Времена Амирана. Книга 1: Начало

Почти незаметное, сливаясь с белой стеной, на этой самой стене рядом с дверью было что-то. И это что-то маленькой, но яркой искоркой подмигивало в полутьму пространства. Похоже на чей-то маленький глазик: откроется-закроется, вспыхнет-погаснет. И глазик этот загадочный помещался на маленькой беленькой коробочке, а чуть ниже его, на той же коробочке, находилась пуговичка, по виду железная. И Принципия вдруг обнаружила, что ее так и тянет нажать на эту пуговичку. Но ведь это может быть опасно! Умные люди в незнакомых местах не нажимают на что попало. Они не тянут что ни попадя в рот, не суют пальцы куда ни попадя, не говорят лишнего и вообще ведут себя осторожно. Но эта пуговичка… Ну, очевидно же, что она совершенно безопасна! Она тут, вообще, именно для этого. Ну, а для чего еще?..

Она нажала. Раздался странный, высокий переливчатый звук, отдаленно напоминающий пенье какой-то экзотической птицы. От неожиданности Принципия потеряла равновесие. Ну, чуть-чуть, самую малость… Чтобы удержаться она инстинктивно вытянула вперед руку и слегка оперлась о дверь. Дверь, которую она только что безуспешно толкала, тянула и трясла, легко отворилась, приглашая Принципию наружу.

Она вышла, опять попав в темноту, сделала два шага вперед и услышала за спиной звук закрывающейся двери. Она кинулась назад. Потянула за ручку. Дверь не открывалась. Принципия пошарила глазами. Спасительного подмигивающего огонька не было. Это значило, что не было и пути назад.

***

Если ваш разговор с вызванным вами духом начинается с того, что дух грубит вам и старается оскорбить, то не надо теряться. Надо постараться перехватить инициативу в вашем диалоге и постараться сделать так, чтобы дух понял, что вы его не боитесь. Ну, вот, ни капельки!..

***

– Где ты? – В свою очередь задал вопрос Пафнутий. – Я не могу разговаривать с тобой, не видя тебя.

– Если ты увидишь меня, – прозвучало в ответ, – ты тем более не сможешь разговаривать.

– Это еще почему? Ты так… уродлив?

Пафнутий хотел сказать «страшен», но в последний момент передумал. Пусть оскорбится, ничего… Ишь, спрятался!..

Оглушительный хохот, раздавшийся в мозгу, едва не взорвал лохматую голову Пафнутия.

– Ах ты, тля!.. Я такой, какой хочу сам. Хочу здесь и сейчас. А вот ты, урод, так и пронесешь свое уродство до могилы.

– Ну, почему? – Возразил грубияну Пафнутий. – Я тоже могу изменять внешность. Подумаешь, тоже… Так, значит, не хочешь показаться?

– Не хочу, лень. Я, знаешь ли, спал, а ты разбудил меня и я еще не до конца проснулся.

– Ну, извини, я не знал. Наверное, надо было немного подождать с вызовом.

Дух опять расхохотался. Просто какой-то весельчак, – подумал Пафнутий. А дух, отсмеявшись, сказал:

– Долго бы тебе ждать пришлось. По вашему времени я спал лет двести, и проспал бы еще столько же, если бы не ты. Ну, так чего тебе надо?

– Я хочу, чтобы ты вдохнул жизнь в мертвое тело, лежащее сейчас возле моих ног.

– Ишь ты!.. – хихикнул дух. – Всего– то?.. И что мне за это будет?

– Сделай это, и я отпущу тебя обратно. Будешь спокойно досыпать.

– Нет, пожалуй, за такую цену обращайся к кому-нибудь другому.

– А что же ты хочешь?

– Ну-у… В последний раз, когда я делал нечто подобное, заказчик – помнится это был сатрап Монидии, как, бишь, его звали?.. Не помню. Так он принес мне в жертву свою дочь. Правда, незаконнорожденную.

– У меня таких нет. – Уведомил Пафнутий своего невидимого собеседника. – И вообще, какая плата? Дух, призванный магом, обязан выполнить его требование. Пункт третий главы пятой Всеобщего Изначального закона. Или ты собираешься закон нарушить?

– Хм-м… ну, ты, прям, как этот… – Замялся дух.

Ага! – Обрадовался Пафнутий. – Вот то-то! А ты думал?.. Не на того нарвался!

– Законник, тоже… – бормотал дух. Слышно было, как там, то ли в темноте, то ли в мозгу Пафнутия, шелестят страницы. – Ага, вот!.. Нашел. Слушай, козявка: поправка от… так, тут что-то в темноте не разберу, капнуто чем-то, что ли… Ну не важно. Поправка: «Оный дух обязан выполнить требование мага в том случае, если маг по силе превосходит вызванного духа. В противном случае дух может требовать плату за совершение действия, или вообще отказаться от него». Ты понял, недоучка? Или ты против Закона?

Это был удар. Если не нокаут, то уж нокдаун-то точно. И уже кто-то невидимый начал отсчитывать секунды – один, два, три…

– А с чего ты решил, – голос Пафнутия сорвался в какой-то фальцет, – что ты сильнее меня?

– Да-а? – Теперь в голосе мага явно слышна была насмешка. – Ты хочешь померяться со мной силой?

– Да! Давай… – Сипло выдавил из себя Пафнутий, понимая всю безнадежную глупость такого шага, но понимая и то, что терять ему нечего.

– Ну, давай… – Донесся до него голос духа уже как бы издалека.

***

Принципия растерянно стояла, озираясь в темноте. Хотя темнота была относительной. Она стояла рядом с домом, из двери которого только что вышла. Дом был… Она задрала голову – ого!.. Сколько же тут этажей? Она попыталась сосчитать, но после восьмого сбилась. В этой невероятно высокой глыбе, тянущейся прямо куда-то в темное небо, было огромное количество окошек, половина из которых светилась. Дом простирался не только вверх, но и вправо от нее, и влево. Конца ему было не видно. А впереди было пустое пространство, в нем росли невысокие деревья а за ними… За ними виднелся еще такой же громадный дом. Его было бы не видно в темноте, если бы не светящиеся окна.

Холодный ветер заставил Принципию вздрогнуть. Ей стало зябко, особенно внизу. Чего это вдруг? Она глянула вниз и ахнула. Ноги были совсем голые. Ничего себе! И она в таком виде на улице. Ох ты, стыд какой!.. В таком виде и не подойдешь ни к кому. Не спросишь… А что она может спросить? Как попасть домой? А куда? Где ее дом? Так-так-так…

Она тряхнула головой. Как же это она?.. Забыла? Забыла.

И из холодного пространства на нее дохнуло таким ужасом и такой тоской, что у нее перехватило дыхание.

***

Их было пятеро. Пять отчаянных парней. Пять молодых, сильных, уверенных в себе и своем праве самцов шли по тротуару, занимая его целиком, и встречные робко жались, уходили на грязный газон, уступая им дорогу. Только что они посидели в кафешке. Хорошо так посидели, по-взрослому, но и без глупостей. Приняли три по ноль-семь портвешка. Там пришлось согнать какую-то парочку, одного-то стола на пятерых мало. А там, за соседним столиком сидели эти… Ну, пришлось их шугануть, чтобы можно было составить столики и сесть всем вместе. Дрын хотел еще эту телку тормознуть: мол, пусть с нами посидит, но Богдан остановил его. Ни к чему ему был скандал сейчас. Пусть проваливают. Ну, они и свалили. И ладно…

Колян шел с краю. Но, хоть и с краю, но зато вместе. Как равный с равными. А что?.. Он заслужил! Разве он не махался вместе со всеми третьего дня? Когда они с кодлой первомайских повстречались? Ну, если совсем уж честно – но это между нами! – Колян больше бегал вокруг дерущихся, стараясь попасть в центр, но, видимо, не очень стараясь. Однако и ему прилетела откуда-то плюха. И теперь ссадина под левым глазом служила доказательством его участия в этом мероприятии. И даже Богдан сказал потом: «Ну, молодца! Ничо, шрамы украшают мужчину». Зато теперь он свой! Один за всех, и все за одного. Вот так-то!..

А еще на нем шикарная кожаная куртка. Настоящий рокерский прикид. Вся в заклепках, и вообще… Это ему Серега подарил, двоюродный брат. Его в армию загребли, вот он перед отъездом и сделал такой прощальный подарок.

– На, – сказал, – носи.

Ну, он и носит. Хорошо бы еще ирокез на голове, но Богдан со своими таких не носит, наоборот, стригутся коротко, а Шмаль – тот вообще башку бреет.

Эх-х, хорошо!.. А будет еще лучше. Самая-то развлекуха впереди. Сейчас они идут к одному знакомому Богдана. Беня его зовут. Гнилой, сука, оказался. Денег занял, а отдавать не хочет, падла! Сейчас они к нему в гости-то и наведаются. Попугают немножко, как сказал Богдан. В общем, будет весело.

Они свернули во двор. Шли молча, деловито. Вот он, подъезд. Тут, значит, этот Беня обретается. Ну, будет ему сейчас! Телка какая-то трется возле подъезда. Лица не видно, но, похоже, молодая и вполне себе ничего. Ну, вот и Дрын, сексуально озабоченный, обратил внимание.

– Ты смотри, – сказал, – какая коза стоит!

И все посмотрели. А коза испугалась и стала куда-то отступать. Но куда там!

– Девушка, – вежливо так обратился к ней Дрын, – вы кого-то ждете?

Тут ее и остальные обступили, пока там Богдан по домофону переговаривается. А она стоит и только испуганно смотрит на пацанов.

– А давайте, познакомимся. – Предложил ей Серый. – Ну, чего ты молчишь, овца? Как зовут?

Молчит.

Ну, тут дверь открылась, и Богдан сказал:

– Погнали.

Тут он увидел эту девку.

– А это кто?

– Да вот, стоит тут. Нас ждет. – Это Дрын.

– Ну, так берите и ее, там всем места хватит.

***

Принципия сидела за столом и пыталась сообразить, понять, что происходит. Она стояла там, возле той двери, из которой вышла, пытаясь вспомнить хотя бы свое имя. Вспомнить не удавалось. Тут подошла группа каких-то мужчин. К ней обратились. Что ей говорят, она не поняла. Язык оказался незнаком. Они о чем-то спрашивали, но, так и не получив ответа, взяли ее с двух сторон под руки и завели обратно, сумев как-то открыть дверь.

Дальше было совсем странно. Они все вошли в какую-то маленькую комнатку, ярко освещенную и с большим зеркалом. В зеркале она увидела себя в очень странном наряде. Но все же себя она узнала. Тут дверь закрылась, комната эта странно дрогнула и что-то зашумело. Опять открылась дверь и ее вывели наружу.

Принципия покорно переставляла ноги, шла, куда ее вели, уже устав удивляться тому, что попадалось ей на глаза, тем более, что память к ней так все и не возвращалась. Она помнила только, что дома все как-то иначе, но как?.. Этого она не помнила.

Ей всунули в руку бокал, похоже, что из хрусталя. Опять что-то ей говорили. Потом бокал наполнили – чем? Вином? И кто-то подтолкнул ее руку с бокалом ко рту. Пей, дескать… Она сделала глоток и закашлялась. Это было не вино. Это обожгло ей горло, и она хотела поставить бокал на стол. Пить это было решительно невозможно. Но на нее закричали. Схватили за руку, не дав поставить этот злополучный хрусталь на стол. Попытались влить-таки в рот то, что было в бокале. Она сопротивлялась и, в результате всех этих неуклюжих манипуляций, они только зря расплескали эту едкую жидкость.

Тут один из этих, которые были в комнате, что-то громко сказал, почти крикнул тем, кто сидел с ней рядом и пытался заставить ее пить. И от нее отстали, поглядывая как-то нехорошо. Потом заиграла музыка. Странная музыка. Принципия никогда такой не слышала. Одновременно и тягучая, и резкая, сопровождаемая частыми ударами барабанов, от ритма которых становилось как-то не по себе.

Этот, который распорядился, чтобы от нее отстали, – видимо, он был тут главный, подошел к ней и, сказав что-то, чего она опять не поняла, крепко взял ее за руку и потянул из-за стола. Принципия встала, вышла. Ну, и что дальше? Не отпуская ее руки, этот, который главный, вывел ее на середину комнаты и, обняв за талию, прижал к себе, спросив при этом что-то.

***

А телка оказалась ничего так… Вполне. Колян рассмотрел ее еще там, в подъезде, в лифте. А сейчас она сидела за столом и все тот же Дрын пытался угостить ее фирменным французским коньяком.

Этот Беня оказался высоким, белобрысым парнем. Он был рыхлый и видно, что слабый. Ему бы в их качалку походить. Вдобавок он еще и страшно трусил. И это было видно по тому, как он старался всем угодить и, в первую очередь, конечно, Богдану. Ну, там, сразу бутылку на стол. На кухню побежал, закуски сгоношить, и все такое… А эти сразу девчонку обсели и давай ее угощать. А она не хочет. Дрын ей и так, и эдак, нет!.. Тогда он попробовал ее угостить насильно. Но тут вмешался Богдан.

– А ну, – сказал, – кончай! Она и без этого согласна. Верно, девочка? – Обратился он уже к ней. – Давай, потанцуем.

Кого-то она Коляну напоминала. Он пытался вспомнить, и порой казалось, что воспоминание вот-вот уже, ну, совсем рядом. И все-таки оно снова ускользало, как пойманная рыба из руки.

Она стояла, пытаясь отодвинуть от себя Богдана. Танцевать она, похоже, тоже не хотела. Потоптавшись без толку некоторое время и, видимо, решив, что приличия соблюдены – выпить ей дали? Дали. Танцевать пригласили? Пригласили. Ну, так и чего еще? – Богдан потащил девку в расположенную рядом комнату. Она сначала вроде бы пошла, но потом, чего-то сообразив, встала, пытаясь вырвать руку и оглядываясь. Беспомощно так оглядываясь и растерянно. Будто искала кого-то. Но против Богдана не очень-то… Он у них в команде самый сильный. И не любит, когда ему возражают. Заводится с пол-оборота.

– Пошли, – сказал он, не выпуская ее руки.

Другой рукой он взял ее сзади за шею и толкнул в направлении открытой двери.

Она снова попыталась упереться, вырваться. Обернулась. Взгляд ее встретился с взглядом Коляна, который с бьющимся сердцем смотрел на эту сцену. Он прекрасно понимал, зачем ее тащит в ту комнату Богдан, и что там сейчас будет происходить.

Он увидел ее взгляд, жалкий, молящий и снова ворохнулось что-то в памяти. Близко-близко. Вот еще чуть-чуть… И тут она, наконец, подала голос. А то сидела все молча и только глазами лупала. Она крикнула что-то непонятное, на каком-то чужом языке. Чужом?.. А почему же Колян понял?

И тут же все встало на свои места. Она крикнула:

– Да помогите же кто-нибудь! Что он делает?!.

И это была… Да это же была принцесса! Та, что сидела рядом с этим, как его?.. А, да!.. Геркуланием, которого он и наследник тащили…

Какой наследник? Какая принцесса? А он кто такой? Как здесь оказался?

В памяти всплыло имя – Пафнутий. Он – Пафнутий. И тут же в голове прозвучал голос духа: «Ты хочешь померяться со мной силой?».

Вот и пришло время меряться.

А те двое под одобрительный ропот команды уже скрылись в комнате и дверь захлопнулась.

Колян – или уже Пафнутий? – встал из-за стола. Снял свою замечательную кожаную куртку и аккуратно повесил на спинку стула, поймав себя на том, что делает это нарочито не торопясь, оттягивая неизбежное.

***

Дверь оказалась не заперта, просто плотно прикрыта и Колян-Пафнутий перешагнул через порог. То, что происходило сейчас в комнате, не слишком удивило Коляна, чего-то подобного и ожидавшего, Пафнутия же бросило в озноб.

Принцесса сидела на широкой тахте, накрытой пестрым покрывалом. Богдан стоял перед ней, спиной к двери. Одной рукой он держал сидевшую перед ним девушку за волосы. Другую руку было не видно, она, как и лицо принцессы, была загорожена задом и спиной Богдана.

Принцесса отчаянно сопротивлялась. Ее тщетные попытки встать, отвернуться от того, что Богдан подносил к ее губам, оторвать руку, вцепившуюся в ее волосы – все это, видимо, привело Богдана в бешенство. С хриплым:

– Н-на, сука!.. – он ударил ее по лицу ладонью.

***

Ярость прогнала страх и растерянность. Сила, наполнившая грудь Пафнутия, не оставила там места съежившемуся Коляну. Не было больше никакого Коляна, пропал Колян, исчез, забылся, как персонаж бредового сна. Был только Пафнутий, и еще тот, кто думал, что сильнее, и которого нужно было одолеть.

Услышав за спиной движение, Богдан обернулся.

– Кого там?!. А, это ты… Иди-ка сюда, подержи эту сучку. Сейчас мы ее…

Пафнутий шагнул вперед. Там, недалеко от тахты стояла табуреточка. Такая – на гнутых ножках, покрытая каким-то матерьяльчиком веселенькой расцветки. Не останавливаясь, мимоходом, Пафнутий наклонился и взял ее правой рукой за игриво изогнутую короткую ножку. После чего, не останавливая движения, не целясь и не говоря никаких ненужных слов, опустил с размаха этот предмет обстановки на затылок Богдана.

Богдан оказался крепче, чем ожидалось. Может быть потому, что он был тоже не совсем Богдан. А может, и совсем не Богдан, как Пафнутий не был Коляном. Он не упал, не потерял сознания, он отпустил принцессу и развернулся к Пафнутию, одной рукой непроизвольно схватившись за голову, другой подтягивая сползающие брюки. Воспользовавшись тем, что у противника обе руки заняты, а также тем, что после удара табуретка осталась в его руке, Пафнутий повторил удар. Дерево соприкоснулось с костью.

И опять Богдан остался в строю. Он взревел и бросился на Пафнутия. То, что происходило дальше, происходило без участия сознания. Поэтому и запомнилось крайне смутно. Удар Богдана, который вполне мог отправить того же Коляна в нокаут, пришелся вскользь – видимо удары по голове сделали-таки свое дело. И они сцепились в хрипящий, стонущий и рычащий комок, покатившийся по полу.

Странно, что никто из Богдановой команды не ворвался в комнату, не стал их разнимать. А может, никого там уже и не было, как не было уже и принцессы, и самой комнаты. Все это уже отыграло свою роль, выполнило свою задачу и ушло куда-то за кулисы, может быть, туда, где и было изначально. Если вообще было.

Не было ни боли, ни страха, ни мыслей. Была только сила, вопреки логике не убывающая, а, напротив все больше и больше наполняющая Пафнутия, рвущаяся из него. Этой силе противостояла другая сила. И сперва та сила была больше, сильнее. Потом они сравнялись. И вот Пафнутий почувствовал, что равновесие сломлено, водораздел преодолен, и радостно, как уставший путник, преодолевший перевал, перевел дух и принялся добивать того, кто был так уверен…

***

– Все!.. Хорош!.. Хватит. – Прохрипело у него в мозгу и Пафнутий разжал хватку.

И стало светло. Вокруг был все тот же вестибюль, и люди все так же стояли вокруг. Лежал Геркуланий, не потревоженный этой дикой схваткой, происходившей рядом. Или не рядом? Или вообще не было никакой схватки? Пафнутий не чувствовал ни ушибов, ни ссадин – ничего такого, что говорило бы о том, что он только что сошелся в яростной рукопашной с отнюдь не слабым противником. Даже костюм был цел. И противник сидел рядом, уже не прячась во тьме.

Это был маленький, лысый, но бородатый субъект, с объемистым пузиком, свисающим на какие-то немыслимые шаровары, кроме которых из одежды были только шлепанцы с загнутыми вверх носами. Лицо субъекта расплывалось в довольной улыбке, раздвинувшей его толстые щечки, поросшие волосами. Маленькие глазки смотрели весело и задорно.

– Ну, что уставился? – Сейчас голос духа – а это был, несомненно, дух – звучал нормально, как и положено, и достигал ушей Пафнутия через разделявшее их пространство, а не рождался в голове. – Не такого ожидал увидеть? Нет, я могу, конечно, и с рогами, и с хвостом… Но зачем? Так мне нравится больше, уютнее как-то.

– Ну, да, – не мог не согласиться с очевидным Пафнутий. Действительно… С рогами… Ну, на фиг!..

– Ты победил. – Продолжал между тем дух. – Все честно. Давно я не получал такого удовольствия! А как ты меня табуреткой-то, а?!. Ну, молодец! Настоящий маг.

Пафнутий оглянулся на окружающих. Как они-то отреагировали на появление нового персонажа?

– Чего глядишь? – Усмехнулся маг. Не видят они ничего. И не увидят. Ты присмотрись, присмотрись…

Пафнутий присмотрелся. Фигуры вокруг не шевелились. Лица были застывши, взгляды мертвы.

– У них сейчас время стоит. – Пояснил дух. – Все, что у нас с тобой было, это наши дела. Их это не касается. Так что… Чего ты там хотел? Вот этого?..

Дух кивнул в сторону Геркулания.

– Да, этого.

– Ну, что ж… Не будем терять времени. Нашего времени. – Уточнил дух.

Он подошел к распростертому телу и присел перед ним на корточки. Внимательно посмотрел в мертвое лицо, кивнул и начал расстегивать камзол.

– Ну, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь? – Повернулся он к Пафнутию.

– А что? – Озадачился Пафнутий.

– Да так. – Дух хитро прищурился. – Просто сам подумай, почему такое происходит так редко.

– Что происходит?

– Воскрешение мертвых.

– И почему же? – Растерялся Пафнутий. Чего это он ему голову морочит. Взялся, так делал бы. Нехрен отвлекаться.

– А вот и увидишь! – Расхохотался дух. – Так что, начинать?

***

Дух стоял, держа перед собой на ладонях сердце Геркулания. Сердце было похоже на гипсовый муляж из их кабинета анатомии на курсах. Не было ни крови, ничего такого, что обычно присуще живой ткани, вынимаемой из организма. Очень чистое, аккуратное сердце.

Дух показал зачем-то его Пафнутию, как будто для того, чтобы тот убедился… в чем?

– Ну, вот. – Сказал дух. – Сейчас.

Он поднес сердце к лицу, к губам, набрал полную грудь воздуха и стал тихонько дуть.

И сердце вздрогнуло.

***

Туман рассеялся внезапно, тем самым еще раз доказав свое противоестественное, колдовское происхождение. Совсем не так, как возникал. Вот, только что он был, белым столбом протянувшись от пола до высокого потолка, и вот – его нет. И там где он был стоит этот маг. Стоит и оглядывается по сторонам, словно ищет кого-то в толпе, окружившей его.

Взгляд Принципии поймал взгляд мага и тот, узнав ее, улыбнулся и кивнул головой. И сразу на Принципию снизошло огромное облегчение. Кажется, все в порядке. Все получится. Сейчас…

Маг вышел за пределы начертанных мелом на полу линий и подошел к своему вареву, понюхал его и сказал, обращаясь сразу ко всем присутствующих.

– Сейчас все будет. Надо только еще одно. Надо, чтобы кто-нибудь дал немного своей крови.

И замолчал, вопросительно глядя на присутствующих.

Крови? Да хоть всю!.. – Принципия рванулась вперед, но кто-то крепко схватил ее за руку и потянул назад.

– Подожди, – сказал Ратомир, взглянув на нее. – Дай мне. Он пролил свою кровь за меня, дай же мне… Я тоже должен… За него.

И подошел к магу.

Среди вещей, принесенных магом с собой, обнаружился довольно странный предмет, напоминающий нож. Да, собственно, это и был нож, только сделан он был не из стали.

– Это камень. – Пояснил Ратомиру маг. – Обсидиан. Это специальный нож. Такими ножами в древности пользовались для жертвоприношений. Железом нельзя. – Добавил он.

Ратомир, по указанию Пафнутия вытянул левую руку над котелком, и маг полоснул по ладони иззубренным лезвием. Кровь закапала в жидкость и та стала менять цвет. Изначально грязно-бурая, она посветлела, стала прозрачной, как обычная вода, потом приобрела розовый оттенок, и этот цвет становился все интенсивнее, пока то, что было в котелке, не стало напоминать кровь. Будто не несколько капель упало туда. Будто вся кровь из жил Ратомира перелилась в этот сосуд.

– Ну, вот… – удовлетворенно произнес Пафнутий. – Дай-ка…

Он взял раненую руку Ратомира и, поднеся ее близко к лицу, пошептал что-то. Рана исчезла. Боли больше не было.

– А теперь вот, что… – Пафнутий фарфоровой кружечкой зачерпнул из котелка. – Пошли.

Они опустились на колени возле головы Геркулания.

– Держи. – Пафнутий передал кружку Ратомиру, а сам, достав откуда-то плоскую деревянную палочку, сунул ее Геркуланию в рот и начал разжимать ему зубы. Когда удалось разжать их настолько, что в образовавшуюся щель смогли пролезть его толстые пальцы, Пафнутий обеими руками стал открывать Геркуланию рот. Это было так похоже на одну из скульптур во дворцовом парке – ту, где некий богатырь раздирает руками пасть льва, что Ратомир, несмотря на всю торжественность минуты, невольно улыбнулся.

– Лей. – Приказал Пафнутий.

– Куда?

– Туда, в горло.

– А он?.. – Ратомир хотел спросить, не захлебнется ли Геркуланий, но осекся, поняв всю нелепость такого вопроса. Как же он может захлебнуться, мертвый?

Тоненькой струйкой красная густая жидкость полилась в темную щель.

Вдруг тело Геркулания дернулось, голова отвернулась и выплюнула изо рта то, что в нем было. После чего Геркуланий зашелся в мучительном кашле. Ратомир вскочил в восторге и ужасе.

Кашель прекратился. Грудь Геркулания поднялась, заполняемая воздухом и глаза его открылись.

Глава 5

Если во всем том, о чем вы, при наличии, разумеется, должного усердия и терпеливой усидчивости, могли прочесть выше, и были элементы некоторой фантастики, то в том, о чем пойдет речь дальше, таковых уже не будет. А будет там чистейший и беспримесный реализм самой высокой пробы. Можно было бы сказать даже, что – социалистический реализм, но это было бы неправдой, поскольку в Амиране о ту пору социализмом еще и не пахло, а пахло там еще вовсю феодализмом. А значит и реализм этот вполне можно обозвать феодальным.

А реализм, даже феодальный, как это явствует из самого названия, тем и характерен, что отражает реальность, данную нам в ощущениях. А реальность такова, что, зачастую, стремясь к чему-то хорошему, высокому и светлому, мы в результате попадаем во что-то темное и мрачное, где под ногами всякая грязь и антисанитария.

И это, увы, так. И окидывая мысленным взором как историю страны, или даже планеты в целом, так и собственную биографию, в этом может убедиться каждый. Ведь недаром еще когда наши мудрые предки изрекли: «Благими намерениями дорога в ад вымощена».