Комната лжи

– Что случилось? – спросила Нив. – Ты уверен?

– Умер? – охнула Тэмзин. – Твою ж мать. Его что, инфаркт хватил? А ведь еще молодой.

– Не знаю, – ответил Гэри. – Сомневаюсь. Джилл сказала, что в доме траур. Но туда приехала полиция. Значит, точно не инфаркт.

– Наверное, несчастный случай, – Тэмзин покосилась на Гэри. – Или это ты? Признавайся, тыкал иголками в куклу?

– Не смешно, – его улыбка померкла, и он ответил коллеге мрачным взглядом.

– Что? – поддела она. – Будешь прикидываться, будто хорошо к нему относился?

– Прекратите, – наконец обрела голос Нив. – Человек умер. Наш знакомый.

И тут они услышали, как кто-то всхлипнул, и обернулись. По лицу Ренаты катились слезы, и она утирала их рукавом.

– Простите, – пробормотала она. – Понимаю, глупо. Не могу сдержаться. Господи боже…

Нив подошла к Ренате и обняла ее, чувствуя мягкость груди и щекотание волос.

– Что ты, нам всем сейчас впору поплакать, не только тебе.

– А ты-то спокойна, – возразила Тэмзин.

– Я просто в шоке, – призналась Нив. – Как и все мы.

Несколько минут новость знали только они. За стенами кабинета в компании текла ежедневная рутина: люди пялились в мониторы, разговаривали по телефону, пили кофе из картонных стаканчиков и таращились в пустоту. А потом все переменилось: внезапно народ стал сбиваться в группки, кто-то повскакивал с мест, чтобы подойти к другим. Казалось, в офис вдохнули жизнь, и Нив видела на лицах присутствующих абсолютно одинаковое выражение – что-то вроде жадного любопытства. Но были и те, кто плакал: например, помощница Сола Кэти всхлипывала, не таясь, и вокруг нее собралось несколько коллег, которые совали ей в руки стаканы с водой и пачки салфеток.

– Пошли, – скомандовала Тэмзин и, не потрудившись заправить рубашку, поднялась с места и распахнула дверь.

– Куда ты? – спросил Гэри.

– Мы же не можем сидеть здесь, будто нас это не касается.

– А нас это и не касается.

– Еще как касается, Гэри.

Они вместе нырнули в общую комнату, шумную, как на вечеринке. Голоса то становились громче, то затихали, люди бурно жестикулировали, склонялись друг к другу, прикрывали рты руками в мультяшном ужасе. Нив переводила взгляд с одного лица на другое. Рты открывались и захлопывались, глаза моргали. «Сол, – подумала она, – вся суматоха из-за тебя, а тебя здесь и нет. И тебя очень не хватает. Как бы ты сейчас поступил?» Ей вдруг ясно представилось, как он, стоя на другом конце помещения, поднимает брови и иронично улыбается.

Никто еще не знал причину смерти. Кто-то принес свежий слух – с таким видом, будто из проверенного источника, – что Сола нашли в какой-то квартире, а не дома. У Нив разбежались мысли. Могла ли она знать про квартиру? А другие? Она никогда не понимала тонкое искусство коммуникации – многочисленные намеки в разговорах, второе, третье, а то и пятое дно… Воспринимала все как есть, но сейчас напрочь забыла о неписаных правилах. Не знала, как говорить. Вдруг откроет рот, и оттуда нечаянно вырвется неприглядная правда?

– В квартире? – выдавила Нив.

Вот так и надо делать. Если от нее ждут какой-то реплики, она будет просто повторять то, что говорят другие.

Нив выскользнула из толпы и направилась к дверям. Никто и не заметил, как она ушла.

Она отправилась на кладбище Банхилл, где они вчетвером много лет назад ели вишни. «Наверное, то было в июне, – подумала Нив, – или в июле: она всегда поспевает позже, чем мы ждем». Конечно, с тех пор она еще много раз сюда наведывалась. Катила по дорожкам на велосипеде на работу или заглядывала сюда с бутербродами, чтобы пообедать. Банхилл было маленьким и тесным кладбищем, где вольнодумцев хоронили плотными рядами, и надгробные камни смотрели один на другой, будто мертвые собрались кружочком, чтобы пообщаться. Здесь лежал и Джон Беньян[2], и Уильям Блейк, которому Гэри иногда приносил дикие цветы, сорванные где-нибудь по дороге.

– Что бы подумал Уильям Блейк? – вопрошал он, когда у «Редферна» появлялся какой-нибудь новый проект.

– Уильям Блейк умер в гребаной нищете, – отвечала Тэмзин.

Нив села на траву под одним из раскидистых платанов, чьи листья уже начали обретать медный оттенок. Закрыла глаза. Попыталась дышать ровно, а то она словно и это забыла, как делать. Вдох, выдох. Она ощущала, как колотится сердце, будто вот-вот выскочит из груди. Сола убили, а она уничтожила улики – по крайней мере, те, что выдавали их интрижку, – а потом кто-то после нее проник в квартиру и унес другие. Молоток. Может, что-то еще.

Нив позволила себе вспомнить мертвое тело. Как он окоченел, когда она вернулась во второй раз. Как он выглядит сейчас? Его еще можно назвать Солом или только «труп»? Она представила, как он лежит на полке в холодном морге, где горит электрический свет. Патологоанатомы взваливают его на стол, изучают, ощупывают ему руки, ноги, грудь, поворачивают голову из стороны в сторону, открывают ему рот, взрезают кожу…

– Зайдите ко мне, – сказал он наутро после того поцелуя, остановившись возле ее стола и пригласив ее к себе в кабинет, словно это самая обыденная вещь; он говорил с ней у всех на виду в офисе со стеклянными перегородками, не прикасался к ней, даже до ее руки не дотронулся, не улыбнулся. Просто «зайдите ко мне» – и только. Она кивнула. Чего притворяться? Это должно было произойти.

– Приедешь ко мне на квартиру? – спросил Сол.

– Когда?

– Прямо сейчас. Я уже уезжаю. А ты давай, допустим, через полчасика.

Она соврала Тэмзин, Ренате и Гэри, что дома произошло нечто непредвиденное, и те только молча кивнули. Они давно привыкли, что у всех что-то случается, к тому же Нив обычно трудилась упорнее коллег, приезжала раньше, уходила позже – на редкость ответственная сотрудница. Она отправила Флетчеру сообщение, что задержится: на работе аврал. Добавила еще, что Коннор после школы пойдет на плавание, откуда его нужно забрать. А сама села на велосипед и поехала по тому адресу, что дал Сол. Тогда-то она и ощутила, как дует теплый ветерок, а в лицо светит солнце. Нив снова ощутила себя молодой; годы и тяготы куда-то испарились, а тело стало легким, пульсирующим от желания.

Все остальное не имело значения. Открывается дверь. Задергиваются шторы. Тишина, нарушаемая лишь гулом машин с улицы. Одежда – одна вещь за другой – летит прочь. Едва ощутимые прикосновения, нерешительность, ожидание – а потом томление кончается, и Нив кажется – впервые в той квартире, – что она ползла по пустыне и умирала от жажды, но сама об этом и не подозревала, пока Сол ее не поцеловал.

– Никогда еще этого не делала, – призналась она, когда все кончилось и они лежали вместе на скрученных почти в узел простынях. Повисла тишина, и Нив добавила: – Можешь ничего не говорить.

– Ладно.

– Почему я?

– Не скромничай.

– А я и не скромничаю.

Он посмотрел на нее и слегка нахмурился.

– Не знаю, Нив, – наконец ответил Сол.

– Вот как, – протянула она, почему-то придя в восторг.

– Я красивые слова говорить не умею, – солгал он. Еще как умел и всегда знал, что, как и кому сказать, чтобы извлечь выгоду. – Я сражен наповал.

– Сражен так сражен, пойдет, – уступила Нив. – На первый раз.

Она повернулась к нему, притянула его поближе. Тот первый раз, когда она решила: пусть весь мир подождет.

Нив открыла глаза: могильные плиты, осенние деревья. Мобильный то и дело пиликал, и она полезла за ним в карман. Писала Тэмзин: «Возвращайся!» Затем: «Его убили!!!» Дальше объявился Гэри: «В офис едет полиция. Ты где?»

«Иду», – отбила Нив в ответ. Поднялась с места, смахнула с одежды травинки и сухие листья и собралась с духом. «А вот теперь началось», – подумала она.

Главный инспектор розыска Алистер Хитчинг оказался высоким здоровяком – сразу видно, что ходит в зал. Нив прикинула, что он примерно ее ровесник, но точно судить не взялась, потому что он был совершенно лысым, отчего представлялся человеком без возраста. Когда он вошел в офис, его бледный череп засиял в свете длинных ламп. На полицейском был темно-серый костюм, белая рубашка и черные начищенные туфли.

– На гробовщика похож, – прокомментировала Тэмзин, таращась на него через стеклянную стену.

– Ничуть, – возразил Гэри. – Скорее на агента какого-нибудь боксера.

Нив промолчала. Она считала, что он на детектива и похож.

Он долго проторчал в кабинете Кэти. По этажу кружила парочка полицейских в форме. До Нив и ее компании очередь дошла только после трех дня: Хитчинг заглянул к ним в кабинет вместе с молоденькой женщиной с таким тугим хвостом, что кожа на висках натянулась. За весь разговор незнакомка не проронила ни слова, только царапала ручкой по бумаге, высунув кончик языка. Инспектор Хитчинг по очереди протянул каждому из сотрудников широкую лапищу. Нив увидела, как Рената поморщилась: такое крепкое получилось рукопожатие. Когда дело дошло до самой Нив, она заставила себя посмотреть детективу в глаза и дежурно улыбнулась. Он задержал ее руку в своей дольше, чем ей хотелось, и глянул на Нив так, что та испугалась. Подумала, что он, наверное, уже все знает. Она заметила, что на его висках едва-едва проклюнулась щетина: похоже, бреет ее каждое утро. Он объявил, что лишь хочет задать несколько общих вопросов. Без протокола. Нив было сложно сосредоточиться на его словах.

Все представились, хотя он, пожалуй, и так знал, кто они.

– Вы ирландка? – уточнил он у Нив.

– Вроде того. Мои родители лет в двадцать переехали из Корка. А я всю жизнь прожила в Лондоне.

– Хорошее местечко этот Корк, – глухо и на удивление мягко произнес детектив; в его голосе чувствовался легкий северный акцент.

– Не знаю.

– С берега китов видно, – продолжил Хитчинг. – Если поймаешь момент, когда туман рассеется.

Он грузно устроился на углу стола, стараясь удержать равновесие, и огляделся по сторонам.

– Вы в компании новенькие, – сказал он больше утвердительно, нежели вопросительно. – Де́ржитесь особняком.

– Это вот так о нас говорят? – фыркнул Гэри. Рядом со здоровяком-детективом, чья голова напоминала пушечное ядро, он выглядел таким маленьким и жалким, что Нив прямо умилилась.

– Вы часто общались с мистером Стивенсоном?

– Нет, – ответила Тэмзин.

– Нет, – повторила за ней Рената.

– Да и зачем нам? – добавил Гэри. – Он начальник, а мы так, мелкие сошки.

Луч внимания Хитчинга сфокусировался на нем. Нив увидела, что Гэри начал краснеть.

– Нет, – вклинилась она тихо, но достаточно отчетливо, чтобы детектив переключился с Гэри на нее. – Мы с ним мало пересекались. Но нам очень жаль, – ее голос звучал невозмутимо. – Вы… – она осторожно подбирала слова. – Вы уже знаете, как он умер?

Хитчинг вдруг улыбнулся, и вокруг его глаз собрались морщинки – лицо мгновенно переменилось. Однако Нив не поняла, расслабляться ей или, наоборот, держать ухо востро.

– Мне нельзя разглашать такую информацию.

– Но его ведь убили? – полюбопытствовала Рената. – Все так говорят.

– Поэтому я и приехал. – Он обвел их темными глазами.

Позже Нив уже почти не помнила, о чем он спрашивал и что они отвечали. Короткие формальные реплики: детектив лишь пытался войти в курс дела – по крайней мере, так он сказал, по очереди глядя то на одного, то на другого. Всем сотрудникам сыщик задавал стандартные вопросы: в каких отношениях с погибшим состояли, когда в последний раз его видели, чем обычно занимались на работе и не заметили ли недавно ничего странного в поведении мистера Стивенсона.

– Да, и где вы были в момент его смерти? – будничным тоном добавил Хитчинг, словно только что об этом вспомнил.

– Но мы же не знаем, когда он умер, – пожала плечами Тэмзин.

– Хотя бы приблизительно. Где вы были с вечера вторника до вечера среды?

Они по очереди ответили. Рената сказала, что во вторник вечером была дома с мужем.

– Мы сейчас вдвоем живем. Сын взял год перерыва после школы.

– А вчера?

Она сказала, что пришла на работу в самом начале десятого.

Гэри накануне вечером ходил с друзьями в кино, а затем – в паб. Домой вернулся примерно в половине двенадцатого.

– Вы один живете? – поинтересовался Хитчинг.

– С женщиной, ее зовут Джейн. – Гэри отвел глаза. – Когда я пришел, она уже легла, но, когда я залез в постель, проснулась. А на работу я уходил, когда она еще спала.

Только вот он ни словом не обмолвился, что Джейн, с которой он прожил уже четырнадцать лет, страдала рассеянным склерозом – последние лет пять тот стремительно прогрессировал. Гэри самоотверженно за ней ухаживал. Невротик, иногда циник, с Джейн он становился милым, терпеливым, словно любящая мать. Детей у них так и не получилось. Нив не знала, хотели ли они вообще их заводить, а Гэри об этом не говорил, хотя, когда ее собственные отпрыски были помладше, она порой видела, как он смотрит на них, и в его взгляде ей чудилась тоска.

– Я была одна, – с вызовом отчеканила Тэмзин. – Меня никто не ждал вечером и не провожал утром.

Хитчинг выжидательно посмотрел на нее.

– Муж бросил меня полгода назад, – пояснила она. – Поэтому теперь я живу одна.

– Простите.

– Без него мне даже лучше. Желаю удачи его нынешней.

– Ладно, – опять чуть улыбнулся детектив. – Я понял.

– Как бы то ни было, – продолжила Тэмзин, – это здесь ни при чем. Во вторник я с работы пошла в бассейн, а потом – домой. На ужин ела цветную капусту на пару́, йогурт и кунжутную пасту. Поговорила по телефону с мамой. Рано легла спать, а наутро побежала на работу. Восемь миль преодолеваю меньше чем за час. – Она глянула в лицо Хитчинга. – Я привожу себя в форму, – добавила она. – Послеразводную форму. Создаю себя новую. Не слишком много информации?

– А ее много не бывает, – отозвался он и повернулся к Нив. – А вы что скажете?

Та вспомнила, что Флетчеру и Мейбл наврала, будто была с Тэмзин. Еще одна ошибка.

– Самый обычный вечер дома. Я была с мужем Флетчером. И с нашими тремя детьми.

– А на следующий день?

Перед глазами мелькнули воспоминания о том утре. Нив заколебалась, будто не могла с ходу сообразить, и выдала:

– Я поехала на огород. Я недавно перешла на полставки, и вчера у меня был выходной. Я уехала примерно в девять, а вернулась домой в обед. Так там и пробыла до конца дня, разве что отлучалась в магазины за едой; они на нашей улице. И еще к флористу. Флетчер был дома, он в основном там и работает.

– Спасибо, – кивнул Хитчинг. – Как я уже сказал, это просто стандартные вопросы. На сегодня достаточно, но мы еще можем к вам вернуться. Расходитесь и работайте спокойно, – улыбнулся он, глядя через стеклянную стену. – Правда, работа, похоже, встала. – Он поднялся со стола и направился к двери, но вдруг о чем-то вспомнил. – Вам, наверное, еще придется давать показания поодиночке.

– Зачем? – не понял Гэри. – Что-то не так?

– А разве мало того, что вашего коллегу убили?

– Я имею в виду, что-то не так в том, что мы сказали?

– Все ради протокола, – покачал головой Хитчинг. – Проклятье моей жизни. Хотя, погодите, еще один вопрос. Кто-нибудь из вас бывал в квартире мистера Стивенсона?

– За последние несколько дней? – уточнила Рената.

– Вообще, – пояснил сыщик.

– Нет, – ответил Гэри.

– Нет, – вторила ему Тэмзин.

– Нет, – добавила Рената.

В эти несколько секунд картинка предстала перед Нив кристально четко. Та понимала, что, пока они здесь разговаривают, по квартире ходят эксперты в поисках любых следов: волос, волокон, отпечатков пальцев. Она часами драила там все, но могла подставиться из-за одной-единственной ошибочки, одной ниточки.

– Да, – призналась Нив.

– Когда? – в глазах Хитчинга появился интерес.

– Не помню, – с деланой небрежностью пожала плечами она. – Наверное, неделю или две назад.

– Что вы там делали?

– Он просил меня занести посылку.

– Там был кто-то еще?

– Нет. Все было очень быстро. – Нив осенило. – Он пил кофе и налил и мне тоже; мы поговорили, и я ушла, – так она решила отмазаться, если вдруг кто-то найдет ее отпечатки на чашке или еще где-то на кухне.

– В каком он был настроении? – поинтересовался Хитчинг, достав из кармана блокнот и черкнув там что-то.

– Не припомню ничего особенного, – качнула головой она. – К тому же и я, и мы все потом видели его в офисе.

– Разумеется, – отозвался детектив, закрыл блокнот и убрал его в карман. – Похоже, на этом все. Скоро зайдет мой коллега, снимет у вас отпечатки пальцев и возьмет другие ДНК-пробы.

– Зачем? – спросил Гэри.

– Таков порядок. Вы против?

– Конечно, против, – проворчал Гэри. – Я знаю свои права. Могу отказаться.

– Верно, – улыбнулся Хитчинг. – Если хотите отказаться – пожалуйста.

– Гэри, – Нив дотронулась до его плеча. – Все нормально. Они просто выполняют свою работу.

– Сколько раз я уже это слышал? – брюзгливо фыркнул тот и передразнил: – Они просто выполняют свою работу.

Он так и напрашивался на ссору, но Хитчинг на провокацию не повелся. Он повернулся к Нив.

– Жуткий у вас синяк.

– С велосипеда упала, – пояснила она, ожидая реплики, что синяк желтеет.

Коллеги разошлись по рабочим местам, но детектив остался стоять рядом с Нив. Она же колебалась, не притвориться ли, что у нее какое-то срочное дело.

– И еще вопрос, – подал голос сыщик.

Ей стало не по себе. Она где-то ошиблась? Наверное, у нее на лице было написано, что она что-то скрывает. А это ведь его работа. Видеть людей насквозь.

– Какой?

– Что вы выращиваете на огороде?

– Ах вот оно что, – облегченно выдохнула она. – Да всякое. В основном овощи: картошку, лук, зеленый горошек, фасоль, мангольд, чеснок. А еще у меня есть по кусту черной и красной смородины. И поздняя малина.

– А сейчас как раз время собирать урожай?

– Да. – Нив вспомнила свой маленький заброшенный огородик. Ей нужно было поскорее туда наведаться, пока ничего не сгнило.

– Здорово, – похвалил Хитчинг. – Я все думаю, не взять ли себе тоже участок.

– Возможно, вам придется подождать, причем долго. Мы ждали несколько лет.

– Я терпеливый, – пояснил детектив и, еще раз кивнув всем четверым, удалился.

Нив подождала несколько минут, а потом отправилась в туалет. Зашла в кабинку, заперла дверь. Склонилась над унитазом и в пару приемов извергла из себя все съеденное за утро. Затем побрызгала на лицо водой и прополоскала рот. Вернувшись в кабинет, Нив обнаружила в ящике стола пачку мятных леденцов и сунула один за щеку. Подошла Тэмзин.

– А я и не знала, что ты была у Сола в квартире, – заметила она.

– Да что об этом рассказывать? Ерунда, – отмахнулась Нив.

– Но задание-то серьезное: он ведь попросил привезти ему посылку из офиса аж через весь центр.

– Не совсем через центр, – пояснила Нив, мечтая, чтобы Тэмзин от нее отстала, и не находя в себе сил самой закрыть тему. – Отсюда всего несколько минут на велосипеде.

– Но почему он не попросил Кэти?

– Не знаю, – пожала плечами Нив. – Слушай, я и тогда не придала особого значения, а теперь и вовсе не помню, что там было.

– Понимаешь, в чем суть, – продолжила Тэмзин, – меня всегда удивляло, что они взяли на работу нас всех. Я все ждала, что кого-то уволят: одного или двоих или всех четверых. Поэтому, когда я слышу, что кто-то ездил к Солу Стивенсону на квартиру и ничего нам не сказал, у меня начинается легкая паранойя.

– Тебе не о чем волноваться, – заверила ее Нив.

– Ну просто мы же все равно что семья, так? Никто же не переметнется на сторону компании, против нас?

– Конечно, нет.

В итоге Гэри все-таки позволил снять у него отпечатки пальцев и, как и остальные коллеги, послушно открыл рот, чтобы эксперты взяли образец слюны, правда, ворчал при этом, мол, государство упорно лезет в частную жизнь людей. Когда Нив уже собралась уходить, к ней подошла Рената.

– Устраивать вечеринку в такой день – просто безумие, – сказала она. – Наверное, лучше отменить.

– Но у тебя же день рождения, – возразила Нив.

– Еще один повод все отменить. Какой смысл отмечать приближающуюся старость?

– Ничего, все будет хорошо, – ободряюще отозвалась Нив, сама себе не веря.

Приехав домой и спешившись, она увидела возле входной двери какую-то возню и не сразу поняла, что происходит. Какой-то худой юноша в джинсах и белой футболке сражался с чем-то, что оказалось здоровым креслом, повернутым под немыслимым углом и застрявшим в дверном проеме. Он оглянулся и заметил Нив.

– Вы тут не пройдете, – предупредил он.

– Ты кто? – полюбопытствовала Нив.

– Я Робби, – представился юноша. – Мы встречались на вечеринке Мейбл.

На вечеринке Мейбл. Нив вспомнила ту летнюю ночь: что-то среднее между ведьминским шабашем и апокалипсисом, или даже и то и другое вместе. Ночь с глубокими басами, рвущимися из колонок, экзотическими запахами и морем молодежи, хлынувшим в дом, а на самом рассвете – из дома, оставляя после себя осколки стекла, липкие полы и влажные ковры. Только вот Робби Нив не помнила.

– А это что? – она ткнула пальцем в кресло.

– Оно мне больше не нужно, – пояснил Робби.

– Но она же поступает в университет, – резонно заметила Нив.

– Постоит у меня в комнате, – раздался голос из-за кресла.

– Займет всю комнату, – поправила Нив. – А ты там и жить не будешь.

Вообще-то она сама планировала перетащить кое-какой хлам к Мейбл. Там все равно царил бардак – точь-в-точь как в голове у хозяйки.

– Наверно, дверь придется снимать, – предположил Робби.

– Это входная дверь, – напомнила Нив. – Ее так просто не снимешь.

– Так я потом обратно поставлю.

– Я не об этом. Мне кажется, у этой двери специальные петли, для безопасности. Но вообще делайте что хотите. Только пустите меня в дом.

– Кресло застряло, – развел руками Робби.

– Ну так вытащите его, – Нив старалась, чтобы ее голос звучал невозмутимо. Ее так и подмывало накричать на парня, схватить его за жиденькую бороденку и смести с дороги, но она знала, что раздражается отнюдь не из-за кресла – хотя и из-за него тоже.

Робби потянул кресло на себя и наклонил – достаточно, чтобы Нив протиснулась в проем. Мейбл кисло смотрела на нее.

– Было бы проще затолкать его внутрь, чем вытаскивать обратно, – проворчала дочь.

– Флетчер дома? – спросила Нив.

– Будь он здесь, давно бы спустился нам помочь, – огрызнулась Мейбл.

– А, ну да, – согласилась Нив. – Он не говорил, когда вернется?

– Вообще-то я пошутила. Он сидит у себя в кабинете, как и всегда, когда от него кому-то что-то нужно.

– Не груби, Мейбл.

– Как день прошел? – с вызовом и издевкой поинтересовалась она.

– Странно, – ответила Нив. – Мне нужно тебе кое-что сказать.

– Ну так скажи.

– Лучше потом. Когда ты разберешься с креслом. – Она глянула на него. От одной только мысли, что теперь оно будет стоять в доме, у нее начиналась головная боль. – Вы не думали открутить ножки?

Оставив детей изучать конструкцию кресла, Нив поднялась на верхний этаж и постучалась к Флетчеру. Из комнаты что-то пробубнили, и Нив открыла дверь и вошла внутрь. Вид мужниного кабинета частенько вызывал у нее уколы зависти. Красивейшая комната в доме, выходящая окнами на восток: панорама их сада и зеленых уголков вдоль соседней улицы. Казалось, смотришь на парк. Большую часть помещения занимал рабочий стол Флетчера, по стенам висели постеры старых фильмов, повсюду теснились шкафы и полки с каталогами и книгами об искусстве. Сам муж сидел в старом кожаном кресле, уткнувшись в ноутбук.

– Как день прошел? – спросила Нив, подражая Мейбл.

– Виделся кое с кем.

– Зачем?

– Ради проектов.

В любой другой день Нив попыталась бы выведать побольше. «Кое-кто» и «проекты» в лексиконе Флетчера обозначали «никто» и «ничего». Но сегодня не до этого.

– У нас тут такое случилось, – поделилась она.

И поведала Флетчеру, что произошло за день. Это потребовало предельной сосредоточенности: она ведь рассказывала мужу о смерти любовника, но в то же время подавала историю так, будто та ее не слишком задела. Напустить на себя расстроенный – но не скорбный – вид, а информацию выдавать только ту, которая гуляла по офису. Нив старалась говорить невозмутимо, не обращая внимания на подступающий ужас, и глядя прямо в глаза Флетчеру.

Когда она закончила, в кабинете воцарилась тишина. Муж смотрел на Нив ничего не выражающим взглядом.

– Скажи что-нибудь, – попросила она. – Пожалуйста.

Это прозвучало как всхлип. Она прикрыла рот рукой, боясь, что ляпнет еще что-то лишнее.

– Что, например?

– Ну, что это ужасно. Печально. Шокирующе.

– Ладно, – задумчиво протянул Флетчер. – Это ужасно. И весьма шокирующе.

– Это человек с моей работы, – добавила Нив. – Ты его знаешь.

– Виделись разок. На корпоративе, когда вы только-только переехали в новый офис. Мы общались всего минуту, и то он больше говорил с тобой, а не со мной.