Донные Кишотки

С удивлением обнаружив в пачке с чипсами недоеденную соленую труху, она вытряхнула её в рот, а пачку не выбросила. Даже пустая, она могла сгодиться на приваду, ну, и для идентификационной предпродажи… Йошка отправила её в бардачок и нажала на газ…

В очереди на сдачу товара у «КПП97км» её машина была уже четвёртой. Женщины-водители двух тентованных «Газелей» и одной «Скорой помощи» курили и беседовали на обочине. Йошка направилась к ним. Поздоровались за руку. Это были знакомые товарки.

Крупная, круглая, Рая, в потёртой дорожной робе, подбирала мужичков на заброшенных железнодорожных станциях и вокзалах. Бедолаги приходили туда ещё по старой памяти и знали, где расположиться. Рая, бывшая железнодорожная служащая, знала, где их искать.

Вторая, Мелиссетта, не меньше Раи по размерам, но с острыми чертами лица и в жёлтом парике на продолговатом черепе, была в косухе и кожаных штанах. Она поигрывала цепью в левой руке и связкой ключей – в правой. Эта гонщица попросту устраивала аварии на дорогах и подбирала подбитых мужичков себе в кузов.

Третья, Ирка, худенькая и шустрая, с весёлыми глазами и бойким язычком, выходила на дорогу вовсе безоружная, тормозила любой транспорт, с успехом давала любому водителю, жалуясь на жизнь и погибшего мужа, а после полученного оргазма тюкала водилу легонько по темечку и звонила маме. Мама-медик одна приезжала на место на машине «Скорой помощи», добавляла мужичку укольчик и отправляла его с Иркой и медсправкой на сдачу, договорившись о цене товара. Если цена не устраивала, мужичка возвращали в больницу и разбирали на органы.

Эта тема сейчас и обсуждалась.

– Йошка, вот ты скажи, ты всё знаешь, – спрашивала подошедшую товарку Мелиссетта. – Там же в окопах этих органов – полно. Зачем тут их из живых ещё ковырять? Только из-за денег?..

Йошка набрала воздуху, чтобы ответить, но Ирка перебила:

– Дура! На передовой органы не меняют. Их вырезают и сюда привозят. И попробуй ещё довези… А тут – любому солдатику – тепленькие, свеженькие! Да, Йошка?

И второй раз Йошка не успела ответить, влезла Рая:

– И я так думаю: этих дезертиров надо тут на органы разбирать, нечего с ними возиться. Всё равно на передовой с них толку не будет, а там ещё кто его знает, кому их органы достанутся. Может, даже – врагу! А оно нам надо?

– У вас пожрать что-нибудь есть?! – честно спросила Йошка. – Дайте пожевать. Я вам всё расскажу.

Когда товарки насыпали ей миску гречки и залили её горячим молоком из термоса, Йошка вынула ложку из-за пазухи, присела на ступеньку «Патриота» и, прихлёбывая, начала:

– Согласно Федерального закона от 1 мая 2022 года «О внесении изменений в Закон Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека», если человек при жизни не давал несогласие на изъятие своих органов, то, если он мертв, медицина может изымать у него любые органы как у бесплатного донора и делать с ними, что угодно. Хоть суп из них варить. Они, после смерти такого донора, никому не принадлежат. Понятно?

– Ух, ты! – удивилась Мелиссетта. – Тогда и кровь у них пить можно?

– Можно, – подтвердила Йошка, вылизывая миску от молока. – Я пила. У мальчика, правда. Ничего, вкусная… Но быстро привыкаешь. А потом отвыкать трудно.

Товарки смотрели на Йошку с уважением. Спросили:

– Кого взяла сегодня?

Йошка улыбнулась и попросила налить кофейку. Налили из другого термоса. Она сделала глоток, кофе был холодный. Йошка вспомнила сегодняшнее утро и продолжила:

– Я за ним ещё на Новорижском шоссе охотилась, потом на Рублево-Успенском, ближе к Барвихе, позже – на Киевском, а он взял и на Север ушёл, по Дмитровке, в сторону Яхромы, на горнолыжные базы – ну, слышали, «Волен», «Сорочаны»? – там леса, коттеджи, есть где спрятаться… Я его сначала на «Джим Бим» пробовала взять, потом на «Джемесон», так он только на «Джек Дениелс» пошел. У какой-то бабки на даче в Академгородке с капкана сняла сегодня.

– Да что за мужик-то, покажи! – попросили товарки.

– Идите, смотрите, в кузове валяется…

Женщины откинули тент на кузове «Патриота» и ахнули. Отёрли мужичку отёкшее лицо и подложили под голову чистую фуфайку. Спал он тихо и безмятежно. Как на открытии Олимпиады.

Вернувшись, женщины встали перед охотницей, каждая, сложив под грудью руки. Рая с упрёком спросила у Йошки:

– А разве таких можно сдавать?

– Вот и узнаем.

– Трофейный экземпляр! – восхитилась Мелиссетта. – Однако…

– Сколько же за него дадут? – покачала головой Ирка.

– Догонят, и ещё дадут!.. Может, его к тебе в «Скорую» перенести? Там потеплее…– не унималась Рая.

– Не волнуйтесь. Я с кем надо договорилась, не продешевим, – ответила Йошка, поднимаясь со ступеньки. – вон, зовут уже… Вы тут посмотрите за ним, я скоро… – и направилась на КПП.

Ей навстречу из кованых дверей вышел высокий офицер в полевой форме. Пошептавшись, они разошлись в разные стороны. Йошка вернулась к машине и полезла в бардачок. Достала оттуда пустую упаковку из-под чипсов и мобильный терминал для оплаты банковскими картами.

– Сейчас его по ДНК определят и скинут деньги, – бросила она на ходу товаркам.

У КПП офицер ковырнул что-то из пачки с чипсами и бросил это в пробирку на своём приборе. Посмотрел на показания. Кивнул головой. Вынул карточку и приложил её к терминалу Йошки. Та убедилась в оплате и тоже кивнула головой. Караульный проводил её до машины, Йошка забрала из кабины личные вещи. Солдат сел за руль и выехал через ворота КПП вместе с грузом. Ворота захлопнулись.

Никто из товарок не произнёс ни слова. Все смотрели на Йошку с откровенным сочувствием: «на…дуют в очередной раз!».

– Ничего-ничего… – извинялась она. – Сейчас…

В полном молчании они простояли минут пять.

Наконец, ворота распахнулись и из них выехал бронированный пятидверный «Хаммер». Солдат, бывший за рулём, подъехал к Йошке, вышел из машины и протянул ей ключи.

– Благодарю, – сказала она и от растерянности чуть не присела в реверансе. Солдат сделал под козырёк, повернулся кругом и живо утопал на КПП.

Товарки начисто потеряли дар речи. Йошка суетливо и быстро устроилась на водительское место, мотор зажужжал, она улыбнулась и кинула им в открытую дверь на прощанье:

– Спасибо, дролечки, что покормили. За мной должок…

***

С тех пор, как поздней зимой лет двадцать назад Йошка вынырнула из городского фонтана с каменными лягушками, погода в Дмитрове не менялась. Наступило Время Зеро, Ноля по Цельсию. Климат в Подмоскалье застопорился где-то в конце марта, и на середине весны остановился окончательно. Снег, тая, не стаивал до воды. Вода, лиясь, не утекала, подмерзая за ночь до льда. Солнце, едва прогрев бугорок на поверхности почвы, пряталось в сизые тучи, и растения, обманутые в очередной раз, зеленью глаз не баловали. Остатки лесов догнивали повсеместно, забыв о былых пожарах. Рыба по рекам ушла в моря и океаны Североморья, пустые реки угнали за ней болотную жижу и притихли. Юг и Запад никого к себе не пускали. Зверьё и птицы сбежали на Восток. Там, от Зауралья и дальше, вплоть до Великого Алтая и Белогорья, флора и фауна процветала: без людей, городов, скважин, труб, дорог и машин. Не потому, что их кто-то уничтожил или они сами рассосались, как старые швы от ран. Просто в этих местах они кончились, как всё когда-то кончается. Конечно, если всего и было намного меньше, чем в других местах. А свято место пусто не бывает. Энтропия, глядь, энтропия…

На таком простом основании Йошка и позвонила в Администрацию городка и предупредила, что скоро будет, не объясняя, кто она, откуда и зачем. Припарковала Хаммер на служебной стоянке. Сказала со зла: «Энтропия, гля…». Её и пригласили.

– Паспорт предъявите, – строго приказал охранник у турникета в здании Администрации, оглядев промокшую тунику и босые ноги Йошки.

– Может, тебе ещё и грудь показать? – спросила она недовольно. – Лучше проводи к главному.

Она легко перешагнула турникет, ухватила охранника за галстук и потащила его вверх по лестнице.

На втором этаже она спросила у сидящих в ряд людей:

– Мне сюда?

Люди, взглянув на волочащегося за ней представителя порядка в форме, кивнули головой. Тогда Йошка подошла к двери и постучала.

– Кто там ещё?! – рявкнули из-за двери.

Йошка подняла брови и оглянулась на ожидающих:

– Это главный орёт?

– Нет, это его референт. Помощник, – тихо подсказали люди, любуясь видом хрипящего охранника.

Тогда Йошка подтащила ношу к ближайшему креслу, в котором сидела симпатичная девушка с пачкой бумаги в руках, и попросила подержать бедолагу за галстук, пока она не вернётся.

– Только держите повыше. Вот так. Чтобы чуть дышал… И дайте мне какую-нибудь бумажку с печатью, самую ненужную…

– Любую берите, – сказала девушка без испуга, с улыбкой неподдельного восхищения. – Начальника Сан Саныч зовут… А вас?

– Не знаю пока, – улыбнулась Йошка в ответ. Охранник что-то прохрипел, девушка подтянула галстук потуже и свободной рукой дала Йошке какой-то документ.

– О! – вырвалось у бессмертной. – Здравоохранение! То, что надо!

Открыв дверь к референту голой ногой, Йошка обнаружила в приёмной красивого седого мужика в очках, который сидел за столом с газетой и не думал подниматься ей навстречу. Она помахала у него перед носом бумагой и спросила:

– Вы доложили?

Референт безразлично махнул рукой в сторону двери главного, не отрываясь от чтения.

Йошка осторожно приоткрыла дверь.

Трын сидел в кресле вполоборота к двери и разговаривал по стационарному телефону. Увидев Йошку, он не удивился, прикрыл телефонную трубку рукой и бросил:

– Привет, мам! Минуточку подожди… Ты садись, садись… Это Циля! – ткнул он пальцем в трубку. – Тебе привет!

Йошка опустилась на стул с лёгким сердцем…

***

Подмоскалье, ограниченное с одной стороны мембраной МКАДа, как цитоплазма, заполняло эукариатичную Клетку с ядром в Москве, с кремлёвским ядрышком в его средине, позволяя перемещаться внутри себя всем клеточным структурам, сохраняя давление и напряжение на стенки. Подвижный цитоскелет, пронизанный дорогами, как филоментами, за электростанциями метохондрий, микротрубочками метро, адгезивными контактами интернета, мономерами актина – архитектурой, микроворсинками парков и бульваров, – поддерживал адаптацию и форму. В подмоскальских аппаратах Гольджи – железнодорожных цистернах – созревали новые белки, которые синтезировались в агрегатах рибосом и несли информацию об аминокислотах во все московские мембранные подворотни. Клетка, двадцатимиллионная, прожорливая, закрытая и мрачная, жила, как ненасытный насос, готовый поглотить всё, что к нему приближалось…

Наслушавшись сына, Йошка не могла понять: а зачем здесь жить?! Тратить такие усилия, залезать друг другу на голову, выпихивать и топтать друг друга, жаться к плечу плечо и улыбаться тем, кого ненавидишь, – зачем?! Нет бы оглянуться вокруг: пространство необозримо! Что держит людей в этом муравейнике? Чем он так привлекателен?

Трын в этот раз был короток:

– Мам, не заморачивайся… Я тебе предложил интересную работу. Будешь индивидуальным предпринимателем. Тендер мы выиграли. Налоги небольшие. Дело государственной важности… Со временем мы создадим тебе компанию, укрупним, предоставим технику, специалистов, наладим рынки сбыта, организуем денежный транш, офис на Тверской, пропуск в Думу, там столовая дешёвая…

– Ты серьёзно?.. – искренне удивилась Йошка. – Сынок, ты забыл, мы из бессмертных!

– Ну, мам… – надул губы Трын. – Сеструха тоже простой медсестрой начинала. А теперь – директор Департамента … Потерпи годик-два… Я тебе наводки на дичь давать буду, у меня всё в руках… Тут сразу в Главные Евнухи нельзя. Народ другой. Битый.

– Как ты сказал? Битый? Это что значит?

– Значит: всякого повидал… Спасать замучаешься!

– Я найду способ!

– А вот не надо, мам! Есть план, он согласован, осмечен, бюджет на отходы у самого Абдумалика подписан.

– У кого? – возмутилась Йошка. – Он кто здесь?

– Главный Чистист! У него все каналы в руках. Без него ничто никуда не потечёт. Все уклоны знает, все колодцы, все очистные… И Ишта при нём в Советниках. К ним ни на каком ослюде не подъедешь!

– То есть говном управляют? – прыснула Йошка.

– На государственном уровне, мама! Они к самому Хваму вхожи!

– И этот здесь?! И Тока с ним живёт?

– Живёт. Периодически. Но она уже не Трава, а Тоня.

– Ага. И в каком министерстве она директор Департамента?

– Обороны.

– А я и не сомневалась! А Хвам – министр?

– Советник при Президенте.

– Во как!.. А мать, значит, в ИП?! Дезертиров по лесам ловить?.. Вот не ожидала… Спасибо, сынок!.. Уж лучше в зоопарк, к ослюдам… Кстати, как они там?

– Пьют, мама, пьют… И Кот, и Целка… Им даже детей по кругу запретили возить.

– Ты их оттуда вытащи. Не чужие, поди… Я их к себе в ИП возьму. У них нюх хороший… Что? Сделаешь?

– Постараюсь. Но не обещаю. Это чужое ведомство.

Тут зазвонил рабочий телефон. Тик снял трубку.

– Что?.. Ну, я Сан Саныч! И что?.. Какого… ляда вы мне звоните? Страх потеряли!..

Йошка, не дослушав, махнула рукой и направилась вон из кабинета. Не прерывая разговора, Тик протянул ей стопку документов, предлагая забрать их с собой. Йошка взяла бумаги и вышла в приёмную.

Седой референт за столом также увлечённо что-то читал, не обращая на неё внимания. Йошка пригляделась к заголовку. Это была «Комсомольская правда». Любимое лакомство Кота.

Подойдя к столу, она вырвала у него газету из рук, сунула себе в сумочку и покачала головой:

– Как не стыдно? На рабочем месте! Ай-я-яй! Сталина на вас нет!

Референт опешил и не сказал ни слова.

Выйдя из приёмной, Йошка застала всех ожидающих на месте. Девушка держала за галстук бледного охранника. Остальные дремали.

– Бросьте вы его, – устало кинула девушке Йошка. Та отпустила галстук. Голова охранника чугунно стукнула о паркет, разбудив посетителей.

– Постойте, постойте, кто вы, скажите? – засуетилась девушка, понимая, что может героиню происшествия уже и не увидеть.

– А? Сейчас… – Йошка покопалась в пачке документов, открыла паспорт и прочитала: – Шейндля-Сура Лейбовна Блювштейн.

– Софья Иванна, спасибо. Я, наверное, запомню…

– Сомневаюсь, девушка… Где тут у вас банкомат?

– Бутик напротив.

– Благодарю.

***

Сняв деньги в автомате у входа, Йошка зашла пошопиться. Магазин был небольшой, средней руки. Шмотки валялись по углам, кое-где висели на плечиках штуки по две-три друг на друге. Обувь и косметика были свалены в беспорядке в больших сетчатых контейнерах. Все стеллажи заставлены картонными коробками с бронежилетами. Вдоль полок как по ранжиру стояли берцы. Перед урной в углу, на ступеньке высокой стремянки, сидел плешивый продавец с крючковатым носом и курил какую-то дрянь.

Йошка поморщилась, натянула резиновые перчатки и выбрала себе две пары берцев из ряда и литровую бутыль шампуни. Потом, секунду подумав, покопалась в контейнере и взяла ещё одну такую же ёмкость с гелем для душа.

– Карточки, конечно, не принимаете… – утвердительно сказала она.

– Канэшно, гузель! Инет йокс!

– Сколько? – Йошка пошуршала деньгами в сумочке.

Продавец поднял глаза к потолку и назвал число. Йошка покачала головой. Продавец назвал число чуть меньше первого. Йошка не согласилась. Продавец на это ответил длинной фразой на смеси всех подмоскальских языков.

Тогда Йошка вытряхнула мусорный пакет из урны на пол, собрала туда вещи и молча направилась на выход.

– Куда?! Туда нэ ходи! Дэнги! Дай дэнги! – продавец ловко вскочил и, согнувшись, попытался схватить Йошку за руку. А зря. Она ударила его ребром ладони по шее и, уже лежащему, сказала тихо:

– Я позже зайду. Как карточки начнёшь принимать. Объявление на дверь не забудь повесить…

Памятник Ленину перед зданием администрации указывал рукой на монастырь. Туда Йошка и направилась.

Сразу за входной аркой монастыря к ней в ноги бросилась дворняга и незлобно затявкала. Йошка потрепала её между ушами и спросила, где у них здесь кормят. Дворняжка согласилась её проводить до трапезной, но завела туда с заднего крыльца. И хорошо. Когда они вошли, Йошка сняла с гвоздика какую-то тряпочку и покрыла себе ею голову. Так собачка насоветовала. И заскулила.

При входе пахло печеной хлебной коркой от просвирок и совсем чуть-чуть газом: баллон с пропаном стоял в коридоре перед открытой дверью. На скулёж из кухни показалась голова похожего на оленевода служки, узкоглазого и круглолицего, в низко надвинутой на брови черной шапочке. Взглянув строго на Йошку и её голые ноги, он спросил у собаки неожиданно высоким голосом:

– Кого опять привела, сучка? Знаешь ведь, мы по средам и пятницам убогих кормим. А сегодня – что?

Дворняжка виновато опустила голову. Но тут же её подняла и отчаянно тявкнула.

– Ну, ладно, ладно, Бог с тобой, дам просфорку… – голова скрылась за дверью.

Йошка осмотрелась. Белёные стены были вдоль и поперёк исписаны углем. Почерки были благообразны и разборчивы.

«Необузданная свобода есть матерь страстей…и конец этой неуместной свободы – жестокое рабство» (Преподобный Исаак Сирин).

«Мы должны быть предметом созидания для ближних, а не предметом соблазна!» (Святитель Игнатий (Брянчанинов)).

«Инок, который удалился в мирские утешения и не чает каждодневно утешения Христова, есть мертвец при жизни» (Преподобный Исаак Сирин).

«Совсем не общайся с мирянами, потому что как вор опустошает твой дом, так и общение с ними опустошает твою душу, и ты наполнишься мирскими представлениями, в которых кроется причина всякого зла и греха.» (Архимандрит Эмилиан (Вафидис)).

«Ещё вредят памяти Божией, а потому и молитве, чувства и страсти. Поэтому надо строго и постоянно внимать сердцу и увлечениям, твердо сопротивляться им, ибо увлечения уводят душу в непроницаемую тьму» (Преподобная игуменья Арсения (Себрякова)).

А к самой нижней цитате, чтобы прочитать, Йошке пришлось пригнуться и встать рядом с дворняжкой на колени:

«В подмосковных лесах некогда молился Сергий, – и не погибла Россия. В дебрях Саровской пустыни молился монах Серафим, и его молитва держала Россию. Молится кто-нибудь и теперь, – ибо держится Россия!» (А.С.Хомяков).

– Этот – из ваших послушников? – спросила она у дворняжки, заметив, что перед фамилией нет духовного звания.

– Да нет, – тявкнула собачка. – Это славянофил. Помните? «В судах черна неправдой черной и игом рабства клеймена; безбожной лести, лжи притворной и лени мертвой и позорной, и всякой мерзости полна». Его стихи. О России.

– Не логично, – прошептала Йошка. – За такое держаться не следовало бы…

– Бог его знает, – честно ответила собачка. – Наше дело сучье: скулить, чтобы просвирку дали…

В это время подошёл узкоглазый келарь и протянул им, коленопреклоненным, по кусочку выпечки. Аккуратно положил перед каждой на пол и осенил крестом сверху.

– Ешьте и выметайтесь быстро! Настоятель придёт скоро…

Они не заставили себя ждать. Положили хлеб за щеку и ретировались к выходу.

На лавочке перед небольшим оттаивающим прудом они пожевали, черпнули из него ледяной водички, попили из теплых Йошкиных ладошек и, сытые, разговорились.

– Хорошее место, – сказала Йошка. – Не зря памятник на него пальцем показывает. И хлеб тут вкусный… Послушай, сучара, мне бы тут машинку свою припарковать. Не поможешь?

– Отчего не помочь? – оживилась дворняжка. – Большая тачка?

– Хаммер, Н3.

– Устроим. У меня в монастырском гараже родственник служит. Поучаствует.

– Чем берёт?

– Ливерной колбасой. У него с зубами проблема.

– Да не вопрос. Сколько?

– Пару килограммов.

– В день?

– Не-ет, в неделю. Ну, и мне за услугу… Брауншвейгской. Палочку.

– Замётано!..

В свободный гараж, как и ожидалось, рядом с Хаммером можно было поставить ещё трактор «Беларусь», и это не преминули сделать расторопные монастырские служки, а в теплой подсобке над гаражом оборудовали двухкомнатные покои и ванную комнату. Это уже Тик постарался для мамы, несмотря на то что монастырь оказался мужским.

***

Вечером Циля навестила Йошку с пирожными и фуагрой. Они заварили Алтайский сбор №12 и намешали Кровавой Мэри с настоящей кровью вместо томатного сока. Шёл разговор о хозяйстве.

– Хорошая страна это – хорошие сортиры! – сказала Циля, выходя из туалета и вытирая руки о подол ситцевого платья в мелкий горошек. – Вот и не придумаю даже, что тут плохого сыскать!.. Ты здесь в уголке полотенце бы повесила…

– Перебьёшься…

– А, ну да… Как твоя охота? Что приносит?

– Ты мне зубы не заговаривай, – осекла её Йошка, прихлёбывая из чашки. – Где кровь достаешь?

– Синтезирую. Есть лаборатория в Балашихе. На натуральной плазме, кстати. Не дорого. Но развиваться не дают. Инвестиций нет. Контрабанда с юга перебивает… А ты где такие шузы прибарабанила?

Циля двумя пальцами приподняла с пола берцы и повертела перед глазами.

– Не отвлекайся, – посоветовала Йошка. – Конкретнее.

– А, ну да… – Циля разжала пальцы и берцы стукнулись о паркет с металлическим звоном. – Пока ты там адаптировалась в своих лесах… Мы с Сан Санычем решили тебе предложить другую охоту…

Йошка приподняла брови в знак удивления.

– Вы?.. Мне?.. И что же?

– Не кипешись… Земля – открытая система, ты знаешь. Это в изолированной системе энтропия уменьшаться не способна. А в открытой – только растет. Пока солнышко светит, конечно… Но сам конец Вселенной наступит, когда мера хаоса достигнет максимума. В том времени, где мы сейчас находимся, и в том месте, где выбрали место для жизни, энтропия неустойчива. Она регулируется доступными ресурсами. Внутренними – нефть, газ, нуклеиды. Внешними – солнечный свет, гравитация, атмосфера. И местными – информационная ёмкость, деление, деньги. Последний процесс неравновесный. В нём отток энтропии происходит по возрастающей. И, казалось бы, уничтожение большей части человечества посредством стравливания его частей друг с другом – дело логичное и простое. Однако, каждая часть мечтает остаться в победителях, что вполне объяснимо. Но какая из частей победит, решать не им…

– Притормози, – попросила Йошка. – То есть вы уже выбрали победителя?

– Ну, да… Но не совсем так… Есть план, при котором побеждённые сами выберут победителя. А мы создадим условия, чтобы у них другого выхода не было.

Йошка промолчала и налила себе в чашку красненького. Посмотрела на Цилю и налила ей. Отхлебнула и попросила продолжать.

– Начнём с малого, – Циля взяла свою чашку в руки. – Отнимем у нищих последнее, они подохнут от голода, и нищих не будет. Второе: накажем тех, кто отнимал. Обвиним их в насилии и грабеже. Применим к ним карательные меры. Ресурс передадим выше. Третье: публично разоблачим тех, кто принимал первые и вторые меры. Отнимем и у них ресурсы. Пустим карателей в расход, а если заартачатся или сбегут – объявим трусливым остаткам бойню: кого-то посадим, кого-то купим. Четвертое: начнём бледно текущие боевые действия, подальше от Подмоскалья, с лицами, недовольными решением предыдущих задач. Будем медленно крутить ручку мясорубки. Число доступных состояний системы возрастёт. Энтропийный насос утихнет. Мера хаоса повысится. И, когда она превысит критическую отметку, предложим выбор.

– Какой? – усмехнулась Йошка. – Всем повеситься?

– Выбор будет предполагать не действие, а веру. В Спасителя. И им станешь ты.

– Как Жанна ДАрк? И – ещё сжечь меня принародно и возвести в мученицы… Окстись, Циля! «Используй шпоры по назначению!», как говорила покойница. И не вводи меня в «блудную прелесть» !.. Я хочу знать всё!.. Кто главный?

– Ты!.. Трын, точнее Сан Саныч, сказал, ты знаешь, что делать.

Йошка сделала глоток и закусила фуагрой. Задумалась на минуту.

– Мне нужен Малик. Встречу устроите?

– Говно-то тебе зачем?

– А я слышала, что и информативные каналы тоже под ним. Мне кое-что надо слить.

– Интересно! – пожала плечами Циля. – А почему сразу к Хваму не обратиться?

– Я так поняла, что он занят своим делом, ручку у мясорубки крутит. Пусть работает. Зачем его отвлекать?

– И то правда… – улыбнулась Циля. – А что сливать будешь?

– Увидишь… – с достоинством ответила Йошка. – Ты, кстати, мне тоже помочь должна.

– Крови я тебе пришлю, – предупредила просьбу Циля.

– И это тоже… Ты подумай о спорынье… Да-да, и не делай такие глаза!.. Она мне будет нужна и в огромных количествах… Сейчас похолодало. Урожая приличного уж десяток лет нет, а сажать продолжают. Спорыньи много, с ней давно никто не борется. Надо бы её собрать. Пока по зернохранилищам. Мне для молений будет нужно, монастырских… Для просфор… Поняла?

– Сообразила.

– Да-да… Прежде чем последнее у нищих отнимать, им другие миры показать надо хотя бы. Поселить в них призрачную надежду. Не бросать же на произвол?..