Книга дверей

– Что нового в моем мире? – предвосхитила вопрос Кэсси.

– Что нового в твоем мире?

– Ничего, – сказала Кэсси. – Не так уж много.

– Вот и выкладывай, – потребовала Иззи. Она спрыгнула с дивана и подошла к кухонной стойке. – Налью-ка тебе классного винца, а ты расскажешь мне про свои ничего и не так уж много.

Иззи щелкнула выключателем за дверью, и на стены брызнул мягкий свет.

– Сегодня умер мистер Уэббер, – сказала Кэсси.

Она опустила взгляд, осознав, что до сих пор держит в руках его книгу. А ведь хотела оставить ее на полке в спальне.

– О боже, это ужасно! – воскликнула Иззи. – А кто такой мистер Уэббер?

– Просто старичок, – ответила Кэсси. – То и дело приходит в лавку. Покупает кофе и читает.

– Боже, как холодно, что ж за погода-то? – Иззи закрыла дверь в прихожую, вернулась на диван и протянула Кэсси кружку.

Вино они дома пили не из бокалов.

– Думаю, ему просто было одиноко. И он любил магазин.

– Так, а что случилось? – спросила Иззи, разливая вино. – Поскользнулся и упал или как? Мой дядя Майкл так и помер. Упал, сломал бедро, не смог подняться. Умер прямо на полу в гостиной.

Она поежилась.

– Ничего подобного, – ответила Кэсси. Она взяла кружку с вином, хотя пить ей вовсе не хотелось. – Просто умер. Просто сидя на своем месте. Словно пришло его время.

Иззи кивнула, но вид у нее был разочарованный.

– По крайней мере так сказали полицейские, – задумчиво добавила Кэсси. – Иногда люди просто умирают.

Иззи устроилась поудобнее и скрестила ноги. Кэсси отпила вина. Несколько мгновений обе молчали – безо всякой неловкости, как самые близкие друзья.

– Посмотри-ка на снег, – проговорила Иззи, выглядывая в окно.

Дома на противоположной стороне улицы почти что скрыла метель. Ветер стих, однако снежинки стали больше и мягче. Они медленно, но верно сыпались с неба.

– Как красиво, – сказала Кэсси.

– Это что? – Иззи указала на книжицу на коленях у Кэсси, и та дала ей посмотреть, попутно объясняя, откуда взялся подарок.

– Кожа, – заметила Иззи. Она открыла книжку и лениво ее пролистала. – Ого. Похоже на словесный понос какого-то психа. Интересно, получится ли ее хоть за сколько-то продать?

– Думаю, нет, – ответила Кэсси. Ее раздражало, что Иззи первым делом подумала о деньгах. Дело ведь вовсе не в этом. – И вообще, это подарок.

– По-моему, мистер Уэббер на тебя запал, – озорно улыбнулась Иззи, возвращая книгу.

– Прекрати, – возмутилась Кэсси. – Ничего подобного. Он был приятным человеком. И сделал приятное мне.

Иззи глотнула вина, взгляд ее слегка затуманился.

– О'кей. Не будем хандрить. Подумаем о чем-нибудь более веселом.

– Например? – спросила Кэсси, ставя кружку на стол. – Пить не могу, а то усну.

– Слабачка, – буркнула Иззи. – Расскажи мне про… расскажи мне про свой любимый день.

– Что? – улыбнувшись, переспросила Кэсси, хоть и прекрасно помнила игру «мой любимый».

Они часто играли в нее в магазине, когда не было посетителей. Одна просила другую рассказать о своем любимом чем-нибудь: блюде, празднике, неудачном свидании. Чтобы скоротать время.

– Расскажи про свой любимый день, – повторила Иззи. – Какой у тебя был самый лучший день?

Кэсси задумалась, по-прежнему глядя в окно на снежный мир и бережно удерживая на коленях книгу мистера Уэббера.

– Тогда я сейчас расскажу про свой нелюбимый, – вставила Иззи, прерывая мысли Кэсси. – Та поездка на «Грейхаунде»[1].

– О боже, – застонала Кэсси и улыбнулась, вспоминая, как несколькими годами ранее они вдвоем решили съездить к кузену Иззи во Флориду.

Почти двадцать четыре часа провели они на автобусе «Грейхаунд», который следовал в Майами, и всю дорогу умирали то от ужаса, то от смеха.

– А помнишь того мужика, который вонял так, словно сходил в туалет, не вставая с кресла?

– Ох, не напоминай. – Иззи прикрыла ладонью рот, изображая, что ее сейчас стошнит.

Кэсси мыслями перенеслась в свое лучшее время. Она вспоминала дни, когда была намного моложе, дни в доме, где выросла, где любила оставаться наедине с дедушкой или с книгой, но говорить о них не хотелось. Слишком ценными казались те воспоминания. Вместо этого она подумала о путешествии, которое предприняла после дедушкиной смерти и до переезда в Нью-Йорк. Тогда Кэсси одна отправилась в Европу, отчасти чтобы поскорбеть, а отчасти – разобраться, что делать дальше со своей жизнью. Год она разъезжала между городами с рюкзаком за спиной, в основном в одиночку, но изредка все же заводя знакомства: то с симпатичным немецким юношей в Париже, то с молодой японской парой в Лондоне. В Риме она встретила лесбийскую пару средних лет из Голландии и пропутешествовала с ними несколько недель – те, похоже, считали, что она наивна и нуждается в опеке. Всем им Кэсси обещала быть на связи, но ни разу не позвонила и не написала. В ее жизни они оказались актерами эпизода. И пусть теперь все эти люди в прошлом, они и теплые солнечные дни в Европе хранятся среди ее самых счастливых воспоминаний.

– Помню, как была в Венеции, – сказала Кэсси.

– О, Венеция, – подхватила Иззи. – Замечательно.

Иззи никогда не выезжала из страны и часто рассказывала, как вернется в Италию, откуда родом ее семья, однако рассуждала об этом так, как обычно говорят о заведомо несбыточных мечтах.

– Остановилась я в хостеле, – продолжала Кэсси. – В комнате жила одна. Без соседей поначалу. Хостелом управляла немолодая семейная пара с маленькими детьми. Они были такие милые. Не помню уже, как звали… – Кэсси задумалась на мгновение, вороша память, но ничего не нашла. – И относились они ко мне как к дочке.

Иззи слушала, прислонившись головой к спинке дивана.

– Улица, на которой я жила, была узкая, мощеная, домики такие желтые и оранжевые, двери большие деревянные, а окошки маленькие со ставнями. Окажись я там снова, никогда бы эту улочку не нашла. А еще через дорогу там была пекарня, и я спала с открытым окном, потому что было тепло.

– М-м-м, тепло – это хорошо, – сонно промычала Иззи.

– А по утрам я просыпалась от запаха свежеиспеченного хлеба и булок. – Кэсси вздохнула от нахлынувших воспоминаний. – Лучший в мире запах. Было слышно, как разговаривают и смеются между собой местные. В кофейне в конце улицы столы и стулья выносили наружу с шумом и грохотом, несмотря на раннее утро, и все местные пили там капучино по дороге на работу или неважно куда.

– Хочу в Италию, – сказала Иззи.

– Каждый день я вскакивала с кровати и сбегала вниз, – продолжала Кэсси. – В доме была такая большущая старая деревянная дверь. Открываешь – а прямо через дорогу пекарня, и в ней очередь за хлебом.

– Люблю хлеб, – пробормотала Иззи, – но есть не могу. Сразу на бедра ложится. Но люблю.

Кэсси, пойманная в сети воспоминаний, не обращала на нее внимания.

– Пойду уберу. – Она кивнула на книгу в руке. – Потом приготовлю кофе или что-нибудь такое, а то еще усну раньше тебя.

– Я не сплю, – абсолютно сонным голосом возразила Иззи. – Наглая ложь.

Кэсси, улыбнувшись, встала с дивана.

Она снова вспомнила Венецию, кофе в кафе на углу, хрустящий хлеб на завтрак и, подойдя к двери в прихожую, почувствовала легкую дрожь – странное ощущение, будто все внутри напряглось и тут же отпустило.

А затем она открыла дверь и увидела ту самую мощеную улочку в Венеции – тихую, темную, блестящую от дождя.

Венеция

Мозг Кэсси выкрутил кульбит и спросил, чего это там удумали видеть глаза. А потом от изумления у нее отвисла челюсть.

Там, где должна была оказаться прихожая ее квартиры, лежал целый мир. Из него веяло прохладой и легкой сыростью, свежим запахом какого-то совершенно иного места. Там было темно, но эта темнота была ближе к свету, чем заснеженная темнота Нью-Йорка.

Прямо перед Кэсси в пекарне, которую она посещала когда-то давно в Венеции, включился свет, пробивая брешь в дождливой ночи. Внутри кто-то сновал, в исполосованном каплями окне фигура слегка расплывалась, и Кэсси осознала, что перед ней вовсе не картинка – все движется, все реально.

– Боже мой, – ошеломленно выговорила она.

– Пупсик, ты либо выйди, либо зайди, – крикнула Иззи из того мира, в котором все еще оставалось место здравому смыслу. – И дверь закрой, а то ветрище будь здоров.

– Иззи, – слова Кэсси звучали будто издалека. – Подойди.

В Венеции, в пекарне, которой не должно было там быть, человек за стеклом снял темное пальто и ушел повесить его куда-то в подсобку.

– Иззи, подойди, – сдавленным и напряженным голосом повторила Кэсси.

– Ну что там? – буркнула Иззи. – Вот дерьмо. У нас снова крысы?

Кэсси не ответила. Она зажмурила глаза, досчитала до трех и снова открыла. Улица никуда не делась. Дождь, булыжники, мужчина в пекарне. Теперь Кэсси заметила, что небо не такое уж темное, наступает день, и голос из глубины ее сознания подсказал: «Логично, ведь Италия на шесть часов впереди Нью-Йорка. Здесь сейчас утро».

Иззи уже стояла рядом. Повернувшись, Кэсси увидела, как Иззи вылупила глаза, осмысливая то невозможное, с чем пыталась примириться она сама.

– Мне плохо? – монотонно произнесла Иззи. – Кэсси, я что, обдолбалась?

– Это невозможно, – медленно проговорила Кэсси, не ответив на вопрос. – Потрясающе.

– Что за хрень? – Иззи задыхалась от недоумения.

– Это Венеция! – воскликнула Кэсси. – То место, о котором я только что тебе рассказывала.

– А почему оно у меня в квартире? – спросила Иззи, балансируя на грани истерики. – Мне надо пописать! Где туалет?

Кэсси отпустила дверь и протянула вперед руку. Иззи схватила ее.

– Ты что делаешь?

– Что? – переспросила Кэсси.

Иззи отпустила ее, и обе они смотрели, как Кэсси высовывает руку в дверной проем. Она ощутила покалывание ветерка и невесомые поцелуйчики дождевых капель. Шевельнула пальцами, перевернула ладонь вверх, потом, хихикнув от неверия и восторга, отдернула руку, и они с Иззи тут же принялись ее тщательно исследовать.

– Дождь, – сказала Кэсси, разглядывая влагу на коже. – Я чувствовала ветерок, – с улыбкой добавила она, снова бросая взгляд на открытую дверь.

Это было невероятно. Другое место, город в другой стране, по другую сторону океана, за их дверью. Разум Кэсси медленно пережевывал случившееся, как смакуют любимое блюдо.

– Что ты там говоришь? – спросила Иззи.

– Я говорю, что моя рука только что побывала в Венеции, – ответила Кэсси. – Мое тело было в Нью-Йорке, а рука – в Венеции.

Иззи ошарашенно молчала.

– Как такое возможно? – шепотом спросила себя Кэсси.

Не говоря ни слова, они обе заглянули в дверной проем. И не смогли отвести взгляд. В пекарне напротив появился еще один человек – лишь мутная тень в исполосованном дождем окне, как намалеванные угольком каракули.

– Что будем делать? – спросила Иззи.

Кэсси впервые слышала колебания в голосе подруги, всегда такой уверенной в себе, так любящей демонстрировать свою уверенность.

– Я хочу туда, – шепнула Кэсси.

– Туда? Куда?

– В Венецию. – Кэсси указала вперед.

Как ей было туда не хотеть? Такое далекое, такое любимое место лежало прямо перед ними.

– Мы не можем отправиться в Венецию! – разволновалась Иззи. – Я в носках и пижаме. А ты… Не знаю, что на тебе надето, но ты тоже без обуви.

– Я хочу точно знать, что все взаправду, – сказала Кэсси, не обращая внимания на протесты Иззи. И глаза, и остальные чувства говорили, что там за дверью настоящая Венеция. – Выставь руку, Иззи.

Иззи с подозрением разглядывала мир по ту сторону двери.

– Ну пожалуйста, – взмолилась Кэсси. – Я просто хочу знать, что мне не мерещится. Что это не моя галлюцинация.

Иззи перекрестилась (до этого Кэсси лишь раз видела, как она крестится, – когда много лет назад машина сбила пешехода) и выставила руку вперед. Пальцы высунулись наружу. Иззи прищурилась, словно в ожидании боли, и вот ее рука уже на улице, которой здесь быть не должно. Кэсси от волнения зажала ладонью рот. Ей хотелось, чтобы все оказалось правдой, все это невозможное чудо. Ей хотелось верить, что такое может случиться.

Иззи недоверчиво рассмеялась.

– Холодно, – сказала она. – Чувствую ветерок.

– Ага, – обрадовалась Кэсси, счастливая, что Иззи тоже почувствовала: все взаправду. – А дождь?

– Ну да, и дождь.

Она пошевелила пальцами, как Кэсси в первый раз, потом поднесла руку к глазам и, тряся головой, принялась ее изучать.

Кэсси хотелось шагнуть за порог. Ей хотелось оказаться в Венеции. Ее не пугало то, что она видела: там нечего бояться, там можно лишь удивляться и восхищаться.

– Не смей, – словно прочитала ее мысли Иззи. – А что, если ты не сможешь вернуться? Что, если застрянешь в Венеции под дождем без обуви?

Кэсси колебалась, осторожность Иззи якорем сдерживала ее восторг.

– Я сфоткаю! – воскликнула Иззи.

Она достала из пижамного кармана телефон и сфотографировала дверь и улицу за ней. Потом отошла назад и несколько раз щелкнула еще и Кэсси на этом фоне.

– Улыбочку! – крикнула Иззи.

Кэсси рассеянно улыбнулась. Ей очень хотелось пройти в дверь. Больше ни о чем она не думала.

– Постой. Я сниму видео, – не унималась Иззи. – Помаши рукой. Ну же.

Кэсси подняла свободную руку и указала на дверь.

– Похоже на Венецию. На месте нашей прихожей. – У нее вырвался истеричный смешок. – С ума сойти!

– Высунь руку еще раз, – приказала Иззи.

Кэсси подняла руку, а затем, сделав шажок, высунула и голову.

– Кэсси! – воскликнула Иззи.

Кэсси почувствовала, как Иззи тащит ее назад.

– Все и правда взаправду, – проговорила Кэсси. – Поверить не могу.

– Хватит, а то мне стремно.

Не успела Кэсси ответить, как Иззи захлопнула дверь так резко, что задрожал косяк. Девушки молча смотрели на нее. Затем Иззи повернулась и вопросительно глянула на Кэсси. Та кивнула, Иззи снова открыла дверь. За ней были коридор с дверями в ванную и обе их спальни, входная дверь, вешалка с куртками и обувь на полу. Кэсси шумно выдохнула; на нее поочередно накатывало то облегчение, то разочарование.

Иззи тут же уткнулась в телефон. Кэсси придвинулась поближе, и они, касаясь головами, принялись рассматривать фото и видео, где Кэсси стоит в дверном проеме, заглядывает внутрь – или, лучше сказать, выглядывает наружу? – потом раздается окрик Иззи и съемка обрывается.

– Как это возможно? – изумилась Иззи.

Кэсси, стоя в дверном проеме, опустила руки и только сейчас заметила, что все еще держит книгу мистера Уэббера, которую так и сжимала все время, пока в их прихожей происходило чудесное явление Венеции. Она пригляделась к книге, провела большим пальцем по коричневому кожаному переплету. Книга показалась теплее и тяжелее, чем когда она впервые взяла ее в руки в книжном магазине.

– Это книга, – сказала она, снова присмотревшись.

Книга стала не просто тяжелее, но и тверже, как будто внутрь переплета вложили что-то жесткое.

– А? – буркнула Иззи.

– Это книга, – повторила Кэсси.

Через секунду она села и мигом опрокинула в себя кружку с вином.

– Что значит «это книга»? – спросила Иззи.

– «Книга дверей». – Кэсси открыла первую страницу и прочла надпись над посланием мистера Уэббера: – «Всякая дверь – любая дверь». Я думала об улице и двери в том месте, где я тогда жила. Я держала книгу и думала об этом, а затем почувствовала…

Тут она вздрогнула.

– Почувствовала что? – спросила Иззи.

– Что-то странное. А потом открыла дверь, и там оказалась Венеция. Венеция, о которой я только что думала.

Ощущение чуда разгоралось внутри Кэсси, как самый лучший и прекрасный в мире рассвет. Может ли быть, что?..

Иззи таращилась на нее, обдумывая услышанное. Затем спросила:

– Ты сбрендила? Считаешь, это все книга?

Кэсси пожала плечами, мол, придумай другое объяснение.

– Кэс, я знаю, ты любишь читать, но волшебные книги, которые могут перемещать тебя по свету?

– Книга дверей, – поправила Кэсси, наслаждаясь звучанием этих слов.

Она пролистала книгу и остановилась на случайной странице, которую уже видела раньше – набросок двери в темной комнате с окном и видом на цветы под солнцем. Теперь, впрочем, окна там не оказалось. За нарисованной дверью виднелись мостовая и окно пекарни. Это была улица, которую они только что разглядывали, и у Кэсси отвисла челюсть. Она снова пролистала книгу, пытаясь отыскать рисунок, который видела раньше, но его не было.

– Книга изменилась, – пробормотала она себе под нос, взволнованная этим открытием, еще одним невозможным фактом.

Книга будто невероятным образом ожила и теперь общалась с Кэсси.

– Взгляни, – сказала она Иззи, чувствуя, что у нее ум заходит за разум. – Взгляни на рисунок! Раньше тут была другая картинка! Теперь на нем та улица!

Иззи уставилась в книгу.

– Это та улица, да? – спросила Кэсси. Ей требовалось подтверждение того, что она видит.

– Может быть, – осторожно ответила Иззи, как будто не желала признавать нечто совершенно невозможное.

– Да брось, – возразила Кэсси, забирая у нее книгу, чтобы самой еще раз взглянуть. – Это определенно та самая улица. Но раньше здесь было другое. Оно изменилось. – От изумления голова у Кэсси шла кругом, внутри все трепетало. – Это магия?

– Магическая книга, – повторила Иззи, скептически вздернув брови.

– Почему бы и нет? Ты же видела, что сейчас произошло.

– Если ты так уверена, что дело в книге, повтори это снова. – Иззи закрыла дверь в прихожую и указала на нее пальцем. – Ну же, пусть там еще что-нибудь появится.

Кэсси задумалась: она осознала, что ей самой хочется последовать приказу Иззи.

Хочется снова открыть дверь в какое-то иное место.

Хочется воспользоваться этой необычной, но чудесной книгой.

Книга будто дразнила ее, предлагая нечто изумительное в мире, где почти нечему изумляться.

– Наденем-ка лучше куртки, – сказала Кэсси. – И для начала сходи пописай.

Волшебная ночная прогулка по Манхэттену

– Куда хочешь отправиться? – спросила Кэсси, стоя перед дверью; живот у нее крутило от волнения.

Иззи успела сходить в туалет и переодеться; обе они теперь были в верхней одежде и ботинках. В руках Кэсси держала Книгу дверей.

Иззи пожала плечами.

– Только не в Италию. Туда, откуда мы сумеем вернуться пешком, если вдруг застрянем.

– Согласна, – ответила Кэсси.

Она подумала про книжную лавку – самое уютное и любимое место, – однако Иззи предложила кое-что получше.

– Знаю, – заявила она. – Терраса на крыше отеля «Лайбрари». Помнишь?

Кэсси помнила. В отеле «Лайбрари» они любили выпить после работы, еще до ухода Иззи из «Келлнер Букс». И сейчас иногда туда захаживали, впрочем, уже не так часто. Иззи нравилось это место, потому что там можно пить дорогие коктейли на свежем воздухе в окружении небоскребов Среднего Манхэттена и наблюдать, как тусуется богатая молодежь. Кэсси нравились вид и возможность заглядывать в манхэттенские окна.

– А давай, – подхватила она. – Хорошая мысль.

– И ты тоже предложи место! – прибавила Иззи. – Сначала в мое, потом – в твое!

Кэсси улыбнулась, ей эта идея пришлась по душе.

– Ну что, отправляемся в волшебную ночную прогулку по Манхэттену?

– Ура! – просияла Иззи.

– Хорошо. – Кэсси снова повернулась к двери в прихожую. – Бар отеля «Лайбрари».

Она замерла, сжала Книгу дверей и принялась думать о баре в отеле, о двери на крышу. Потом, решительно кивнув, потянулась к ручке и открыла дверь, за которой оказалась лишь их собственная прихожая.

– Дерьмо.

– Что случилось? – спросила Иззи. – Что не так?

– Знала бы…

– Ну а что ты в прошлый раз сделала? Просто повтори. Только теперь не в Венецию.

Кэсси посмотрела Иззи в глаза.

– Должно быть проще, – продолжала та. – Всего ведь несколько миль отсюда! А Венеция – за океаном.

– Хочешь сама попробовать? – Кэсси протянула ей Книгу дверей.

– Не-а, – попятилась Иззи.

Вздохнув, Кэсси снова посмотрела на дверь. Закрыла ее и попыталась успокоить дыхание; ну почему так колотится сердце? Она напряглась, вспоминая, что и как делала в первый раз.

Она думала о Венеции. Об улице, о пекарне. О двери. Она вспоминала – нет, не просто вспоминала, а мысленно видела ту дверь в Венеции. А потом возникло странное чувство…

Закрыв глаза, Кэсси подумала про дверь на крыше отеля – стеклянную, холодную на ощупь, c въевшейся грязью по краям. Представила, как тянется к ней, как берется за ручку.

И вновь ощутила странное, искрящее напряжение внутри всего тела, а внутренний голос воскликнул: «Получается!»

– Гляди! – выпалила Иззи.

Кэсси открыла глаза и посмотрела вниз. Книга в руке снова потяжелела, но теперь происходило и нечто другое. Книгу окружало свечение, аура, как бы тень – неосязаемая, но восхитительно многоцветная, будто радуга. Кэсси поводила книгой взад-вперед, радужная аура следовала за ней, лениво плывя по воздуху.

– Она светится! – воскликнула Иззи.

Кэсси поглядела на дверь. Взялась за ручку, потянула.

Дверь не сдвинулась с места.

– Э-э? – удивилась Кэсси.

– Что там? – спросила Иззи. – Что теперь?

– Дверь не поддается.

Кэсси опустила взгляд на книгу. Та все еще светилась странной многоцветной аурой. Все еще казалась тяжелее и жестче. Что-то происходило.

Кэсси вновь посмотрела на дверь и раза два дернула.

– Похоже, не открывается, – пробормотала она.

И тут Иззи сказала:

– А ведь дверь в баре открывается наружу.

Кэсси тут же сообразила, что Иззи права. Чтобы открыть их дверь – обычную дверь в прихожую, – надо потянуть на себя, как и ту дверь в Венеции. А вот если бы они находились сейчас в баре отеля «Лайбрари» и захотели выйти на крышу, то дверь следовало бы толкнуть.

– Не может быть, – ошарашенно пробормотала Кэсси.

Их дверь каким-то образом изменилась и теперь открывалась иначе, чем в обычной жизни. Кэсси толкнула, дверь распахнулась, и навстречу им, словно радостный пес, рванулся прохладный воздух.

Она опустила взгляд и увидела, что аура вокруг книги растворяется, уносится ветром прочь, а сама книга вновь становится легче.

Они с Иззи переглянулись.

– Пойдем! – крикнула Иззи, и девушки выскочили на террасу на крыше отеля «Лайбрари», хохоча как дети.

Ночь казалась живой от снега: белые вихри кружили в небе над террасой, огни города расплывались в пелене. Высотки-великаны молча стояли и наблюдали, закутанные в саван пурги.

Иззи потащила Кэсси к скамейке в дальнем углу крыши и открыла зонтик над столом. Они были там одни под этим снегом, лишь какой-то одинокий посетитель выпивал на другом конце террасы.

– Выпьем чего-нибудь? – предложила Иззи, заглядывая в бар через окно.

По ту сторону стекла играл пианист, и музыка вилась в ночном небе вместе со снегом.

– Поверить не могу, – сказала Кэсси, изумленно мотая головой.

Как они перенеслись через весь город? Она с нежностью глянула на книгу в простом коричневом переплете у себя в руке. Книга вошла в ее жизнь и творила чудеса.

– Холод собачий, но мне все равно! – крикнула Иззи, и смех ее улетел в бурю. – Мы в отеле «Лайбрари»!

– Знаю, – воскликнула Кэсси. – Идем!

Она вытащила Иззи из-под зонтика прямо в метель, и они, облокотившись на парапет, стали смотреть в каньон Мэдисон-авеню. Внизу лежал арктический мир, быстро росли сугробы, в снежной буре пятнами расплывались уличные фонари и огни машин. Отдельные смельчаки, склонив головы и накинув капюшоны, с трудом торили себе путь сквозь снег. За спиной у Кэсси и Иззи пианист в баре закончил играть медленную вещь и начал другую, поживее – аранжировку какого-то классического джазового стандарта, который Кэсси никак не могла вспомнить.

– Возьми меня за руку, – с улыбкой потребовала Иззи.

– Что? – спросила Кэсси, щурясь на подругу сквозь снег.

– Потанцуй со мной, Кэсси! – воскликнула Иззи.

– Ты пьяна!

– Да!

Иззи притянула Кэсси к себе, и они с минуту танцевали под музыку из бара – а вместе с ними в морозном ночном небе кружили снег и звуки пианино.

– Обалдеть, – выдохнула Кэсси, когда они, вытирая лица от снега, рухнули на свои места под зонтиком.

– Мне все еще кажется, что я сплю, – сказала Иззи. – Неужели мы только что танцевали в небе?

– Меня схватила какая-то психичка и заставила плясать фокстрот, – подтвердила Кэсси.

Иззи улыбнулась и стала, качая головой, разглядывать снег. Пианист у них за спиной заиграл следующую вещь, помедленнее и более подходящую для позднего вечера в нью-йоркском баре.

– И что собираешься делать с этой своей способностью? – спросила Иззи несколько секунд спустя. – Ты ведь можешь в любой момент отправиться куда угодно?

Кэсси задумалась.