скачать книгу бесплатно
И все зависело от нее, родимой, и только от нее – всемогущей мохнатющей лапы, простирающейся откуда-то из заоблачных далей «стоящих у руля» на ступенях этакой иерархической пирамидки: в районных центрах – для сельских подразделений, в областных городах – для районных, и так далее, все выше и выше. По своей роли, значимости и силе эта пресловутая лапа переплюнула даже советский блат.
В результате пересортировки кадров на освободившиеся руководящие места были посажены «свои», новенькие и молоденькие. И что характерно, чем выше сидел «стоящий у руля», тем талантливей оказывался его 20-летний протеже.
Называя без разбора всех работников на «ты», эти юные «гении» стали править людьми и делом под диктовку своих покровителей. Рост зарплат не поспевал за ростом цен, дисциплина ужесточилась, резонансно вызывая среди нас, «черни», закулисный пугливо-недовольный ропот, а еще больше – отвращение к работе и друг к другу. Человеческий фактор в расчет не принимался. В широком употреблении были не только грубые слова, унижающие человеческое достоинство, но и поступки, морально испепеляющие. Непроизвольно всплыл в памяти такой эпизод.
– Тебя к заму! – громко обратилась ко мне коллега, в раздражении бросив трубку телефона внутренней связи. Это случилось в самый обычный рабочий день самой обычной рабочей недели, равно не предвещавшей как ничего плохого, так и ничего хорошего. И совсем тихо коллега добавила: «Когда собаке нечего делать, она свои гениталии лижет!»
(Прошу прощения, из «песни» выброшено слово. Слово крайне «неинтеллигентное» и было заменено автором.)
– Господи помилуй, это еще для чего я ему понадобилась? – недоумевала я. И в мыслях, как в рекламе, быстрой строкой промчалось: пришла на работу вовремя, дисциплину сегодня не нарушала. Сегодня нет! А вчера? Ну да, вчера. Вчера было дело. Виновата! Ну, это же было вчера. Да и я уже получила свое… сполна!
А вчерашнее нарушение мной дисциплины заключалось вот в чем. Выходя из дамской комнаты, я наткнулась на клиентку нашей компании. Она неуверенно шла по нашему длинному и темному коридору с множеством дверей в кабинеты. Подходя очень близко к каждой двери, она близоруко читала вывески – искала нужный кабинет. Клиентка нашей компании посмела (совершенно бесчеловечно) оказаться еще и моей знакомой. Она была очень рада встретить меня при таких обстоятельствах, поскольку нуждалась в помощи правильного составления договора с нашей компанией. Договор был обязательным, без него компания отказывалась предоставлять услуги. Так за объяснением правил составления договора я и была застигнута замначальника. Черт дернул его как раз в этот момент выйти из своего кабинета. Увидев меня разговаривающей с клиенткой (было очевидно, что мы знакомы), он поспешно направился к нам. С взбухшими желваками на щеках и брызгая слюной, он проревел во все горло:
– Почемуууу тыыыыы не на своем рабочем месте? Шоб через минуту сидела за своим столом! Понятно?! Я сам проверю! Обнаглели до предела! Пора вас всех наказывать снятием премии! Наказана!
Меня словно парализовало.
– Я… понимаете… я… я… я ей… понимаете, – у меня, как у заезженной пластинки, только и получалось что якать в свое оправдание.
– Што ты? Ну, шо ты? Хватит! Разговор окончен! Лишена премии и баста!
Я старалась сохранить внешнее спокойствие. Шок был не у меня (я привыкшая к такому отношению нашего начальства), а у клиентки. Она покрутила указательным пальцем у виска в спину удаляющемуся начальнику и прошептала:
– Здоров ли он психически?
– Ты ничего не понимаешь! – вымученно улыбнулась я, пытаясь сгладить неловкую ситуацию. – Это новые методы менеджмента нового управленческого аппарата нового времени! Виват, король, виват!
– Не пойму! Слушай, что ты тут делаешь? Как ты это все выдерживаешь? Беги отсюда! Беги! Тебе мой совет. Это место не для тебя!
«Виват, король, виват!» я напевала сама себе уже после того как, распрощавшись со знакомой, безрадостно направлялась к своему рабочему месту.
– Можно? – ощущая одновременно прилив тошноты от волнения и личной антипатии к боссу, я несмело открыла дверь в его кабинет. Заместитель начальника Гоблинович, вызвавший меня к себе «на ковер», даже ухом не повел в мою сторону, произнес:
– А, ты? Ну, давай-давай заходи!
Я зашла, угоднически осторожно закрыв за собой дверь. Он безотрывно продолжал следить за происходящим на мониторе своего компьютера. Прошла минута, другая, третья. В ожидании, когда же «его сиятельство» обратит на меня внимание, я обвела взглядом все стены полупустого кабинета. Глянула в окно. Рассмотрела все предметы на его столе. По обе стороны аккуратные стопки папок. Как будто конец рабочего дня, а не полуденный разгар. Уткнув глаза в пластиковый канцелярский набор с ручками, я неподвижно стояла и размышляла, на что потратила бы премию, если б этот козел сжалился надо мной и не наказывал лишением ее за вчерашний проступок. Пожалуй, в первую очередь погасила бы задолженность за газ. Прошло еще столько же минут… и еще несколько раз по столько же. Вдруг он резко откинулся на спинку кресла. Я вздрогнула от неожиданности. Наконец-то он взглянул на меня. Затем обхватил затылок обеими руками, стал дугой выгибать живот вперед. Хрустя всеми суставами, он потянулся локтями вверх, как будто только что пробудился ото сна, и, скабрезно улыбаясь, издал легкий писк.
Не дыша и не моргая, я пыталась понять, что бы это значило. По-моему, сегодня у начальника совсем другое настроение!
Откинувшись на спинку кресла и удерживая голову руками с растопыренными в воздухе локтями, он по-свойски, как хорошо знакомый хорошо знакомому, задал мне несколько вопросов. Они ни с какой стороны не касались производственной темы, но затрагивали специфику нашего бизнеса. То, чем он интересовался, натолкнуло меня на мысль, что у зама нашего, занимающего такую должность, образование вовсе не техническое. Вне всяких сомнений, в это кресло его усадили довольно «увесистые» ребята! С высокомерием слушая меня, он выпрямился, чуть подался к компьютеру и опять уперся взглядом в экран. Взялся за мышку и включил звук. Тут мне пришлось перекрикивать посторонние звуки, доносившиеся из колонок его рабочего компьютера.
Знаете, порой в состоянии крайнего волнения, озабоченности, глубокого погружения в собственные проблемы человек слышит звуки, но не придает им никакого значения. Так и я. Во-первых, сначала совсем не обращала внимания на звуки, поскольку была сосредоточена на своих ответах. А во-вторых, очень была рада тому, что зам ни словом не обмолвился о лишении меня премии. Сердце радостно забилось, душа взыграла, настроение улучшилось. Фу, кажется, пронесло! О! А кстати, зачем я здесь? Что ему надо от меня? Почему он отвратительнейшим образом скалит зубы? Так он становится еще более уродливым! Что же такого захватывающего он нашел в своем компьютере?
– Не хочешь взглянуть? – не отрываясь от монитора, он жестом подозвал меня к столу. И тут я включила слух. Достаточно было нескольких секунд, чтобы сообразить, вернее, узнать сладострастные стоны, ахи и охи тяжело дышащих людей. Да, это было самое что ни на есть обычное звуковое сопровождение порнофильмов. Ноги уверенно развернули меня на сто восемьдесят градусов и понесли к выходу.
Не шучу! Это правда! Я задыхалась от мерзкой пошлости, вопиющего хамства, чудовищной грубости, дикой несправедливости. Это в переносном значении. А в буквальном смысле я задыхалась от отвратительного едкого мужского пота, который, казалось, ничем нельзя было вытравить или перебить. Ни открытые окна, ни сквозняки не могли развеять запах пота другого заместителя начальника. Когда он звал меня в свой кабинет по рабочим вопросам, я была на грани потери сознания. До сих пор мне непонятно, каким чудом я выдерживала эти пытки, так ни разу и не грохнувшись в обморок прямо там в кабинете. Лошадь точно не выдержала бы, а человек выдерживает! Человек все выдерживает! Особенно когда человеку деваться некуда и ему нужно заработать на пропитание, для того чтобы были силы пойти и заработать себе на пропитание. Господи! Что за жизнь?!
Нужно признать, это было для меня концом света в его другой интерпретации, и каждый раз, покидая кабинет начальника, я говорила себе «завтра же напишу заявление об уходе». Если и были незначительные сомнения в правильности намеченного пути уехать за границу, иногда охватывающие мою душу, то за минуты, проведенные у начальника в кабинете, они моментально рассеивались. В кабинете они казались совершенно нелепыми и смешными до слез. «Все! Завтра же уволюсь!» «Завтра же уволюсь» длилось несколько лет.
Ну где это видано, чтобы в наш-то просвещенный век руководитель не был знаком с элементарными правилами гигиены. Подумалось, а не отождествлял ли он себя случайно с Людовиком XIV, который за всю жизнь принял ванну только два раза и то по совету врачей. А что если с развалом СССР запретили культуру чистоплотности, а я об этом еще не осведомлена. Весьма кстати припомнить, такое уже случалось с людьми в Европе. Широко известен исторический факт, что с падением Римской империи на несколько веков была забыта культура мытья тела. Эта процедура просто-напросто была под запретом церкви. В полный упадок пришла сеть римских терм, которые были бесплатны и доступны для простолюдина.
А сегодня… О боже, только не это! Все что угодно, только не это! Вот это я точно не смогу пережить.
Когда наш «центурион» обходил свои «боевые» административные единицы, надолго оставляя в воздухе узких коридоров «дымовую завесу», не надо было обладать обонянием льва (животное с самым острым нюхом, в десять раз острее, чем у собаки), для того чтобы с точностью до минуты определить, когда здесь побывал начальник. Попадая в зону удушливой завесы, я вспоминала всем известный «перл», выцарапанный непутевым туристом в каком-нибудь историческом месте: «Здесь был Вася!».
Каждый раз, вдыхая омерзительное натуральное «благоухание» молодого самца «Васи», я представляла ужасные картины. С приходом новой власти чистота телесная (подобно чистоте моральной) будет полностью упразднена. А ослушавшихся будут штрафовать. Или того хуже, скажем, введут публичную порку розгами, как это было в Англии (за любую провинность) в период перехода к Новому времени. И проводить экзекуцию будут прямо на глазах у толпы где-нибудь в центре города.
– Эй, ты! Сколько раз принимал душ?
– Два раза в день!
– Чтоооо?! Как ты посмел! Высечь! Дать ему розог! Вдвойне… нет! втройне больше!
Помните еще со школы лермонтовское: «Хватит с меня отечественной духоты!»? Сейчас эти слова воспринимаются совсем иначе. Для меня амбре того начальника и есть своеобразный символ «отечественной духоты».
Ладно, ладно! Шучу я, шучу! На ваш суд было представлено несколько не совсем дружеских шаржей на моих бывших начальников, отравляющих и без того невеселую картину моего бытия. Но они играли (сейчас опять пришло на ум очень талантливое и выразительное сравнение) …роль психологических штришков… наподобие тех, художественных, без которых искусному художнику, пишущему портрет крайне несчастного человека, не обойтись. Они были подобны тем легким, еле заметным линиям, которые маэстро добавляет между бровей или в уголках губ для придания лицу еще большей печали. (Это ж надо так придумать! Гениально! Ну как не прослезиться и в этом месте! Давайте-давайте! Не сдерживайтесь! В слезах ничего нет постыдного!)
Так вот, таких «красочных» эпизодов было гораздо больше и, думаю, наверное, с ними можно было как-то ужиться – не придавать значения, что ли… или не анализируя, просто переступить, как через… (понятно и без слов через что), если бы не моя главная печаль. Сейчас объясню, в чем она состояла. Начну издалека.
В такое лихое для страны время только полный болван мог рассчитывать на то, чтобы занять нишу, соответствующую его уровню образования, количеству извилин в мозгу, без содействия «стоящего у руля». Но мне, с одной стороны, натуре амбициозной (в меру), но с богатой фантазией (не в меру), упорно мечталось. Мечталось, потому что, с другой стороны, я, очень умная, образованная, трудолюбивая и креативная, стремилась на деле реализовать все свои способности. А еще очень хотелось заработать. Самой заработать. Да, так вот, мне все мечталось и мечталось занять нишу ну хотя бы на одну ступень выше. Тем более что у меня было преимущество: я из квалифицированных кадров, с высшим образованием. Ведь ни для кого не было секретом, что инженерно-технический персонал нашего учреждения (на девяносто девять и девяносто девять сотых процента) это были чьи-то отцы, дети, дяди и тети, крестные и крестники «высоко стоящих у руля». Но мало кто из этого списка мог похвастаться наличием высшего образования. У подавляющего большинства ИТР было среднее специальное.
Пока я обдумывала, как бы мне завоевать пост повыше, все изменилось. При нашем учреждении была создана контора, которую пафосно нарекли Академией. Академия функционировала без государственной аккредитации и без отрыва от производства. В буквальном смысле слова без отрыва задниц «студентов» от их стульев на рабочих местах. Лекции читались в комнатах за стенкой – в основном начальниками отделов и подразделений, людьми без профессорских званий и ученых степеней, но опытными в своей сфере деятельности. Такое образование во многом отличалось от фундаментального, полученного в настоящем вузе за пять лет учебы по стандартизированным программам. Образно говоря, оно было легкой пробежкой по гребешкам волн научного океана. Но это не столь важно. Главное то, что очень скоро только у ленивого сотрудника нашего учреждения не появилась в кармане корочка о высшем образовании. И так я оказалась в числе большинства, что свело на нет мое единственное и, нужно сказать, довольно ничтожное преимущество перед остальными претендентами на повышение. Отчего ничтожное? Об этом ниже.
Однажды у меня произошло просветление. Я не спеша, по-человечески, села и осмыслила социальное положение «стоящих у руля». А как осмыслила, так стало за себя стыдно, не передать! Это же надо такой эгоисткой уродиться! Это же каким надо быть бессердечным человеком, чтобы даже помышлять о повышении в должности! Да как я смею мечтать об этом?! Ведь как представила, как нелегко по жизни приходится им, «стоящим у руля», а особенно в такие смутные времена, так у меня прямо дух перехватило.
Сложность судеб «стоящих у руля» вот в чем. Никто не будет со мной спорить, у каждого из них имеются дети, братья, сваты, кумовья, дяди, тети, племянники, племянницы. Более того, «стоящие у руля», как правило, уроженцы сел и районов. (Не понимаю, куда подевалось городское население нашего города?)
Так вот, земляки-односельчане, замечательные соседи, хорошие знакомые по селу или районному центру, из которых вышли сами «стоящие у руля», пополняют армию их родственников, которым нужно помочь, подсобить, одним словом, пристроить, несмотря ни на что.
А если они, «стоящие у руля», матерые и прожженные, полностью соответствуют их почетному званию руководитель, значит, непременно имеются в наличии и «боевые подруги». Ну, действительно, как можно в столь тяжкое время обойтись без подруг! Не говоря о минутах заслуженного отдыха от «ратных дел». Итак, и без того обремененные огромным грузом руководители заботятся еще и о них. Но это еще не все! Порой «стоящие у руля» самоотверженно берутся за устройство судеб детей «боевых подруг» и их непутевых мужей (если таковые имеются).
«Ох, нелегкая это работа – из болота тащить бегемота!» – кажется, так в известной сказке Чуковского говорится.
Не забыла я и о том, что детям «стоящих у руля» присуще подрастать, выходить замуж, жениться. Теперь у них уже свой круг родственников жен и мужей, в котором тоже присутствуют братья, сваты, кумовья, дяди-тети, племянники-племянницы, соседи-земляки, любовницы, их дети и супруги. Число потенциальных претендентов на «место под солнцем» – по знакомству – непомерно возрастает. И они дополнительным балластом зависают над головами «стоящих у руля». Ну, действительно, не бросать же их на произвол судьбы! И опять-таки, как полагается, совесть и человеческий долг «стоящих у руля» не позволяют им оставаться в стороне. По силе и возможности они принимают участие в трудоустройстве и этого немалого круга.
И тут бац – я! Я! Кто я такая? Кто? Всего-навсего горожанка в каком-то там колене, к селам и районным центрам никакого отношения не имеющая. А этот факт автоматически исключал меня из числа подпираемых или протаскиваемых «мохнатой лапой» и отбрасывал в «Красную книгу» – к почти исчезнувшему с лица Земли виду млекопитающих приматов, не имеющему поддержки от «любителей-натуралистов» ни на каком уровне.
Под влиянием глубокомысленных рассуждений и при наличии не совсем уравновешенной психики (после развода у кого она уравновешенная?) мои планы на будущее поначалу приобрели крайне неправильное стратегическое направление.
По прошествии времени я частенько вспоминала этот эпизод. А вспоминая, пыталась определить, что со мной тогда происходило, отчего поступила с собой так некрасиво. Да и вообще, отчего людям иногда свойственно поступать вопреки своей природе и образу мыслей. Обратилась за помощью к Google. В поисковую систему ввела вопрос: «Отчего очень умные люди (к коим я без ложной скромности отношу себя) иногда поступают по-идиотски?». Google предложил почитать ряд статей. Особое внимание привлекло название: «О тонкой грани между гениальностью и безумием». Жутко оно мне понравилось. Интуитивно почувствовала, что в этой статье определенно есть ответ на мой вопрос, поскольку в моем случае тоже идет речь о тонкой грани, правда, не между гениальностью, а просто исключительной разумностью, и не безумием, а спонтанно охватившим идиотизмом.
И оказалась права. Нашла ответ. На опытах с нейронами обезьян ученые пришли к выводу, что принятие людьми неправильных, иррациональных, неадекватных решений происходит от изменения уровня тестостерона. Это значит, что подоплека безумных действий не имеет морального характера, а обладает совершенно иной природой – биологической. Сбой уровня тестостерона происходит на фоне эмоциональности. За эмоции отвечает нервная система. «Нервная система (здесь цитирую дословно) имеет некие механизмы, которые и приводят к абсурдным решениям». Что и требовалось доказать. Круг замкнулся. Итак, повторюсь: направление моих стратегических планов на будущее было выбрано неправильное и курс этот был взят в состоянии не совсем уравновешенной психики. Собственно, так я и думала. Поступить, как поступила я, человек может только в крайне расстроенных чувствах.
В чем же суть моего неправильного направления? Опять начну издалека. Ни с того ни сего я возомнила себя женщиной-вамп, коей никогда и ни при каких обстоятельствах не являлась. Вообразила из себя эдакую, знаете ли, роковую бабу, искусно манипулирующую людьми. Неизвестно, как я к этому пришла, но пришла.
Взять бы да и обратить внимание на свое здоровье, поправить его занятиями спортом, привыкнуть к новому статусу незамужней, приобрести пару новых платьиц и туфелек. А затем спокойно обдумать все и, в конечном счете, прийти к разумному заключению, что делать и как жить дальше. Но мне вдруг приспичило действовать. Во что бы то ни стало мне нужно было действовать. Видно, суждено мне было пройти через более горькое испытание, чтобы на себе прочувствовать «спасительный» толчок выталкивающей силы Архимеда и наконец-то взяться за дело толково.
Явно переоценивая свои артистические способности перевоплощения в иные образы, я решила доказать бывшему, что прекрасно смогу прожить без него, со всем справляться, всего добиваться самостоятельно. Какого лешего мне это надо было? Собственно леший совершенно здесь ни при чем. Просто не давала покоя задетая гордость.
Мне взбрело в голову продемонстрировать ему, что если мне надо, то я могу перевоплотиться в пробивную бабу, коварную, наглую, умело использующую людей в своих меркантильных целях.
В то тяжкое время рассчитывать на другую роль, кроме роли «боевой подруги» местного «стоящего у руля», я никак не могла. Ну, подумайте сами, не просить же какого-нибудь начальника удочерить меня при живых-то родителях или, того хуже, изъявить желание стать приемной матерью пузатого босса, который по возрасту годится мне в дедушки.
Итак, прежде и более всего хотелось любым способом доказать бывшему супругу, что не такой уж я никчемный человек, простофиля, какой представляюсь в его глазах. И стоит мне только захотеть, смогу стать человеком практичным (в его понимании это слово обозначает циничный), даже ушлой, хитрой и жесткой.
Каждый раз, когда я об этом думала, представляла себе, как он кусает губы в кровь от ревности и злости, как сожалеет о содеянном! Представляла, как он будет меня хотеть, когда узнает, что я сумела приспособиться в нынешних условиях и добиться повышения в должности. Перспектива такого исхода заставляла меня дрыгать ногами от радости и стоять на голове. Забавная картинка, нарисованная моей фантазией, воодушевляла меня на «подвиги». Итак, собрав волю в кулак, с кличем «Не святые горшки лепят!» я ринулась в бой!
Но… никакого боя не получилось. Это были жалкие потуги на завоевание звания недостойного. Это была неосознанная попытка попрать свое человеческое достоинство. Это была самая большая ошибка в моей жизни, и я до сих пор вспоминаю о ней с жутчайшим омерзением. Но я всего лишь человек и ничто человеческое мне не чуждо, в том числе и ошибаться. Тем более в состоянии, когда я была сама не своя.
Даже не помню обстоятельств, которые сыграли роль «декораций» написанной мной пьесы под названием «В греховный омут с головой». С большой уверенностью в успехе, я вступила в чужое амплуа. Должна сказать, интерес мужчин к моей скромной персоне всегда был высок. Мне не нужно было делать первый шаг к сближению, а только выбрать и дать согласие на какое-нибудь из многочисленных предложений, что весьма облегчило и ускорило начало реализации моих «дерзких» и «коварных» замыслов.
Оглядываясь сегодня назад, я хохочу и рыдаю, рыдаю и хохочу. Воистину тернистый путь к достижению целей – это путь, усеянный душевными царапинами от «колючек» глупости, бездумных поступков и полных провалов. Для качественного исхода любого дела необходимы умение, опыт, смекалка. Ну, как минимум природные задатки. Как раз всего этого мне и недоставало. Свои планы я реализовала топорно, бесхитростно, неумело. Сказалось полное отсутствие мастерства и опыта.
Очень давно нечто подобное мной уже было сварганено. Это событие тоже относилось к разряду «впервые в жизни». Могу поделиться подробностями и этого опыта. В очень-очень юном возрасте мне в очередной раз пришло в голову порадовать маму. Она была на работе, а я на каникулах. И решила я к ее приходу сварить куриный суп. Взяла уже ощипанную тушку курицы, тщательно вымыла ее под проточной водой и бросила в кастрюлю с водой. Конечно, можно было порезать тушку на кусочки, и это был бы хороший шанс обнаружить до отказа набитый зоб с не успевшими перевариться зернами и травой, скушанными бедной птицей прямо перед «заказным» убийством. Но тогда я до этого не додумалась. Поэтому получилось то, что получилось. В тарелках мы обнаружили нечто совершенно несуразное вперемешку с пережеванными зернами. По неопытности в кулинарном деле я не знала, что птицу надо было выпотрошить!
Такой же «супчик» с несъедобным и трудноперевариваемым я «заварила» и на сей раз. Его же мне пришлось и «выхлебать», давясь и содрогаясь от брезгливости. Ничего – справилась. Съела и не подавилась!
Так, вспомнилось:
О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных…
Оценивая сегодня свое поведение, ситуацию, в которую я добровольно загнала себя, вижу сплошные «промахи». Шла я на «дело» по-деловому. Во всем моем облике, походке, как села-встала, что говорила и не говорила, читалось лишь одно: СДЕЛКА. Ты мне – я тебе! А так в «амурных делах» никто не поступает. Здесь нужно было искусно играть в «любовь».
Пребывая в своих глупейших грезах, я думала, мне это дело по плечу. Я вооружилась заблаговременно разработанной стратегией, заключавшейся в том, чтобы так, без обиняков, напрямую, по-дружески, как мужик мужику, поведать грустную историю о своей нелегкой судьбе. Сконцентрировать внимание на моих насущных потребностях (повышение в должности). Причем сделать это без женских пошлых кривляний в виде учащенного хлопанья ресницами или молчаливой слезоманипуляцией с подергиванием надутых губок гузкой. Мне и в голову не приходило, что, возможно, мое душещипательное откровение не в состоянии выявить божественное начало в недрах не совсем чистоплотной души босса. Не приходило в голову, что, возможно, он и вовсе не способен разглядеть мою страждущую душу и проникнуться чужим несчастьем. А возможно, он просто-напросто будет далек от сочувствия и тем более от желания ретиво броситься за штопку чьей-то чужой, разорванной в клочья, жизни.
Я умею безошибочно распознавать людские натуры. Я не хвастаюсь. Это неопровержимый факт. В тот не очен радостный период моей жизни к данному замечательному свойству моего ума и интуиции притянулась совершенно странная способность видеть в людях то, чего на самом деле не существует. Наподобие того как дно корабля обрастает ракушками, моя выдающаяся способность видеть людей насквозь стала обволакиваться поразительной умственной тупостью – создавать этакую радужную иллюзию о людях, которых я знаю как непорядочных или законченных подлецов. То есть вот он подлец и негодяй, но со мной он непременно должен поступить по совести и чести. Внезапно я стала наделять их душевными качествами, которыми они не обладают, приписывать им несуществующие черты характера и достоинства. Ожидать от них того, на что они совершенно не способны. Делала я это без тени смущения и неуверенности в своей правоте. Но это полбеды. Самое страшное заключалось в том, что, в конечном счете, я начала верить в сказку, мной же придуманную, и мысленно рисовать картины, в которых тот или иной персонаж будет вести себя как настоящий герой и никак иначе!
Вспоминаю первый романтический ужин в ресторане. Пришла я на свидание в том же офисном деловом костюме, деревянно прослушала беззаботную болтовню своего спутника, за весь вечер ни разу не позволив себе ни улыбнуться, ни проявить хоть малейшее кокетство, изредка с трудом выталкивая из себя несколько заумных, а по сути тупых фраз. О том, чтобы создать атмосферу этакого легкого эротизма и говорить нечего. И после всего этого наивно надеяться на «успех». Господи, прости свою рабу и помилуй!
В тот вечер мне не только не хотелось рассказывать о себе, я сочла эту идею совершенно сумасбродной. Делиться своим несчастьем с этим вульгарным человеком казалось мне кощунственным.
Я напрочь забыла, что отвела себе роль этакой коварной обольстительницы. Совсем не приходило в голову вести себя так, как будто он чертовски обаятельный и привлекательный. А то, что я с величайшим трудом втемяшила себе в голову в качестве главного оружия, без которого невозможен дальнейший путь в задуманном направлении, а именно постоянные намеки на то, что я без ума от него, в нужный момент бесследно улетучилось.
Мое поведение на свидании никак не способствовало возникновению романтического духа. Дама, то бишь я, довольно долго с отрешенным лицом самозабвенно ковырялась вилкой в тарелке, ловя оливку. Подавляя в себе отвращение к чужому физическому уродству, злость к себе, затеявшей все это, я боролась с искушением убежать. Но, находясь в ступоре от идеи заставить бывшего мужа ревновать, во что бы то ни стало доказать ему, что и я не промах, если захочу, в невыносимых душевных муках продолжала мазохистский акт над собой. Потом бессознательно взяла столовый нож и стала вертеть им. В своем воображении я переключилась на игру с ножом. Представила, как медленно втыкаю его в столешницу между пальцев своей левой руки. С каждым разом увеличивая скорость, я мечтала попасть себе в руку, а затем яростно воткнуть нож в его колено, эротично упирающееся в мою ногу. Ну, чтобы дать выход своим эмоциям! Должна сказать, свидание закончилось без кровопролития и даже дало толчок к продолжению отношений.
Что касается его, то бог ему судья! Черт знает, о чем он думал. Наверняка все понимал, предвкушал и, возможно, злорадствовал. Конечно же, все понимал и не желал упустить случая. Пройдет немного времени, и к моему удивлению мой «милый друг» потерпит фиаско с новым управленческим аппаратом. Воистину пути Господни неисповедимы! Его довольно некрасиво, бездушно, с формальными почестями и напускной благодарностью за самоотверженный труд попросят освободить пост. И он, совершенно не ожидая подобного исхода, со слезами на глазах влился в унылые ряды бесславных рядовых «солдат».
В «омуте» я побарахталась недолго. Естественно, никаких «поощрений» за свои внеурочные «трудочасы» я не получила. В бессмысленных разговорах мои намеки о повышении в должности были столь робкими, что оставались без рассмотрения. Должна признать, что если бы меня о чем-то просили таким же образом, я бы повела бы себя так же. Очень скоро я поняла, что не стать мне «ценным работником» на этом поприще. И не стать мне им во веки вечные! Не мое это, не мое! Понимаете, не мое! Не родилась я для этого! А против природы не попрешь! Ну что ж с этим поделаешь, не дал Бог! А главное, что и не тянуло учиться этому. На этой не совсем безрадостной ноте я раз и навсегда поставила жирную точку в попытках испытывать себя в данной «области» человеческой деятельности.
Пожалуй, в этом месте моего повествования у читателя могут возникнуть логичные и справедливые вопросы. А, действительно, каким работником она была на самом-то деле? Заслуживала ли она повышения, о котором мечтала? Как выполняла свои функциональные обязанности? Относилась ли к клиентам компании с должным вниманием?
Без обиняков отвечу: работником я была более чем никудышным, но это не мешало мне относиться к клиентам нашей компании уважительно, терпеливо и вежливо.
Сейчас собираюсь поделиться с вами довольно оригинальной концепцией, можно сказать, непреложной истиной, к которой я пришла самостоятельно, но довольно поздно. (Хоть и говорят, что лучше поздно, чем никогда, но это не тот случай.) Уточню, непреложная истина действует только в рамках того времени, той компании и касается только того редкого человеческого вида, не имеющего никаких связей на каком бы то уровне (обо мне, разумеется!). Очень хочется верить, что где-то совсем по-другому. Так вот, безотказный, культурный, чересчур вежливый работник никогда не заслужит уважения со стороны начальства, не будет считаться толковым и незаменимым. (Вот пишу сейчас об этом, и тут же возникают ассоциации из дикого животного мира.) Продолжаю. Работник, не умеющий в нужный момент выпускать когти, оскаливаться, шипеть, нападать, а если нужно, то и кусать, или с открытой слюнявой пастью вилять хвостом перед «хозяином», – работник ни на что не годный!
Ну не умею я отказывать в работе, жаловаться, отстаивать себя! Не умею плести интриги, строить козни и гнуть колени перед начальством. Ну как возможно стать «своей», если не способна ни показать острые клыки, когда нагружают работой без повышения зарплаты, ни стукнуть по столу кулаком, когда надо добиться разъяснений, ни на дыбы встать, когда надо реабилитироваться. Если по завершении рабочего дня никогда не испытывала желания заглянуть в кабинет к управляющему с пожеланиями ему приятного вечера и чуть задержаться, чтобы обменяться с ним последними новостями и сплетнями.
Я была пионером на своем участке работы, взялась за дело энергично. А первопроходцам, как известно из истории человечества, не всегда достается почет и слава. Объем работы с каждым днем увеличивался, что было связано с ростом частного бизнеса в городе. И беда моя заключалась в том, что я, не понимая подвоха, была рада загруженности, потому что люблю быть загруженной. Для меня нет муки страшней, чем с нетерпением поглядывать на часы, в бездействии ожидая конца рабочего дня.
Скрупулезность – хорошее качество для работника, но только не в таких сложных условиях. Скрупулезность в работе только мешала мне, из-за нее не удавалось переделать все за рабочий день, и я катастрофически не успевала. В один прекрасный день в мои обязанности вменили еще и отчет. Отчет так отчет! Хотя дополнительная работа не меняла названия занимаемой мной должности и не прибавляла ни цента к зарплате.
После нескольких неудачных попыток справиться с отчетом самостоятельно я обратилась к ведущему специалисту:
– Марья Ивановна, у меня отчет не сходится!
– Слухай, до кинця роботы залышилася годына, давай завтра!
– Ладно, завтра так завтра!
Пришло завтра.
– Марья Ивановна, я пришла!
– Чого тоби трэба?
– А помните, мы с вами вчера договорились насчет моего отчета!
– А! Слухай… сёгодни пъятниця – короткый день! Давай с понедилка!
– Хорошо! В понедельник так в понедельник!
Пришел понедельник.
– Марья Ивановна, я пришла!
– Слухай, ты знову не вовремя… у мэнэ сёгодни дужэ багато роботы – не можу передаты! Слухай, а давай ты пидийды до Иваны Марьевны! Вона тэбэ курыруе! Нехай сядэ с тобою и всэ тоби росскажэ!
– Ладно! Ивана Марьевна так Ивана Марьевна!
– Ивана Марьевна, не клеится у меня отчет! Меня к вам направила сама Марья Ивановна!
– Ты че, с ума поехала? Прийти, когда у меня самой отчет на носу! Давай на конец недели это отодвинем!
Только на конец какой недели, она не уточнила. К концу недели, которую я неправильно определила, как конец недели, когда можно подойти с отчетом, Ивана Марьевна взяла отгул.
Мое седьмое чувство (после семи попыток «подъехать» к ней с отчетом) подсказывало, что Ивана Марьевна сама толком не знала, как должен быть оформлен мой отчет. И поэтому к концу последующих недель ничего хорошего с моим отчетом не произошло. Всем было некогда и не до меня – то внук родился, то печень разболелась, то прабабушка умерла, то на совещании, то где-то по обмену опытом… Так все откладывалось, откладывалось и откладывалось. А цифры мои не шли, хоть ты тресни! Но отчет делался со всем прилежанием, на которое я только была способна, и радовал глаз красивым каллиграфическим почерком.
Пришел час, когда я окончательно утратила интерес к помощи в составлении отчета. Интерес совершенно пропал после одного увлекательнейшего случая. Как-то нечистая сила занесла меня в кабинет начальницы. Захожу и вижу, как сама Марья Ивановна стоит на цыпочках перед своим же столом и певучим, заискивающим, совершенно незнакомым мне голосом стажирует нового работника, по-свойски раскинувшегося в ее личном кресле за ее рабочим столом. Новоприбывший был отпрыском какого-то начальника в деревне, из которой происходила сама Марья Ивановна. Под угоднический щебет начальницы у меня родился новый афоризм: «Не родись красивой, а родись в семье какого-нибудь начальника из периферии!»
И, разумеется, не было ничего странного и необычного в том, что я попала в «царскую» опалу из-за не состыковки тех проклятых цифр, так красиво, с великим прилежанием выведенных мной в сводном журнале. Меня отстранили от данного участка, понизив с третьего этажа до первого. В связи с этим вопиющим фактом мой участок затем разобьют на четыре части и рассадят по уютным углам большого кабинета с цветами в вазонах «своих» – чьих-то дочек и сыновей.. И у Марьи Ивановны, и у Иваны Марьевны найдутся время, желание и терпение, и ни Великий пост, ни похороны, ни дни рождения не помешают, и не подведут ни желудки с почками и селезенками ввести всех «деток» в курс дела. Вот они-то и окажутся молодцами, добросовестными работниками – всей армией моментально наведут порядок на моем участке! Ну и ладушки! Лучшего и не пожелаешь! Мое вам благословение на трудовом поприще!
Да катись оно все колбаской по Малой Спасской! Довольно с меня! Почто зря губить жизнь-то свою молодую! Не упав духом, я послала все к чертям и затеяла серьезные приготовления к испытаниям себя на выживаемость в другой системе координат. Было ли это бегством? Нет! Это был красивый уход… по-английски… навсегда! Уйти и начать искать свое. Что свое? Да все свое! И прежде всего, найти честный путь к реализации своих стремлений и духовных запросов.
До сих пор остались в памяти обрывки язвительных реплик бывшего. Одна из них, что я особа с неуживчивым характером. И, как он уверял, с неуживчивым характером далеко не уедешь! Отчего ж так? Не знаю, как насчет уехать, но улететь с неуживчивым характером очень даже возможно!
Поскребя по сусекам, наведя справки о некоторых знакомых моих знакомых, наладив некоторые «любовные связи» с интернетовскими претендентами на руку и сердце, собрав силы, мужество и чемодан, мысленно пожелав всем счастливо оставаться, я направилась в Борисполь. А утром следующего дня я со своим неуживчивым характером должна была лететь в Даллас – шинковать овощи на салаты в одном из техасских ресторанов, который через агентства по трудоустройству широко объявил всему миру о своей острой нужде в работниках такого профиля.
