скачать книгу бесплатно
Она достает штемпельную подушечку с бланками. Эвелин протягивает ей сначала левую руку, затем правую, потом, держа руки ладонями вверх, смотрит на свои испачканные в чернилах подушечки пальцев.
Закончив заполнять бланки, констебль Томас спрашивает Эвелин:
– Вы помните два запертых чемодана, которые хранились в одной из комнат Кингсли-Манор?
Держа наготове блокнот, она пристально наблюдает за Эвелин:
– Что вы можете сказать про оружие, найденное в тех чемоданах?
– Ружья мы всегда хранили в специальном стенном шкафу, – не сразу отвечает Эвелин. – Так было заведено у нас дома. Нигде в других местах мы ружья не оставляли.
– Понятно, – констебль Томас делает пометку в блокноте. – Мы проверили ружья в стенном шкафу. Разрешение на них просрочено, но нас не они интересуют.
– А зря, папа всегда покупал только очень хорошие охотничьи ружья и всегда следил за тем, чтобы дома они не были заряжены. И требовал, чтобы мы держали их под замком – от греха подальше.
– Не сомневаюсь. Но это, наверное, было очень давно. А другое оружие в Кингсли-Манор вы когда-нибудь видели?
– Конечно. В сезон охоты, бывало, у нас в поместье, появлялось с десяток, а то и больше других ружей.
– С десяток, а то и больше? То есть вы приобретали дополнительные ружья?
– Нет, дорогая. Мы приглашали друзей пострелять фазанов. Чудесная забава. В морозный день отправляешься на охоту со всей сворой. Очень весело. Папа брал с собой спаниеля Мило, так он его называл. А миссис Глазьер присылала корзину с потрясающим консоме. Мне кажется, она добавляла в него херес. Он придавал бульону совершенно удивительный вкус. Так что в отдельные годы у нас в подвале висело по нескольку связок дичи. Вам нравятся фазаны?
– Не могу сказать. Никогда не пробовала, – констебль Томас перестает писать в блокноте и, хмурясь, смотрит на Эвелин.
– Потрясающе вкусная птица. Только нужно, чтобы она повисела несколько дней, но не больше недели, а то душок появится. Приятный вкус достигается путем подвяливания, ну и благодаря этому мясо становится нежнее. Только нужно проверить, чтобы дробинок в тушке не осталось, а то еще во время еды на свинец напорешься. Тогда зубам не поздоровится. Наша кухарка жарила дичь и иногда пекла превосходный пирог, делая начинку из мяса кролика, фазана и голубя. Неповторимое блюдо.
– Вы очень аппетитно рассказываете. Но давайте вернемся к оружию…
– Пэт, – машет Эвелин племяннице, – загляни в холодильник в Кингсли. Я уверена, что оставила там пару связок дичи, а эта молодая леди наверняка не откажется попробовать фазана.
Эвелин лучезарно улыбается констеблю:
– Отведайте, дорогая, это очень вкусно.
– Холодильник пустой, тетя, – Пэт снова закатывает глаза. – Впрочем, его там больше нет.
– Нет? Как это? Это же был отличный холодильник. Хорошо служил мне последние двадцать лет, – Эвелин поворачивается к констеблю Томас и треплет ее по руке. – Фазанов я купила у превосходного мясника в Петворте. Когда была помоложе, обычно сама их стреляла, но в последние годы покупала уже разделанные тушки.
– Тетя, в Кингсли фазанов нет. Ты опять путаешься.
– Что за чепуха, Пэт?! Быть такого не может. Наш егерь за этим следит. Папа устроил бы ему нагоняй, если б он плохо выполнял свою работу. В Кингсли всегда водится много дичи. Нельзя приглашать гостей, если не можешь обеспечить им приличную охоту. Что бы о нас подумали? Разумеется, фазаны в Кингсли есть.
– Но не в холодильнике, – Пэт в раздражении качает головой. – В холодильнике их больше нет.
Констебль Томас захлопывает свой блокнот и обращается к Пэт:
– Пожалуй, я узнала все, что хотела. Мне придется составить донесение, просто для протокола, но не думаю, что вас в связи с этим станут тревожить. Наши эксперты осмотрят оружие, проверят серийные номера на всякий случай, но не думаю, что вам снова придется приезжать в отделение.
– Слава богу. У меня и без того забот полон рот, как вы сами могли убедиться. Как, по-вашему, это ее оружие? Оно в исправности?
– Не могу сказать. Это не моя компетенция. Если оружие еще пригодно к использованию, его спишут: эксперты проверят его и изымут из оборота, – она опустила взгляд на папку с заполненными бланками. – Но я включу в отчет информацию обо всех других предметах, что хранились в чемоданах, на тот случай, если окажется, что это важно.
Констебль Томас идет к выходу.
– До свидания, дорогая, – кричит ей вслед Эвелин. – Приходите еще, прошу вас. Я получила огромное удовольствие от беседы с вами.
Глава 16
10 февраля 1944 г.
Мой дорогой!
Это мое письмо будет коротким, потому как я пребываю в эйфории от того, что мне доверили новую роль, которая, я надеюсь, принесет гораздо больше пользы мне самой и нашей стране. Мне велели идти на Бродвей-стрит, в здание, что находится напротив станции метро «Сент-Джеймсский парк». Ожидая в коридоре, я слышала разговор, происходивший между мужчиной и женщиной.
– Она должна подойти. У нее надлежащие исходные данные.
Думаю, речь шла обо мне, хотя ума не приложу, кто им мог меня порекомендовать. Возможно, они знакомы с Чарльзом. Потом после краткого собеседования мне сообщили, что хотели бы направить меня в подразделение, в задачу которого входит допрос людей, сумевших вернуться сюда, на родину, с оккупированной врагом территории.
Я заявила, что не хочу тихо-мирно сидеть в конторе, в то время как другие, подобно тебе, рискуют жизнью, что я предпочла бы принять более активное участие в войне. Мне сказали, что, возможно, со временем меня переведут на другую работу. Но по крайней мере теперь мне найдут более достойное применение, и я буду ближе к фронту!
Полагаю, мне предстоит участвовать в допросах оперативников, которые выполняли задания в тылу врага и сумели избежать ареста или плена. Я прекрасно сознаю, что их ответы будут полны душераздирающих подробностей, и они напомнят мне о той ужасной операции, в которой погиб ты, дорогой, но я намерена ради тебя оставаться спокойной и сильной.
Я была ужасно взволнована тем, что мне наконец-то повезло, и, желая отметить свой успех, пошла через парк в «Фортнум». Там я выпила чаю и купила плитку шоколада, который производят специально для военнослужащих. Эту плитку я пошлю Чарльзу, ведь, наверное, благодаря его влиянию меня взяли на службу. Если бы ты был жив, дорогой, тебе я тоже непременно купила бы шоколад. Ты, я знаю, оценил бы такое угощение.
Но маме, когда я в следующий раз поеду к ней, пожалуй, про этот свой поход в магазин мне лучше не говорить, а то она обидится, что ей я ничего вкусненького не купила в «Фортнуме». По-моему, она до сих пор считает, что я живу и работаю в центре Лондона для ее удобства, чтобы выполнять ее поручения. Бедная мама, она вообще не понимает, что такое карточная система, все заботы о быте возложила на миссис Глазьер, но та, насколько я могу судить, очень даже неплохо справляется. А, может, они обе в сговоре с местным дельцом черного рынка? Вот бы посмотреть, как они обе тайком приобретают нелегальные товары. Должно быть, ужасно забавно! В свой следующий визит к ним непременно проверю, какие на них чулки!
С любовью, Эви.
P.S. Я люблю тебя.
Глава 17
Миссис Т-К
11 ноября 2016 г.
Еще несколько вопросов
– Боюсь, она страдает потерей памяти, – объясняет Пэт мужчине в штатском, который следом за ней входит в маленькую гостиную. Это не Хамфри, муж Пэт, и не один из ее двух сыновей – те гораздо моложе. Он принес с собой большую папку и свежий запах лосьона после бритья.
– Тетя, – обращается к Эвелин Пэт, – этот симпатичный человек – инспектор Уильямс. У него к тебе несколько вопросов. Это не займет много времени.
Эвелин награждает гостя своей самой очаровательной улыбкой. На днях Пэт ее навещала вместе с женщиной-полицейским, и после того, как обе ушли – сначала миниатюрная сотрудница полиции, затем племянница, растрепанная и раздраженная, – она ждала подобного визита.
Бад-Нендорф. Ниточка, от которой не избавиться. Как только выяснится, что я там была, связь станет очевидной. С другой стороны, любой, порывшись в военных архивах, с легкостью установит, что я служила там в те годы.
Эвелин пожимает руку инспектору:
– Как же я рада видеть одного из сыночков Пэт. Ты останешься на кофе?
Она жмет на кнопку устройства, что висит на длинной ленте у нее на шее, и в дверях тотчас же появляется Мэри. Вид у нее чрезвычайно встревоженный, словно она примчалась к постели умирающей.
– Мэри, дорогая, у нас сегодня гости. Прошу вас, принесите нам кофе сюда, в маленькую гостиную, – взмахом руки Эвелин отсылает медсестру, крича ей вслед: – И вкусное печенье для молодого человека не забудьте, пожалуйста.
– Тетя, ну что ты, – укоряет ее Пэт. – Ты ведешь себя так, будто здесь отель.
– Что за глупости, Пэт? Я еще вполне в состоянии отличить родной дом от отеля, – Эвелин обводит взглядом светлую комнату – шторы из золотой парчи, на стенах обои в бордово-кремовую полоску – в стиле эпохи Регентства[14 - Эпоха Регентства – начало XIX в., когда Георг IV (1762–1830) был принцем-регентом.]. – Тебе нравится, как я убрала эту комнату? Обои я сама выбирала.
Пэт наклоняется к инспектору и шепчет:
– Не обращайте внимания. С ней иногда такое бывает. Она забывает, где находится, и ей кажется, будто она у себя дома. Сомневаюсь, что сегодня вы чего-либо добьетесь от нее.
– Не беспокойтесь, это просто формальность, – отвечает тот. – Для протокола.
– Миссис Тейлор-Кларк, – снова обращается он к Эвелин, – мне хотелось бы задать вам пару вопросов об оружии, которое обнаружено по месту вашего прежнего проживания – в Кингсли-Манор. Во-первых, вы подтверждаете, что являетесь законной владелицей того дома и проживали там одна до того, как переселились сюда, в «Лесные поляны»?
– В Кингсли жили мои родители, – ответствует Эвелин. – Какой там замечательный парк! Вы там бывали? Подснежники видели?
– Подснежников там сейчас нет, – замечает Пэт. – Не то время года. На улице ноябрь, а не весна.
– Какая жалость, – сетует Эвелин. – Тогда вам непременно нужно приехать туда в январе или феврале. В это время года там такая красота.
Она величаво поводит рукой перед собой:
– Подснежники буквально стелются ковром. Парк Кингсли славится ими.
– Непременно приеду, – говорит инспектор. – Но сейчас меня интересует другое. Это вы сложили вещи в те чемоданы, что были найдены в одной из комнат? Один лежал на полу, второй – на гардеробе, – он протягивает снимок с двумя чемоданами.
Эвелин смотрит на фотографию:
– Наверное, ужасно тяжелые. Вы уж, молодой человек, будьте очень осторожны, поднимая такую тяжесть.
– Конечно, мадам, я буду иметь это в виду. Так вы узнаете эти чемоданы?
– А разве я их где-то видела? – пожимает плечами Эвелин, снова посмотрев на фото. Потом, услышав дребезжание тележки, поворачивает голову в сторону двери. – О, чудесно, кофе везут.
В гостиную входит Мэри с подносом, и Эвелин устремляет взгляд на тарелку с печеньем:
– «Бурбоны» сегодня есть, Мэри? Я предпочла бы «бурбоны». «Гарибальди» мне не очень нравятся: смородина в зубах застревает.
– Сейчас пойду посмотрю, – отвечает Мэри. – Если повезет, тотчас же и принесу.
Втроем они сидят, помешивая ложечками в чашках. Инспектор Уильямс окунает в кофе печенье, но вовремя не вытаскивает, и размокший кусок плюхается в чашку, забрызгивая ему рубашку. Эвелин, не будучи сторонницей макания, грызет затвердевший яичный крем.
– Вы можете сказать, что хранилось в тех чемоданах? – спрашивает инспектор, смахнув с рубашки капельки мятым носовым платком, что он нашел в кармане.
– Нет, не знаю, – произносит Эвелин, переставая жевать. – Может быть, одежда? Старая одежда? Мама никогда ничего не выбрасывала. Она всегда говорила, что качественные вещи выбрасывать не следует, их всегда можно перешить. У нее были чудесные платья и пальто, и изумительная портниха. Пэт, я дам тебе ее адрес. Тебе не мешает обновить гардероб.
На Пэт мятый свитер и темные брюки с налипшей собачьей шерстью. Она сердито смотрит на тетю, потягивая кофе.
– Мэм, мы действительно нашли в чемоданах одежду, но там было и кое-что другое. Взгляните на эти фото, – инспектор протягивает Эвелин еще две фотографии. – Это то, что мы там обнаружили.
На одном снимке – сшитая на заказ военная форма и документы; на втором – пистолет-пулемет «Стэн» на кожаном ремешке, свернутом в петлю, пистолет и боеприпасы.
– Вы узнаете эти предметы?
Какая досада, что я не сумела разобрать те чемоданы, думает Эвелин. Правда, я пыталась: залезла на шаткий стул в комнате, дотянулась до чемодана, почти ухватившись за ручку… и упала. Вот тогда-то я поняла, что больше мне не удастся таиться, не удастся замести следы. Класть чемодан наверх вообще было нельзя. Разумнее было бы положить его под кровать. Как я об этом не подумала?!
Но в ответ она только и сказала: Какое большое ружье, инспектор! Как оно туда попало?
– Вот-вот. Именно это нам хотелось бы узнать, мэм. И вы нам очень поможете, если вспомните, кому оно принадлежит.
Эвелин молчит. Инспектор достает из папки снимок старого паспорта:
– Это мы тоже нашли в чемодане. Ваша племянница сказала, что на фото в паспорте вы в молодом возрасте. Однако сам паспорт на имя Евы Кушек. Вы можете объяснить, откуда у вас паспорт на чужое имя?
Эвелин все так же молча смотрит на фотографию, затем переводит взгляд на поднос, что стоит на краю стола, и произносит:
– Ах, какая жалость. «Бурбоны» кончились. Пэт, это ты их все съела?
– Нет, не я, – тяжело вздыхает та, – но я пойду посмотрю, есть ли они на кухне. Мэри обещала принести, но с тех пор прошла целая вечность.
Эвелин провожает ее взглядом:
– Она с детства была обжорой, как и ее отец Чарльз. Он – мой брат, знаете, да? Так жалко, что она его не знала.
Эвелин теребит в руках носовой платок, размышляя, стоит ли сейчас промокнуть глаза. Но, возможно, слезы следует поберечь для более щекотливого момента, когда вопросы станут угрожающе близки к истине.
Инспектор Уильямс, снова порывшись в папке, извлекает копию письма на имя Эвелин – приглашение в отель «Кайзерхоф»:
– Может быть, это освежит вашу память?
Эвелин берет сфотографированное письмо, живо вспоминая, какой отважной она себя чувствовала, отправляясь за новым назначением, какое облегчение испытывала от того, что ей представилась возможность вырваться, и как пугали ее его властный взгляд, его высокомерие и уверенность, что она никому не расскажет про его методы. Своим неумолимо жестким пренебрежительным отношением он испортил все удовольствие, что доставили ей собеседование и приличный кофе с пирожным.
– Со слов вашей племянницы мне известно, что по окончании войны вы служили в Германии. Что вы можете рассказать о том времени?
Эвелин неотрывно смотрит на приглашение, думая, как ей лучше ответить.
О том времени. О той поре ужасов и неопределенности, сменившей период прежних ужасов.
– Apfelk?chen, – произносит она через минуту, лучезарно улыбаясь инспектору. – В то время везде ощущалась нехватка провизии, но у нас был чудесный Apfelk?chen. Я привезла с собой рецепт и часто готовила его дома.
– Ясно. Так этот… этот Apfelk?chen, или как его там… вам подавали в отеле «Кайзерхоф»?
– Яблочный пирог, инспектор. Это яблочный пирог. Мы ели его с Schlagsahne[15 - Schlagsahne (нем.) – сбитые сливки.], если их удавалось достать. Сахар в ту пору был в дефиците, но позже, по возвращении домой, я, когда пекла этот пирог, сверху всегда посыпала его коричневым сахаром. Вкуснотища! Давайте попрошу наших поваров, чтобы для вас тоже испекли?
– Вы очень любезны, миссис Тейлор-Кларк…
