скачать книгу бесплатно
– Сколько с меня? – резко спросил Том.
– Просто в последние два дня у меня возникли кое-какие подозрения, – объяснил Уилсон. – Именно поэтому я и хочу уехать. Именно поэтому я беспокоил вас так насчет машины.
– Сколько с меня?
– Доллар двадцать.
От неослабевающей удушливой жары я стал плохо соображать и не сразу понял, что пока еще его подозрения на Тома не упали. Ему стало известно, что Миртл ведет какую-то свою жизнь отдельно от него в другом мире, и от шока этого открытия он буквально физически заболел. Я пристально посмотрел на него, потом на Тома, который сделал аналогичное открытие менее чем за час до этого, и подумал о том, что ничто: ни ум, ни расовая принадлежность, – не отличает так мужчин друг от друга, как спокойное и болезненное восприятие действительности. Уилсон воспринял это настолько болезненно, что выглядел виновато, непростительно виновато, будто только что узнал, что она какая-то нищенка с ребенком.
– Я отдам тебе эту машину, – сказал Том. – Завтра вечером я пригоню ее тебе.
Местность эта всегда вызывала во мне какую-то неясную внутреннюю тревогу, и даже сейчас, в полном разгаре дня, я вдруг обернулся, будто кто-то предупредил меня о какой-то опасности сзади. Над кучами угольной золы гигантские глаза Доктора Т. Экльберга продолжали нести свою вахту, но через мгновение я заметил, что на нас смотрели еще одни глаза футах в двадцати от нас.
В одном из окон над гаражом шторы были немного раздвинуты, и из этой щели пристально всматривалась в машину Миртл Уилсон. Настолько поглощена она была представившимся видом, что даже не подумала о том, что ее могут увидеть; эмоции одна за другой медленно проявлялись на ее лице подобно объектам на медленно проявляющейся фотопленке. Выражение ее лица было мне на удивление знакомым: это было выражение, которое я часто видел на лицах у женщин, но на лице у Миртл Уилсон оно казалось бессмысленным и необъяснимым до тех пор, пока я не понял, что ее глаза, широко раскрытые от ужаса и ревности, были прикованы не к Тому, а к Джордан Бейкер, которую она приняла за его жену.
Нет растерянности большей, чем растерянность простодушного, и когда мы отъехали от того места, Том начал ощущать на себе горячие удары бича под названием «паника». Его жена и его любовница, еще за час до того казавшиеся верными и никем не тронутыми, стали быстро ускользать из его рук. Инстинкт заставил его нажать на газ с двойной целью: перегнать Дэйзи и оставить Уилсон позади, и мы помчали по шоссе в сторону Астории на скорости пятьдесят миль в час, пока под паутиной из балок надземки мы не увидели медленно тянущийся по дороге голубой кабриолет.
– Эти большие кинотеатры на углу Пятидесятой улицы такие прохладные, – намекнула Джордан. – Я люблю Нью-Йорк в разгар летнего дня, когда на улицах безлюдно. В это время в нем ощущается что-то очень чувственное, какая-то переполненность спелостью, будто самые разные чудо-плоды вот-вот упадут в твои руки.
Слово «чувственное» усилило внутреннюю тревогу Тома, но прежде, чем он смог придумать протест, кабриолет остановился, и Дэйзи посигналила нам, чтобы мы поравнялись с ними.
– Так куда мы направимся? – крикнула она.
– Как насчет кино?
– Там так жарко! – посетовала она. – Знаете, что: вы идите в кино, а мы покатаемся по городу и встретим вас после сеанса. – Хоть и с трудом, но ее остроумие слегка шевельнулось. – Мы будем ждать вас на углу каких-то улиц. И таким образом я оседлаю сразу двух лошадей.
– Мы не можем спорить об этом здесь, – сказал Том с нетерпением, когда какой-то грузовик за нами издал длинный гудок, приправленный руганью. – Езжайте следом за мной на южную сторону Центрального Парка, к Плазе.
Несколько раз он поворачивал голову назад, ища глазами их машину, и когда другой транспорт замедлял их движение, он ехал медленно до тех пор, пока они снова не появлялись сзади. Я думаю, он боялся, что они могут резко свернуть в какой-то переулок и исчезнуть из его жизни навсегда.
Но они не исчезли. Зато мы все вместе предприняли гораздо менее объяснимый шаг, сняв гостиную одного люкса в отеле «Плаза».
Суть тех долгих и бурных пререканий, в результате которых мы оказались все вместе в той комнате, я сейчас припомнить не могу, хотя до сих пор отчетливо помню то физическое ощущение, когда мои подштанники постоянно ползли вверх, обвив влажной змеей мои ноги, а по спине стекали струйками капли холодного пота. Сама эта идея возникла из предложения Дэйзи снять пять ванных комнат и принять холодную ванну, которое потом приняло более осязаемую форму «места, где можно выпить мятный джулеп». Каждый из нас повторял снова и снова, что это «безумная идея» – мы все вместе наперебой повторяли ее недоумевающему клерку и думали, или хотели думать, что это очень смешно…
Комната была большая и душная, несмотря на то, что уже было четыре часа пополудни; открыв окна, мы впустили лишь поток горячего воздуха из раскаленных кустов Парка. Дэйзи подошла к зеркалу и, стоя спиной к нам, поправляла свою прическу.
– Шикарный люкс, – прошептала Джордан уважительным тоном, что вызвало у всех лишь усмешку.
– Откройте еще одно окно, – скомандовала Дэйзи, не оборачиваясь.
– Окон больше нет.
– Думаю, нам лучше позвонить и заказать топор…
– Что нам нужно сделать, так это забыть о жаре, – сказал Том с нетерпением. – Вы только делаете ее в десять раз хуже, постоянно жалуясь на нее.
Он развернул полотенце, достал из него бутылку виски и поставил на стол.
– Почему бы тебе не оставить ее в покое, старик? – заметил Гэтсби. – Это ведь ты захотел поехать в город.
Наступило минутное молчание. Телефонная книга соскользнула с гвоздя и упала на пол страницами вниз, после чего Джордан прошептала: «Извините», но на этот раз никто не засмеялся.
– Я подниму ее, – предложил я.
– Я уже поднял ее. – Гэтсби изучил оторвавшийся шнурок, промычал заинтересованно «Хмм!» и швырнул книгу на стул.
– Эту твою присказку ты считаешь очень остроумной, не так ли? – сказал резко Том.
– Какую?
– Это постоянное повторение слова «старик». Откуда ты его взял?
– А теперь послушай, Том, – сказала Дэйзи, повернувшись от зеркала. – Если ты будешь переходить на личности, я не задержусь здесь больше ни минуты. Позвони и закажи лед для мятного джулепа.
Когда Том взял трубку, накопившаяся в комнате жара взорвалась и превратилась в звук, и мы оказались в атмосфере торжественных аккордов вальса Мендельсона, доносившихся из танцевального зала внизу.
– А представьте, что кто-то еще выходит замуж в такую жару! – воскликнула Джордан безрадостно.
– И, тем не менее, я выходила замуж в середине июня, – вспомнила Дэйзи. – В Луисвилле в июне! Тогда кто-то упал в обморок. Кто упал в обморок, Том?
– Билокси, – кратко ответил он.
– Мужчина по фамилии Билокси. «Блокс» Билокси, он еще изготавливал коробки (и это факт), и был родом из Билокси, штат Миссисипи.
– Они еще занесли его в мой дом, – прибавила Джордан, – потому что мы жили через два дома от церкви. И он жил в моем доме три недели, пока папа не сказал ему убираться вон. Через день после того, как он ушел, папа умер. – После некоторой паузы она прибавила, будто подумав, что сказала что-то непочтительное: «Но одно с другим никак не связано».
– Я знал одного Билла Билокси из Мемфиса, – заметил я.
– Это его двоюродный брат. Я узнала всю историю его семьи, пока он жил у нас. Он подарил мне алюминиевую клюшку, которой я до сих пор пользуюсь.
Музыка внизу стихла: началась церемония, и теперь в комнату из окна доплывал звук длинного заздравного тоста, то и дело прерываемого одобрительными возгласами «Ура-а-а!», после которого ударил джаз, и начались танцы.
– А мы все-таки стареем, – сказала Дэйзи. – Если бы мы были молодыми, мы бы сейчас все подскочили и начали танцевать.
– Вспомни Билокси, – предупредила ее Джордан. – Где ты с ним познакомился, Том?
– С кем? С Билокси? – Он начал усиленно напрягать память. – Я его не знаю. Это был какой-то друг Дэйзи.
– Никакой он мне не друг, – ответила она. – Я никогда его раньше не видела. Он приехал к нам на частном автомобиле.
– Но ведь он говорил, что знает тебя. Говорил, что рос в Луисвилле. Эйса Бэрд привел его в последнюю минуту и спросил, не найдется ли у нас места для него.
Джордан улыбнулась. – Скорее всего, это был просто бродяга, живущий за чужой счет и ищущий, кто его бы приютил. Он сказал мне, что он был руководителем вашего потока в Йеле.
Мы с Томом удивленно переглянулись.
– Билокси??
Во-первых, у нас не было никакого руководителя…
Нога Гэтсби отбила короткий, нервный такт, и Том вдруг глянул на него.
– Кстати, мистер Гэтсби, как я понимаю, вы – выпускник Оксфорда.
– Не совсем.
– О, да, я понимаю: вы ходили в Оксфорд на лекции.
– Да, я ходил на лекции.
Пауза. Потом голосом, полным оскорбительного недоверия, Том произнес:
– Значит, вы должны были ходить туда примерно в то время, когда Билокси уехал в Нью-Хэйвен.
Еще одна пауза. В дверь постучал и тотчас вошел официант с покрошенной мятой и льдом, но тишина не прервалась ни после его «благодарствуйте», ни после того, как он тихо закрыл за собой дверь. Эту невероятной важности деталь нужно было, наконец, прояснить.
– Я уже сказал вам, что я ходил туда на лекции, – сказал Гэтсби.
– Я это услышал, но мне хотелось бы знать, когда.
– В тысяча девятьсот девятнадцатом году. Я пробыл там всего пять месяцев. Именно поэтому я не могу назвать себя выпускником Оксфорда.
Том оглянулся вокруг, чтобы увидеть, отражается ли на наших лицах его недоверие. Но глаза всех нас были устремлены на Гэтсби.
– Такая возможность была предоставлена некоторым офицерам после Перемирия, – продолжал он. – Мы могли ходить на лекции в любой университет Англии или Франции.
Мне захотелось встать и похлопать его по плечу. Это был еще один случай воскрешения моей полной веры в него, какие у меня неоднократно были раньше.
Дэйзи встала и, слегка улыбаясь, подошла к столу.
– Открой виски, Том, – приказала она, – и я сделаю тебе мятный джулеп. Тогда ты не будешь казаться самому себе таким глупым… Смотри на мяту!
– Нет, минуточку! – рявкнул Том. – Я хочу задать мистеру Гэтсби еще один вопрос.
– Задавайте, – сказал вежливо Гэтсби.
– Что за скандал вы постоянно пытаетесь устроить в моем доме?
Наконец, они могли играть в открытую, и Гэтсби был доволен.
– Он не устраивает никакого скандала, – сказал Дэйзи, в отчаянии глядя то на одного, то на другого. – Скандал устраиваешь ты. Пожалуйста, держи себя хоть немножечко в руках.
– Держать себя в руках! – повторил Том скептически. – Может быть, самая последняя из новомодных манер предписывает сидеть смирно и наблюдать, как Мистер Никто из Ниоткуда ударяет за твоей женой. Но если ты хочешь, чтобы это делал я, тогда уволь… В нынешние времена все начинается с насмешек над семейной жизнью и институтом семьи, а заканчивается отбрасыванием всех условностей и смешанными браками между черными и белыми.
Возбужденный от своей страстной, но бессвязной речи, он мнил себя стоящим в одиночестве на последнем рубеже цивилизации.
– Мы все здесь белые, – тихо произнесла Джордан.
– Я знаю: я не очень популярен. – Я не устраиваю больших вечеринок. В современном мире, как я понимаю, нужно превратить свой дом в свинарник, чтобы заиметь хоть каких-то друзей.
Несмотря на то, что он злил меня, как и всех нас, своими речами, я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, каждый раз, когда он открывал рот, – настолько полным было превращение распутника в чопорного моралиста.
– Я должен кое-что сообщить тебе, старик, – начал Гэтсби. Но Дэйзи догадалась о его намерении.
– Прошу тебя, не надо! – прервала она беспомощно. – Давайте все поедем домой! Почему бы нам всем вместе не поехать домой?
– Хорошая мысль! – я встал. – Пошли, Том. Пить уже никто не хочет.
– Я хочу узнать, что мистер Гэтсби должен мне сообщить.
– Твоя жена не любит тебя, – сказал Гэтсби. Она никогда тебя не любила. Она любит меня.
– Да ты, с ума сошел! – воскликнул Том машинально.
Гэтсби вскочил, весь дрожа от возбуждения.
– Она никогда не любила тебя, ты слышишь? – Она вышла замуж за тебя только потому, что я был беден и она устала ждать меня. Эта была страшная ошибка, но в своем сердце она никогда не любила никого, кроме меня!
На этих словах мы с Джордан попытались уйти, но Том с Гэтсби настаивали на том, чтобы мы остались, соревнуясь друг с другом в своей настойчивости так, будто ни тому, ни другому нечего скрывать, и они дарят нам привилегию разделить с ними их эмоции.
– Дэйзи, присядь, – голос Тома безуспешно пытался нащупать отеческую тональность. – Что происходит? Я хочу узнать все об этом.
– Я уже сказал тебе, что происходит, – сказал Гэтсби. И происходит это уже пять лет, а ты и не знал.
Том резко повернулся к Дэйзи.
– Ты что, видишься с этим типом уже пять лет?
– Мы как раз не виделись пять лет, – сказал Гэтсби. – Не имели возможности встречаться. Но оба любили друг друга все это время, старик, а ты и не знал.
– И что, это все?? – Том постучал своими толстыми пальцами друг о друга, как духовник, и откинулся на своем стуле.
– Нет, ты точно сумасшедший! – он разразился смехом. – Я не могу говорить о том, что было пять лет назад, потому что я еще не знал Дэйзи тогда, но я решительно не могу себе представить, как ты мог подойти хотя бы за милю к ней, если только не приносил продукты через вход для прислуги. Но все остальное – мерзкая ложь. Дэйзи любила меня, когда выходила за меня замуж, и сейчас она любит меня.
– Нет, не любит, – сказал Гэтсби, качая головой.
– Правда, любит! Просто иногда ей в голову приходят глупые мысли и тогда она не знает, что делает. Он кивнул головой понимающе. – А кроме того, я тоже люблю Дэйзи. Время от времени бывает так, что я загуляю, как дурак, но я всегда возвращаюсь, и в сердце моем я люблю ее постоянно.
– Ты мне отвратителен, – сказала Дэйзи. Она повернулась ко мне, и голос ее, понизившись на октаву, заполнил комнату леденящим презрением: – А знаешь, почему мы уехали из Чикаго? Удивительно, как они тебя еще не посвятили в историю с этим маленьким загулом.
Гэтсби подошел к ней и стал рядом.
– Дэйзи, это уже все в прошлом, – сказал он серьезным тоном. – Теперь это уже не имеет никакого значения. Просто скажи ему правду – что ты его никогда не любила, и все это будет стерто из памяти навсегда.
Она посмотрела на него невидящим взглядом. – Как? Как я могла вообще полюбить его?
– Ты никогда не любила его.
