Непросыпающиеся сны: Часть Вторая

– Ну… дамы вперёд.

– Какая галантность, – фыркнула Лили. – Вот так всегда. В гроб – пожалуйста, проходите, мадам. А в автобусе – сразу морда кирпичом и взгляд в окно.

Она выдохнула.

– Ты – самый невнятный и вежливый призрак-джентльмен в моей жизни, с которым я вот так спокойно согласилась лечь рядом.

Она прикрыла глаза, потом добавила:

– И ты, я так понимаю… ещё и сверху будешь?

Лукас опешил:

– Что?.. Нет!..

– Нет, всё, не продолжай! – вскинулась Лили. – Не хочу даже фантазировать. Ложись, молчи… и пусть это будет просто кошмар.

Пауза. Потом Лили с горечью:

– Хотя если это сон – он уже слишком логично построен для сна.

– Я могу шевелиться очень тихо, если надо… – пробормотал Лукас.

– Не надо! – прошипела Лили. – Просто… не вибрируй, ладно?

– Понял. Принял. Без вибраций.

– Благодарю. Теперь ложимся.

Они улеглись. Тихо. Почти смиренно.

– Боже-боже-боже… – пробормотала Лили, укладываясь на бок. – Я ни разу в жизни не пряталась в гробу. Тем более – с призраком. Тем более – на чьих-то костях. Это вообще… нормально?..

– Можно просто назвать это археологической реконструкцией. Полевой. – отозвался Лукас.

Пауза. Тишина. Каменное ложе.

Он чуть повернулся к ней, шепча почти с улыбкой:

– Ну что, ляжем поудобнее? Или ты пока не готова к серьёзным отношениям?..

Лили закрыла глаза.

– Если ты сейчас пошутишь про “семейный склеп” – я укушу.

Тишина.

– Лукас?.. Вы где?.. Вы куда-то исчезли… – прошептала Лили в темноту.

– Где-где… здесь. Я же всё-таки призрак – могу проходить сквозь материал. В вас, если точнее. Простите, места тут немного.

Лили захлебнулась воздухом:

– О боже… Я чуть не спросила: ты что, вошёл в меня?..

– Технически – так и есть. Мы просто делим объём. Компактно, но искренне.

– Ты вообще слышишь, как это звучит?!

– Я старался без двусмысленностей… Но, да. Вышло объёмно.

– Вылезай. Немедленно.

– Не могу. Если вылезу – нас заметят. Конспирация накроется.

– Ты же мог пройти через стену?!

– А, точно… Простите. Забыл, что я призрак. Мне всего двадцать минут как… ещё не привык. Мой косяк.

– Я тебя сейчас придушу!

– Поздно. Мне это уже не грозит.

– Или, если точнее: «не ощущается».

Лили срывается на шёпот-крик:

– Ты чего вообще творишь?! Ты же… ты же во мне!

– Ну не специально же! У гроба, между прочим, скромная квадратура.

– Ты слышишь, как это звучит?!

– Я стараюсь… Я правда стараюсь выбирать формулировки без двойного смысла. Но, увы… снова объёмно.

Он замолкает на секунду, потом с конфиденциальным видом добавляет:

– Ну и… между нами, призраками – ну, почти призраками – я не люблю ходить сквозь стены. Там… щекотно.

– Щекотно?! – Лили вжимается в стенку. – Ты серьёзно сейчас?!

– Да. Будто кто-то шепчет тебе прямо в кости. Брр. Очень специфично.

– ААА! – Лили резко подаётся вперёд. – А ну выходи из меня!

– Не могу, – хихикает Лукас. – Если вылезу – нас тут же заметят. Мы же… инкогнито. Гробовая маскировка.

– Да. Будто кто-то щекочет под мышками. Очень неприятно.

– Мне сейчас призрак-ботаник читает лекции. Что там и как…в загробном мире…

– Просто делюсь опытом. Вдруг пригодится. Мы ведь теперь… своего рода коллеги по мраку.

– Спасибо, конечно, но я экскурсию в загробное – пока– не заказывала.

– Хорошо-хорошо. Всё. Тишина.

– Просто потерпите меня чуть-чуть. Обещаю: ёрзать сильно не буду. Только слегка. Туда-сюда.

Хи-хи…

– ЧТО?!

– Ну… я ж теперь часть вашей ауры.

– Я тебя в ауре закопаю.

– Мы уже закопаны. Так что – ты не вовремя.

Лили закрыла глаза и тяжело выдохнула:

– Если я выберусь отсюда – я никому об этом не расскажу. Потому что мне самой никто не поверит. Даже я себе.

– А я поверю, – спокойно ответил Лукас. – Мы теперь, как-никак… одногробники.

Печать надорвана

Дверь открылась.

Сначала – ничего. Только тьма. Плотная, вязкая, как смола. Генри сразу почувствовал, как воздух изменился – стал прохладнее, тяжелее, будто он вошёл в старый погреб, где даже тишина пахнет сыростью.

Он сделал шаг. Пол под ногами глухо отозвался, словно знал, кого пускает.

– Не отставай, – сказал Хозяин. Голос его стал тише, глуше, как будто звучал уже не отсюда, а изнутри… или черезчто-то.

– Смотри под ноги… – добавил он. – И ни в коем случае не наступай на цветы.

Генри глянул вниз. В тусклом свете он не увидел никаких цветов. Хотел было сказать об этом, но передумал.

«Ладно… просто буду идти ближе к стенам», – подумал он.

Он поднял взгляд.

Помещение было большое, залитое полумраком. Тяжёлые стены из чёрного камня уходили вверх, будто сама скала поднималась над ним. Где-то в глубине, на возвышении, темнел старый алтарь, обвитый корнями, похожими на высохшие вены.

Свечи стояли прямо на полу, в нишах, на кованых подставках – и казалось, что они горят не от огня, а от чьей-то воли.

Их пламя не освещало, а только подчеркивало тени.

Хозяин шагнул внутрь, глухо замычал – как корова, задумавшая философский трактат – и зажёг тонкую свечу. Она вспыхнула прямо из воздуха, будто от его дыхания. В ту же секунду чайник у него на груди зашипел – тихо, сипло, словно проснулся… и вспомнил, сколько жизней уже переварил.

– Ыииии-хаа… Прах луны упади на землю… Храм твой – в глубине… – забубнил Хозяин, покачиваясь вперёд-назад всем телом. Глаза его были закрыты, повязка сбилась, он кружил – не по кругу, а по спирали, закручиваясь, как водоворот, всё ближе к саркофагу в центре зала.

Генри застыл у порога.

«Он в порядке?.. Или это местная версия приветствия богам?..»

Внезапно Хозяин резко остановился. Прямо на полуслове. Замер.

И начал… принюхиваться.

Сначала – воздух. Медленно, шумно, будто пил запах. Потом склонился ниже. Ещё ниже. Уже не просто нюхал – водил носом у самого пола. А затем встал на четвереньки и начал шарить руками по камню, как будто искал утерянную пуговицу вселенной.

И тут откуда-то донёсся звук.

Чужой. Тонкий. Почти незаметный, но живой.

– Эмм… – осторожно начал Генри. – А… это… нормально?.. То, что оттуда… звук?

Он покосился на саркофаг.

Тот стоял молча. Почти.

Но Генри услышал. Шёпот. Очень тихий.

Будто кто-то говорил под водой. Или в подушку. Или сквозь гробовую тишину, которую лишь изредка нарушал Хозяин, ползающий по полу.

Он напряг слух.

И вдруг…

– Лили?.. – тихо спросил Генри, вслушиваясь.

Он обернулся к Хозяину.

– Там кто-то… шепчет. Это… вообще нормально?

Хозяин, не поднимаясь с пола, ответил спокойно, почти буднично:

– Иногда боги говорят с нами. Иногда – сами с собой. Иногда мы говорим с ними.

А иногда… просто забывают выключить тьму.

Генри нахмурился и сделал шаг вперёд. Его взгляд остановился на саркофаге.

Из-под крышки, в узкой щели, что-то выглядывало.

Это был не камень. Не кусок ткани ритуала. И не элемент декора.

Скорее – плед. Или рукав. Или край пижамы.

Знакомый. Слишком знакомый.

Он прищурился. Подошёл ближе.

Да. Это была Лилина пижама. Или плед. Или… всё сразу.

И, к его ужасу, она слегка шевелилась.

– Там кто-то есть… – прошептал он.

Теперь он слышал отчётливо. Шёпот усилился.

Раздавались фразы, сначала неполные, потом – вполне чёткие:

– Не двигайся…

– Если ты ещё раз вибрируешь…

– Я сказал – не специально!

Это были голоса. Узнаваемые.Лукас. И Лили.

Генри широко раскрыл глаза.

В этот момент Хозяин, словно забыв обо всём, пополз к центру зала.

Он замер у саркофага в напряжённой позе, прижавшись лбом к камню. Его пальцы царапали плиту, а губы бормотали что-то бессвязное – на стыке молитвы, детского стишка и мрачного заклинания.

Генри шагнул назад. Его тянуло к саркофагу, но одновременно хотелось спрятаться.

Он прикрыл ухо ладонью и попытался уловить каждое слово изнутри.

Теперь там шёл активный, хаотичный диалог:

– Убери локоть…

– Это не локоть.

– Тогда палец…

– Это не палец!..

– Что значит – не палец?!

Генри уставился в щель, уже не сомневаясь:

– Да… Это точно они, – пробормотал он. – Ну конечно. Где же им ещё быть?..

И вдруг – резкий, внезапный подскок Хозяина.

Он вскочил на ноги резко, нелепо, словно сломанная кукла, и застыл.

– Ты… ты видишь цветы?! Или любые растения?! – прохрипел он. – НА ПОЛУ?! ВОКРУГ?!

– Что?.. Какие цветы? – растерянно ответил Генри. – Тут только ваза в углу. Ну, свежие…там в ней, у саркофага. А на полу – ничего.

Хозяин затрясся.

Буквально.

Как чайник, в котором вскипело всё сразу.

Он схватился за грудь, рот приоткрыл, глаза закатились, затряслись.

– Шоб луна на мне крест поставила… – выдохнул он. – Шоб луна на мне крест поставила…

– Копьё мне в зад – это случилось!

– Шоб я ещё раз ослеп…

– О Боже… нам всем конец…

– О БОЖЕ… НАМ ВСЕМ КОНЕЦ!!! – повторял он, уже почти без воздуха.

Он хотел закричать. Очень хотел. Но голос не шёл.

Вместо крика – только громкий, изломанный шёпот.

Жуткий, как сквозняк в покинутом доме.

И в этом шёпоте не было паники. Только осознание. Тихое, разрушительное.

Осознание чего-то такого,

что лучше бы никогда не знать.

Он выдохнул ещё раз. Еле слышно. Почти шевеля губами:

– Кто-то нарушил… круг. Печать надорвана…

И всё. Он сел прямо на пол. И замер. Как будто всё, что он когда-либо знал, вдруг потеряло смысл.

А чайник на его груди зашипел. Долгим, протяжным свистом, будто в нём закипал не чай, а… затерянное пророчество. На теле чайника проступили как угли какие то руны и мерцали и чайник пыхтел как паровоз.

– А что с чайником? – осторожно спросил Генри.

Хозяин приподнял бровь, не оборачиваясь:

– Что-что…

– Если чайник шипит – значит, он прав.

И вообще, запомни: чайник всегда прав.

Хозяин медленно опустился на колени. Тяжело, с тихим скрипом суставов, словно старость лично напомнила о себе – именно сейчас, именно здесь, когда всё вдруг стало слишком реальным.

Свеча в его руке дрожала, пламя колебалось, отбрасывая длинные тени на каменный пол.

Голос прозвучал неожиданно мягко. Почти ласково. Почти с тоской:

– Она… свободна. Абсолютно.

– Кто? – Генри склонился ближе, настороженно.

– Моя любовь, – произнёс Хозяин, не отрывая взгляда от саркофага.

– Ну… – Генри понизил голос, подбирая слова. – Ну, так и хорошо, что она свободна… да?

Он сам не понимал, кого сейчас пытается утешить – человека, божество или оба сразу.

– Всё, – шепнул Хозяин. – Она вне досягаемости. Её… там больше нет.

Он сказал это с такой горькой уверенностью, как будто в саркофаге лежало не что-то призрачное, а всё, что когда-то делало его живым.

И в тот самый момент, будто в ответ, из саркофага донёсся новый звук.

Шёпот усилился.

Стал разговором.

Живым. Настоящим.

Генри застыл. Слушал.

– Фу, я так не могу…

– И что тебе теперь не нравится?..

– Тут… тут шерсть.

– Какая ещё шерсть?..

– Ты же призрак!

Он услышал, как кто-то фыркнул. Кто-то хрюкнул.

Кто-то явно возмущался.

Генри медленно выпрямился, глядя на саркофаг так, словно тот мог вот-вот чихнуть.

– Как… – выдохнул он. – Как они вообще туда попали?.. Как это возможно?

Он обернулся к Хозяину. Но тот молчал.

Смотрел в пустоту. И будто не слышал.

Или – слышал слишком хорошо.

Хозяин, всё ещё стоя на коленях, уставился в пол.

– Цветы… – пробормотал он. – Они… сложились сами. В вазу. Как?..

Он медленно покачал головой.

– Их нельзя было трогать… ни руками, ни даже взглядом. Они держали печать. Хранили секрет.

Сюда никто не мог войти. Ни шагом, ни тенью. Ни с неба, ни сквозь стену. Только я…

Он замолчал, потом хлопнул себя ладонью по лбу.

– Или это я… Я, старый осёл, всё и сделал. Собрал. И забыл. Вот же дырявая башка… Голова как решето… Уже стала…

И тут чайник у него на груди вспыхнул паром – коротко, резко, с обидой. Он зашипел, будто плеснул ему на живот жидкой правдой.

Хозяин вздрогнул.

Приподнял брови.

И почти с надеждой прошептал:

– Значит… не я?

Он поднял глаза к потолку и пробормотал с облегчением:

– Слава тебе, бубен. Это не я.

И в этот момент крышка саркофага заскрипела.

Медленно. Не зловеще.

Скорее – раздражающе по-бытовому, как будто кто-то изнутри пинал её ногой.

Генри застыл. Не от страха.

Скорее – от изумления.

На его лице не было ни ужаса, ни паники.

Только один немой вопрос:

«Как?..»

Как такое вообще возможно?

Что в этом мире ещё подчиняется логике?

Крышка распахнулась.

И из саркофага, с воплем, вылетел Лукас.

Полупрозрачный. Развевающийся.

В пледе, как в облаке. Лицо – наполовину настоящее, наполовину бестелесное.

Глаза блестели. Изо рта – пена. И злость.

Он сразу начал тереть глаза.

– ПФФФФФ! ФУ, БЛИН! КОШКА!!! – заорал он, отскакивая в сторону и сплёвывая невидимое. – Кто, в здравом уме, кладёт шерсть в саркофаги?! Это что, версия мумии?!

– Я чуть не подавился котом!

Он вылетел, как фантом на адреналине, пробежал пару кругов вокруг саркофага, потом заметил своё тело, стоящее у стены.

– О, милый мой мешок с костями, иди-ка сюда…

Он вбежал в своё собственное тело,

ровно как в автобус, который вот-вот тронется от остановки.

Тело дёрнулось, будто проглотило душу. Закашлялось, встряхнулось – и ожило.

– Всё, я тут! Живой! Больной, но живой! Хватит, вы меня задолбали – призраки, мёртвые кошки, духовные вибрации!

Он натянул плед на голову, как капюшон позора, и понёсся по коридору, бормоча и проклиная всё вокруг:

– Я не просил участвовать в этом квесте! Я просто ботаник! Я не шаман! Я не экстрасенс! Я НЕ ХОЧУ СНОВА В ГРОБ!!

Плед болтался за ним, как знамя беглеца от судьбы.

Хозяин поднялся. Молча. Долго смотрел в ту сторону, куда исчез Лукас.

– Он… слегка вспыльчив, – заметил Генри, ошарашенно моргая.

– Нет, – поправил Хозяин. – Он вернулся не полностью. Там осталась… половина.

– Чего? – Генри застыл.

Хозяин посмотрел на него, моргнул медленно – и с каменным лицом выдал:

– Плед. Он забыл плед.

На саркофаге лежал прозрачный, слегка дымящийся, зефирный плед.

Когда Лукас исчез в коридоре, в саркофаге повисла абсолютная тишина. Почти мир.

И тут – шевеление.

Медленно, лениво, с усталым вздохом, показалась Лили. Волосы в беспорядке, под глазами синеватая тень, лицо – как у человека, который только что проснулся в автобусе и понял, что автобус – похоронный.

Она огляделась. Потом зевнула и с абсолютной серьёзностью спросила:

– А можно… я тут ещё полежу? Не хочу выходить. Попозже.

Она потянулась назад, нашарила край крышки и, как будто на пляже, лениво подтянула её.

– Тут, знаете ли… тихо. Никто не орёт. Спокойно.

Крышка заскрипела обратно.

Хозяин среагировал мгновенно – вскочил, схватил крышку и остановил её на полпути:

– Подождите! Нельзя закрывать! Это… ритуально неверно!

– Честно? Ритуально – мне плевать, – фыркнула Лили. – У меня сегодня была свиданка с ботаником-призраком. В пледе. В гробу.

С мёртвым – или нет, пока неясно.

Мне бы просто… пару минут. Без сюрпризов.

В тишине.

Хозяин застыл. Смотрел на неё, как на чудо, которое он не заказывал – но курьер всё равно доставил.

– Ты… ты понимаешь, что вы нарушили печать?..

– А какие именно? – с усталостью отозвалась Лили. – «Не занимать гроб без прописки»? Или «не вступать в сожительство с духом без контракта»?

Генри, всё ещё ошарашенный, подошёл ближе.

– Лили… ты в порядке?

– Я в саркофаге. В платье мертвеца. Подо мной что-то шевелилось. Так что… да, Генри. Я в полном порядке. Сравнительно.

– А… Лукас?

– Сбежал. Как привидение с корпоратива.

Хозяин встал, покачиваясь, обернулся к Генри и прошептал:

– Она… не должна была войти.

– Почему?

– Потому что саркофаг был закрыт не снаружи… а изнутри.

Он замолчал на секунду, потом пробормотал с дрожью в голосе:

– И как вы вообще сюда вошли?.. Как-как – с неба упала, конечно.

Они оба уставились на Лили.

Она спокойно встретила их взгляды.

– Всё. Отдых отменяется. Придётся вылезать. Опять…

Она села, словно в тёплой ванне, устало потянулась и зевнула.

– Я бы сейчас… от хорошего кофе не отказалась.

Хозяин тут же расправился и словно озарённый ответил с почти церемониальной важностью:

– Кофе – зло, дитя моё. Но чай… чай у нас всегда.

Он достал из-за пазухи тот самый шипящий чайник. Оттуда поднимался дым, в котором едва угадывались очертания слов.

Он аккуратно налил – сначала Лили, потом Генри.

Генри понюхал пар и с сомнением спросил:

– А… это вообще безопасно?

– Это чай, – с вдохновением произнёс Хозяин. – Он знает дорогу. Даже туда, куда ты не хочешь идти.

Они пили.

На секунду – абсолютный покой.

Тишина. Только глотки, пар и тяжёлые вздохи.

Лили медленно покрутила чашку, вглядываясь в жидкость.

– Ну… вкусно. И странно.

Лили бросила на Генри внимательный взгляд:

– У меня губа не светится?

Генри нахмурился, пригляделся и медленно ответил:

– Светится… А, ну… у тебя тоже. Хм.

Пауза.

– Хотя, если честно, я уже не чувствую лица.

– …Я вообще не уверен, где у меня лицо.

И в этот момент Хозяин медленно поднялся.

Поднял руки вверх и начал раскачиваться, будто маятник. Глаза его закатились, а голос перешёл в глухое, обрядовое бормотание:

– Да будет сшита материя… да заговорят духи… да уйдут они в спираль… да сольются в суть…

Генри резко вскочил, в панике мотая головой.

– Нет. Нет-нет-нет. Я знаю, что это! Я уже был там!

Он замахал руками.

– НЕ НАДО ХЛОПАТЬ! ПОЖАЛУЙСТА!

Но Хозяин будто не слышал.

– Первый звук – для сна…

Он хлопнул один раз. Свет слегка померк.

Генри подскочил к нему:

– Стой! Я только вернулся!

– Второй – для памяти, – торжественно произнёс Хозяин.

– Нет!!!

ХЛОП.

И наступила тьма – как будто кто-то просто выключил весь мир.

Утро недошаманов

У барной стойки их уже ждала тётя Золя.

Завтрак был накрыт: пузатый медный чайник пыхтел на плитке, бросая сердитые клубы пара в сторону кофеварки, как будто у них давняя вражда – не иначе как кошка с собакой, обречённые делить одну кухню.

Булочки томно поднимались, шевеля бочками, что-то ароматное шипело на сковороде, а над всем витал запах корицы и лёгких подозрений.

В воздухе стояла тишина утреннего ритуала – почти священного, почти опасного.

Золя окинула их быстрым, профессиональным взглядом – будто проверяла: не прокляты ли с головы до пят. Про себя, отметила: «А, не есть ещё живые места».

И спокойно сказала:

– Доброе утро!

Они садятся. Молча. Почти в священном ритуале – ждут переваривание реальности.

Генри, откусив нечто неопознанное, поднимает голову:

– А другие постояльцы вообще есть?.. Или мы тут одни на весь отель?

Золя не поднимает глаз от сковородки:

– Ну как сказать… – протяжно, будто мешает воздух вместе с кашей. – Есть, конечно.

– Фух… – облегчённо выдыхает Генри. – А то я уж подумал, мы тут в чистилище одни.

– Не "они", а "он", – уточняет Золя.

– В смысле… он?

Она бросает взгляд наверх, в сторону самого дальнего угла второго этажа, где свет, кажется, не горел уже вечность.

– Есть у нас один. Живёт… вроде бы. Какой у него номер – не помню. Да и… давно его никто не видел.

Пауза. Лёгкая, но ощутимая.

– Надо бы как-нибудь… проверить. Жив ли он.

Новая пауза. Короче, но гуще.

– Ладно, не будем о грустном, – резко сменив тон, Золя начинает наливать чай.

– Кто что будет? Говорите – сделаю: кофе, чай, укрепляющий от сглаза… – предложила Золя, уже готовая к любым капризам судьбы и постояльцев.

– Мне кофе, – сказал Генри. – Хотя, если честно… можно и покрепче. После такой ночки впору уже виски заваривать.

– А я буду… – протянула Лили, прищурившись, будто выбирала зелье, – латте с корицей, мускатным орехом и каплей… ну, чего-нибудь, что помогает не сойти с ума.

– Миску молока, пожалуйста. Тёплого. Только не из пластиковой посуды – она пахнет… неправильно. Лучше из стеклянной.

И… прожаренного тунца. Без соли.

Тишина.

Лили медленно повернулась к нему:

– Прожаренного… тунца?

– Ты сейчас озвучил меню кота, или мне показалось?.. – уточнил Генри.

Лукас моргнул. Хлопнул глазами, как лампочка, неуверенная, включена ли она.

– Что?.. Нет! Я сказал… зелёный чай! Просто чай!

Он схватился за голову. Хвост вильнул – довольный, самодовольный, как будто только что заказал идеально сбалансированный завтрак.

– Он… он начинает управлять моим ртом! Или мыслями! – выдохнул Лукас в панике. – Даже с этой… абсурдной научной точки, где мы сейчас, и я всё это осознаю… ну, по крайней мере, пытаюсь… – с любой точки зрения всё должно быть наоборот! Это ядолжен вилять хвостом… а не хвост – мной!

Он замолчал. Моргнул.

– Етресните меня бубном… – добавил он уже почти шёпотом, с обречённой искренностью.

– Завтра я проснусь с ушами… НЕТ! С усами! И… свернувшись калачиком в углу?!

Он вскочил и бросился кружить по комнате, отчаянно пытаясь поймать хвост.

– Да стой же, тварь! Это не хвост – это насмешка эволюции!

Он крутился, хватая воздух за спиной, как будто ловил ускользающую репутацию.

Лили сделала глоток, медленно повернулась к Генри и задумчиво произнесла:

– Говорят, можно вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода…

Она замерла на секунду.

– …и… забыла, что там третье. А, да. И как Лукас пытается поймать собственный хвост.

Генри вздохнул, чуть улыбнулся и, глядя на вертящегося друга, добавил:

– А знаете, в этом есть что-то философское.

– Ты всегда гоняешься за тем, что уже часть тебя.

– С этим нужно что-то делать… Мы теряем друга, – мрачно сказал Генри, наблюдая, как Лукас кружит по комнате, стараясь поймать собственный хвост.

Словно кот, который впервые заметил, что у него вообще-то есть хвост, – и решил срочно выяснить, что это за подозрительная штука, которая всё время за ним следует.

Лили зевнула, отложила кружку и спокойно взяла в руки фен.

– Знаешь, я тут подумала… Надо попробовать экзорцизм, – сказала Лили.

– Классика: ванна, вода, Лукас – туда, фен – следом. Ну, в розетку – сначала, конечно. В фильмах всегда помогает. Демоны всегда уходили из тела, – с вдохновением произнесла Лили, вертя в руках фен, как будто это был ритуальный артефакт.

– Короткое замыкание будет! Мы останемся без света! – резко сказал Генри.

Генри медленно поднял брови:

– Лили… Там ведь и тело погибало. Помнишь?

– Серьёзно?..

– То есть… совсем погибало?

– Да. Навсегда. Там типа и демон уходил, и человек… с концами. Классика жанра.

Лили моргнула, перевела взгляд с фена на Лукаса, потом обратно.

– Хм… ладно. Тогда отмена. Пока.

Она аккуратно отложила фен, словно гранату без чеки.

– Надо будет пересмотреть этот момент, – пробормотала Лили. – Вдруг была версия, где никто не умирает. Ну, кроме демона.

– Вы что там рихнулись?! – завопил Лукас, оглядываясь на них. – Какой экзорцизм?! Я вообще-то ещё живой! Временно хвостатый – но живой!

– Ладно-ладно… – примирительно подняла руки Лили. – Есть вариант понаучнее. Сто процентов рабочий.

Она сделала глоток кофе, облизала губы и, приняв академический вид, продолжила:

– Я как-то читала в журнале… «Космо…» – она замялась. – Не помню, как дальше. Что-то про науку. Или… неважно. В общем, это было в салоне красоты, там на столике всегда лежала куча таких журнальчиков – очень интересные.

– Боже… – простонал Лукас, закрывая лицо руками.

– Вот! – оживилась Лили. – Там был раздел «Паранормальное». Очень авторитетный источник, между прочим.

– Авторитетный… в салоне красоты?! Ну-ну… – пробормотал Лукас.

– Да! – уверенно кивнула Лили. – Если в тебя кто-то вселился – помогает только огонь. Там даже картинка была: пентаграмма, свечи и мужик с поджаренными бровями. Всё прямо как в нашем случае. Ну, почти…

– Так что… будем поджаривать моиброви? – осторожно уточнил Лукас.