Алый куб господина Сортеса. Роман в четырёх частях. Книга первая

Во главе же третьего отряда, верхом на тёмно-гнедой лошади, сидел господин Аммалиэль Сортес. Его отряд ведомый проводником, направлялся в охваченные врагом земли, что уже давно расползлись вглубь страны.

Лица всех идущих ровным строем людей, были охвачены тяжёлою думой. Кто-то в страхе воображал о первой стычке с врагом, кто-то лёгким полушёпотом прощался со своим домом и близкими людьми, кто-то мечтательно закатив глаза, грезил о предстоящей славе и богатстве, а кто-то, казалось, старался не думать вовсе, смиренно шагая вместе с остальными.

Издали, на проходящие отряды смотрели далеко стоящие друг от друга, скрываемые пологом леса и сгустившимся ночным туманом, тёмные фигуры.

В руке одной фигуры виднелись очертания небольшого чемоданчика, её лицо выражало волнение и полнейшее негодование.

– Значит, мне придётся сопровождать вас господин Сортес. Я всё ещё надеюсь, что мы сможем договориться и добровольно помочь друг другу, – прошептала эта фигура.

На голове второй фигуры красовалась простая соломенная шляпа. Её глаза, как и всегда, казались застывшими и не выражали ничего, но лицо было искажено в почти счастливой, предвкушающей улыбке. – «Я знаю, что ты рядом Фреовин. Мне нужно лишь не терять из виду господина Сортеса и вскоре, ты и сам покажешься предо мною. Мне нужно лишь просто подождать, так же, как и тогда».

В какой-то момент, три отряда разошлись и, каждый направился по своему пути навстречу неизвестной, а потому пугающей судьбе.

Глава 7

Побоище

Вся тридцатидневная дорога прошла для господина Сортеса, как в тумане. В сердце и голове Аммалиэля пылало пламя, с каждым шагом, с каждым стуком копыта осёдланной лошади, его вера всё больше укреплялась. Но одновременно с этим, его не покидали мысли о разъярённом Враиле, а так же игривой, уверенной в себе и необъяснимо слегка странноватой Авилии Фелан. О добродушном, но с явным грузом на душе старике Биргете и его кажущейся такой простой, а потому очаровательной дочери Милинеи. Из головы не выходил и беспокойный Алрик и, конечно же, Фросмин. Получил ли он нужные бумаги? А главное, он так и не нашёл для себя ответы, на так давно мучающие его сознание вопросы: «Кто же он всё-таки такой? Наивный безумец, ведомый лишь порывом страсти или член круга господ, выполняющих свой долг? Человек чести или тот, кто просто решил сбежать от непонятного ему мира?» Одно лишь успокаивало его, на этой войне он был явно не один, всё же Кьярва́ль Лефе́рт показался ему человеком правым, да и его речи казались довольно искренними.

Наконец, вдали показались столбы дыма от многочисленных костров. Вдоль бредущей колонны послышались облегчённые возгласы. Когда же войско приблизилось, то вместо костров обнаружило догорающую деревушку. Вокруг то и дело бегали солдаты, держа в руках наполненные водой вёдра. Огонь уже был почти потушен, но серо-белёсый дым продолжал клубиться по ветру.

Проводник дал команду спешиться и неровный строй уставших мужчин, остановился в ожидании приказа. Сортес то же было попытался встать в строй, но проводник его остановил:

– Нет, нет господин, вам необходимо поступить в распоряжение командира Донда́ра Илларио́на. Ступайте в тот высокий шатёр.

Господин послушно направился в указанную ему сторону.

Вопреки ожиданиям, шатёр оказался совершенно пуст. Аммалиэль сделав шаг внутрь, вдруг ощутил, как в его шею упёрлось что-то холодное.

– Считайте, что вы уже мертвы господин, – послышался грубый голос из-за спины.

Сортес развернулся и увидел перед собою полностью лысого довольно немолодого, но очень крепко слаженного плечистого мужчину. Его густые усы были аккуратно подстрижены, лицо испещрено множеством ссадин и шрамов, а серо-зелёные глаза выражали лишь скупую тоску.

– Вы, та самая помощь управителя? Скажу честно, приход мальчишки из канцелярии нам мало поможет, – сухо и без малейшей интонации в голосе произнёс мужчина, убрав небольшой кинжал в висящие под поясом ножны.

– Но я…

– Я видел, как вы держитесь в седле. Это явно второй, может третий раз, когда вы ездили верхом. Ваша шпага подвешена выше, чем нужно, воспользовались бы ей хоть раз, то сами бы осознали, что такое положение неудобно. Вы явно ни разу в жизни не знавали ни сражения, ни достойного поединка. Вот я и предположил, что ваши родичи видимо вместо господского воспитания усадили вас в канцелярию. Не держите на меня обиды, но скорее всего вы здесь умрёте, если, конечно, хоть на мгновение покинете свою палатку.

– Но…

– Я, Донда́р Илларио́н, командир местного отряда. А как ваше имя?

– Аммалиэль Сортес.

– Вроде знакомое, но что-то не припоминаю, хотя в целом, мне плевать. Ваша палатка Сортес по левую сторону от входа в мою, можете уже располагаться там. Всё-таки, если вам дорога жизнь, то придётся не покидать её множество месяцев. Как видите, наш лагерь только что пылал огнём, так что у меня много других забот, а теперь ступайте.

Сортес, пребывая в неком ошарашенном недоумении, покинул шатёр и, пройдя немного, тут же нырнул в указанную ему палатку. Внутри палатка оказалась довольно небольшой, но в то же время места в ней было предостаточно. Юноша стал не спеша раскладывать свои вещи. В голове всё перемешалось, мысли были спутаны. Наконец, он лёг на кинутый спальный мешок и сложил руки на груди. Вдруг его охватила злость: «Я, Аммалиэль Лленарт Сортес. Я прибыл сюда выполнить свой долг. Я не собираюсь сидеть здесь, дрожа в страхе смерти. Пускай я ничему и не обучен, но от меня всё же будет прок».

Он резко встал и вышел из палатки. Ему вдруг захотел немного пройтись и осмотреть лагерь. В какой-то момент Сортес вышел на ровную пустую площадку, где, отрабатывая удары при помощи палок, стояло множество солдат. Аммалиэль решил остаться и понаблюдать за ними. Светило клонилось к закату, а бойцы продолжали сменять друг друга. Чем дольше Сортес наблюдал, тем больше он понимал свою неспособность сделать хоть что-то подобное, но, несмотря на это, всё же старался запомнить каждое увиденное им движение.

Когда же на лагерь опустилась темнота, а на улице остались лишь часовые, он направился в свою палатку. Проходя мимо командирского шатра, Сортес услышал недовольное бурчание и остановился, дабы прислушаться.

– Мы должны выйти завтра и захватить форпост, иначе люди с лагеря и прибывшее подкрепление попросту сметут нас, – говорил командир.

– Но командир! Это же самоубийство, у нас не так много людей, дабы идти в лобовую атаку, да и враг без подкрепления уже превосходит нас в числе, – возражал ему незнакомый Сортесу голос.

– Другого выхода всё равно нет Гадриэ́ль! Чем больше мы медлим, тем меньше у нас шансов на победу.

– А что насчет этого прибывшего, Сортеса кажется? Его нельзя брать с собой, его прирежет первый же островитянин.

– Я оставлю с ним парочку людей, так что он просто пересидит.

– Как бы он на нас ничего управителю не настрочил.

– Кишка тонка, да и не об этом сейчас беспокоиться нужно.

– Как знаешь. В таком случае, до завтра.

– До завтра.

В шатре послышалась возня. Сортес, тут же нырнул в свою палатку. Всю оставшуюся ночь он не смыкал глаз.

«Завтра они пойдут в бой. Это мой шанс проявить себя. Я должен, должен, должен…», – последнее, всё твердил и твердил про себя Сортес, неуклюже вертя в руках рукоять шпаги, повторяя движения на манер тех, что он увидел за сегодня. В какой-то момент шпага выпала у него из рук. Подняв, сдавленно рыча, он более не выпускал её из своего хвата на протяжении всей оставшейся ночи. Лишь когда утренние лучи пронзили ткань палатки, Сортес остановился, обессиленно упав на колени.

За пределами палатки уже слышались многочисленные шаги, фырканья и топот лошадей, многочленные приказы и выкрики, звон постукивающих о бедра мечей. Вдруг полы палатки распахнулись и, не утруждая себя церемониями, внутрь вошёл командир Дондар.

– Уже на ногах Сортес? Похвально! Ну что же, я сейчас покидаю лагерь, вас же оставлю на попечительство двух своих людей, любого другого вошедшего воспринимайте как потенциального врага, – последнее было сказано с некой усмешкой.

Сортес молча кивнул.

Как только командир покинул палатку, вошёл молодой юноша. На его поясе висел одноручный меч, голову покрывала старая соломенная шляпа. Он сразу уселся на землю около входа.

«Значит, второй охраняет снаружи, весьма предусмотрительно, – подумал про себя Сортес. – С другой стороны, у них разный фокус внимания и сбежать, в какой-то степени, будет проще, чем я рассчитывал». В слух же Сортес спросил:

– Ты моя охрана?

– Ага, – устало и несколько недовольно бросил юноша.

– Что-то не так?

– Я солдат, а не охранник! Уже которую битву в часовых сижу, говорят не готов я ещё. А я, между прочим, сын лучшего кузнеца в моём городе, уж получше них знаю, что с мечом делать.

Солтес, ответил лишь молчанием.

«А он довольно вспыльчив. Осталось понять, поможет ли мне это?», – думая над этим, Сортес уселся на свой спальный мешок и принялся затачивать лезвие своей шпаги. Он понятие не имел, как это делать, но других способов, непринужденно скоротать время сейчас, придумать не мог.

Шум за палаткой давно стих, Сортес же всё продолжал скрести точильным камнем по лезвию. Охранник, сидящий рядом, то и дело бросал на него странные взгляды. Наконец, он не выдержал:

– Господин, вы портите всё лезвие! Прошу вас хватит!

– О чем ты?

– Вы царапаете лезвие и только больше его затупляете. Я же сказал, мой отец кузнецом был, так что я в этом смыслю.

– Смыслишь, значит? – с некой усмешкой произнёс Сортес. В его голове родился абсолютно глупый и отчаянный план.

– Да господин, извольте показать как нужно.

– Обожди! А вдруг, ты мне сам сейчас лезвие испортишь!

– Простите господин, но как я уже сказал, я сын кузнеца…

– Сын кузнеца значит? Говоришь, что сможешь заточить мне лезвие? Ну что же вперёд, заточи его мне, докажи, что ты и впрямь сын своего отца. Сделай так, чтобы шпага, скажем, смогла перерубить ствол сырого дерева. Сможешь так сделать?

– Я не уверен, что в этом есть смы…

– Сможешь так сделать и шпага твоя.

– Но, господин…

– Ясно, просто словоблуд, как и все, – устало произнёс Сортес, махнув рукой и уже намереваясь отправить лезвие в ножны.

– Постойте! – неожиданно с вызовом вскинулся охранник.

– Я согласен.

– Тогда держи.

Следующие несколько десятков минут, сын кузнеца усердно затачивал лезвие и, наконец, довольный результатом с некой гордостью произнёс:

– Пожалуйста.

Сортес взял в руки рукоять шпаги.

– Проверить надо бы.

– Сейчас?

– Кончено, здесь и сейчас, а как иначе, где мне тебя потом по лагерю искать?

Охранник вдруг замялся.

– Ну, вообще то, командир наказал выпускать вас из палатки только по нужде.

– А разве это не нужда? Это дело чести! Как мне ещё тогда убедиться, что ты меня не обводишь.

– Но, всё же…

– Послушай, давай просто пойдём к краю лагеря, там есть обтёсанные деревца, к которым кони привязаны, там и опробуем.

Охранник, после некоторых колебаний, произнёс:

– Хорошо, только если быстро.

– Само собой.

– И обойдем палатку вокруг, чтобы Джар нас не увидел. Он из своей палатки, из далека, приставлен за вами посматривать.

«Отлично!», – подумал Сортес. Всё складывалось даже лучше, чем он мог предположить.

Двое юношей крадучись вышли из палатки и направились к краю лагеря, где, как помнил Сортес, стояли привязанные кони.

– Ну вот, пришли! – радостно произнёс охранник, предвкушая удивление Сортеса и честно заслуженную господскую шпагу.

– Ага, – отозвался Сортес и вдарил юноше по затылку. Тот покачнувшись, упал на траву.

«Отлично», – подумал про себя беглец, перерубил веревку у одного из осёдланных гнедых коней и взобрался на него. Пришпоренный конь, на удивление, послушно рванул с места. Сортес боялся слететь с лошади, ведь он прежде не скакал галопом, но всё же за время похода, он более-менее мог держаться в седле.

Вдалеке виднелись столбы дыма и, Аммалиэль немедля направился туда. «Это мой долг», – повторял про себя он. Его серые походные одежды развевались по ветру. В руке, не отпуская возжи, Сортес нервно сжимал рукоять шпаги.

Пропитанное сизым дымом побоище разгоралось на соседнем холме, достигнуть которого можно было, лишь преодолев резкий спуск в низину и дальнейший довольно крутой подъём.

Конь непослушно взбрыкнул, не желая бежать вперёд и Сортес в испуге, что было сил, ударил коня под бока. Конь вздыбился и резко, почти с места перейдя в галоп, пересёк склон, перескочив край холма. Ведомое злостью животное, набирая скорость, продолжало нестись вперёд. Уже через мгновение, утащив своего всадника в самую гущу побоища.

Отовсюду доносились крики, ржание множества лошадей, сопровождаемое лязгом металла. Всё вокруг будто слилось в единый безумный гул.

Конь стал на дыбы, опрокинув наземь своего наездника. Сортес, тут же вскочил, подобрав выпавшую шпагу с земли. Пред самым его лицом просвистела шальная стрела, пробив глаз взбешённого жеребца. Последний, покачнувшись, упал на бок, успев лягнуть и сбить с ног одного из солдат. Аммалиэль взревел и рванул вперёд, проскочив меж разрозненно разбитых солдат. Вдруг перед его глазами будто из никуда показалось искаженное яростью лицо и вознесённое к небу лезвие топора. Сортес машинально отпрянул и поскользнулся, упав на спину. Лезвие топора вонзилось во вступившего на то же место солдата. Аммалиэль попытался подняться, но откуда-то сбоку, оцарапав его щёку, пролетело копьё, вонзившееся в бегущего рядом воина.

Гул вокруг возрастал с новой силой. Сортес инстинктивно вжался в землю, не в силах подняться. Пред ним возникла очередная кричащая в ярости фигура, уже занесшая широкий одноручный меч над его головой. Но вот, из глотки Сортеса раздался истошный, будто силящийся перекричать весь тот окружающий гул, крик. Аммалиэль резко вскочил и лезвие шпаги насквозь пронзило горло нападавшего. Кровь брызнула на покрытое слезами лицо Сортеса. Он сделал шаг вперёд, затем ещё, а за ним и последующий. И вот, в его сторону уже обращены десятки лезвий. Сортес стоял в передних рядах.

Он вновь отчаянно взревел и перешёл на бег. Откуда-то со стороны, пред самой его ногой, вонзилось копьё. Сортес споткнувшись, упал лицом в пропитанную кровью и потом землю. Над ним послышался топот наступающих солдат. Аммалиэль приподнялся на четвереньки и вдруг почувствовал, что кто-то взял его за плечо. Сортес обернулся и увидел пред собою испуганное лицо юноши, того самого сына кузнеца, которого он не так давно обманул.

– Ты что творишь, идиот! Беги отсю…

Топор, отправленный в полёт неведомой рукой, с треском вонзился в голову юноши, не дав тому договорить. Старая соломенная шляпа упала на мокрую, пропитанную боем землю. Из дрожащей в плаче глотки Сортеса раздался истошный, полный отчаяния и абсолютного страха крик, именно он, казалось, заглушил для него всё вокруг. Вдруг прямо над ним, показался высокий одетый в хорошие одежды воин. В руке он сжимал рукоять большого двуручного топора. Его светлая коротко стриженая борода, как и полы его плаща, была пропитана кровью.

– Стойте, сукины дети! Этого брать живьём! – с некой усмешкой, но всё же с долей злобы, прокричал мужчина.

Сортеса, тут же попытались было взять под руки двое подбежавших мужчин. На что он, резко поднявшись, будто подпрыгнув, вонзил шпагу в живот одному из подошедших и вдарил кулаком в лицо второго. Кисть отдалась дикой болью. Аммалиэль, подобно взбесившейся птице, с ненавистью и страхом кинулся на всё ещё стоящего перед ним мужчину. Тот в ответ, игриво крутанув топор, вдарил Сортеса рукоятью по виску. Сортес пошатнулся и упал. Его лицо погрузилось в грязь. Он было почти потерял сознание, но вдруг в его правую ногу вонзилось надломленное древко стрелы. Аммалиэль вскричал от боли. Подошедший воин взял Сортеса за волосы. Тот в ответ, уже будто не помня себя, резко крутанулся и ударил мужчину в челюсть. Мужчина поскользнувшись, упал наземь, сжимая в руке отодранный клок волос. Сортес кинулся на лежащего воина и, тут же получил кулаком по рёбрам. Он вскрикнул, слегка отстранившись. Мужчина выхватил из-за пояса небольшой кинжал. Лезвие, рассекая воздух, блеснуло в дневном свете, намереваясь пронзить бок Сортеса. Аммалиэль в испуге попытался защититься, лезвие насквозь пронзило его левую ладонь. Сортес вскрикнул от боли, склонившись над самым лицом противника и, тут же получил удар в челюсть. Почти теряя сознание, он завалился набок, теперь уже воин сидел над Сортесом, прижимая того к земле. И вновь лезвие вознеслось над юношей и того охватило абсолютное отчаяние. Вдруг со всех сторон послышался крик сотен голосов:

– Поднять щиты!

Лицо воина, нависающего над юношей, переменилось. Мужчина было попытался вскочить, но тут из глотки Сортеса вырвался, переполненный всем тем отчаянием и страхом, что он испытывал в тот момент, крик и он, остервенело в одно мгновение, вцепился зубами в горло ошарашенного противника. Теперь вскричал и воин, с силой вонзивший кинжал в плечо остервеневшему Сортесу. Кровь стекала по рту юноши, на его языке отпечатался солоноватый привкус. В этот момент гул, царящий вокруг, как и сотни кричащий голосов на мгновение стихли и, тут же возвратились с новой силой, но теперь к ним прибавился оглушительный свист, свист тысячи выпущенных в небо стрел. Падая, те застревали в поднятых щитах, пронзали тела уже падших солдат. Воин, нависший над Сортесом, захрипел и покачнулся. Аммалиэль ударил его в челюсть и, выскользнув из-под него, перевернул на бок. Тут он впервые посмотрел воину прямо в глаза, в них уже не было жизни, не было той ярости, что прежде вырывалась из его глотки. В затуманенных глазах выражалось отчаяние, отчаяние и абсолютный всепоглощающий страх неизбежной смерти. Сортес узнал в его глазах себя. Вдруг юноша вскричал с новой силой, вынув кинжал из своего плеча, принялся терзать лежащее пред ним испещрённое стрелами тело. С каждым ударом он будто всё больше погружался в неистовый туман. В этот момент Сортес уже не слышал окружающего его гула, не слышал ни свирепые крики, ни предсмертные вопли, ни испуганное ржание сотен лошадей, ничего не долетало до его сознания. Наконец, Сортес на мгновение пришёл в себя и остановился. Кинжал выпал из его рук, по испачканному в крови лицу катились слёзы.

Гул, стоящий вокруг, переменился и теперь Сортес слышал сотни кричащих разом голосов:

– Отступаем!

Он, закатив глаза, провалился в прострацию. Последнее что почувствовал юноша то, как его подхватили чьи-то сильные руки.

Глава 8

Должен?

В себя Сортес пришёл уже будучи в палатке. Яркое светило пряталось за горизонт и, было довольно темно. Вдруг полы платки распахнулись и, внутрь заглянул незнакомый ему солдат, держащий в руке горящий фонарь.

– О, вы уже очнулись! Командир требует вас к себе.

– Хорошо, – как всегда, отстраненно ответил Сортес и медленно поднялся со спальника.

Перевязанная нога, бок и плечо, разом отозвались ноющей болью. В ответ, стиснув зубы, он скорым шагом покинул палатку и, выйдя, тут же нырнул под полы командирского шатра. Внутри него не было никого, кроме самого командира Дондара. Он тихо лежал в углу. Всё его тело было обмотано в уже покрасневшие бинты.

– Подойди Сортес, – произнёс командир охрипшим голосом, чуть скосив взгляд.

Аммалиэль послушно подошел и сел рядом.

– Ты понимаешь, что ты идиот Сортес!

– Командир?

– Нет, не идиот, ты Сортес самоубийца, ты ненормальный! Ёрмин нас сохрани!

– Я виноват командир.

– Виноват? Виноват, это слабо сказано! Сортес, ты ослушался моего прямого приказа, из-за тебя погиб солдат, которого я к тебе приставил. Ты украл чужую лошадь и тебя чуть не взяли в плен! Ты понимаешь, что бы со мной было, схвати они тебя? Как бы я объяснял это управителю? Хорошо, что ты везучий до мозга костей. Как ты умудрился загрызть чужого воеводу, страшно и подумать.

– Я виноват.

– Да, виноват. Я запрещаю тебе покидать территорию лагеря. С завтрашнего утра к тебе будет приставлено четыре, нет шесть часовых. Ещё раз ослушаешься приказа, по трибунальной бумаге пойдёшь!

– Но командир, я должен был…

– Я всё сказал Сортес! Ты не солдат, ты здесь только чтобы создавать видимость, что господам не плевать на свой народ. Так что будь добр, ступай к себе и подумай над тем, что ты действительно должен сделать!

Сортес, опустив голову, медленно поднялся и, покинув шатёр, вернулся в свою палатку. «Значит, теперь всё кончено? И боя мне больше не видать? Но, я должен выполнять свой долг! Я представитель господ и я должен защищать и сражаться за свой народ. Я, Аммалиэль Лленарт Сортес! Я, Аммалиэль Лленарт Сортес…! – мысли беспорядочно метались в его голове, а разбитые кулаки стучали по холодной сырой земле. – Я не могу просто сдаться. Но, что я должен сделать? Что я должен сделать, а командир Дондар?» Вдруг Сортес резко замер, его разум пронзила короткая, но мигом захватившая всё его сознание мысль.

– Да, да, да! – возбуждённо шептал он. – Я понял! Я понял, что должен сделать! Я имел на это право с самого начала!

Аммалиэль резко метнулся к дорожной сумке и достал оттуда маленький походный нож, тут же спрятав его в рукаве. Он глубоко вздохнул и, прикрыв глаза, сел на землю. Нужно было лишь подождать, когда светило окончательно скроется за горизонтом и на улице останутся лишь часовые.

Вскоре беспорядочные звуки и гул множества голосов стихли. Над лагерем повисла ночная тишина. Сортес, не спеша встал с земли и, приподняв полы палатки, выглянул наружу. Всё вокруг было спокойно. Он, как можно бесшумно, обошёл командирский шатёр с противоположной от входа стороны и прислушался. Внутри было спокойно. Сортес попытался приподнять полы шатра, но те оказались прибиты. Скрипнув зубами от волнения, он достал походный нож и, вспоров натянутую ткань, быстро нырнул в образовавшуюся дыру. Внутри, как и прежде, не было никого, кроме самого командира Дондара. Аммалиэль тихо подошёл к нему и опустился на колени.

– А, это ты Сортес, – чуть слышно прохрипел командир, приоткрыв глаза. – Когда я сказал о том, что ты должен сделать, я имел в виду сидеть смирно. Признаться, было надеялся, что вовсе сбежишь домой, но ты ведь здесь по другой причине, верно?

Юноша в ответ лишь молчал, не зная, что ответить.

– Ну, ничего, может оно и к лучшему. Смелости тебе не занимать, но ты всё ещё слишком наивен и вспыльчив, помни об этом, когда станешь новым командиром.

– Но ко…

– Кто-то ведь должен меня заменить, давай же сделай то, зачем пришёл.

– Ко… командир…, – голос Сортеса нервно дрожал.

– Давай же! Я давно принял смерть. Сегодня в бою, я был единственный, кто не прикрылся от града стрел. Я хотел уйти как воин, ведя своих ребят вперёд, но как видишь, меня смогли спасти, и я всё ещё живой. Кто знает, может, всё было предрешено?

– Командир, я не…

– Ну! Давай же! Убей меня! Я не трус, но и не думай, что я просто жажду смерти. Помнишь тот пожар? Ты застал его, как только прибыл. Тогда, почти все наши припасы сгорели в огне. Река рядом мёртвая, а крупных птиц или зверей здесь не водится. Еды хватит ещё на три, может четыре дня. Я не хочу смотреть на то, как мои люди мрут от голода. Не хочу прослыть командиром, потерявшим своё войско вот так. Убей меня! Пусть меня запомнят, как командира, погибшего от ран! И не забывай, как только я испущу свой последний вздох, все мои проблемы станут твоими. Будем считать это честной сделкой.

Все тело Сортеса мелко дрожало. Наконец, он глубоко вздохнул, в руке блеснуло лезвие. Один взмах и кровь командира брызнула на его одежды. Дондар захрипел. Последовало еще четыре удара. Затем, Сортес молча встал, засунув нож в карман и, покинул шатёр свозь вспоротую ранее дыру. Но Аммалиэль не пошёл обратно в палатку, он шёл за пределы лагеря. Часовой, что встретился ему на пути, мирно спал и Сортес спокойно обошёл его. Он направлялся к мелководной реке, замеченной ещё при приезде. Именно из неё солдаты черпали воду, дабы затушить пламя разгоравшегося пожара. Наконец, Сортес склонился над текущей водой, его колени упёрлись в острые мелкие камни. Он достал из кармана лезвие и швырнул куда-то вглубь проносящегося потока. Какое-то время, он сидел неподвижно, а затем яростно ударил руками о ледяную гладь реки. Из глаз потекли слёзы, а из горла вырвался надрывистый и полный абсолютного отчаяния крик, врезающийся в ветер и уносимый проч.

«Правильно ли я поступил? – думал про себя Сортес. – Нет, но я должен был это сделать». С этими словами Аммалиэль выпрямился и вдруг увидел неясный силуэт, стоящий на противоположной стороне реки. Тот, заметив его, тут же резко дёрнулся с места и, перейдя реку, ринулся на застывшего Сортеса. В ночной темноте блеснуло лезвие небольшого кинжала.