Ночи тайного агента

Я утвердительно кивнул.

− Наибольшего результата достигают не десантные батальоны людоедов и кровопийц, а черные души. Их внедряют в еще незанятые тела зародышей, и рождаются исполины насилия, жестокости, садизма. Десятки и сотни миллионов страдают из-за Аттил, Сталиных, Чингисханов, Гитлеров… Жертвы насилия излучают эманации подавленности, обреченности, ужаса… а это лучшая награда Князьям Тьмы.

− А вам, Пери?

− Мне? Я люблю тишину, спокойствие, уют и созерцание, − начала Пери спокойно, но постепенно распалилась: − Войны несут неуверенность и разруху. Шимода раздразнил Шиву, и он в отместку разрушил его дворец-колесницу, а по ошибке и одну из моих башен. Только дура Баба Яга готова лезть во все авантюры любимого Кощея и его дружков… Ей терять нечего − живет в избушке-развалюшке. Вот смотри.

В паре километров от замка, на опушке леса, действительно приютилась неказистая изба. Очень старая, перекошенная. Куриные ноги издали не были видны, но я верил в правдивость сказок.

− Пери, мы оба желаем мира. Мы − союзники, Подскажи, что делать на балу, как разведать черные планы?

− На балу?! − Пери расхохоталась. − Это будет грандиозный шабаш. Лучше я пошлю к Сатане твой фантом или андроида. Правда, они получаются безмозглыми дураками.

− Нет, я хочу все видеть сам.

− Как желаешь, − согласилась она. − Только среди нечисти следует вооружаться. Одного образка не хватит. Выворачивай карманы.

Демоница-союзница внимательно рассматривала мое имущество. Посмеялась над охранной грамотой, все отбросила и обрадовалась случайно завалившейся в карман спичке. Она ее заточила со стороны головки и таинственно колдовала. Острие спички засветилось.

− Держи! − торжественно вручила спичку Пери. − Осина, а тем более заговоренная − грозное оружие.

Я не хотел обижать хозяйку, и спрятал свои сомнения вместе со спичкой в карман.

Мы еще долго беседовали с волшебницей, пили амриту. Напиток богов был в ходу и в Пекле. С каждым глотком возвращались утраченные силы.

Пери смешно описала, как выкупила у Сатаны из десантного батальона Нельсона. Адмирал с удовольствием служил новой хозяйке, очутившись в близкой себе водной стихии. Было приятно слушать удивительные истории о послушных воле хозяйки замка сказочных слугах: ифритах, привидениях и одном адмирале-ракшасе.

Незаметно наступила ночь. Я рассеянно взглянул на наручные часы и ужаснулся − скоро бал-шабаш.

− Какая досада! Я опоздаю к началу бала.

− Не беспокойся, Георгий, а зачем нужны ифриты?

Прокопченный солнцем и сажей ифрит вмиг донес меня до дворца на вонючей ракетной струе, рвавшейся из-под его кожаной юбки. Отсутствие комфорта компенсировалось скоростью.

Люцифер с Вельзевулом громогласно объявили:

− Советник посольства Земли, Георгий!

И я вошел в немыслимых размерах роскошный зал. Все сверкало хрусталем, драгоценностями, золотом! Сам Сатана пожал руку:

− Надеюсь, вам будет не скучно.

Я в этом не сомневался, хотел поделиться с хозяином своими ощущениями, но он уже пожимал руку графу Дракуле. Новый гость сверкал огромными отполированными клыками и резцами, открывшимися в широкой улыбке. Ожерелье из серебряных пуль тоже светилось. В руке Дракула сжимал, как скипетр, осиновый кол. Он словно насмехался над бездействием заговоренных пуль и страшной для нечисти осины. А ведь, по преданиям, пули и кол надежно вогнали в его тело.

Нечисть пошла потоком. Люцифер и Вельзевул объявляли только знать: Левиафана, Маммона, Ашторет, Аббадона, Инкуба, Асмодея… Но и им Князь Тьмы отдавал долг гостеприимства легким кивком, рукопожатием или короткой фразой.

Наконец появился узкоглазый Шимода. Он расплылся перед Сатаной в широкой восточной улыбке, но глаза сверкали злобой.

Творцы Зла что-то обсуждали, спорили, пока не объявили Кощея с Ягой…

− За Минотавром, протирающем окровавленную пасть, робко проскочил Ким. Давний знакомый преобразился: изо рта на дюйм выпирали кривые клыки, отросли острые крепкие когти, голый торс в татуировке, на шее, вместо кулона, висела высушенная до размера кулака человеческая голова. Он очень походил на заполнившую зал свору бхут, троллей, гоблинов и иных мелких бесов.

− Привет, дружище! − я хлопнул беглого преступника по плечу. − Давненько не виделись.

Ким обернулся. Глаза-удивление превратились в источник ненависти. Из хищного рта потекла слюна, а клыки, казалось, выросли еще больше. Он облизнулся, сглотнул. Близок локоть, да не укусишь. Ким понимал, что сюда попадают только по приглашениям Князя Тьмы.

− Ты чем здесь занимаешься? − продолжал довольно больно хлопать растерявшегося старого знакомого.

− Служу ракшасом первой статьи, − несколько оправился Ким. − В восемьдесят седьмом гвардейском истребительном батальоне.

− И кого же будешь истреблять? Землян? Левитация, клыки и грязное вонючее тело на них не подействуют.

− Нет, нет! − раздраженно ответил ракшас. − Есть планы нападения на Шиву, рассчитываем перегрызть горло верховому лебедю Брахмы, оторвем хобот у Ганеши, достанется и Саваофу. Когда рассеем богов, защитников Земли, по закоулкам Вселенной, тогда и за нее возьмемся. И за тебя тоже! − слащаво завершил он монолог.

К вспотевшему от волнения и сдерживаемой ненависти ракшасу подлетело странное существо и стало его с наслаждением, страстно обнюхивать. Это был тизас, как я узнал впоследствии, питающийся сильными запахами. Все пространство пропиталось серой, смрадом. Под стеклянными сводами зала кружила целая стая тизасов, которые иногда пикировали к наиболее вонючим демонам и хоть немного очищали воздух. Ракшас отмахнулся от назойливого нюхача.

Ким хотел что-то добавить, но в зал въехали в обнимку на буйволе боги смерти Шиндже и Яма, и мы едва улизнули от рогов свирепого животного. Ким исчез в толпе нечисти, а я стал прислушиваться к разговорам.

− Земля богата… Землю и богов вместе не одолеть… Вкуснее крови, чем на Земле, не пил. И вам советую на нее слетать… Сначала одолеем богов…

Настроение толпы совпадало со словами Кима, но могло оказаться неверным отражением реальной политики Пекла. Правда, я не долго занимался анализом последних событий, так как глупое любопытство увлекло по идущей вниз лестнице. Она скрывалась за плотной толпой, но буйвол расшвырял нечисть, и лестница открылась.

На верхних ступеньках пристроилось несколько кикимор, леших и василисков, потягивавших вино из горлышек пузатых бутылей, а пониже валялась вдрызг пьяная русалка, еще ниже храпела дриада. За ней лестница совсем опустела, а шум бала стихал с каждым шагом вниз.

Бесконечная лестница привела к длинному туннелю. Он был сух, чист, но пропитан тревогой. Я вспомнил Храм Греха на Кайеркане и его источающие подобный страх и тревогу лабиринты, украшенные золочеными мумиями. Одной из них едва не стал и я.

Воспоминания пробежались мурашками озноба по коже. Малодушное, но разумное желание возвратиться захватило всего. Только глупое любопытство заставило топать еще до одного, последнего, так я себя уговаривал, поворота. Размышления о чести совести, вере, долге влекли вперед, но главным образом − мой бич – любопытство.

За поворотом, у дубовой, окованной позеленевшей медью двери стоял на страже здоровенный, от рогов до копыт рыжешерстый, чертяка.

− Что там? − спросил рогатого стражника.

− Грешники, − многозначительно ответил огненно-рыжий черт и добавил со смешком: − Перековываются в закоренелых или раскаявшихся.

Жгучее любопытство разгулялось настолько, что были забыты страхи.

− Можно взглянуть?

− Войти, взглянуть?! − переспросил совсем развеселившийся охранник. − Это всегда можно…

Тяжелая дверь захлопнулась за спиной, и показалось, что он добавил:

− Правда, назад – нельзя.

Вернулись неприятные предчувствия, но я решил, что ослышался. Да и охранная грамота Сатаны укрепляла уверенность.

Подвальный зал разрушал все представления о размерах. Противоположная стена скрывалась за горизонтом или, может быть, ограничивала пространство в невообразимой бесконечности. Это был Ад. Ад на все вкусы. Близкие моему воображению котлы с кипящими душами стояли по соседству со страдающими китайцами, упрятанными под нестерпимо гудящие колокола. Здесь было все: испанские изобретения инквизиции, инструменты фашистских палачей, мастеров садизма и пыток, но и они блекли перед творениями истинных сил зла и насилия темного мира.

Стоявший у двери, с внутренней стороны Ада, скелет с косой подтолкнул в спину костлявой рукой.

− Ступай в котел, − спокойно добавила Смерть.

Я мгновенно узнал костлявую, никогда раньше не видел, но предания и сказки ее именно так описывали. Нервный озноб не мог унять ни близкий костер, ни предназначенный мне бурлящий кипяток над ним. Два усердных хвостатых душегуба подхватили новую жертву под мышки и поволокли к котлу, проклиная свой тяжкий труд, бесполезное упрямство и тупость грешников. Но я оказался тупее и упрямее, чем им казалось. Четкая подсечка и легкий толчок под хвост опрокинули одного черта в костер. Ребром ладони срубил у второго рог, а его ребра гулко хрустнули под ногой. Карате исправно служило и в подземном царстве.

Любопытство мгновенно испарилось. Я не желал знакомиться ни с Ваалом, ни с Аидом, ни с Хароном… Варианты выбора сократились до минимума − вырваться из Ада, и я успокоился.

Смерть наставила на непослушного грешника бесстрастные пустые глазницы, сбросила с плеч саван и угрожающе замахнулась косой. Один черт, катаясь, тушил дымящуюся шерсть, а второй едва дышал. Больше вблизи противников не было. Правда, бесы, варившие дальние котлы, обратили внимание на возмутителя порядка и неслись с кочергами, поленьями, факелами. Впереди всех, злобно воя, галопировал дух ада германцев волк Фенрис.

Только в исключительные минуты смертельной опасности меня охватывало редкое и необычное состояние безмятежного спокойствия и абсолютной сосредоточенности одновременно. Уже не волновал волк Фенрис, не беспокоили остервеневшие бесы и, даже, сама Смерть.

Говорят, что от Смерти не спасешься, но на сей раз, удалось подпрыгнуть над разящим жалом косы и круговым ударом ноги переломить ее древко. Бесстрастные глазницы соперницы заполыхали бешеным пламенем, а челюсти угрожающе клацали желто-коричневыми зубами жуткие ритмы загробного мира. Но бешенство не помощник в бою. Курносый череп ощутил всю тяжесть кулака и загремел вместе с остальными костями в сторону от двери.

Но выход из Царства Мертвых оказался заперт снаружи. Дверь равнодушно не сдвинулась под нажимом плеча, а Фенрис с рогатыми товарищами уже обступали меня. Картинки мучительного будущего отлично просматривались за косматыми аборигенами, в котлах, на дыбах… Обреченность, как ни странно, еще больше мобилизовала к последнему бою.

«Тело обречено, − думал я. − Но не будет чертям легкой добычей, не просто вытрясти из него вольную душу».

Один наиболее нетерпеливый, глупый, хотя и седой преследователь наставил рога и бросился вперед, подогревая себя визгом. Прямой удар пяткой прошел между острых рогов в свиной пятак. Неудачливый истопник выронил из лап кочергу и, не хрюкнув, замертво свалился на пол.

Удар подействовал на всех отрезвляюще. Даже Фенрис, пусть продолжал неистово рычать и лаять, но не вырывался вперед. Толпа бесов росла и медленно, но неотвратимо приближалась. До минуты расплаты за любопытство оставались считанные секунды.

Используя заминку в стане врага, попытался вооружаться. Правой рукой ухватился за трофейную кочергу. Нательный образок повесил на виду поверх рубашки, и дьявольское отродье еще злобнее зарычало. Левая рука нащупала заговоренную Пери спичку. Она занялась холодным огнем. Острие направил на самого близко подобравшегося, свирепого и ненавистного волка. Осиновая щепочка, сверкнув мощной молнией, истлела в прах, но и от Фенриса осталась лишь кучка пепла.

Наверняка, бесы таких зрелищ, не видывали. Они почувствовали неуверенность, а когда, одним махом, кочерга снесла три рога, чуть-чуть попятились. Но свежие силы не любовались моим театром одного актера и настойчиво напирали на первые ряды. Актера-любителя ждали не цветы и рукоплескания, а когти, рога и копыта. Но конец представления еще сдерживала кочерга!

За спиной завизжали дверные петли, и я, не глядя, махнул железякой в сторону нового соперника. Свежий боец оказался не промах − срубил кочергу коротким мечем. В дверях стоял мой приятель Сато. Замаскированный под ифрита ниндзя резво фехтовал мечами.

− Я вас страховал на балу, учитель, − сразу объяснил он и отсек лапу выскочившему вперед злыдню. − Меня направил комиссар Холл.

В который раз Сато появился, когда шанс спасения умер, и сразу черти стали не так страшны. Обрубок кочерги полетел в беснующуюся свору, а мы за двери. Врата Ада заходили ходуном, загремели, но надежный засов выдержал натиск упустившего добычу племени. Страж провинившихся душ, стоявший в дверях, теперь лежал в своей крови и не мог открыть засов. В агонии подергивались кончик хвоста и копыта.

Мы поднимались по лестнице в зал, когда завыла сирена. В верхнем помещении дворца было смятение. Никто ничего не понимал, но стража, на всякий случай, никого не выпускала. Сато решил не испытывать больше судьбу. Он, без объяснений, обхватил меня руками и передвинул рычажок на поясе. Из-под кожаной юбки товарища вырвалась тугая струя пламени. Сато, быстрее любого настоящего ифрита, нес меня ввысь, распугивая тизасов и прозрачных призраков. Живым снарядом мы пронеслись сквозь стеклянные своды дворца в ночь и звезды.

За нами взлетел огнедышащий дракон, ифриты, джины и даже Баба Яга в неповоротливой ступе грозила метлой. Но ракетная техника землян значительно превосходила магию преисподней. Не прошло и пяти минут, как беглецы из Ада опустились на крышу посольства и исчезли в нем.

В эту ночь нетопыри и вампиры грызли бронированные стекла посольства, но лишь тупили и обламывали зубы. Нетерпеливая Баба Яга решилась на таран, и в результате была отброшена мощным защитным полем, вывалилась из ступы и сильно ушиблась. До утра она кричала проклятия, колдовала, но силовые установки надежно защищали от хулиганов Преисподней.

Техники изучали бушующие за стенами неизвестные поля и их воздействие. Магия изучалась техническими средствами. Эта ночь должна была дать ключ к созданию действенного оружия против демонических сил. Оказывается, целью моего появления на планете была удивительная способность, так считал Холл, распалить соперника, словно катализатор, до белого каления, спровоцировать на неадекватные действия и изучать его в стрессовом состоянии. По-моему, комиссар неправ в отношении меня.

Утром инцидент исчерпался взаимными извинениями посла и Люцифера, внешнеполитического советника Сатаны. Распоясавшуюся толпу нечисти разогнали полицейские джины. Вырваться из Ада, послать в нокаут Смерть мало кому удавалось, и Сатана, по-видимому, укрепился в сомнениях по поводу войны с Землей. Опасался, что все мои соплеменники не менее дерзки и опасны.

Я же, по возвращении домой, стал чаще задумываться о чистоте души и помыслов. Добрые души не попадают в Ад даже на время. Библейский Страшный Суд для меня перестал быть только притчей. Повидав в избытке нечисть, теперь ее я опасаюсь, как любой нормальный человек боится скорпионов и змей.

Мы с другом обшили его парилку столь милой мне осиной и паримся, − очищаем тело, не опасаясь интервенции нечистой силы. И вам советую оберегать себя осиной. Носите с собой, хоть и не курите, пару спичек − милое дело. Еще помогает Иисусова молитва, а лучше − ни черта не бойтесь, и никакая зараза вас не тронет…

До новой встречи, друзья.

1993 г.

Ночь четвертая. Коммунария

«Что-то спрятано в сливном бачке. Но что и в каком именно? Или просто «крыша поехала», вот и копошится больная мысль».

− Сейчас изучим следующий раздел Евангелия Коммунизма, − прервал зуд в черепе лектор, − Святые пророки древнего мира предсказали наше счастливое общество достатка. Как они и обещали: мы всем обеспечены, трудимся только добровольно, у нас нет армии, нет полиции, нет тюрем и судов, исчез даже государственный аппарат.

«Где, где чертов бачок? Уже все туалеты в районе проверил».

− АВС-333-421-Р, вы опять размечтались! Я кому говорю?!

− Извините, извините, − очнулся я. − Больше не повторится, честное слово, учитель.

Лектор сердито хмурил брови, но быстро отошел и продолжил: − Конечно, больной человек не вписывается в наше изумительное общество, − на слове «больной» он особо нажал, буравя меня злыми глазами.

Мурашки пробежались по позвоночнику, а однокашники ехидно захихикали.

− За всеми гражданами ведется постоянное наблюдение. К заболевшим немедленно высылают медпомощь. Таким образом, осуществляется гуманная забота о здоровье всех членов общества.

Лектор задумался и, вдруг, попытался застать врасплох вопросом: − Почему у всех на груди и спине пришиты личные номера? Отвечайте, АВС-333-421-Р.

− История болезни каждого человека хранится в центральном компьютере и местных больничных архивах, − вбитый нудными занятиями ответ выскочил автоматически. − Используя его данные, наблюдатель и медики оперативно назначают эффективное лечение. Кому дают валерьянку, кому касторку, иногда, даже, электрошок и так далее.

− Ответ верный… Поправьте личный номер, он плохо виден.

Легкий озноб вновь прошелся по спине. Руки рефлекторно расправили номер, а глаза проверили, не прикрыт ли он кем на пути к объективу телекамеры, закрепленной на шарнире над входом. Всевидящее око проснулось, пристально пробежалось по классу и уставилось на меня. Кожа пошла пупырышками.

Звонок распорол тишину притихшей, уставшей школы. Над партами полетел легкий шумок, вздохи облегчения, потягивания замлевших спин.

− Занятия, окончены, − учитель собрал под мышку толстенные талмуды. − Завтра, после работы, жду вас. Отдыхайте.

Класс уже по-настоящему зашумел, заскрипел стульями и мигом вылетел на улицу. У автоматического раздатчика сразу выстроилась очередь за мороженым.

− Что, спишь на уроке? − подтрунивал однокашник. − Электрошока захотел?

Я в ответ промычал нечто неопределенное.

Резиновая лапа автомата выдала вафельный стаканчик шоколадного пломбира, и я убежал от назойливых насмешек.

Ночью снился огромный сливной бачок. Я свалился в него, бачок сработал и понес упругим водяным потоком в унитаз. Вода урчала, пенилась, срывая со стенок фекалии, и потянула нас в канализацию. Я пытался цепляться за гладкие стенки, но лишь скользил вместе с выбросами прямой кишки.

− А-а-а! − смешался последний вопль утопающего со звонком будильника.

Я тяжело дышал, озирался в тщетной попытке понять, как вынырнул из канализации в постель. Прошла пара минут, пока сознание окончательно выскользнуло из цепких лап кошмара.

Разбитое ночными приключениями тело совсем на хотело идти на работу.

«Да ну ее… Что, я не свободный член коммунистического общества? Не хочу, − не работаю!»

Приняв дерзкое решение, нагло повернулся на другой бок и захрапел без кошмаров.

Стеклянный глаз телекамеры уставился на сползший угол одеяла и открывшийся голый зад. Не знаю, что он там определил, но не прошло и часа, как дверь открыли универсальным ключом санитары.

− Как себя чувствуете, плохо? − разбудил фельдшер медицинской бригады.

− Нет, нормально.

− Все ясно, − определил он. − Синдром эгоизма и лени. Придется брать на стационарное лечение. Одевайтесь.

− Зачем лечение? Я себя отлично чувствую.

Я оправдывался как мог, но чувствую меня не слышали, да и не хотели слышать.

− Не все болезни видны больному. Разве вы почувствуете изменение формулы крови, например?

− Вы правы, но я здоров, не сомневайтесь.

− Еще незаметны нарушения психики, так что… Собирайтесь!

Двухметровые санитары приблизились.

И я сник, больше не было смысла спорить, ведь ходили слухи, как санитары могут утихомиривать буйных пациентов дубинками. А такие бугаи кого хочешь запишут в буйные, лишь бы не разучиться работать дубинкой.

− Да, да, сейчас… не беспокойтесь, уже одеваюсь.

В больнице сразу привели к дежурному врачу. Он бегло взглянул на номер куртки и подошел к огромному стеллажу с документацией. Возвратился с тоненькой папкой. На картонной обложке ярко алели, написанные тушью по трафарету, большие буквы и цифры: АВС-333-421-Р.

− Ого! Интересно, интересно, − вышел из спячки доктор, лишь взглянув в папку. − Вы, кто? − с явным интересом врач изучал лицо.

Я недоуменно показал, как придурку, на цифры куртки, но ответил: − АВС-333-421-Р.

− Другое имя у вас есть?

− Нет, конечно?! − искренне удивился я.

− Хорошо, чудненько. Думаю, обойдемся электрошоком.

− Обойдемся? Это ужасно больно?!

− Ничего, ничего. Иначе трудно привить устойчивую тягу к труду. Придется потерпеть, голубчик. Трех сеансов, я думаю, вполне достаточно.

− Я устал, проспал, не слышал звонка… а вообще меня тянет на работу, сильно тянет.

− Не лгите. Наблюдатель определил, что слышали звонок. Зачем же запускать болезнь? − он еще раз испытующе посмотрел на пациента и твердо поставил точку: − На процедуру.

Врач кивнул санитарам. Они ухватились подмышки, и я полетел в кабинет электротерапии. Я покрылся холодным потом и пупырышками страха, предчувствуя недоброе.

Там, не церемонясь, принайтовили эластичными путами к креслу, закрепили к голове, рукам, ногам электроды.

В кабинет вошел врач:

− Пациент готов?

− Да, − подтвердил один из санитаров.

Я умоляюще смотрел на врача, но он словно не видел моей молчаливой просьбы.

− Что ж, приступим к процедурам, − он щелкнул тумблерами, на панели замигали неоновые лампочки. − Сначала проверим разряд на ногах.

Рука в белом халате пролетела над пультом и утопила красную кнопку.

Ноги и ягодицы пронзила невыразимая боль. Ноги трясло, мышцы свела судорога.

Наконец палец судьбы отпустил страшную кнопку.

− Реакция нормальная, − бесстрастно комментировал мучитель. − Сердце в порядке, без изменений. Сейчас подключим руки.

Садист щелкнул еще одним тумблером и вонзил, словно в меня, палец в красный кружок.

Боль, трясла всего. Бесконечная, страшная боль…

− Да, у пациента здоровое тело, − наконец услышал сквозь отпускавший кошмар. − Можно приступать к лечению в полном объеме.

Что же такое полный объем, если это только проверка прибора и меня?

Щелкнул тумблер. Чудовище-палец тянулся к прорве боли.

− Нет!!!

Рот сжала мука. Мозг вспыхнул ужасом и страданием. Исчезла память, прошлое. Осталось бесконечное настоящее. Боль длиной во всю жизнь…

Что-то хлопнуло. Я жив? Голоса, щелчки. Да это же хлестко лупят по моим щекам.

− Процедура, окончена, вставайте, − донеслось из параллельного мира.

Кто-то приподнял веко, и в меня ворвался свет. Едкий вдох нашатыря вернул реальность. Санитары поставили на ноги, но они не слушались. Ангелы ада подхватили и понесли из камеры пыток.

− Я думаю, − донеслось вслед. − Еще одной процедуры достаточно.

Каждая клеточка тела молила о пощаде, но сил хватило лишь на тихий стон. В палате бросили на кровать и оставили одного.

Память вновь и вновь ныряла в кошмар электрической тряски. Лишь спустя добрый час смог воспринимать что-то помимо образов красной кнопки, неумолимого пальца на ней и нестерпимого страдания.

В маленькой одноместной палате не маячил настырный глаз телекамеры, да и нигде в больнице их не видел.

«Там, где лечат, выявлять захворавших граждан бессмысленно, − определил я».

Силы медленно возвращались, наконец, их хватило подняться с постели, сделать неуверенный шаг, другой. И вот топаю в поисках туалета.

С содержимым мочевого пузыря ушло напряжение экзекуции. Сразу полегчало, и в черепе засвербело: «Проверь бачок». И я послушно, после электрошока я весьма послушен, решил выполнить настырно кричащее в голове приказание.

Стеклянного глаза здесь не было. Без опаски окунул руку под крышку бачка − пусто. В третьем из пяти нащупал пузырек. Горошины-драже теснились до самого горлышка.

«Попробовать? Не отравлюсь? Впрочем, смерть не так страшна, как электрошок. Отравлюсь − избавлюсь от мучений, нет − возможно, узнаю причину зуда в голове».

Проглотил маленький шарик − ничего. Второй медленно сосал, но, когда и он растаял, результат не изменился. Правда, мозг успокоился, не теребила сумасшедшая иголка в извилинах, не проигрывала бесконечные повторы порочной тяги к бачкам.

Смертельно уставший, но успокоившийся, едва доковылял до постели. Коснулся подушки и провалился в глубокий сон.

Ночь пролетела без кошмаров. Совсем ничего не снилось, но, проснувшись, все вспомнил. Вспомнил, что номер АВС-333-421-Р получил совсем недавно, что всегда меня звали Георгием, что попал сюда по заданию комиссара Холла, и он тоже застрял на планете.