Времена Амирана. Книга 1: Начало

***

Геркуланий ушел куда-то и теперь рядом с Ратомиром оставался один Пафнутий. Интересно, а он почувствовал этот запах? Надо бы спросить. Но спросить он не успел. Рядом раздался рев:

– Где этот колдун?

И тут же Ратомир увидел кого-то, напоминавшего короля Арбокора. Хотя, это, конечно, не мог быть король Арбокора. Если это и был король, то скорее какого-то подземного царства, ужасный джинн, или что-то в этом роде.

Этот джинн, рядящийся в Арбокорского короля, остановился, выпученными глазами оглядывая их с Пафнутием. Мгновение, как и положено, было недолгим. Сделав свой выбор, чудовище, опустив свой страшный меч на уровень живота, шагнуло к Пафнутию.

Ратомир не понял, как это произошло, но он уже стоял, загораживая собой несчастного мага. Он стоял, раскинув руки и глядя в бешеные глаза убийцы. Он молча ждал, что меч сейчас вонзится в него и, возможно, так бы оно и было. Во всяком случае никто не сделал даже движения, чтобы предотвратить это. Все были в оцепенении от ужаса.

Мгновение тянулось и тянулось. Меч медленно приближался с неотвратимостью падающего на голову камня. Вдруг рука с мечом вскинулась, задев кончиком рубаху Ратомира, его владелец странно захрипел и откинулся назад.

***

На сей раз никакая брезгливость не помешала Геркуланию коснуться этого… как его назвать?.. ну, пусть, человека. И он коснулся. Он действовал точно и продуманно, не торопясь, хотя со стороны казалось, что он налетел как вихрь, как тигр, как коршун… короче движения его были необыкновенно быстры, хотя он и не торопился. Каким-то образом он понимал, что успевает. И он, правда, успел. Локтем левой руки он схватил этого человека за горло и рванул на себя. Тот потерял равновесие, но Геркуланий не дал ему упасть. Поудобнее перехватив одной рукой под подбородок, другой взявшись за затылок, он одним движением развернул голову в противоположную сторону, так, что если бы Шварцебаппер мог еще что-то видеть, то он увидел бы собственную спину, которую так и прикрывал грязный, порванный черный плащ.

Звякнул упавший меч и на этом все закончилось.

***

Да, закончилось, но только для одного человека – для несчастного короля страны Арбокор. Наконец-то Шварцебаппер получил то, что хотел. Правда, его не проткнули мечом. Ему свернули шею, как какой-нибудь курице. Возможно там, куда попадают воины после смерти, и имеет значение то, каким образом воин лишился жизни, здесь это существенной роли не играет.

Вслед за Геркуланием, рванувшим к Шварцебапперу, хотя он и сам этого не знал, рванули и бойцы обоих отрядов, вышедшие из оцепенения и понявшие, что их присутствие требуется, кажется, больше там, куда побежал этот упырь.

Они успели вовремя. Кавалерия никогда не опаздывает. Шварцебаппер как раз упал, отпущенный тем, кто лишил его, наконец, жизни, и голова его с деревянным стуком ударилась об пол. Геркуланий стоял спиной к подбегавшим, но он успел обернуться на шум шагов, и меч одного из бойцов гвардии Арбокора пронзил его грудь.

И опять все в ужасе ахнули. Сейчас этот, только что воскресший, снова свалится на пол. Все это напоминало финал какой-нибудь героической пьесы, когда под занавес герои непременно лишают друг друга жизни. Да уж и пора бы. Спектакль что-то сильно затянулся. Вон уже светает, а еще и не ложились.

Боец, столь удачно проткнувший Геркулания, так, что конец меча вылез из спины, потянул меч на себя. Это был хороший, исправный боец, понимавший, что за персональное оружие он несет персональную ответственность. Сейчас не вернешь, попробуй потом вытребуй у этих… Он потянул на себя, другой рукой упершись в живот Геркулания, чтобы притормозить падающее на него тело. Он действовал правильно. Вот только Геркуланий, похоже, этих правил не знал. Он не стал падать. Он как-то радостно усмехнулся и сделал шаг вперед. А потом ударил бойца по лицу. Сильно ударил. Боец отлетел на пару шагов и упал. А Геркуланий, взявшись рукой за рукоятку меча, одним движением вытащил его из своего тела. Все те, кто еще был в состоянии смотреть на этот ужас, обратили внимание на то, что крови на лезвии не было. Но скоро она появилась. Геркуланий с мечом в руке шагнул к солдату, не успевшему еще встать, и только начавшему приподниматься. Он подошел к нему вплотную, ногой толкнул в грудь, заставив снова упасть, и сам воткнул меч примерно в то же место, куда только что воткнули ему самому.

***

Ратомир так и стоял, заслоняя собой Пафнутия. Он опустил руки и тяжело дышал. Смерть только что, буквально на волосок разминулась с ним. А Геркуланий, небрежно стряхнув кровь с лезвия меча, обернулся и взглянул на Ратомира. Их взгляды встретились и Ратомир увидел, как дрогнуло лицо Геркулания и на нем появилась радостная улыбка.

***

Так бывает: в безнадежно и, кажется, навсегда затянутом тучами, небе ветер, что свирепо и весело гуляет там, в вышине, вдруг раздует, очистит кусочек, и над головой сверкнет радостная и звонкая синева. Примерно это ощутил Геркуланий, взглянув на Ратомира. Тот, кого он увидел, был чист, он был красив, его не уродовала эта гнилая и омерзительная дымка. И не было никого вокруг, кто был бы ближе и роднее этого человека. И это была такая радость, такое облегчение, что Геркуланий улыбнулся. Теперь – он понял, он почувствовал это, – теперь все будет хорошо. Главное, чтобы этот… чтобы он всегда был рядом.

Не отводя взгляда от глаз Ратомира, Геркуланий шагнул к нему, и все услышали, как Ратомир спросил его:

– Ты – Геркуланий?

И этот кадавр, этот жуткий монстр с перепачканным кровью лицом, это чудовище, только что убившее двух человек, это существо остановилось и тихо прошептало:

– Геркуланий…

И замолчало, опустив голову. Рука его разжалась, уронив меч и нарушив тишину этого, выпавшего из времени, мгновенья.

Потом это создание, видимо, решив что-то для себя, подняло голову и громко сказало:

– Я – Геркуланий! Я, – оно ударило себя кулаком в грудь, – Геркуланий!..

И радостное эхо отразило со всех сторон его громкий, хриплый хохот.

4

Бенедикт с Ратомиром сидели в кабинете монарха. Больше никого не было, если не считать Куртифляса. Как шут оказался здесь, Ратомир не заметил. Вроде бы, его не было рядом? Впрочем, это было не важно. Куртифляс всегда был около Бенедикта, это было привычно и ничему не мешало. Как не мешала мебель.

– Он слушается тебя. – Констатировал Бенедикт, пристально глядя в бледное, осунувшееся лицо наследника.

– Да, папа. – Согласился Ратомир.

***

И в самом деле, Геркуланий теперь не отходил от Ратомира ни на шаг, словно цепляясь за него как за спасательный круг, не дающий ему захлебнуться в этом чужом и враждебном мире. Вот и сейчас он стоял в приемной, за дверями кабинета. Он хотел войти вместе с Ратомиром, но тот сказал ему:

– Геркуланий, побудь здесь, подожди, я скоро выйду.

И тот послушно остался стоять, глядя на троих гвардейцев, заслонивших собой дверь.

Гвардейцы прекрасно понимали, что никакая они не защита, что стоит этому вот захотеть, и он разбросает их, как котят, и войдет. А что они могут? Вон как он с этим… с королем Арбокора, который, в свою очередь, легко бы справился с ними троими… Как он его… Голыми руками, и в одну секунду. Никто и глазом не успел моргнуть!

Но, верные долгу, они стояли, хоть и мурашки бегали по их спинам от взгляда этого… Они стояли, обнажив мечи, а Геркуланий смотрел на них, и не было в его взгляде ни злобы, ни угрозы – одно лишь терпеливое ожидание и немного брезгливости.

***

– Кстати, я так и не знаю, что там с вами случилось. Кто его?..

– Их было пятеро. – Ратомир нахмурился. В памяти всплыла темная подворотня, двор и двое, один напротив другого. – Он убил четверых. Он убил и пятого, но тот успел его ранить.

– И потом ты тащил его? Раненого?..

– Да.

– Один?

– Сперва один. Но тогда Геркуланий еще немного мог идти. Он старался помочь мне. Потом мы встретили Пафнутия. А потом наткнулись на отряд стражи. Они раздобыли коляску, и мы привезли его во дворец.

– Понятно.

На самом деле Бенедикту по-прежнему многое было не ясно. Зачем они вообще потащились в город? Что они там делали? Но с этим можно было и подождать. Сейчас важнее было другое…

– Что же нам с ним делать? – Бенедикт, сам того не замечая, избегал произносить имя того, о ком шла речь. Словно сомневался, принадлежит ли это имя этому вот…

– Я думаю, надо подождать. Вот, он уже вспомнил, как его зовут. Я ему помогу. Он придет в себя.

– Интересно, почему он тебя так слушается?

Это было действительно интересно. И важно! Потому, что если понять это, то, может быть, удастся заставить его слушаться и других?

– Я думаю, – подал голос молчавший до сих пор Куртифляс, – тут все дело в крови.

Бенедикт и Ратомир взглянули на шута. В их взглядах был вопрос. И Куртифляс разъяснил свою мысль.

– Ратомир дал свою кровь. Если бы свою кровь отдал, скажем, я, то точно так же он слушался бы меня. – И добавил: – Так мне, во всяком случае, кажется. Можно спросить Панкратия, а может, этого, как его – мага.

– Да, кстати, – посмотрел на отца Ратомир, – а что с ним? С магом? С Пафнутием?

***

А Пафнутий в это время лежал на неразобранной шикарной постели в одной из незанятых гостевых комнат и наслаждался покоем. Он был заперт тут, и возле двери стояла вооруженная охрана, но это его не беспокоило. Он и не собирался бежать отсюда. Ему было хорошо. Кажется, он добился того, чего хотел. Он доказал этим скептикам, что есть силы, не подвластные им, но подвластные магии. И теперь это уже не спрячешь. Теперь им с этим придется считаться, а, значит, и с ним – с Пафнутием!

Он лежал, не раздеваясь. Он ждал. Не может того быть, чтобы его не позвали к царю. Ну, что ж, он готов!

Горящие свечи в подсвечнике, стоящем у изголовья, освещали его лицо. На лице была улыбка. Улыбка человека, уверенного в себе и в своем будущем.

***

Сердеция сидела в кресле у себя в спальне. Руки ее упирались локтями в колени, голова покоилась на руках. Вид ее был жалок и взывал к сочувствию. Вот только некому было ей посочувствовать, так же, как и ей самой некому было рассказать про то, как же ей сейчас паршиво. Даже мужа ее, этого безмозглого Урлаха, не оказалось в отведенных ему апартаментах. Где он, идиот несчастный, сейчас шляется?

Страшная и нелепая смерть Шварцебаппера, казалось, рикошетом задела и ее, лишив сил и желания жить дальше. Все закончилось, так, по сути, и не начавшись. Что теперь? Прозябание в их запущенном дворце? Ледерландия? Ледерландия отныне и навеки, с ее крестьянами и помещиками, ничуть не лучше этих самых крестьян. Урожаи, надои, запашки, споры вокруг границ земельных владений, рецепты варений и секреты забраживания браги… Тоска!..

Но каков этот Геркуланий!.. – Пришло ей в голову. – Надо же, мечом его проткнули, а ему хоть бы что! Что же он теперь, бессмертный, что ли? Да и человек ли он? Наверное, стоит умереть, чтобы восстать вот таким, ничего не боящимся, неуязвимым, способным на что угодно. А интересно, как он сейчас относится к женщинам? Нужны ли они ему?

Да что за вопрос! – Отбросила она глупые сомнения. – Что за мужчина, которому не нужны женщины? А он – мужчина, несомненно! Но вот с Принципией он как-то… холодно.

Сердеция вспомнила, как ее сестра подошла к Геркуланию. А он?.. А его, вроде, даже передернуло от отвращения. Может быть, он просто увидел то, чего раньше не замечал? Эту ее худобу, бледность. Может быть, если бы на месте Принципии была она, Сердеция… Она не встречала еще ни одного мужчину, который не жаждал бы заключить ее в свои объятия. Ну, не считая, мужа, конечно…

Да, интересно, каков он как любовник. А если в нем и тут теперь открылись столь же сверхчеловеческие силы?

Сердеция подняла голову и ее прекрасное, хоть и усталое, лицо озарила улыбка.

– А что? Нужно попробовать…

***

А неустрашимые стражи общественного порядка – капрал с Сидоровым пили чай. Сидоров был недоволен, дворца он так и не увидел. На полпути от дворцовых ворот до самого здания их с капралом, конвоировавших, совместно с еще двумя гвардейцами, связанного злодея, перехватили. Пленника отобрали, а их самих отвели в дом на задах дворца, где располагалась дворцовая стража. Тут, конечно, было тоже ничего себе – чистенько, уютно, и даже какие-то цветы росли в горшках на подоконниках, но все же это был не дворец. И это огорчало.

Встретивший их дежурный принял гостей радушно, усадил за длинный стол, принес чай, чашки, кулек баранок, сам сел с ними и с удовольствием слушал про их необыкновенные приключения. В ходе этого повествования и родилась официальная версия про героический поступок рядового Сидорова, с риском для жизни предотвратившего кровопролитие и обезвредившего опасного маньяка. Сидоров не возражал. Слушать об этом было приятно и удивительно: так вот как оно, оказывается, было-то!

Потом пришли гвардейцы, бывшие в вестибюле. Теперь, когда все, наконец, закончилось и осталось только вымыть пол там, где пролил кровь их товарищ, им больше делать было особо нечего, и они вернулись к себе. От их рассказов стыла кровь в жилах. О-о!.. Они видели такое!.. Кстати, стало ясно, что тот тип, за которым охотились четверо отважных, никак не мог быть причастен к пропаже наследника, поскольку и наследник и тот король, который пропал с ним за компанию, к моменту появления во дворце стражей порядка, были уже тут. Король тот, правда, уже в виде мертвого трупа, но наследник зато вполне себе живой. Ну, и хорошо, а то, правда, устроили бы там, в том квартале, переполох, и зря.

А этот-то, этот… которого они повязали… тоже, король, кстати! Ну, просто, куда ни плюнь, попадешь в короля, или, на худой конец, в наследника. Так вот, этот-то – как-то вышел оттуда, куда его заперли. Не иначе – измена во дворце, сошлись во мнении рассказывавшие гвардейцы. Ну вот, вырвался, с мечом – а где меч взял, кстати? – и, ворвавшись в вестибюль, отрубил голову бойцу по имени Римус. При этих словах полицейские содрогнулись, представив, какой опасности они подвергались, задерживая столь опасного преступника.

Да, срубить-то он срубил, но и на него нашлась управа. Этот, которого искали, и который умер и лежал мертвый часа полтора, ну, реально, мертвый – вдруг ожил и одним махом свернул башку тому, который с мечом. Так что, недолго тот погулял на воле-то. Отлились кошке… Да, а тот, оживший, вдобавок еще чего учудил: там один из гвардии того, кому башку-то свернули, он этого за такое дело мечом-то в грудь, и насквозь. Ну, то-есть, все, как говорится, пишите письма!.. А тот?.. Ага, как же!.. Спокойно так, как бы между прочим, этого, который его мечом-то, в нокаут, а сам меч вот так – раз!.. и вытащил. И потом этим же мечом того и проткнул. Тот еще на полу лежал, а этот – так, подходит, и – раз!.. И все.

А потом, слышно было, он как заорет: «Я Геркуланий! Я Геркуланий!»

– Ну, и что дальше? – Спросил капрал.

– Да ничего. Увели его куда-то. Да и все стали расходится.

***

Да, в самом деле, так все и было – все стали расходиться, расходиться…

Незаметно наступал новый день, и можно было тушить свечи и факелы, фонари и лампы. Новый день нес новую жизнь, но спешить туда никому не хотелось. Хотелось уснуть, а эта новая жизнь пусть пока потихоньку сама как-нибудь. Без меня…

Чтобы завтра проснуться, а оно уже… Раз уж иначе никак не получается.

5

Да, время шло, и новая жизнь потихоньку изменяла устоявшийся быт обитателей дворца. Привыкали к ней те, кому посчастливилось присутствовать при ее чудесном рождении, приспосабливались как-то и те, кому повезло проспать это событие. И уже не шепотом, а вслух говорили между собой слуги, обмениваясь новостями:

– Ну, что там, этот-то?.. Говорят, опять на кухне переполох устроил?

– Да, как обычно… Приперся, и давай по котлам шарить. Все разбежались, один шеф остался.

– Ну, ему куда деваться? Ему положено.

– Эт-точно… А тот руку в кипящий котел засунет, и хоть бы хны! Нашарит там мяса кусок, вытащит, и давай жрать!.. Аж стонет от счастья. Кость обгложет, да и как зафигачит ею куда-нибудь, на кого бог пошлет.

– Вот оно, значит, как…

– Да уж!..

***

Ломали голову в Министерстве иностранных дел, сочиняя послание в Эрогению. Министру хорошо!.. Распорядился, и пошел себе. А тут голову сломаешь. Ну, в самом деле:

– Так, на чье имя, все-таки, писать-то?..

– Ну-у…

– Вот олухи! Нет, ну, правда!.. Кто у них там заместо этого-то остался?

– Ну, наверное, королева-мать. А кто еще?..

– А удобно ли ее величеству направлять письмо за подписью министра? Сам-то отказался подписываться.

– Неудобно, но это пусть министр решает. Чего нам-то?.. Нам текст сочинить, а там…

– Ладно, про смерть – надо? Или лучше – в связи с неожиданным недомоганием?

– Лучше недомогание.

– Но все равно же узнают. Он же не один тут. Все в курсе. Куча народу вон, видела.

– Но, если про смерть, то надо говорить про тело, про траурную церемонию и так далее, а тут какая церемония? Какое тело?.. Хорошенькое тело, шляется, где хочет. От него не то, что слуги, стража прячется.

– Ну вот, и забрали бы его у нас.

– Да уж, поскорее бы!..

– Вот и сочиняй, чтобы поскорее. Там уж заждались, поди…

Но письмо, как ни бились, все не получалось. Ну, хоть убейся!..

***

В той части дворца, где разместили приехавшую на бракосочетание делегацию из Эрогении, в одной из комнат, сейчас тоже совещались. Гай Шильт – министр двора, ответственный за соблюдение церемониала и протокол; Лонус Де-Май – заместитель командующего лейб-гвардии, а сейчас – командир личной охраны короля; граф Феликс – один из владетельнейших сеньоров королевства, давний конфидент матушки-королевы, сердечная дружба которых началась задолго до кончины отца Геркулания. Этот приехал сюда без особых полномочий. Он просто был, что называется, глазами и ушами пожилой королевы, не пожелавшей лично присутствовать на свадьбе своего сына с представительницей этого безбожного вырождающегося Амирана. Она вообще была против этого брака. Но, увы, сын, став королем, перестал слушать свою старую матушку. А зря!..

Присутствовал на совещании и представитель Министерства иностранных дел, начальник какого-то там департамента. Пожилой, лысоватый крючкотвор, которого звали Гордонус Милль, но чьего имени никто из присутствующих так и не запомнил. Просто ни к чему. К нему, в случае необходимости, обращались: «уважаемый», этого было вполне достаточно. Его дело было помалкивать в тряпочку, а при нужде грамотно формулировать на бумаге те мысли, что возникали в головах тех, кто имел право их иметь и высказывать. Кроме того, этот самый Милль, единственный из присутствующих, да и вообще из всего состава делегации, за исключением самого Геркулания, говорил по амирански. И теперь выступал переводчиком.

Все четверо сидели за круглым столом, точь-в-точь как в легендах про древнего короля Паркура и его рыцарей. Прошло уже три дня с той ужасной ночи накануне так и не состоявшейся свадьбы, и пора было что-то решать. К сожалению, все правовые нормы государства Эрогения строились на свершавшихся когда-либо ранее прецедентах. Перед собравшимися же предстало нечто, не имевшее прецедента не только в эрогенской, но и во всей известной им истории всего известного им человечества. Поэтому, любое их решение могло быть оспорено, а его инициатор – наказан.

И сидели они, поэтому, молча, переглядываясь, пока граф Феликс, как человек самый независимый, не произнес:

– Ну, что, господа… Что делать-то будем? – Смело положив, тем самым, начало дискуссии.

***

Ратомир все эти дни был неразлучен с Геркуланием. Он был благодарен ему за то неожиданное спасение от меча Шварцебаппера. Ну, правда, может быть, Геркуланий и погорячился, прикончив взбесившегося короля Арбакора. Может быть, было бы лучше как-то иначе… Но, возможно, понимал в то же время Ратомир, в тот момент и правда никого иного выхода не было. В любом случае – что случилось, то случилось. И спасибо его новому другу за то, что он остался жив.

И он изо всех сил старался вернуть Геркуланию память, превратить его в того человека, каким он был до всех этих событий. Видя, как шарахаются от Геркулания все встречные, он уводил его в парк и там, прогуливаясь по аллеям, вел с ним беседы. Толку, правда, пока это давало мало.

– Ты помнишь, – говорил Ратомир, стараясь заглянуть на ходу в глаза Геркулания, – я говорил тебе, что ты король Эрогении?

– М-м-м… – промычал невнятно Геркуланий. То ли соглашаясь, то ли нет – не разберешь.

– Ну, Эрогения… Ну, я же тебе рассказывал, вспомни!

– Эрогения… – проговорил Геркуланий.

Ратомиру показалось, что в глазах его собеседника что-то изменилось. Он вспомнил?..

– Эрогения – остров. – Продолжал Ратомир. – Море со всех сторон. Ты помнишь море?

– Море?..

– Хочешь, я тебе покажу море? Ты увидишь и сразу вспомнишь. Хочешь?

Геркуланий взглянул на Ратомира. Тому-то явно этого хотелось, и Геркуланий кивнул. Ему было приятно доставлять Ратомиру удовольствие.

– Хорошо, – сказал обрадованный Ратомир, – сейчас пойдем, возьмем лошадей, и съездим к морю. Тебе понравится. – Добавил он с надеждой. – Ты вспомнишь!

***

Конюх, найденный Ратомиром, и приведенный к конюшне, опасливо косясь на стоящего неподалеку Геркулания, отпер ворота, зашел внутрь и, через некоторое время, вывел оттуда двух оседланных лошадей.

– Садись. – Предложил Геркуланию Ратомир.

Тот остался на месте, неприязненно глядя на этих четвероногих тварей. Те тоже вели себя неспокойно. Что-то их явно пугало.

Ратомир потянул Геркулания за рукав. Брать его за руку он, скажем так, воздерживался. Прикосновение к холодной коже было неприятно. Геркуланий сделал шаг и снова встал.

– Ты что, забыл, как это делается? Сейчас я тебе покажу.

Ратомир, пусть и слегка неуклюже, взгромоздился на лошадь. Лошадь тревожно перебирала ногами и косилась в сторону Геркулания.

– Ну, ты видел? Давай!..

Геркуланий нехотя пошел в сторону второй лошади. Та заржала и отбежала на несколько шагов. Ратомир понял, что Геркуланию нужна помощь.

– Подержи ее! – Крикнул он конюху и сам соскочил на землю.

– Ничего, сейчас все получится. Ты же великолепный наездник. Я же видел!

Удерживаемая под уздцы конюхом, лошадь стремилась вырваться и взволнованно ржала. Лицо Геркулания, подталкиваемого в спину Ратомиром, выражало крайнюю степень недовольства и отвращения.

Они сблизились. Геркуланий, взглянул на отошедшего в сторону Ратомира и положил руку на круп лошади. Лошадь даже не заржала, она дернулась и завизжала, словно ее ужалил под хвост тарантул. Она взбрыкнула, и копыто ее полетело прямо в голову Ратомиру, стоявшему несколько позади и сбоку.

Ратомир не успел даже испугаться. Вдруг он обнаружил прямо у себя под носом копыто с блестящей подковой. Копыто застыло буквально в какой-то пяди от лица. Геркуланий железной хваткой удерживал бьющуюся лошадь. Он улыбался. Он опять спас своего друга. Своего единственного друга, надежду и опору в этом гнусном мире, где он почему-то очутился.

Геркуланий сделал движение, и лошадь повалилась на бок. И Ратомир, и застывший в ужасе конюший оторопело смотрели, как Геркуланий подскочил к поверженному животному и склонился над ним. Оба боялись поверить в то, что сейчас происходило прямо у них на глазах. Геркуланий зубами перегрыз лошади горло и, урча от наслаждения, присосался к струе крови, хлынувшей из раны. Конвульсии лошадиного тела нисколько не мешали ему.

Наконец, лошадь успокоилась. Оторвался от нее и Геркуланий, страшный, с горящими глазами, по грудь измазанный кровью. Кровь стекала с его губ, его рук.

– Хорошо!.. – Сказал он и счастливо засмеялся. Какая там Эрогения, какое море – вот чего ему так не хватало!

6

Ошибся начинающий великий маг Пафнутий Харитонидус. Ошибся. Никто не позвал его к царю. Ни в первый день не позвал, ни во второй. Из дворца, правда, тоже не выгоняли. Так и сидел Пафнутий в отведенной ему комнате. От скуки его спасали только лакеи, три раза в день приносившие пожрать и выносившие горшок. Да горничная не отказалась задержаться на часок в разобранной ею же постели. Так что не совсем он был оторван от текущих событий. Кое-какая информация просачивалась.

И вот, наконец, Пафнутия посетил гость. Да, это был не весть кто – всего лишь дворцовый шут. Ну, да и – ладно. Зато с ним можно было не чиниться, разговаривать по-простому, как равный с равным. Пока – с равным!.. Ведь, если вдуматься, что такое какой-то шут супротив мага с высшим образованием? Все равно, что плотник супротив столяра.

***

– Вы не думайте, – говорил шут, которого, как выяснилось, звали Куртифляс, – вас отнюдь не забыли. Просто столько событий. Столько возникло такого, с чем никто никогда не сталкивался, что все как-то растерялись. Я думаю, вы понимаете.