Комната лжи

– Не ожидал вас увидеть в это время, – сказал он. – Думаю о вас и вспоминаю бублики в три часа ночи. Ничего не могу с собой поделать.

Нив удивилась, что он вообще о ней думал, а когда они вышли на улицу, Сол предложил выпить и тут же вскинул руку в предупреждающем жесте.

– Прежде чем вы ответите, – объявил он, – хочу сказать, что это не по служебным делам. Я не собираюсь говорить о планах развития компании и не буду просить вас дать оценку коллегам. Это не тайное собеседование.

– Ладно, – согласилась она.

Что она помнит о том первом походе в ресторан? Бутылку вина на столе. Сол заглянул в меню и сказал, что если они хотят выпить больше, чем по одному бокалу, то дешевле взять бутылку. И все равно уже тогда Нив казалось, что она на что-то соглашается. О чем они говорили? Она помнила только то, о чем они не говорили. О работе. Не говорили о детях и сложностях с подростками. Нив знала, что он женат, а он знал, что она замужем, но они и эту тему не затрагивали. Он не жаловался, что супруга его не понимает. Они не говорили о том, что стареют, обрастают лишними килограммами, седеют, что на них перестают обращать внимание. Просто болтали. Легко. Приятно.

Сидя за столиком всего в километре от лежащего в квартире трупа, Нив прокручивала в голове тот вечер, словно немое кино. Его улыбка. Его удивительно гладкие руки, без единого волоска. Можно сказать, изящные. Помнила его внимательный взгляд. Она не помнила, о чем они тогда говорили, но помнила, что он кивал, прислушивался к ее словам, смеялся. Помнила, как он жестикулировал и смотрел на нее с искренним интересом. Наверное, именно тогда она и поняла, что изголодалась по столь необходимому и интимному ощущению, когда тебя видят, замечают, узнают, – впрочем, возможно, это случилось и позже.

В памяти сохранился лишь обрывок разговора – они вышли из бара и Сол провожал ее до велосипеда.

– Хотел убедиться, что у тебя правда есть велик, – пояснил он, – что ты его не выдумала.

– Правда есть.

– А шлем где?

– А вот его у меня нет.

– Почему?

– Не хочу в нем ездить.

– Почему?

– Люблю чувствовать ветер в ушах.

– Ветер в ушах и сотрясение мозга? – хмыкнул Сол.

– Одно не обязательно следует из другого.

Сотрясение. Сотрясение. В тот момент Сол, наверное, представил ее распростертое под грузовиком или автобусом тело. А теперь уже она представляет его, Сола.

– Надо как-нибудь повторить, – предложил он.

– Хорошо.

Еще из того вечера Нив запомнилось, что Сол не навязывался. Сидел напротив, не прижимался к ней вплотную, не нависал. Не прикасался к ней и не клал ладонь поверх ее.

Но, когда Нив отстегнула велосипед, Сол чмокнул ее на прощание сначала в одну щеку, потом в другую. А затем – все получилось само собой – они поцеловались в губы, сначала нежно, а потом уже требовательно. Нив приоткрыла рот. Поцелуй на вкус был как вино, которое они вместе пили. Нив ощутила себя даже не на двадцать пять, а на пятнадцать, когда вся жизнь еще впереди. Момент получился настолько интимным, что она едва не упала в обморок. Прервав поцелуй, они ошалело посмотрели друг на друга.

– Охренеть, – выдохнула Нив.

– Я вообще-то не… – начал Сол. – Я обычно так не делаю.

Она ему нисколько не поверила даже тогда, но это не имело никакого значения. Он лишь пытался соблюсти приличия.

Она толком не помнила, что происходило, когда она вернулась домой. Возможно, Рори читал, а Коннор играл в футбол в маленьком садике, лупя мячом по хрупким кустикам и оставляя на газоне грязные борозды. Сама она, наверное, пошла готовить ужин. Может, еще повздорила с Мейбл. Хотя даже не помнила, была ли дочь дома. Флетчер, скорее всего, сидел у себя в комнате. Но за стол точно сели все вместе, как и всегда, даже в самые худшие времена.

Потом, наверное, смотрели телевизор – какой-то сериал, который обычно глядели всей семьей, – или играли в карты, а может, разошлись по своим делам: Рори – читать, Коннор – за компьютер, Мейбл – к себе в комнату, размышлять о чем-то, таращась на свое бледное отражение в зеркале, или же свернуться калачиком под одеялом и плакать. Иногда атмосфера в доме царила светлая, счастливая и умиротворенная, а порой, как бы Нив ни старалась, – тяжелая и мрачная. Они с Флетчером вместе ложились спать. Занимались ли любовью? Это все еще происходило довольно регулярно, даже после стольких лет, после его депрессивных эпизодов и куда более мучительных, почти смертельных приступов отчаяния у дочери. Супруги пытались держаться друг за друга, несмотря на соблазн сбежать, отвернуться, чтобы не чувствовать боли. Но про тот вечер Нив не помнила.

Вернее, помнила одну-единственную вещь: как в темноте лежала в кровати, а Флетчер ровно дышал рядом. Она пыталась понять, что случилось. В ночном мраке Нив очень живо ощущала на губах прикосновение губ Сола, их незнакомый вкус. И сама ситуация, и ее реакция на нее казались нереальными, будто все произошло не с ней, а с кем-то другим.

«Он предложит, – подумала Нив. – И да. Я соглашусь».

Она допила вторую чашку чая. Нив понимала, что нельзя вот так думать о Соле, углубляться в прошлое. Это путь к сумасшествию. К тому же ей еще было о чем поразмышлять. Например, об утреннем сообщении. Можно ли ее привлечь за него точно так же, как за оставленные в квартире следы? До Нив дошло, что до сегодняшнего дня он ей вообще никаких сообщений не отправлял, а она не только ему не звонила, но даже и не знала, есть ли у него ее номер. Она достала телефон, выделила послание и удалила. Но чем это поможет? Разве удаленное сообщение исчезает безвозвратно? Ведь все где-то хранится? И все можно восстановить? Нив забила в поисковик: «действительно ли удаленные сообщения удаляются?»

Ответы высветились и хорошие, и плохие. Если синхронизировать мобильный с компьютером, сообщение удаляется навсегда. Удручало другое: насколько Нив поняла, оно могло сохраниться у телефонного оператора, а могло и нет. Она вспомнила сам текст. Про квартиру там не было ни слова. И про Нив. И про Сола.

Но разве сообщение не должно остаться у него в телефоне? И где он? Самая очевидная версия: его забрал тот, кто убил Сола. Но зачем? Что преступник будет с ним делать? Впрочем, пока мобильный не найдется, никто не свяжет сообщение, Сола и квартиру с Нив.

Она поймала себя на мысли, что уже думает как преступница.

Домой Нив вернулась ближе к часу. Открыла дверь, вошла, подбирая отговорку, почему так и не поехала на огород, и придавая лицу обычное выражение. Но вокруг было тихо. Нив сняла кожанку и прокралась наверх. Кабинет Флетчера располагался на третьем этаже, но с лестницы было видно, что дверь закрыта: значит, хозяин там, упорно работает над чем-то или же… не работает. Отлично. Нив прошла в спальню, разделась, натянула древние джинсы, футболку и фланелевую рубашку, в которых ходила на огород. Затем снова спустилась на первый этаж и сунула брюки и джемпер в стиральную машину. Опять. Достала из рюкзака все, что забрала из квартиры: духи, книжку, велосипедные фонари, футболку и колготки – и разложила по местам, расхаживая по дому на цыпочках, словно воровка. Потом полежала в горячей ванне и еще раз помыла голову. Казалось, утро намертво прилипло к ней, оставило по всему телу невидимые следы: пятнышки, отпечатки, ворсинки, лживые слова…

Наконец она бодро крикнула с лестницы: «Привет!» Поставила чайник. Вышла в сад, миновала груду рам со стеклами – для теплицы, – которые там пылились уже несколько месяцев. Покормила бедную морскую свинку, налила ей воды и просунула в клетку пучок чистой соломы. Питомец озабоченно глянул на Нив и по-птичьи пискнул.

Она сняла с веревки высохшее белье и принесла в дом. Заварила чай – и побольше. При мысли о еде ее начинало подташнивать.

В кармане зазвонил телефон, и Нив вздрогнула. Мама спрашивала, что подарить Рори на день рождения.

– Даже не знаю. Дай подумать, – протянула Нив.

– Может, маленький микроскоп? Ему же нравится природа.

– Хорошая идея.

– Твой отец считает, что лучше бинокль.

– И то, и другое хорошо.

– В общем, реши и дай знать.

Со второго этажа спустился Флетчер и поздоровался с ней, проведя рукой по волосам. Выглядел он уставшим и раздавленным – опять не в духе. У нее дрогнуло сердце от жалости и нежности. Она коснулась руки мужа, но он лишь покосился на Нив и отстранился. На вопрос, как прошла утренняя встреча, пожал плечами: работа как работа.

Флетчер полез в холодильник в поисках чего-нибудь съестного. Ей нужно было пройтись по магазинам, купить продукты, цветы, создать дома атмосферу покоя и умиротворения.

– Что там на огороде? – поинтересовался муж.

Она ответила, что прекрасно провела время и в следующий раз привезет много овощей: и горошек, и лук, и свеклу, и чуть-чуть поздней малины. Попыталась представить, что все-таки была на огороде, ковырялась в рыхлой земле. Сказала, что приятно поработать на свежем воздухе в такой погожий сентябрьский денек.

– Такое бабье лето – просто подарок, – добавила Нив, и собственный голос донесся до нее словно издалека.

Она внезапно замолчала, потому что слова будили в ней что-то опасное и непереносимо печальное. Сол погиб. Конечно, она видела его мертвым, видела труп, безжизненное тело на полу, хороший, но задравшийся костюм и пустые серо-голубые глаза. Но она это не поняла, не прочувствовала, не позволила себе осознать, что теперь будет. Для него все кончилось, и бабье лето тоже. У него остался сын, пусть даже он о нем почти не упоминал. Жена. Наверняка и мать у него еще жива. Друзья. Коллеги. Целый сложный мир, в котором Нив отводился крошечный уголок, тайничок. Но кто-то саданул Сола молотком по голове, и все разрушилось: все его надежды и планы, вся радость, вся уверенность, смех, жесты – то, как изящно он вскидывал руки, когда удивлялся или кому-то уступал.

– У тебя все нормально? – услышала она голос Флетчера.

– Конечно, а что?

День прошел будто в тумане. Нив отправилась пешком в ближайший магазин и в какой-то момент поймала себя на том, что впала в транс, стоя возле холодильника с йогуртами, пока вокруг деловито сновали люди, толкая перед собой тележки, словно тараны. Старичок во фруктово-овощном отделе ткнул пальцем в бледные пористые апельсины и сказал, что они напомнили ему о временах, когда он ездил в Малагу с женой, а та год назад умерла, и теперь они уже никогда вместе в Испанию не слетают. Его глаза наполнились слезами, и глаза Нив – тоже.

Купив слишком много продуктов, а потом еще и цветов у флориста через дорогу, она потащилась домой – ручки бумажных пакетов впивались в пальцы. В животе у Нив было пусто. Она не понимала, голод ощущает или тошноту.

Нив испекла лимонный пирог. Пока просеивала муку, золотистое, как яичный желток, солнце скатилось к горизонту. Нив сказала себе, что этот день все-таки закончится.

Вернулся Рори, тихонько прокрался в дом, будто сомневался, что заходит к себе.

Пришла Мейбл. Нив слышала, как та поднимается наверх, долго принимает душ и удаляется в комнату. Примерно через час или даже больше дочь спустилась на первый этаж, одетая в черные легинсы, мешковатый желтый джемпер и вязаные носки-тапочки; волосы распущены. Под глазами фиолетовые пятна, будто туда сильно надавили большими пальцами. Губы бледные, потрескавшиеся. Выглядела Мейбл лет на девять, больная, уставшая.

Она смотрела, как Нив достает из духовки пирог и тыкает в него лопаткой, проверяя на готовность, а потом переставляет на решетку для охлаждения, как моет посуду и протирает столешницу. Нив чувствовала на себе неотрывный взгляд Мейбл и ощущала себя загнанной в ловушку. «Я могла бы прямо сейчас выбежать из дома, – подумала Нив, – подняться на холм, распустить волосы, чтобы развевались на ветру, и там никто бы на меня не смотрел, не осуждал, и я осталась бы одна, беззаботная, свободная».

– Свободна, – сказала Нив как-то Солу. А он ее поцеловал.

Внезапно под пронзительным взглядом дочери она – о ужас! – ощутила неожиданный прилив желания. На мгновение Нив оказалась там, с Солом, когда все только начиналось.

– Пойду приведу Коннора, – пробормотала она.

И вот они собрались все вместе. Ее семья, ее маленькое племя. Она делала на кухне овощную лазанью, потому что та усмиряла нервы и долго готовилась, а Нив было нужно время, и она слушала, что происходит в доме. Коннор шумно носился вниз-вверх по лестнице, Флетчер устало топал по полу, из комнаты Мейбл неслась музыка; звонил телефон, кто-то отвечал, приезжал курьер, разгорался спор и почти тут же утихал, в кармане вибрировал мобильный – всего лишь Рената, и Нив не нашла в себе сил поговорить ни с ней, ни с кем-либо еще. Нив то успокаивалась, то внутренне леденела, цепенея от ужаса.

Ужинали вместе. Нив зажгла свечи, поставила на стол цветы, открыла бутылку красного вина, налила себе, Флетчеру и Мейбл, пригубила совсем капельку, но голова сразу закружилась, а мысли улетели далеко-далеко. Она попыталась вспомнить, как обычно себя ведет, и спросила саму себя, что бы сейчас делала Нив. Переводила взгляд с одного домочадца на другого, улыбалась, наклонялась к ним. Расспрашивала, как день прошел. Пересказывала книжку, которую читала: о деревьях, как те друг с другом общаются. Передавала последние новости. Рори выковыривал из лазаньи грибы и откладывал на край тарелки. А когда Нив рассказывала, что деревья связаны под землей, весь обратился в слух, и его худое лицо засияло.

Мейбл молчала и почти ничего не ела. Так сгорбилась на стуле, что волосы упали на лицо. Костлявые запястья, под большими пальцами заметны ямки. Ногти обкусаны почти до мяса. Нив напомнила, что они договорились поехать в магазин, чтобы купить все необходимое для университета, а Мейбл ткнула вилкой в горку лазаньи и глухо, зловеще произнесла:

– Если я не передумаю.

Флетчер поморщился, но они уже усвоили, как надо себя вести в таких ситуациях, и промолчали. Так и сидели в тишине, пока Нив не поднялась из-за стола, чтобы убрать тарелки; муж присоединился к ней, включил воду и закатал рукава. Его лицо было мрачным как туча, а плечи немного ссутулились, но Нив ощущала на себе взгляд дочери, а потому сдержала порыв дотронуться до руки Флетчера и напомнить, что он не один.

Позже – когда они с мужем прибрались на кухне, когда Нив почитала на ночь Коннору, который сидел на краю кровати, и его умытое румяное личико постепенно расслаблялось, а глаза слипались, когда Рори продемонстрировал последние наброски мультяшных героев, когда Нив помаялась за компьютером, тщетно ища новости о Соле, – она легла в постель рядом с Флетчером. Оба погасили свет и приняли горизонтальное положение, устраиваясь поудобнее, натягивая на себя одеяло и поправляя подушки. Нив прокрутила в голове, как они повторяли этот ритуал изо дня в день на протяжении долгих лет. Казалось, она должна была помнить первый раз, когда они провели всю ночь вместе, но нет. За двадцать лет таких ночей накопилось… Двадцать лет любви, секса, чтения книг в постели, ссор и примирений, разговоров в темноте, детского плача из соседней комнаты – а потом кто-то из ребят приходил к ним в спальню, залезал в постель и теплым комочком втискивался между ними; двадцать лет они спали бок о бок, видя каждый свои сны. Поначалу Флетчер лежал на спине, закрыв глаза локтем, а Нив – на своей половине, отвернувшись к окну и мысленно запрещая мужу прикасаться к себе. Потому что она не могла. Не сегодня. Он отвернулся: теперь они лежали друг к другу спиной. Через несколько минут он задышал ровнее, заснул.

А ей не спалось. Нив так ждала, когда этот день наконец закончится, придет ночь и окутает ее мраком и тишиной, но теперь ей казалось, будто она лежит на высоком утесе, и стоит хоть на мгновение расслабиться – полетит в пропасть. Даже глаза закрыть страшно. Мысли кружились в голове, как сухие листья, невесомые, но колкие. Машинку с сегодняшними вещами так и не включила. Забыла купить масло, овощной бульон, капсулы для стирки. Надо было еще побеседовать с учительницей Коннора. Записаться к врачу. Договориться, чтобы съездить с Флетчером к его родителям на выходные. Они уже давно просят навестить. Скоро день рождения Рори, всего через несколько дней после ее, а она до сих пор ничего не купила; и почему он вообще такой тихоня? Может, по той же причине, по которой Коннор шумный: из-за Мейбл, которая в последние годы много чего начудила? А в огороде действительно не мешало бы покопаться. И клетку морской свинки почистить. Повесить картины на кухне. Починить или заменить бойлер. Откопать в закромах старые кастрюли, сковородки и ложки-вилки, чтобы дать Мейбл с собой в университет – неужели дочь и вправду в итоге может передумать? Завтра на работу, там, конечно, все уже будут в курсе. Закрыла ли она перед уходом окно в спальне, и не все ли равно? Его тело уже остыло. Окоченело. Ренате так и не перезвонила. А еще она изменяла мужу, а Сол погиб. Она до сих пор любила мертвеца, изнывая от чувства вины, безнадежной скорби и желания, а ее собственный супруг тихонько сопел рядом.

Нив не сомневалась, что вообще не уснет, но, похоже, задремала, потому что в какой-то момент вскочила в ужасе – на лбу, на груди и на спине выступил пот, дыхание хрипло и болезненно вырывалось изо рта, будто она тонула, а теперь едва-едва высунулась на поверхность, чтобы глотнуть кислорода.

Браслет. Она оставила его в квартире Сола. Сняла, чтобы натянуть резиновые перчатки, и положила на столешницу. Но обратно потом не надела. Нив так и видела: неровный серебряный круг, лежащий у всех на глазах.

Она чуть не застонала вслух. Хуже улики она и вообразить не могла. Это был не просто старый браслет. Приметный, лично ее и больше ничей. Нив вообще не больно-то носила украшения, но тот браслет надевала почти всегда, когда выходила из дома. Его узнал бы любой: полиции достаточно показать его ее коллегам, и те подтвердят: «Точно, это вещь Нив». Причем уникальная: когда Флетчер подарил браслет ей на сорокалетие, то с гордостью сообщил, что купил его в крошечной мастерской в Хакни и что сделан он вручную. Эксклюзив. Она могла с таким же успехом взять губную помаду и вывести на зеркале в ванной: «Здесь была Нив».

Что же делать? Она лежала в кромешной тьме, ощущая рядом теплую спину мужа, и ей отчаянно хотелось разбудить его, рассказать ему все и почувствовать наконец облегчение, что не нужно больше трястись, боясь разоблачения. Но ведь была еще Мейбл, проблемная Мейбл, их непутевая дочь. Нив не могла признаться. Надо вернуться в квартиру. Вернуться сейчас же. Она приподняла голову посмотреть, который час показывает радио: без пятнадцати три.

Нив выскользнула из постели. Флетчер коротко всхрапнул, будто хохотнул, и натянул на себя одеяло. Он еще крепко спал. Она не рискнула выдвигать ящики, а потому прокралась в коридор и остановилась возле лестницы, прислушиваясь к звукам в доме. Коннор и Рори спали наверху, а вот Мейбл была на том же этаже, что и родители, в комнате, выходящей окнами в сад. Откуда-то доносился скрип, повизгивали старые трубы. И больше ничего. Нив на цыпочках спустилась по лестнице. Достала из машинки одежду, в которой ходила в квартире Сола, и надела. Носков не было; тогда Нив натянула уличные ботинки, стоявшие в обувнице возле двери, прямо на голые ноги, сняла с крючка кожанку и взяла с полки ключи. Проверила, на месте ли кошелек, а потом закинула на плечо рюкзак, включила фонари на велосипеде и выкатила его на тротуар, не забыв закрыть дверь и поморщившись от резкого щелчка замка. Нив в панике подумала, что могла оставить ключи от дома внутри, и судорожно похлопала себя по карманам: на месте.

Решила добираться не через канал: там ночью было жутковато, и на всех парах погнала по почти пустым улицам. Машины мелькали лишь изредка, и посреди проезжей части вальяжно разгуливала лиса, будто чувствовала себя здесь полновластной хозяйкой. Ночь выдалась прохладной и безветренной; ясное небо затянули тучи, скрыв звезды. Нив терзала мысль: вдруг Флетчер проснется и не обнаружит ее рядом? Или Коннору приснится страшный сон и он прибежит к родителям в поисках утешения?

Она пристегнула велосипед к железным дугам, выключила фонари и прошла к подъезду, смутно подозревая, что сейчас из-за всех углов повыскакивают полицейские с прожекторами и дубинками и ее оглушат гулкие голоса из громкоговорителей. Но вокруг никого не было, и она в скупом уличном свете набрала код на домофоне, вошла внутрь и припустилась вверх по ступенькам, где по ходу ее движения автоматически загорались лампы – в первый момент она даже застыла как вкопанная от неожиданности. На полпути Нив остановилась, сняла с плеч рюкзак и достала кошелек. Наверху за дверью лежал мертвый Сол. Не надо даже заходить в гостиную: сразу на кухню, схватить браслет и прочь.

Нив открыла кошелек, сунула палец под кредитку и охнула. Ключ исчез. Как такое может быть? Она опустилась на корточки и вытрясла из кошелька все содержимое – вещей там было немного, потому что и портмоне, и рюкзак она только-только купила и не успела переложить туда из старого все кредитки, мелочь, карты лояльности и визитки. Затем Нив обшарила все карманы на брюках и кожанке. Облазила каждое отделение рюкзака.

Она попыталась вспомнить, что делала утром: она не сомневалась, что когда заходила в квартиру, то убрала ключ в кошелек. Но потом – о боже! – потом она опять вытащила его, чтобы вернуться. А затем куда его дела? Она силилась вспомнить, но тщетно. Неужели оставила внутри вместе с браслетом? Нив захотелось взвыть, свернуться в позу зародыша прямо здесь, в подъезде, отчасти повторяя позу трупа в квартире.

Свинцовыми непослушными пальцами она убрала все обратно в кошелек и встала. Заглянула в маленький почтовый ящик. Затем надела рюкзак, спустилась на первый этаж и вышла на пустынную улицу. Отстегнула велосипед, включила фонари и отправилась домой. Там повесила свой транспорт на место, сняла кожанку, угнездила ее на вешалке, стянула ботинки и поставила их в обувницу. Прошла на кухню, разделась и сунула вещи обратно в стиральную машинку. Голая, прокралась наверх, морщась от зловещего скрипа, миновала закрытую дверь комнаты Мейбл и юркнула к себе. В неясном свете различила бугрящийся силуэт Флетчера и его ровное глухое дыхание. Нив забралась в постель, обхватила себя руками и принялась ждать утра.

Глава 2

День рождения

Втиснув последнюю тарелку в посудомойку – они стояли так плотно, что вряд ли нормально выполоскались бы, – Нив замерла и на мгновение перестала понимать, где находится. Утром она поднялась с постели, приняла душ, оделась, перебросилась парой слов с Флетчером, проследила, чтобы домочадцы позавтракали, собрала детям обед в школу, проводила их до дверей – и все на автопилоте, витая мыслями в совершенно другом месте.

Она моргнула и огляделась по сторонам. Флетчер пил кофе за столом, читая журнал. Мейбл пока не спускалась.

Нив все думала о браслете. Закрывала глаза и видела его. И когда открывала – тоже видела. Ощущала его отсутствие на запястье. Каждую минуту – неважно, стояла ли под душем, намазывала ли масло на хлеб, или расспрашивала мальчишек о планах на день – представляла, как он лежит рядом с раковиной. Флетчер что-то рассказывал о статье, которую читал, но Нив не разбирала слов, будто муж говорил на иностранном языке.

Ей надо было куда-то сбежать. Невыносимо.

– Мне пора на работу, – заявила Нив. – Меня ждут пораньше.

– Ты не забыла про вечеринку? – вскинул голову Флетчер.

Про вечеринку? Конечно, забыла. А теперь вспомнила. Рената. Вчера она звонила, а Нив не ответила. День рождения. Черт.

– Да-да, помню, конечно.

– Мы что-нибудь купили в подарок? – уточнил муж.

– Если не занят, можешь сам что-нибудь купить? Книжку или еще что-то в этом роде.

– У тебя выбирать лучше получается.

– Я сегодня очень занята.

– Но она же твоя подруга, а не моя. Ты знаешь, что ей нравится.

В любой другой день она бы стала пререкаться. Но не сегодня.

– Ладно, поищу что-нибудь, – уступила Нив.

– Если не успеешь, звони.

– Не волнуйся.

Флетчер был абсолютно прав. Подарки он выбирать не умел, обладая странным талантом покупать людям либо то, что у них уже было, либо то, что они никогда не хотели и не захотели бы. Без вариантов.

Уже одеваясь в прихожей, Нив нашла рюкзак и порылась в нем, ища кошелек. Рука зацепила привычную груду вещей, а потом нащупала что-то почти на дне, в одном из ненужных крошечных боковых отделеньиц. Неужто? Нив достала предмет. На ладони у нее лежал ключ от квартиры.

Нив глубоко подышала, и на нее нахлынул поток новых мыслей. Сначала она ощутила прилив такой благодарности, какой никогда не чувствовала. Она вознесла хвалу всему: Провидению, мирозданию, Богу – хотя даже в этот момент ей подумалось, что лишь очень странное божество может покровительствовать тем, кто заметает следы на месте преступления.

Но потом ее охватила тревога. Она подумала о тех днях, когда едва не попадала в аварию на велосипеде: не замечала, как машина перед ней поворачивает налево, цепляла колесом выбоину, потому что не смотрела толком на дорогу. В такие дни Нив точно знала: что-то идет не так. Пусть даже по мелочи – поздно легла накануне, или тревожится за одного из детей. Но когда такое происходило, она твердила себе, что сегодня может случиться что-то очень плохое и нужно держать ухо востро, чтобы этого избежать.