скачать книгу бесплатно
Симфония дрейфующих обломков
Павел Галандров
Когда в привычную суету мегаполиса вторгается опасный вирус, жизнь многих людей кардинально меняется. Скромный чиновник Всеволод Енисеев, всегда мечтавший посвятить себя творчеству, понимает, что ему выпал уникальный шанс осуществить свой амбициозный замысел и по-настоящему заявить о себе…«Симфония дрейфующих обломков» – это калейдоскоп ярких героев, находящихся в поисках своего места в жизни. Они пытаются отыскать его через множество непредвиденных встреч и необычных приключений.
Симфония дрейфующих обломков
Павел Галандров
© Павел Галандров, 2023
ISBN 978-5-0051-0142-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
«Всем проявлять максимальные меры предосторожности! Желательно не покидать свои квартиры без крайней необходимости, по возвращении тщательно вымыть руки и обработать телефон дезинфицирующим средством!..»
Девушка из телеэкрана монотонно и настойчиво повторяла рекомендации эпидемиологов, советы чиновников министерства здравоохранения и указания мэра столицы. Мировой вирус добрался до первопрестольной, и теперь она была окутана, как зарином, едким и парализующим информационно-паническим облаком. Сам вирус жил только в ослабленных организмах некоторых москвичей, но его устрашающий призрак витал в душах миллионов телезрителей, радиослушателей и интернет-юзеров.
Сева Енисеев старался не реагировать на всю эту угнетающую шумиху, но на всякий случай запасся мылом, овсянкой, куриными яйцами и туалетной бумагой. Сегодня его отпустили с работы пораньше и велели прийти только через неделю. В департаменте вводились поочередные дежурства, его смена теперь была не скоро.
Дома Севу ждали остатки вчерашнего ужина, гора посуды и незаправленная кровать – его жена Татьяна занимала ответственный пост в серьезной корпорации, поэтому утром не разменивалась на бытовые детали, а мчалась заниматься делом более важным и экономически значимым. Но в этот день беспорядок не смутил Енисеева – во-первых, он не смущал его и в остальные дни, а во-вторых, он думал лишь об одном – о своем литературном сборнике. Он мысленно шагал к нему много месяцев, но прийти так и не мог – отвлекала госслужба, вечерние прогулки перед ужином, кино, рестораны, мысли о бренности бытия и бессмысленности любых начинаний – короче говоря, все то, что испокон веков отвлекало великие умы от своего призвания. Только загадочный вирус, приостановивший работу ресторанов, кинотеатров, музеев, а вместе с этим и праздно-привычное существование столичного клерка, смог создать Енисееву идеальные условия для творчества.
Но… Оказалось, что даже этого было недостаточно.
«Знаете… Иногда человек садится за письменный стол, замирает в предвкушении, ставит вспотевшие от напряжения пальцы на клавиатуру… И вдруг понимает, что писать ему совершенно не о чем. Его жизнь – в меру богатая на путешествия, эмоции, разочарования – пролетела стремительной кометой по небосводу вселенной и оставила в памяти лишь зыбкую полоску, как скромное напоминание о себе.
Тратить драгоценный картридж на описание этой едва заметной полосы? Нет, увольте. Но мозг человека так замечательно устроен, что, в отличии от прочих живых существ, он может сам изобретать себе жизнь. Не целиком – видимая ее часть все же развивается по своим привычным законам и сталкивает человека со скукой, внутренним одиночеством и длинными очередями в магазинах. Но другая часть, не озираемая глазом, создает тот мир, в котором скука уступает место безудержной фантазии, одиночество – неповторимым встречам, а очереди… Они, боюсь, все же неистребимы. Хотя, если в душе находиться в центре Сахары или в лодке посреди Тихого океана, то там плотность населения уже не станет насущной проблемой.
Енисеев пробежал глазами начало своей книги, задумчиво посмотрел в окно и продолжил стрекотать пальцами по клавиатуре. Он дал себе слово не выбрасывать впустую ни одной приходящей в голову идеи – ведь ни один крестьянин не сможет предугадать, какое семя даст плод, а какое останется бесполезной крупицей земли. Главное – сеять. Семена, мысли, размышления…
Можно описать сей прозаический опус как записки о фантастической повседневности. Слишком мудрено и непонятно? Кто знает… Ведь, прижимаясь друг к другу в общественном транспорте, мы так любим уходить в мир грез и собственных иллюзий – с помощью музыки, книг или снов. Особенно книг – сейчас же стало невозможно войти в вагон размеренной походкой, присесть на свободное место, развернуть журнал и уткнуться в него носом до конца маршрута. Московское метро тому подтверждение: в нем в час пик не то что книгу – мобильник даже из кармана не вытащить без гимнастических кульбитов.
Поэтому если кто-то, невзирая на препоны судьбы, умудряется в общественном транспорте впиться глазами в какой-либо текст – значит, автор этого текста написал его не зря. Достоевскому такую мысль уже не понять, но если бы он дожил, то наверняка бы посочувствовал и поддержал ее.
Енисеев непроизвольно улыбнулся – сейчас метро было не лучшим средством передвижения, жители боялись вирусной инфекции. Но абзац он решил оставить – все равно, пока его литературное детище пройдет Сциллу редакции и Харибду публикации, переболеют все, кому это отпущено судьбой, и суматошная московская жизнь, в том числе подземная, вернется в своей привычный бурлящий и стремительный поток.
Сюжеты… Повседневность и фантазия… Правда и иллюзия… Вот что самое сложное.
Он посмотрел на одну из стен комнаты – на светло-розовом фоне висела фотография любимого кота Севиной мамы. Презрительно-глубокий взгляд голубых глаз и длиннющие белые усы на фоне темной, будто покрытой копотью морды. Таковы были достоинства этого своенравного представителя тайской породы.
«Они должны отпечататься в вечности, которую создаю я сейчас!» – самодовольно прошептал Енисеев и надолго уткнулся в монитор.
Один день из жизни Копченого
Черный необъятный сарафан с расшитым звездным узором все сильнее окутывал суетливую столицу. Очередной осенний день неизбежно уносился прочь, и вместо солнечного света на караул заступил электрический. Когда Москва целиком погрузилась во тьму, у обочины Ленинградского шоссе затормозило такси.
– Дальше дойду пешком, благодарю! – взволнованно произнес пассажир и поспешил выбраться из автомобиля. Таксист безучастно пожал плечами, завершил заказ на своем телефоне и, взвизгнув колесами, умчался вдаль, в поисках новых клиентов и собеседников.
Вышедший мужчина закутался в плащ, сжал под мышкой кожаный портфель и быстро зашагал прочь от трассы, вглубь темных переулков. Справа от него в чернильное небо врезались узорчатые башни из красного кирпича с белыми стрельчатыми окнами. За ними возвышалась крыша романтического замка – архитектурного метиса неоготики и пышного классицизма, затерявшегося среди скучных многоэтажек. В ночи очертания замка становились еще вычурнее и нереальнее – казалось, что из его ворот вот-вот появится конный экипаж императрицы и умчится по асфальтированному тракту, под взгляды ошалевших таксистов, в сторону имперской столицы – Санкт-Петербурга.
Но незнакомец не отвлекался на фантазии – не глядя по сторонам, он стремительно прошагал вдоль кирпичной стены; из его ноздрей вырывался отрывистый свист, а глаза сосредоточенно смотрели под ноги и напоминали зрачки хищной птицы, высматривающей в степи неосторожного тушканчика. Миновав бывший императорский замок, мужчина затерялся среди густых парковых деревьев, но вскоре вынырнул к переулку и подошел к темному двухэтажному особняку, скрытому от посторонних глаз чугунной решеткой и шеренгой раскидистых кленов. Сквозь них виднелись лишь четыре античные колонны, подпирающие классический треугольный портик, на котором красовался белый медальон с размашистым вензелем «Л.М.»
Черный силуэт приблизился к калитке, и через пару секунд она со скрипом отворилась. Хозяйской походкой незнакомец подошел к парадной двери и проскользнул внутрь. Оказавшись в холле, он повесил плащ на медный крючок в форме лебединой шеи и поднялся на второй этаж по изящной лестнице с волнообразными перилами. Над его головой на фоне лазоревой стены возвышались картины с изображением туманных пейзажей и грустных красавиц, склонивших смуглые головы в загадочных раздумьях. Поднявшись, он направился вдоль зала с причудливой мебелью из красного дерева и коллекцией старинной посуды.
Этот дом, спрятанный в лабиринтах Петровского парка, когда-то был в центре пристального внимания всей московской публики. Он изумлял и поражал, как и его владелец – купец Рябушинский, мастер оригинальных безумств и яркого эпатажа. Еще на подступах к дверям особняка, именуемого в те времена «Черным лебедем», гостей встречали павлины, гуляющие вдоль фонтанов, пальм и экзотических кустарников. Неподалеку на привязи лежал леопард, исполняя роль сторожевого пса. Внутри «Черного лебедя» Рябушинский знакомил со своей изумительной коллекцией – стрелами гвинейских дикарей, редкими фарфоровыми изделиями, полотнами старинных мастеров… Однажды дом постигло несчастье – внезапный пожар уничтожил купеческую коллекцию. А вскоре случилось событие. еще более ошеломляющее – Рябушинский проиграл «Черного лебедя» в карты некоему Леону Манташеву, который оставил на память о себе размашистый вензель на портике.
С тех пор минуло много лет, и недавно в нем поселилась новая загадочная личность… И хотя здесь уже не устраивались эпатажные пиры и не гуляли экзотические звери, все же местные жители с опаской отнеслись к новому хозяину особняка. Он не любил ни с кем общаться, а если и прогуливался, то в сопровождении высокого мрачного типа с гладко выбритой головой и угрюмым непроницаемым взглядом. Большую часть времени хозяин проводил в каких-то непонятных разъездах, а по ночам из форточек верхнего этажа шел едкий дым со странным химическим запахом. Вероятно, поэтому жители ближайших домов за глаза стали называть его «алхимиком»…
Сегодня он возвратился в «Черный лебедь» позже обычного. Глаза хозяина горели в предвкушении важнейшего события в его жизни. Пройдя главный зал, он оказался в своем рабочем кабинете, где облегченно выдохнул. Широкий письменный стол был заставлен колбами и пробирками с различными экстрактами, а на его углу лежала стопка потрепанных книг, исписанных тетрадей и бумажных листов с карандашными набросками. «Алхимик» схватил несколько верхних клочков бумаги, поджег их и бросил в камин, в компанию к поленьям. Через несколько минут прохладная комната наполнилась теплом и озарилась рыжеватым мерцанием.
«Алхимик» специально не стал зажигать свет – только натуральный огонь мог погрузить его в атмосферу, в которой он сейчас так нуждался. Расположившись в любимом кожаном кресле перед полыхающим камином, он извлек из портфеля несколько тетрадных листов. Лицо его расплылось в победоносной улыбке, глаза светились особым нервным азартом. Хищник высмотрел долгожданного грызуна.
– Наконец-то я раздобыл эту формулу! – прошептал он с волнительным придыханием. – Я сделаю это! Сегодня будет проведен величайший эксперимент в истории человечества!
* * *
Хозяин особняка расправил на коленях помятые листы и стал водить по ним худощавым указательным пальцем.
– Так… этот элемент с сочетанием с бериллием активизирует мозговую активность, а этот… стимулирует голосовые связки и соединяет речь и мышление… Черт подери, рискованно, но наука и так не для трусливых…
Он отложил записи, подбежал к столу и искусно, подобно бармену с многолетним стажем, влил в пустую колбу несколько химических элементов. По кабинету разнесся один из тех неповторимых запахов, которые сопоставимы разве что с ароматами мужской раздевалки фитнес-клуба и из-за которых «алхимик» получил свое средневековое прозвище.
Гремучей смеси свекольного цвета оказалось мало, и хозяин выдавил в колбу несколько капель крови, сделав надрез на своем пальце. На запахе это не отразилось – с подоконника послышалось недовольное фырканье. Там, подложив под себя лапы, вальяжно и умиротворенно дрых упитанный кот тайской породы. Пятнистый лунный шар, бледневший в оконном проеме, заливал и кота, и подоконик голубым мистическим светом. Глаза зверя были прикрыты, черный нос сливался с окантовкой морды такого же цвета. Только слегка дрожавшие уши выдавали в его безликих очертаниях признаки жизни. За волевой характер и «подгорелую» внешность он носил авторитетное прозвище «Копченый».
«Наглый и надменный, – говорил про него „алхимик“ – Но лучше него не найти! Эдакая дикая смесь энергии и спокойствия! Британцы скучны, бенгальцы утомительны, а такой, переменчивый, в самый раз – не даст заскучать…»
Сейчас хозяин тоже краем глаза посматривал на кота, наблюдая, как свет от горящих поленьев легкими всполохами играет на его неподвижной черной морде. Закончив манипуляции с пробирками и разноцветными эликсирами, «алхимик» последний раз сверился с записями, после чего бережно извлек из портфеля пузырек с мутной жидкостью, откупорил его и влил в свое сомнительное снадобье. Раздалось резкое шипение, колба наполнилась пеной.
– Замечательно! Реакция подтверждает теорию! Многолетние странствия по азиатским шаманам и африканским колдунам не прошли впустую! – довольно продекларировал хозяин, но поддержала его шумным бурлением лишь родная колба. Копченый уже не фыркал из-за испарений, а только монотонно сопел, не отвлекаясь на суету окружающего мира.
– Ну что же… Не будем откладывать великое на завтра!.. – уже чуть слышно сказал хозяин, взволнованно выдохнул и наполнил жидкостью новенький шприц.
Проверив иглу, он аккуратно подошел к коту, держа колющее оружие на всякий случай за спиной. Почесав лоб питомцу, он нагнулся к нему и с приторной любезностью произнес:
– Как поживаешь, мой копченый друг? Эх, знал бы ты, какую важную роль в истории я для тебя приготовил!.. Фантасты нервно курят под мостом!.. Ну ничего, сейчас сам убедишься, не буду тянуть тебя за хвост!
Он иронично хихикнул, затем со зловещей улыбкой выхватил шприц и быстро, но аккуратно всадил его в холку Копченого. Укол был опытный и безболезненный, но кот из своего профессионального приличия все же успел изобразить на морде презренно-оскорбительный вид.
«Алхимик» отошел от окна, плюхнулся в кожаное кресло, нагретое от каминного огня, и принялся внимательно наблюдать за подопытным зверем. Копченый сначала не проявлял беспокойства – его морда, похожая на подгоревшую оладью, неподвижно зияла перед оконным проемом. Но вскоре он явно почувствовал себя странно – начал усиленно чихать, широко раскрыл глаза цвета небесной лазури и принял сидячую позу, превратившись в копию египетской богини Баст. Он смотрел на хозяина, тот – на кота. Молчаливая дуэль со стреляющими взглядами продолжалась минут пять, после чего животное как-то неестественно откашлялось и произнесло:
– Что за хреновуха? Кхе-кхе, что со мной происходит?..
Хозяин восхищенно потер худощавые ладони и с упоением ответил:
– Ничего страшного, приятель! Просто сегодня ты стал говорящим!
Голубоглазый питомец продолжал недоуменно кашлять.
– Да-да… Усиленный кашель, сбивчивое дыхание, легкий озноб и недоуменная гримаса… Все верно! Как мне и говорил якутский шаман. Ты не бойся, скоро симптомы пройдут, и состояние придет в норму. Зато теперь ты можешь мыслить и рассуждать, как я! Понимаешь меня?
Кот продолжал осознавать произошедшее, поэтому ничего не ответил, но по его измененному взгляду было заметно, что он понял речь хозяина.
– Потрясающе! Гениальная формула! А я, дурак, не верил, что магия существует, считал всех шаманов и жрецов шарлатанами! А ведь они по-настоящему разбираются не только в человеческой психологии, но и в химических реакциях!
– Как это случилось?.. – снова послышался хриплый и неуверенный голос Копченого. – Неужели такое возможно?
– Химия творит чудеса! Утверждаю, как бывший преподаватель этого наиважнейшего предмета! – с важностью проговорил хозяин и кинулся к столу, чтобы сделать рабочие пометки в тетради.
– А что такое «хреновуха»? – тихо спросил кот, пытаясь разобраться в собственных произнесенных фразах.
– Настойка, для поднятия настроения и боевой решимости. Вроде знакомой тебе валерьянки, только эффект ярче. Но в твоем случае – это термин, обозначающий непонятную ситуацию с непредвиденным началом и непредсказуемым концом.
– Аа… – промямлил Копченый, пытаясь осознать сказанное.
– Нет, какого, а? Всего пара капель моей крови, то есть генетического материала, а ты уже произносишь мои коронные реплики! А выражение «рожа зад позорит» о чем-нибудь тебе говорит?
Копченый задумался, закатив небесные значки.
– Фраза означает, что человек уделяет слишком много внимания поддержанию тела и, в частности, ягодиц, в подтянутом спортивном состоянии, но при этом его или ее лицо подвержено возрастным изменениям и выдает все переживания прожитых лет… Правильно?
– Бесподобно! Даже я бы так не сформулировал! Действительно, когда со стороны задница выглядит как спелый орех, а рожа… Тоже как орех, только грецкий! Хехехе!
Копченый с каменной мордой смотрел на свое отражение в окне.
– Хмм… Ну да, сейчас не до юмора! – осекся хозяин. – Да и смеяться ты не умеешь. Впрочем, нам с тобой это не повредит. Главное – что мы теперь сможем произвести сенсацию!
– А как все-таки тебе это удалось, хозяин? – не отрывая глаз от отражения, поинтересовался кот. – Ведь что-бы звери понимали человеческие мысли и эмоции… Нужны миллионы лет, эволюция.
– А она уже произошла, только не здесь. Пока мы создаем искусственный интеллект, другие народы столетиями учатся разговаривать с животными, поскольку для них звери – часть их собственной судьбы. Африка, тундра, Тибет – там общение с природой является неотъемлемой частью их души. Местные духовные вожди давно придумали способы понимания друг друга человеком и его собратьями. Просто для воплощения их рецептов нужны были четкие знания химических реакций, а они были только у меня. Вот и результат! А что касается деталей – могу написать тебе формулу, только надо ли?
– Да, ты прав, лучше не рисковать. А то умру от передозировки информацией.
– Вот именно. Ты только входишь в мир мыслящих существ и королей природы! – и указательный палец «алхимика» многозначительно устремился куда-то в потолочно-космические сферы.
– Прям таки королей? – спросил кот. – Почему-то в моем подсознании возникло сомнение. Не знаю, с чем это связано, мне пока сложно уследить за ходом мыслей. Они вроде и мои, но как-будто приемные, не родные.
– Понимаю! Привыкай! А что касается сомнений – это из-за того, что нам, людям, в детстве внушили глупые стереотипы про львов и прочих особей. А на самом деле венец творения – homo sapiens!
– Кто?
– Я! И мне подобные. Запомни, тебе пригодится на будущее, для всех твоих девяти жизней, хехе!
Кот равнодушно моргнул и соскочил с подоконника, передислоцировавшись на диван около камина. Вид у него был озадаченный, но уже не такой испуганный, как десять минут назад. Видимо, вместе с человеческим мышлением пришло и осознание того, что сильные мира сего могут сделать с его тщедушным организмом все что угодно ради глобальных экспериментов или собственной честолюбивой прихоти. Для Копченого единственной «мировой силой», которую он мог постичь, являлся собственный хозяин, наблюдавший из-за письменного стола за всеми телодвижениями зверя.
– Знаешь, в чем разница между сном на подоконнике и диване, хозяин?
– Не имею ни малейшего представления!
– В первом случае от сна постоянно отвлекают птицы, а во втором – человеки.
– Хм… Не понял?
– Это шутка.
– Аа! Интересный юмор, кошачий.
– Так я же все-таки кот, хоть и с мутацией.
– Верно, но этим ты и неповторим!
И «алхимик» вновь забегал по кабинету, активно размахивая жилистыми руками. Если бы у него в руках была дирижерская палочка, а на груди – белоснежная манишка с бабочкой, то со стороны казалось бы, что гениальный маэстро репетирует перед предстоящим симфоническим концертом где-нибудь в Ковент-Гардене.
– В меня никто не верил! Считали, что я лишь заурядный преподаватель химии с бредовыми идеями о взаимосвязи мозга и химических реактивов. Но теперь я всем докажу, что я уникальный ученый! Они еще попляшут! Аудитория будет у моих ног!
Устав от выплеска давно копившихся эмоций, «алхимик», тяжело дыша, повалился в кресло. Негодующая экспрессия сменилась самодовольным умиротворением.
Внезапно его лицо вновь приняло озадаченный вид – он заерзал, похлопал себя по карманам и извлек из одного из них смартфон.
– Тааак, посмотрим… «WhatsApp» утверждает, что Хароныч онлайн. Это хорошо, что еще не уснул.
* * *
Через пару минут телефонной переписки дверь в кабинет отворилась, и на пороге показалась лысая и долговязая фигура Хароныча – того самого спутника «алхимика» по прогулкам в Петровском парке. Его настоящее имя было Елизар Чертанов, однако хозяин «Черного лебедя» дал ему шутливое прозвище, удачно отражавшее его невозмутимое лицо и довольно инфернальный облик. Он работал дворецким и по совместительству был другом юности «алхимика».
– Звал? – спросил Чертанов сонным голосом. С хозяином особняка он всегда общался на «ты», без иерархических и финансовых предрассудков.
– Да, заходи, Хароныч. Извини, что поздно. Не разбудил?
Хароныч молчаливо поводил головой.
– Смотри на результат эксперимента! – и хозяин указал ладонью на кошачью тушку.
Копченый покосился на Хароныча и произнес сиплым голосом с мурлыкающими интонациями:
– Я теперь по-вашему, мрр, говорить умею!
Дворецкий округлил глаза, но этим эмоциональная часть и ограничилась. Непростая жизнь, особенно в «Черном лебеде», уже приучила Чертанова к абсурдности и непредсказуемости происходящего, и поэтому даже говорящий кот произвел на него не такое ошеломляющее воздействие, как на любого другого смертного.
– Поздравляю, Лазарь! Добился своего! – восхищенным тоном сказал Хароныч. – Теперь у тебя будет собеседник поразговорчивее меня.
– Поглядим-поглядим! – самодовольно кивнул «алхимик» и закинул ногу на ногу.
– Если понадоблюсь – звони, я еще не ложусь. От такой новости даже сон пропал! – усмехнулся Хароныч.
Когда он исчез в проеме двери, Копченый спросил:
– А почему Хароныч живет в этом же доме? Нам без него еды бы больше досталось.
