Князь Рус. Рождение нации

– Так зачем?

– А зачем плодить врагов там, где можно получить друзей, вождь? Наши с тобой народы одного корня, мы даже понимаем друг друга без особых проблем. И раз так, то сами боги, видимо, желают, чтобы мы вновь стали едины… так или иначе. К тому же с твоими воинами мы побьем пруссов еще быстрее и легче, чем без вас.

Лукув понятливо кивнул. По самым скромным подсчетам, голинды могли выставить около пяти тысяч воинов, а если поднапрягутся, то и десять тысяч, и они в предстоящем противостоянии с пруссами были совсем не лишними, несмотря на то что под рукой Руса и Чеха сейчас находилось около десяти тысяч воинов.

В теории, конечно, славяне могли и больше выставить, минимум в два раза, плюс ополчение, если уж совсем прижмет, но не стоило провоцировать своей беззащитностью восточные племена, все тех же аукшайтов, жмудь и литвов, кои тоже, надо думать, уже в курсе происходящих событий на землях ятвягов. Так что их разведчики должны видеть внушительные силы хорошо оснащенных славян. Ополченцы и вовсе заняты на строительстве городищ и жилья.

Половина всей армии сейчас находилась под рукой Леха, чтобы северо-западные славяне, а среди них есть особо буйные, те же лютичи, тоже не соблазнились видимой слабостью своих южных сородичей и не сорвались на них в набег. Так что Рус и Чех могли оперировать лишь четвертью свободных сил.

Восточные пруссы, поднатужившись, а они, конечно же, поднатужатся, не желая потерять доходные земли и тем более быть покоренными, могут выставить в районе двадцати пяти – тридцати тысяч человек, как минимум половина из которых – кавалерия.

И это только восточные. Если потерять время, то успеют подтянуться воины западных племен, что обитают за Вислой, а это примерно еще двадцать – двадцать пять тысяч воинов. Приведут, конечно, поменьше, тысяч пятнадцать, все выгребать не станут, чтобы не спровоцировать нападение северных славян и тех, кто там еще обитает. В общем, противника требовалось разбить быстро, и бить его надо по частям.

Деваться Лукуву было некуда, и он согласился, ибо предложение было из серии «невозможно отказаться»: так или иначе, славяне своего добьются, о чем ему весьма толсто намекнули. А если отказался бы, долго не прожил в любом случае, и либо племя было бы сметено, и он помимо своей смерти добился бы того, что его род поработили и куда-то угнали, либо Рус сделал бы ставку на его политического противника, и произошел бы внутренний переворот.

«Ну вот, еще со скальвами договориться, и будет совсем лепота, – подумал Рус. – Но это уже после войны с пруссами. Им тоже деваться будет некуда… Там уже сам Чех станет договариваться, без меня».

В общем, Рус хотел добиться, чтобы одних аборигенов, по большому счету, контролировали другие аборигены из союзников, ибо на контроль столь огромной территории своих сил никак не хватит. Именно поэтому он и не хотел плодить лишних врагов, да еще из довольно сильных племен, хотя со стороны казалось, что их можно легко смести. Легко оно, может, и легко, вот только враги могут потихоньку договориться между собой и поднять через пару лет кровавое восстание. А так действует принцип «Разделяй и властвуй».

«Еще бы среди пруссов найти несколько племен в союзники», – подумал он.

И как ему казалось, найдет. Не среди прибрежных, так среди отлученных от добычи и торговли янтарем, дав им доступ к побережью. Но это опять-таки после войны, причем не только с восточными пруссами, но и с западными. Но и война с западными пруссами тоже уже должна была случиться без Руса, ибо он и так едва выдерживал график, а ему еще свой словенский союз племен вести надо по апрельской капели…

10

За следующие три дня провели мобилизацию голиндов. Расстояния тут небольшие, так что всадники-гонцы (а для такого дела Рус не пожалел выделить заводных коней) быстро распространили приказ вождя на сбор племенного войска. Сильно выжимать не стали и собрали только набеговое войско в пять тысяч человек, то есть без привлечения откровенного молодняка младше двадцати и стариков старше сорока, разве что по желанию кто-то захотел развеяться.

Противник тоже без дела не сидел и проводил свою мобилизацию. Причем они, как показывала разведка, ставили под копье все боеспособное мужское население, так что вместо двадцати пяти – тридцати тысяч могли выставить все сорок!

Теперь требовалось как-то сойтись с противником на одном поле для генерального сражения без лишних прелюдий в виде изматывающих взаимных набегов на оставшиеся без защитников поселения, что не могли выдержать хоть сколько-нибудь длительной осады крупными силами. Для отражения подобных осад пришлось бы раздергивать свое войско, в итоге противостояние превратилось бы в длительную и выматывающую маневренную войну.

Не хотелось перерастания войны в чисто партизанскую, для этого тоже требовалось дать генеральное сражение с выбиванием большей части живой силы противника.

– Теперь нам надо как-то выманить пруссов на большой бой, – сказал Рус, после того как гонцов отправили и произошло знакомство Чеха с будущей невестой. – И при этом выбрать это самое поле…

Невеста, девица шестнадцати лет, оказалась очень недурна собой, кровь с молоком, с бюстом четвертого размера, с перспективой вырасти еще на размер-другой, высокая, белокурая и голубоглазая. В общем, истинная арийка, и Чеху она явно понравилась.

– Кто у тебя самый главный враг?

– Зачем тебе это? – вновь включил подозрительность Лукув.

– Надо слить через него сведения пруссам, что мы пойдем по такому-то маршруту, чтобы противник выдвинулся нам навстречу. А потом после сражения мы на допросах пленных выясним, кто им проболтался о нашем маршруте, и ты его за предательство казнишь. Совместим приятное с полезным. Ты избавишься от своего врага, что наверняка позже станет мутить воду, ну а я получу возможность покончить с врагом одним ударом.

– Хм-м… мысль, конечно, интересная… Но с чего ты взял, что они после того, как узнают о нашем пути, выйдут именно навстречу, а не ударят в другом месте, где мы будем беззащитны?

– Вынуждены будут так сделать, чтобы мы, в свою очередь, не разорили и не угнали в рабство оставшихся в поселениях людей…

– Узнав о нашем пути, они могут уйти в леса, оставив нам пустые селения, – резонно заметил вождь. – В итоге наш удар придется в пустоту, в то время как они действительно могут разорить множество наших селищ, ведь о направлении их удара мы знать не будем, а заставить вообще всех людей покинуть свои дома я не смогу. Меня после такого низвергнут, и придет к власти мой противник, с которым ты можешь и не договориться. Тогда тебе придется воевать еще и с моим народом.

– Действительно…

Рус призадумался над тем, как же ему выманить врага на бой. Ведь как-то же остальным военачальникам удавалось встретиться двумя армиями в чистом поле, не разминувшись.

«Но, может, у них просто другого пути не было? – подумал он. – В то время как в этом краю таких дорог десятки. Или я чего-то не понимаю?..»

– И ты так уверен в своей победе в большом сражении? Даже если нас будет значительно меньше, чем выставит войска враг? – поинтересовался Лукув.

– Да. По крайней мере гораздо в большей степени, чем в серии малых стычек, когда придется мотаться из конца в конец. Неизбежны ошибки, просто не успеем прийти вовремя, засады, опять же. Я уже молчу о том, что это все сильно затянется, что меня категорически не устраивает. Так что да, лучше одна большая битва.

– Тогда нет ничего проще, князь. Не знаю, как там у вас обстоят дела на юге, а у нас можно вызвать врага на бой.

– То есть ты хочешь сказать, что можно отправить посла к пруссам с предложением о месте и времени битвы, и они придут? – изумился Рус.

– Да. Это вызов на честный бой перед ликом богов. Они вынуждены будут ответить, если, конечно, не посчитают себя слишком слабыми, заранее признавая себя побежденными в открытом сражении.

«Ну и дела… – мысленно протянул Рус, все еще находясь в несколько ошарашенном состоянии. – Хотя… это многое объясняет. С другой стороны, противнику, уверенному в своих силах, тоже выгоднее решить дело в одной схватке, не теряя людей попусту от сопутствующих всем затяжным военным походам проблем в виде различных болезней, так что такой бой с выбором времени и места вполне логичен».

– Отлично! Осталось выбрать подходящее место, где могло бы разместиться оба наших воинства.

– Таких мест тут немного…

Ну да, сейчас все пространство Прибалтики – это сплошные леса, даже тайга. Еще не вырубили и не сожгли под пашни. Ну и, конечно, изрядная часть пространства покрыта болотами. Чистые долины если и есть, то небольшие и неудобные для битвы.

В итоге подходящую площадку все же нашли. В качестве оной выбрали озеро Снярдвы. Отправили посла из тех, кого не жалко, то есть из рода политического противника Лукува, и о чудо, он не только вернулся, но еще и привез ответ с согласием.

Можно, конечно, заподозрить некий подвох: сказали одно, а сделали другое, не зря ведь сказано одним умным человеком, хоть и китайцем, что война – путь обмана, и хоть пруссы сто процентов не знакомы с литературным трудом автора сего изречения, но и сами могли дойти до понимания сей непреложной истины, так что Рус настоял на разведке.

Риска для разведчиков из числа охотников почти никакого, ведь не обязательно следить непосредственно за вражеской армией с большим риском попасться и подвергнуться жестоким пыткам. Достаточно просто пройти по следу, оставленному массой людей и животных. Местные читать следы умеют, так что понять, сколько в действительности идет на битву народа, несложно. Имитировать следы, стремясь показать, что в действительности идет больше людей, чем в действительности, практически невозможно, ибо человек, а тем более животное, не сможет оставить кучек больше, чем обычно, а именно по объему «минирования» (благо общие сортиры никто не делал) окружающего пространства разведчики и судили, сколько в реальности двигается людей и коней. Пока все совпадало, то есть армия пруссов шла в полном составе без деления на части и насчитывала больше тридцати тысяч, точнее не подсчитать.

Пруссы, кстати, тоже не относились к числу легковерных, и дозоры сообщали о чужих разведчиках, что мелькали тут и там. В общем, их тоже сопровождали к точке рандеву, дабы не проморгать удар в тыл по оставшимся без защитников селениям.

Вот и озеро…

11

Как предполагалось изначально, и это подтверждали разведчики, восточные пруссы привели на ледяное поле боя практически все боеспособное мужское население своих племен, от шестнадцатилетних отроков до седых стариков, что были способны держать в руках оружие, общим количеством около тридцати тысяч человек. Точнее, почти все, ведь вели явно несколько больше, так что Рус даже забеспокоился о возможной ловушке. Он снова разослал разведчиков во все стороны, чтобы не получить удар в тыл в самый ответственный момент битвы.

Все оказалось прозаичнее. Недостающих людей нашли… больными. Это ведь у Руса самовары столитровые сопровождают войско, что снабжают людей, в том числе союзников, кипяченой горячей водой, а у пруссов этого нет, вот и произошло неизбежное в таких зимних походах: часть людей, разгоряченных маршем, испытывая жажду, хлебали холодную воду или ели снег, ну и простыли, ясное дело, да так, что самым натуральным образом слегли с жаром.

«Надо думать, что и основное войско не в самом здоровом состоянии находится», – размышлял Рус с удовлетворением, ведь сражаться с больными, у которых сопли текут, да с дыханием проблемы, испытывающих чувство разбитости, гораздо легче.

Как бы там ни было, десять тысяч из всей численности прусской армии представляли собой откровенный «неликвид» – юнцы и старики; плюс пять тысяч бедняков-ополченцев, пришедших на битву в виде пехоты. Пятнадцать тысяч составляла кавалерия на вполне приличных конях.

Что до доспехов, то Рус от пруссов ожидал чего-то большего, но… Может, по местным меркам они действительно выглядели грозно, но не для нынешних славян, прошедших через Крым, пусть и без Рыма. Хотя, в общем-то. да… Пруссы были оснащены на уровне славян до того, как те наведались на полуостров и обзавелись там железной обновкой, может, даже чуть лучше.

Выстроились пруссы по классической для этого времени схеме, то есть выставили всю пехоту в центре, а кавалерию, разделив примерно на два равных отряда, поставили на флангах.

Что до построения союзных войск славян и голиндов, то на военном совете Рус предложил выставить армию иначе, то есть всю конницу поставить в центр, а пехоту, разделив на две части по две с половиной тысячи человек, расположить на флангах, мотивировав это следующими доводами:

– Пусть прикроют нас с боков, выставив перед собой ежей и ощетинившись копьями, и если пруссы, понадеявшись на свое численное превосходство, решат атаковать и ударят с фланга, то не пробьются через препятствие, и тут уж мы их стрелами щедро осыплем из центра.

Идея всем понравилась, так что возражать никто не стал. Да и что тут можно придумать, по большому счету? Засадные полки нигде не спрячешь, да и нет сил на такие изыски. Так что обе армии выставили все свои наличные силы для всеобщего обозрения, что подтверждали разведчики, пробежавшиеся по тылам. Пруссы, наверное, еще хотели психологически подавить противника своей численностью. Но зная, что врагов больше, Рус вел психологическую накачку своих воинов, говоря:

– Они привели не только безусых юнцов и седых стариков, но еще и баб притащили для массовки!

Были там бабы на самом деле или нет, неизвестно, но хохма пошла в народ, и ее активно обсуждали.

Тем не менее Лукув тревожно взглянул на Руса и его братьев. Ну да, двукратное превосходство в числе – это двукратное превосходство, есть там больные или нет, могут тупо задавить массой. Но братья выглядели уверенно, разве что Чех выражал недовольство. Но он всегда выглядел недовольным, особенно когда приходилось воевать.

– Не беспокойся вождь, в данном случае их численное превосходство им практически ничем не поможет, просто нам будет больше возни.

– Так уверен в победе?

– Да.

– Почему же?

– На это есть несколько причин.

– Какие же?

– Во-первых, их кони вряд ли подкованы шипастыми подковами, а значит, уверенно двигаться по льду они не смогут, то есть маневрировать точно не в состоянии…

– Тут же все повалятся, как пьяные! – засмеялся Славян.

– Верно. Во-вторых, хоть у них и многочисленная кавалерия, но скажи, как часто им приходилось сражаться против другой кавалерии?

– Хм-м…

Задумчивость Лукува была понятна: кавалерия в данном регионе не особо развита, даже та, что имелась у пруссов, выглядела, скажем так, неуместно. Скорее какой-то данью традиции, что, дескать, настоящие воины должны быть конными. И пошло это все от гуннов. Часть племен из этих краев участвовала в походах гуннов, и после того, как те пали, воины вернулись в родные края, принеся с собой именно степной менталитет ведения войны. Сохранению коней способствовали равнинные просторы непосредственно в прибрежных землях.

– Вот именно. Опыта битв у них с другими всадниками практически нет, а тренировочные бои между собой да мелкие стычки с соседями – это все же несколько не то, они никогда не заменят реального боевого опыта, коего достаточно у нас, ибо что ни год, то нам приходилось сражаться со степняками именно в конных сражениях. Ну и последнее в списке, но не по значению…

Чех хмыкнул на эту любимую фразу Руса.

– Как думаешь, что?

– Доспехи?

Лукув с явной завистью взглянул на кирасы братьев. У самого на теле только кольчуга, причем латаная-перелатанная, да и шлем, прямо скажем, больше напоминал миску.

– Нет. Третьим в списке идет вот этот элемент конской сбруи…

Рус показал на стремена.

– Именно вот этот невзрачный с виду элемент даст нам то категорическое преимущество, что определит ход битвы.

Лукув недоверчиво посмотрел сначала на стремя, а потом на Руса, пытаясь понять, говорят ему сейчас серьезно или же разыгрывают.

– Да-да, именно они. Ну и доспехи, конечно… Куда ж без них?

На это снова заржал Славян.

12

Когда войска наконец выстроились, на что ушло довольно много времени, Рус со своей свитой выехал навстречу пруссам, что также внушительной толпой, в которую входили вожди племен со жрецами, выехали навстречу. Типа «А поговорить?»

Ну не принято сейчас начинать битвы без предварительных переговоров, какие-то требования, пусть и неосуществимые по определению, требовалось озвучить.

– Зачем вы пришли на нашу землю? – спросил старший из прусских вождей.

– Взять ее по праву сильного, а значит, по воле богов, – ответил на это Рус.

– Нас больше! Сила за нами!

– Количество ничего не стоит, если боги сделали свой выбор, и он сделан в нашу пользу, ибо мы пришли биться за правду, дабы вернуть земли по реке Преголя истинным владельцам, племени голиндов.

– Если говорить о воле богов и праве сильного, то не значит ли это, что именно на нашей стороне боги, раз мы в свое время прогнали этих презренных голиндов и заняли эти земли? – спросил жрец.

– Воля богов переменчива, – пожал плечами Рус.

На эту тему можно было долго трепаться, но большого желания не было, вся эта говорильня – чистая формальность.

– Может, раньше голинды их чем-то сильно прогневали, и вы смогли их побить и прогнать, но теперь боги вернули этому племени свое расположение, наше здесь появление и заключенный союз тому подтверждение, и пришло время им вернуться на свои земли. Уйдите сами, добровольно выполните волю богов, и между нами будет мир. Если же откажетесь и решите упорствовать с оружием в руках, то понесете суровое наказание: вожди будут казнены за противление божественной воле, а их рода обращены в рабство.

Пруссы о чем-то эмоционально загалдели на своем языке (видимо, осыпали проклятиями) и, не прощаясь, осторожно развернув коней (коим, как заметил Рус, слегка подрезали копыта, создавав тем самым эффект шипов-зацепов), поскакали к себе. Даже не предложили провести еще один ритуальный элемент перед битвой, поединок лучших воинов. Впрочем, это действительно больше ритуальное действо при равенстве сил и когда одна из сторон готова сдаться, но надо сохранить лицо, дескать, такова воля богов, для чего против сильного соперника выставлялся воин послабее.

– Ну вот и поговорили…

Еще в развороте Рус дал сигнал к атаке, и вся десятитысячная конная масса славян пришла в движение. Рус, дав пологую дугу, оказался во главе атакующей лавы, Славян зашел в хвост, а Чех с Лукувом отправились командовать пехотой.

– Бей!

Туча стрел взметнулась в небо и обрушилась на правый фланг пруссов из семи с половиной тысяч всадников в центр ее массы. А потом поток стал практически непрерывным. Десятки и сотни прусских всадников стали падать на лед под копыта своих коней. Хоть они и защищались щитами, подняв их над головой, но это не всегда спасало. Стрелы впивались в лошадей, и те начинали дергаться из стороны в сторону, вставать на дыбы, из-за чего всадники, отчаянно пытавшиеся вернуть управление над конем, оказывались открыты для стрел из последующих залпов.

Потери все же оказались не сильно большими, тем более что удалось сделать всего четыре полных залпа, но сказался фактор хаоса, кони крутились практически неуправляемые, многие из них, несмотря на подрезку копыт, поскользнувшись на льду, падали, роняли соседей, что приводило к очередным падениям. Всадники раскрылись, и вот в эту мечущуюся массу, что все-таки потеряла в общей сложности до полутысячи человек убитыми и ранеными, и влетели славяне копейным ударом.

Удар получился страшным, сотни и сотни вражеских всадников оказались пронзены насквозь. Потерявшие до семи тысяч всадников, пруссы потеряли еще около тысячи, и славяне пробились практически на всю глубину строя.

Еще несколько залпов дали лучники из задних рядов, добавляя неразберихи, и пошла ожесточенная рубка на мечах. Вот тут уже начали самым активным образом сказываться реальный опыт, доспехи и, конечно же, стремена. Все это позволяло славянам чувствовать себя в седле более чем уверенно, ну и, конечно, шипованные подковы тоже играли свою роль: кони славян стояли на своих ногах крепко, в то время как в образовавшейся хаотичной кутерьме ближнего боя кони пруссов то и дело поскальзывались и падали.

И только сейчас стронулась конная масса пруссов на левом фланге. Они-то думали, что славяне выберут легкую жертву – пехоту, завязнут в ней, и тогда оба фланга конницы ударят с боков по врагу. Но Рус более-менее помнил историю и знал, чем завершился подобный маневр со стороны немецких рыцарей на новгородскую пехоту Александра Невского и как их потом победили русские витязи. Так что повторять еще не случившейся в этой истории ошибки он не собирался.

Лучники славян из задних рядов, что остались не задействованы в начавшейся рукопашной схватке, а таких оказалось почти половина, перенесли стрельбу на второй конный отряд пруссов.

Первые потери несколько притормозили вражеских всадников, но главное, пруссы фактически заперли свою пехоту, отгородив ее от славянской конницы, по факту сделав ее бесполезной в сражении: ни копьем ткнуть, ни дротик метнуть, ни стрелу пустить, в то время как союзная пехота под командованием Лукува и Чеха побежала в атаку, при этом прихватив с собой ежи, которые практически катили перед собой.

Вот произошло столкновение левофланговой конницы пруссов со славянами, и быть бы славянам окруженными, что всегда очень плохо, но тут подоспела пехота голиндов, и на прусских всадников, фактически зажатых между славянами, собственной пехотой и пехотой голиндов, обрушился град из стрел, а главное, дротиков, ведь помимо собственных дротиков по три-четыре на человека славяне отдали им свои запасы, так что в пруссов полетели тысячи тяжелых колющих снарядов, что произвели просто опустошительное действие как среди всадников, так и их скакунов, ибо промахнуться в такой толпе было просто невозможно, а пруссы ничего не могли сделать в ответ из-за ежей, что разделяли их и врагов.

Произошла еще одна фатальная для пруссов ошибка, когда кто-то из вождей, видя отчаянное положение своей конницы и стремясь помочь, повел пехоту в обход справа (это если смотреть со стороны самих пруссов), желая обойти свою конницу и голиндов, зайти им в тыл, в итоге запирая ее в этой ловушке.

Обойти все-таки смогли, но пехота голиндов, выполнив свою задачу, то есть забросав конницу пруссов дротиками, выбив как бы не половину ворогов, стала по команде Чеха откатываться к своему правому флангу, чтобы их не смяли.

А на правом фланге шла ожесточенная рубка конниц пруссов и славян. Пруссы, подвергшиеся мощному комбинированному удару превосходящими силами (сначала – массированному обстрелу, а потом – копейному тарану, плюс рубка, в коей они показали себя очень посредственно по уже упомянутым выше причинам), понеся жестокие потери, не выдержали и стали отступать, то бишь бросились в бегство.

– Ты и ты! – указал Рус своим дружинникам. – К командирам первой и второй тысячи, приказываю преследовать бегущих! Но пусть не преследуют долго – загонят на речное русло и возвращаются! Ясно?

– Да, князь!

Дружинники-посыльные стали пробиваться к обозначенным командирам, благо их флажки были хорошо видны. Вскоре зазвучали рожки тысячников и закачались из стороны в сторону флажки, дополнительно привлекая внимание всадников. Еще один пронзительный звуковой сигнал, и древки флажков наклонились в сторону под сорок пять градусов, указав, какую сторону нужно двигаться всадникам данных тысяч.

– За мной!

Приказ продублировал сигнальщик, задув в рог нужную мелодию. Повернув влево, славяне врубились в хвостовые остатки прусской конницы, коих едва осталось под три с небольшим тысячи, головные отряды которой завязли в задних отрядах славянской кавалерии под командованием атамана Славяна. Фактически левый фланг прусской конницы оказался в окружении, причем причиной окружения являлась собственная пехота пруссов, что попыталась добраться до пехоты голиндов.

Не выдержав удара и увидев, что второй отряд их кавалерии сбежал, оказавшиеся в окружении пруссы стали пробиваться через… свою пехоту, буквально стаптывая ее и разбивая на части, чем воспользовались славянские всадники, принявшиеся рубить раздерганную пехоту пруссов. К этому процессу подключилась пехота голиндов.

Перебив изрядную часть прусской пехоты, коя по своей кондиции (молодняк и старики) мало что могла противопоставить закованным в латы всадникам, славянская кавалерия кинулась в погоню за прусской конницей.

Увлекательнейшее занятие – рубить или бить боевыми плетьми в спину бегущих. И совсем прекрасно, если уцелел лук и сохранилось хоть сколько-нибудь стрел в колчане.

Бегущих преследовали километров десять, тем более что оные уходили по реке, и процесс погони прекратился, лишь когда пруссы, разбившись на небольшие отряды, стал рассасываться по мелким ручьям-притокам и просто в лес.