящего видя,Сын веселился его красотою божественно-чистойВзор на него устремивши, он бросил крылатое слово:“О родитель! Конечно, один из богов олимпийскихТак озарил красотою твой образ, так выпрямит стан твой”375Кротко на то Одиссею Лаэрт отвечал многославный:“Если б, – о Дий громовержец! о Феб Аполлон! о Афина –Был я таков, как в то время, когда с кефалленскою ратьюНерикон град на утесе земли матерой ниспровергнул,Если бы в доме вчера я таким пред тобою явился,380Броню надел на плеча и, тебе помогая, ударилВместе с тобой на толпу женихов – сокрушил бы коленаМногим из них я; и ты бы, любуясь отцом, веселился”.Так говорили они, собеседуя сладко друг с другом.Стряпанье кончив, обильный обед приготовив и севши385Вместе за стол надлежащим порядком на креслах и стульях,Весело подняли руки они к приготовленной пище.Скоро с работы пришел и старик Долион с сыновьями;Звать их за стол к ним навстречу рабыня сикельская вышла.(Всех сыновей воспитала она, а за старым отцом их,390Слабым от лет, с неусыпным усердием в доме пеклася.)В двери столовом вступивши, при виде нежданного гостя,Все изумились они и стояли, не трогаясь с места.Ласково к ним обратяся, сказал Одиссей хитроумный:“Что же ты медлишь? Садися за стол к нам, старик; удивленье395Ваше оставив, обедайте с нами; давно уж сидим мыЗдесь за столом, дожидаясь, чтоб вы возвратились с работы”.Так он сказал. Долион, подбежав к своему господину,Руки его целовать с несказанною радостью начал;Взор на него устремивши, он бросил крылатое слово:400“Здесь наконец ты, наш милый, желанный. Увидеть нам далиБоги тебя – а у нас уж в душе и надежды свиданьяНе было. Здравствуй и радуйся! Боги да будут с тобою!Нам же теперь объяви, чтоб могли мы всю истину ведать,Дал ли уже ты разумной супруге своей Пенелопе405Знать о своем возвращенье? Иль вестника должно послатьк ней?”Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:“Сказано все ей, старик; не заботься об этом напрасно”.Так отвечал Одиссей. Долион поместился на гладкомСтуле. Его сыновья, своему поклонясь господину,410С словом приветливым руку пожали ему и обедатьСели с другими за стол близ отца своего Долиона.Так пировали они в многославном жилище Лаэрта.Осса тем временем с вестью ходила по улицам града,Страшную участь и лютую смерть женихов разглашая;415Все взволновалися жители града; великой толпоюС ропотом, с воплем сбежался народ к Одиссееву дому;Вынесли мертвых оттуда; одних схоронили; других жеВ домы семейные их по иным городам разослали,Трупы развезть поручив рыбакам на судах быстроходных.420На площадь стали потом все печально сбираться; когда жеНа площадь все собрались и собрание сделалось полным,Первое слово к народу Евпейт обратил благородный;В сердце о сыне своем, Антиное прекрасном, который,Первый застреленный, первою жертвою был Одиссея,425Он сокрушался; и так, сокрушенный, сказал он народу:“Граждане милые, страшное зло Одиссей нам, ахейцам,Всем приключил. Благороднейших некогда в Трою увлекшиВслед за собой, корабли и сопутников всех погубил он;Ныне ж, домой возвратясь, умертвил кефалленян знатнейших.430Братья, молю вас – пока из Итаки не скрылся он в ПилосИли не спасся в Элиду, священную землю эпеян, –Выйти со мной на губителя; иначе стыд нас покроет;Мы о себе и потомству оставим поносную память,Если за ближних своих, за родных сыновей их убийцам435Здесь не отмстим. Для меня же, скажу, уж тогда нестерпимаБудет и жизнь; и за ними, погибшими, в землю сойду я.Нет, не допустим, граждане, их праведной кары избегнуть!”Так говорил он, печальный, и всех состраданье проникло.Фемий тогда и глашатай Медонт, в Одиссеевом доме440Ночь ту проведшие, вставши от сна, пред народным собраньемОба явились; при виде их каждый пришел в изумленье.Умные мысли имея, Медонт им сказал: “ПриглашаюВыслушать слово мое вас, граждане Итаки; не противВоли Зевесовой так поступил Одиссей благородный;445Видел я сам, как один из бессмертных богов олимпийскихТам появился внезапно, облекшийся в Менторов образ;Он, всемогущий, то, стоя пред ним, возбуждал в ОдиссееБодрость, то, против толпы женихов обращаясь, гонял их,Трепетных, из угла в угол, и все друг на друга валились”.450Так он сказал им, и были все ужасом схвачены бледным.Выступил тут пред народ Алиферс, многоопытный старец,Сын Масторов; грядущее он, как минувшее, ведал;С мыслью благой обратяся к согражданам, так им сказал он:“Выслушать слово мое приглашаю вас, люди Итаки;455Вашей виною, друзья, совершилась беда роковая;Мне вы и Ментору мудрому не дали веры, когда мыВовремя вас убеждали унять сыновей безрассудных,Много себе непозволенных дел позволявших, губившихДом Одиссеев и злые обиды нанесших супруге460Мужа, который, мечтали, сюда не воротится вечно.Вот вам теперь мой совет; моему покоритеся слову:Мирно останьтеся здесь, чтоб беды на себя не накликатьЗлейшей”. Сказал; половина большая собранья с свирепымВоплем вскочила; покойно на месте остались другие.465Те ж, негодуя на речь Алиферсову, вслед за ЕвпейтомБросились шумно-неистовым сонмом готовиться к бою.Все, облачившися в крепкие медноблестящие брони,За город вышли и там собралися великой толпою.Их предводитель Евпейт, обезумленный горем великим,470Мнил, что за сына отмстит; но ему не назначено былоВ дом свой опять возвратиться; его стерегла уж судьбина.Тут светлоокая Зевса Крониона дочь обратилаСлово к отцу и сказала: “Кронион, верховный владыка,Мне отвечай, вопрошающей: что ты теперь замышляешь?475Злую ль гражданскую брань и свирепо-кровавую сечуЗдесь воспалить? Иль противникам миром велеть сочетаться?”Ей возражая, ответствовал тут собиратель Кронион:“Странно мне, милая дочь, что меня ты о том вопрошаешь;Ты не сама ли рассудком решила своим, что погубит480Всех их, домой возвратясь, Одиссей многоумный? Что хочешьСделать теперь, то и сделай. Мои же тебе я откроюМысли: отмстил женихам Одиссей богоравный – имел онПраво на то; и царем он останется; клятвой великойМир утвердится; а горькую смерть сыновей их и братьев485В жертву забвению мы предадим; и любовь совокупитПрежняя всех; и с покоем обилие здесь водворится”.Кончив, велел он идти нетерпеньем горевшей Афине.Бурно в Итаку с вершины Олимпа шагнула богиня.Те же, насытяся вдоволь, обед свой окончили. Голос490Свой Одиссей тут возвысил и бросил крылатое слово:“Должно, чтоб кто-нибудь вышел теперь посмотреть:не идут ли?”Так он сказал, и один из младых сыновей ДолионаВ двери пошел; но с порога дверей, подходящих увидя,Громко воскликнул и быстрое слово Лаэртову сыну495Бросил: “Идут! Поспешите! Оружие в руки! Их много!”Все побежали немедля и в крепкие брони оделись;Был Одиссей сам-четверт; Долионовы стали с ним рядомШесть сыновей. И Лаэрт с Долионом оружие такжеВзяли – седые, нуждой ополченные ратники-старцы.500Все совокупно, облекшися в медноблестящие брони,Вышли они, Одиссей впереди, из дверей. К ОдиссеюТут подошла светлоокая дочь громовержца Зевеса,Сходная с Ментором видом и речью, богиня Афина;Радостью был он проникнут, ее пред собою увидя.505К сыну потом обратяся, он бросил крылатое слово:“Друг Телемах, наступила пора и тебе отличитьсяТам, где, сражаясь, великою честью себя покрываетСтраха не знающий муж. Окажися достойным породыБодрых отцов, за дела прославляемых всею землею”.510Кротко отцу отвечал рассудительный сын Одиссеев:“Сам ты увидишь, родитель, что я посрамить не желаюБодрых отцов, за дела прославляемых всею землею”.Так он сказал. Их услышав, Лаэрт вдохновенно воскликнул:“Добрые боги, какой вы мне день даровали! О, радость!515Слышу, как сын мой и внук мой друг с другом о храбростиспорят!”Дочь многосильная Зевса, к нему подошедши, сказала:“Бодрый Аркесиев сын, из товарищей всех мне милейший,В помощь призвавши Зевеса отца и Афину Палладу,Выдь на врага и копье длиннотенное брось наудачу”.520Слово ее пробудило отважность великую в старце;Он, помоляся владыке Зевесу и грозной Палладе,Вышел вперед и копье длиннотенное бросил, не целясь.В медноланитный Евпейтов шелом он попал, и, защитуМеди пробивши, расколотый череп копье просадило;525Грянулся навзничь Евпейт, и на нем загремели доспехи.Тут на передних ударя сам-друг, Одиссей с ТелемахомНачали быстро разить их мечом и копьем; и погиблиВсе бы они и домой ни один не пришел бы обратно,Если бы дочь громовержца эгидоносителя Зевса530Громко не крикнула, гибель спеша отвратить от народа:“Стойте! Уймитесь от бедственной битвы, граждане Итаки!Крови не лейте напрасно и злую вражду прекратите!”Так возопила Афина; все схвачены трепетом: бледнымБыли они и, оружие в страхе из рук уронивши,535Пали на землю, сраженные криком богини громовым;В бегство потом обратясь, устремились, спасаяся, в город.Громко тогда завопив, Одиссей, непреклонный в напастях,Кинулся бурно преследовать их, как орел поднебесный.Но громовою стрелою Крониона вдруг раздвоилось540Небо, и ярко она пред Афиной ударила в землю.Дочь светлоокая Зевса тогда Одиссею сказала:“О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,Руку свою воздержи от пролития крови, иль будетВ гнев приведен потрясающий небо громами Кронион”.545Так говорила богиня. Он радостно ей покорился.Скоро потом меж царем и народом союз укрепилаЖертвой и клятвой великой приявшая Менторов образСветлая дочь громовержца богиня Афина Паллада.