скачать книгу бесплатно
– Да ты философ.
– Так оно. Почему бы и нет? – лениво подтвердил хозяин и продолжил. – У меня отношения да ухаживания с детства на глазах, чего же не пофилософствовать. Без полётов, да в согласии. Не так, как вы, летуны.
– А ты знаешь, как мы? – спросил Игорь без обиды. Он улыбнулся, захваченный начатой темой.
– А то не знаю? – ответил его собеседник и пискляво хохотнул, – Хочешь я тебе всю твою историю расскажу?
– А справишься?
– Так оно дело нехитрое, – улыбнулся сквозь бороду мужик и откинулся на локоть. Рука бородача попала на сапог, лежащий тут же, на крыльце. Хозяин, изогнувшись через собственное пузо, отодвинул его в сторону. Расположился для долгого рассказа.
Солнце через избу светило прямо в лицо Игорю. Чтобы видеть хозяина, приходилось щуриться, закрываться ладонью. Мужик же, развалившись в тени, чесал бороду и лениво покалывал его взглядом.
– Выпустили тебя из твоей консервной банки, дорогу показали, мешок дали. Так оно? – начал бородач. Он оставил бороду в покое и принялся поглаживать тугое пузо.
– Так, – подтвердил Игорь и засмеялся.
– Не гогочи, оно только начало, – невозмутимо попридержал его смех хозяин. – Где женщину встретил, не знаю, там разные варианты. Зато, что было с тобой, когда она тебя приняла, знаю точно.
– Подглядывал?
– Фу, – фыркнул мужик с видом «чего я там не видел». – У нас всё это детвора проходит в том возрасте, когда ещё мамка с папкой целоваться не пускают. Это у вас по перезрелости. Да, сам ты всё помнишь и знаешь. Теперь-то разобрался наверняка? Про ваши кроличьи игры даже рассказывать неинтересно, – он сделал скучное лицо и какое-то время смотрел в сторону. Потом пятернёй помял бороду и продолжил. – Потом, пока обтрогался да обнюхался, детишки пошли. Это тоже у всех одинаково. А вот дальше бывают разные варианты. Тебе какой рассказать?
– Ты про меня начал, так про меня и рассказывай.
– Ну, «про тебя», так про тебя.
– Давай, давай.
– У тебя сын? Первый-то?
– Дочка.
– О, – удивился бородач, – не угадал, – он недолго подумал. Видимо, менял предполагаемый сценарий на более подходящий. – Ну, раз дочка, значит мужик ты мирный и особо не буянил. Не в обиду говорю. У меня у самого дочка имеется, – сказал хозяин и присмотрелся к реакции гостя. – Так вот, перетерпел ты, когда жена тебя побоку пускать стала и на дочку переключилась. Тебе на новом месте тоже дел хватало. Обжиться надо, а ты ещё ничего не умел тогда. Ну, а раз ты мирный, то супруга потихоньку вожжи прибрала. Сперва попросит да поцелует. Потом просто попросит. Потом вроде как скомандует. А затем и ворчать начала, мол «мог бы догадаться сам, да и сделать». И вот, ты весь в мыле, а целым днём перед ней в чём-то виноватый. Правильно я рассказываю?
– Складно выходит. Давай дальше.
– Так оно. Сам вижу, что правильно. У тебя взгляд вроде как борзый, а глубже глянуть – тоскливый, как у голодной суки. Видать крутая тебе баба попалась, – усмехнулся хозяин.
– Ты давай пока без выводов, я твою версию ещё не одобрил, – с улыбкой ответил Игорь.
– Я, в общем-то, почти всё и сказал. Твои братья по несчастью ещё про полёты что-то сказывали. Вроде как, чем хуже отношения, тем реже друг дружке снятся. Наверное, во сне на свободу тянет. Но я в этой теме не знаток, а врать не научился. Дочка у меня в этом вопросе больше разобрала. Спросишь, если успеешь. Ну, попал?
– Близко. Не так, чтобы совсем, но что-то есть.
– «Что-то есть», – передразнил хозяин, – Давай свой вариант.
– Ты про дочку свою сказал, она где, с матерью? Или ты тут про себя рассказывал? Так? Один живёшь? – спросил Игорь, уходя от ответа.
– Почему один? Я не один, я в сторонке. Моя детвора сегодня на ужин придёт – познакомишься. Один, – повторил хозяин и вроде как обиделся. – Мы – не вы. Нам важно здесь, а не во снах детьми закрепиться. Чтобы не пропасть.
– А в чём разница?
– Для вас этот мир игрушка, а у нас всё всерьёз. Вот и вся разница. Я чужого ребёнка приму и, как своего, растить буду. А ты своё чадо бросишь и за снами три жизни блуждать станешь.
– Интересно ты перевернул.
– Ничего я не перевернул. Я с таким, как ты, неделю избу грел. Он мне весь мозг сгноил своими байками, – отплюнулся в сердцах хозяин. – Тоже, как ты – беглец. Но он-то хоть знал, за чем идёт. А в тебе, видно, и этого нет.
– И за чем же он шёл?
– Прошлое найти пытался. Так оно. Я его в пол-уха слушал, чтобы умом не тронуться. Да и того, что услышал, хватило. Потом долго думал и перебирал. И так понял, что, как оно там у вас, я не знаю и знать не хочу. Жить надо здесь и сейчас. Чем больше я здесь посею, тем сильнее во всех местах укреплюсь. Так ведь?
– Наверное.
– Родственники – они мне ни с одной стороны помехой не будут. А чудес мне и в этом мире хватает. За жизнь не перебрать.
– Что-то ты рано сдался.
– Почему сдался? – не понял хозяин.
– Хозяйки не видно, через которую ты укрепляться собираешься, – сказал Игорь.
Пёс у его ног перекатился на другой бок и оказался совсем рядом. Игорь потянул руку с намерением погладить мохнатое и взъерошенное пузо.
– Я бы не стал, – предостерёг гостя хозяин. – Померла хозяйка. Давно уже померла.
– Извини.
– Это не ты, это мишка должен извиняться. Дочка забавлялась. Я тогда по неумению что-то упустил. Вот он жену-то у ручья и задавил. Так оно. Как раз там, где ты миску ополаскивал, – виновато проговорил хозяин и на какое-то время замолчал. – Вот, пока ты будешь по лесу гулять, я в вашу деревню схожу – твою супругу приберу, – погрозил он. – Ты же всё равно от неё сбёг?
– Моя тебе не по зубам. Если ты ей понадобишься, она сама тебя приберёт, – ответил Игорь, и по его лицу пробежала тень. – Тебе что же своих мало?
– Свои уже одни родственники остались. А с ними наши Боги не велят.
– Ладно, – вздохнул Игорь и поднялся. – Хорошо с тобой, да идти надо.
– Так ты мне скажи, куда же тебя несёт? Дальше на Север только горы да лес, ваших там нет.
– Гайю я ищу, Акудницу, – ответил Игорь. – знаешь такую?
– Гайю? – тяжело вздохнул бородач. Он умолк, зло крякнул и сел прямо. Пёс настороженно поднял голову и выжидающе посмотрел на него. – Пойдём, – с раздражением обратился здоровяк к Игорю, нащупывая за спиной сдвинутые сапоги, – Гайю, так Гайю. Раз она тебя позвала – весело будет.
– Не звала она меня. Ждут меня там.
– Не звала бы – не пришёл, – сказал толстяк и замолчал. – Оставайся на вечер здесь. Пока с ней не встретишься, не будет дальше дороги. Уж поверь мне. Надо дровишек на ночь заготовить, – он взял сапог за голенище, подержал его перед собой и со злостью швырнул им в лежащего пса. – Проклятый род. Сколько ж терпения-то надо?
– Поющая у костра —
Гости на хуторок явились уже затемно. С их приходом вокруг дома стало шумно, а в Игоре зародилась отчуждённость. Эти люди были пропитаны доверием друг к другу и желанием быть вместе. Словно они специально копили себя, боролись со взаимным притяжением, чтобы потом, вот в такую ночь, не удержаться и сойтись, поделиться накопленным.
Гости бородача были открытыми, прямыми, понятными. Они радовались, находя в близких те проявления, которые любили. Иной раз удивлялись, обнаруживая новые черты. Игорю было хорошо с ними, почти также, как в кругу своих. Только там он был частью, нёс в себе ответное тепло, а здесь брал, оставаясь зрителем и гостем. Не выдержав этого состояния, он ушёл к ручью. Его никто не окрикнул. Он был принят своим и не нуждался в ухаживаниях.
В стороне от костра ночь текла ровно и безмятежно. Словно понимала, что всё в этом мире временно, кроме неё самой. Будучи обделённой, не имея ничего кроме темноты, она использовала ту виртуозно. Вышивала по ней звёздами и звуками. Ночь была готова усиливать всё, что не покушалось на её власть: тусклые огоньки казались ярче, тихие звуки – громче и таинственнее. Под её опекой даже мысли становились весомее и глубже.
Игорь уселся на мостике и свесил ноги, касаясь пальцами ледяной воды. Над ним мерцала родная галактика, положенная на бок. Бесконечное количество знакомых и незнакомых звёзд взирало на него. То же самое, но дроблёное повторялось в воде. Иногда шалил ветер, и тёмный ручей множил, перемалывал мерцание ночного неба. Ночь прощала звёздам их далёкий свет, а реке – её предательство. Она знала, что и они не вечны. По-настоящему бессмертна только она.
От костра доносился разговор и звуки музыки. Люди были рядом, и оттого одиночество становилось сладким. Игорь глубоко вдохнул и на выдохе поднялся. Было жалко оставлять в этой тишине мирный поток, мирное течение мыслей. Ночь кольнула его на прощание сладкой грустью и отпустила к людям.
Он вернулся также тихо, как и ушёл. Уселся на дальнем конце одного из брёвен, уложенных вокруг костра, и вытянул подмёрзшие ноги к теплу. Огонь отшатнулся, и по пространству заплясали тени, вздыбились искры. Люди у костра не двинулись. Они были увлечены песней.
Какой-то музыкальный инструмент, похожий на гитару, был в руках у одной из двух женщин. Она скользила пальцами по струнам и пела. Певунья одна уронила на Игоря взгляд, когда он потянулся за теплом. Она вскользь прошла по нему, не задержавшись вниманием. Её взгляд был далёким, она вся была в своей песне. Сильная и молодая, она выносила слова из глубины клокочущей души, оттуда, где песней взрастила свой собственный мир. Её голос выливал в пламя костра беспокойство, рождённое там. Руки создавали для её чувств музыку. Жёсткие и правильные контуры её лица были обрисованы свечением красного пламени, а спина сливалась с чернотой ночи. Пальцы женщины жили своей жизнью. Было непонятно, создают ли они музыку или танцуют в её ритме. Связанные на затылке чёрные волосы открывали высокую шею. Игорь видел, как на этой шее вспухала жилка и билась, подыгрывала гортанным звукам. Наш герой как зачарованный смотрел на поющую. Каждая часть её тела от губ до ступней на примятой траве жила песней. Она и себя, и всех вокруг заставила забыть о ночи, о реальности. Игорь влюблялся в её голос, в её музыку, в её надрыв. Он уже знал в себе эту способность очень коротко любить человека за неожиданно открытую душу. Знал непостоянство этого чувства и его пьянящую горечь. С этим порывом было бессмысленно бороться, оно было порождением момента. В нём рождалось, в нём же и умирало.
Женщина пела про любовь и про разлуку. И её чувства правили душами вокруг костра, отодвигали власть ночи. Она пела смело и переливчато. Тугим, чуть хрипловатым голосом рисовала сюжет, а потом на высокой ноте выдавала чистый, сильный звук, умноженный стоном струн.
«Я старой колдунье кольцо
На поклон отдавала
И душу продать обещала,
Её умоляла:
«Ты, бабушка, дай приворот,
Чтобы дома остался,
Пусть крылья отсохнут,
Но чтоб по ночи не скитался.
Сожгу их в огне, растопчу,
Брошу пепел на ветер.
Не бойся греха – заберу,
Я за это в ответе.
Я дам ему всё, он со мною
Забудет полёты.
Пусть будет лишь мой. Помоги,
Сотвори привороты».
Старуха шипела в лицо
И кидала проклятья.
Стучала клюкой о крыльцо:
«Не могу это дать я.
А знаешь ли ты, о чём просишь?
Ты – глупая баба.
Скажу, не стерплю, хоть приходу
С подарком и рада.
Все крылья корнями своими
На сердце ложатся,
Потом не боишься
С пустым истуканом остаться?
Потухнут глаза, и опустит
В бессилии руки,
Отсохнут – и вам не уйти
От беды и разлуки».
Песня была длинная и жестокая. Голос певицы то вторил шёпоту старухи, то стонал отчаянием влюблённой женщины. Короткие, случайные порывы ветра играли с пламенем, трепали тени за спинами слушателей. Игорь смотрел на эти тени, и ему мерещились обугленные крылья, созданные песней.
«Кто это ему снарядил?
Что за муку он создал,
Что свёл нас двоих,
А ему одному крылья отдал?
Прими ты кольцо, мне уже
Ни отмыться, ни сдаться.
Раз мне не дано сил летать,
То он должен остаться».
Шипел приворот, и чадили
В огне злые травы.
И птицы ночные попадали
В дыме отравы.
Старушечий хохот порвал
Тело старого дуба.
«Спасибо, бабуля!
Твой дар никогда не забуду!»
Ритм гитарного боя нарастал. Жилка на шее женщины уже не билась, а налилась и пульсировала. Взгляд застыл и потерялся то ли в сердце пламени, то ли в потаённых уголках души певицы. Песня стала резкой, стала бить по ушам беспощадными словами и секущим мотивом. В конце концов струны взвыли прощальным аккордом и всё оборвалось на звенящей ноте.
Сидящих людей снова накрыло тишиной. Ожили треск костра и звуки ночи. Игорь смотрел в лица, пытался зацепиться за взгляды. Они не давались, уходили в огонь. Он видел, что каждый из них всё ещё живёт горечью песни. У каждого была своя старуха, у каждого была своя красавица. Может быть, даже у кого-то из них саднило в груди от вырванных из сердца крыльев.
Неожиданно нашему герою захотелось сделать этим людям приятное. Забрать их в полёт, показать им эту ночь во всей её красе. Показать им краски собственных чувств. Он был уверен, что они имеют на это право. Он знал, что они слишком привязаны к земле. Игорь подобрал под себя ноги, привычно собрался в позе ямщика. Он глубоко вдохнул прохладу, замешанную на запахе костра, и почти сразу провалился в сон.
Он едва успел ощутить привычное чувство перехода за черту грёз. Ещё не видел этой ночи через сон, не разобрал того, как предстали перед ним его соседи по костру. Игорь едва коснулся этой хрупкой черты, когда тяжёлый, валящий с ног удар в ухо, сбросил его на землю. Перекинул из чертогов сна в беспамятство.
Глава 4. Мир сильных
Царь-Кощей на мир согласен.
Он не против жить в покое,
Но влюблён он очень страстно
В Ангел-деву. Вот так горе.
На утеху милой даме
Или так, для развлеченья,
Он обставится врагами
И толкнёт их в жар сраженья.
Навевая злые чары
Не для дела, а для лоска,
Он налепит и возглавит
