Формальность

Проплывали вечерние тени,

И бесцельно я брёл по дороге в пыли

С одинокою веткой сирени.

Я вернулся к себе… Этот вечер унёс

Все надежды, всю радость стремлений…

В эту ночь отцвела от объятий и слез

Истомлённая ветка сирени…

Женя смотрела не на Игоря, а на его руки, у неё действительно было ощущение некоего волшебства, она даже представить не могла, что обычная семиструнная гитара может так красиво звучать. Женя слушала и чувствовала, что сама сейчас расплачется, она посмотрела осторожно вокруг и увидела, как по щекам Любы скатываются слезинки, а взгляд где-то далеко-далеко.

– Всё…, пошли в комнату, а то так совсем растрогаемся, мы ж, в конце концов, день рождения отмечаем, а не что-нибудь – Игорь встал и вышел из-за стола, все гурьбой пошли за ним.

– Олег, я тут недавно неожиданно вспомнил…, помнишь? – Игорь начал играть и петь со специфичной интонацией и притоптывать, как будто имитировал чечётку. Олег с самым серьёзным видом, запихав руки в карманы, стал притоптывать вокруг него и, проходя мимо Жени подхватил её за руку, и они стали танцевать перед Игорем вдвоём:

Где б я ни был заброшен войною,

Среди чёрных и дымных полей, -

Все мне чудится сад под луною

И на взморье гудки кораблей.

Там под вечер тихо плещет

Невская волна,

Ленинград мой, милый брат мой,

Родина моя!

Все, что ты мне, прощаясь, шептала,

Стало сердцу навеки родным.

Только белая ночь трепетала

Над Литейным мостом кружевным.

Знаю, знаю – гремит канонада

Там, где мы проходили с тобой.

Под разрывы немецких снарядов

Наша молодость вышла на бой.

Не сломили нас смерть и блокада,

И пройдёт, словно песенка, вновь

По вечерним садам Ленинграда

Нерушимая наша любовь.

Костя с Любой хохотали до слёз от их серьёзных лиц и усердия, с каким они отплясывали.

– Ой, Жень, как ты танцуешь хорошо! – Люба смотрела на Женю, вытирая от слез глаза.

– Женька танцует лучше всех, – Олег, смеясь, тоже сел на стул.

– Женя, а где ты так научилась танцевать? – рядом стояла Настя и с удивлением видом смотрела на Женю.

– Я занималась танцами, довольно серьёзно, понравилось?

– Очень…, а научи меня танцевать, я тоже так хочу….

– У нас сейчас открывается класс танцев, ты приходи с мамой и будешь самой первой ученицей, – Женя поглядывала на Любу.

– Мама, мама, можно я буду учиться танцевать…? – Настя побежала к матери.

– Можно, конечно можно, только как нам ходить на занятия, когда братик такой ещё маленький, нам к врачу надо с ним, давай подождём, пока он немножко подрастёт, чуть-чуть окрепнет…

– Люба, я могу её водить, там для самых маленьких два или три раза в неделю, по часику, занятия.

– Ой, тебе, наверное, неудобно, – Люба замялась в нерешительности.

– Да ну, что ты, чего тут неудобного, как раз очень удобно.

– Ну, будешь с Женей ходить на занятия, не испугаешься без мамы? – Люба наклонилась к дочери.

– Буду, – закивала головой Настя, серьёзно посмотрев на маму, потом на Женю.

В это время ребята хором запели «Дремлют плакучие ивы…», потом они спели ещё «Когда, душа, просилась ты…», "Наглядитесь, наглядитесь на меня, очи ясные…".

Вдруг за дверью раздался голос ребёнка.

– Все слышали, уже поёт, вот что значит гены…, всё уходим, родителям надо отдохнуть, – Олег встал, все тоже начали подниматься.

Выходя, Женя договорилась с Любой, как она будет забирать Настю на занятия. Люба, провожая, каждого целовала в щёку, как родных.

***

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Не ты ли был так резок и надменен

И на до мной лишь свет зажёг

Печален ты и не обрёл забвенья

У памяти нисколько не спросил

Кому теперь ты говоришь о Мире

О смерти лжёшь не так ты жил!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Через полгода втроём они шли по дорожке парка по направлению к дому Главного академика, их вызвали неожиданно и срочно. Главный был мрачнее тучи, он сидел на своём излюбленном месте перед ручьём и смотрел на воду, они подошли и остановились напротив него.

– Садитесь, – не глядя на них тихо и угрюмо произнёс Главный, – Олег…, – Главный посмотрел на Олега, – сядь рядом со мной….

Все сели на скамьи и молча ждали.

– Как успехи? – Главный, не мигая, в упор смотрел на Игоря.

– Всё, в принципе, по плану, есть некоторая, как я полагаю, наконец, определённость… – выдохнул залпом Игорь.

– Я слышал, что у тебя не некоторая, как ты полагаешь, а полная определённость, что ты вышел на него… и непросто вышел, а получил его…, это так?

– Да…, я получил Тор, – Игорь был как на шарнирах, руки нервно двигались, он ёрзал, не в силах успокоиться.

– Вчера академики определяли будущее…, оно совпало с твоим открытием – это путь, готовь конференцию…, насколько информация доведена до всех?

– Полностью, в течение последних месяцев институты работают в едином режиме, думаю…, через месяц все будут готовы, тогда можно сделать основной доклад….

– Согласен, приступайте… – Главный снова угрюмо, погрузился в созерцание движения воды.

Все встали и пошли к выходу из парка.

– Игорь, а зачем он нас позвал, – Костя говорил срывающимся шёпотом, – мы то здесь причём?

– Притом…, что Мы – неотъемлемая часть процесса, потому он рассматривает нас как единый элемент…, но что-то здесь не то, никак не пойму, всё время ловлю себя на мысли, что упускаю что-то очень важное, и никак не соображу…. Завтра играем, не забыли…, мы на новой сцене-то ни разу не были, как там…?

– Ну, у Жени там всё на высшем уровне, она держала для концерта резервный день, всё спрашивала, когда, в конце концов, мы соберёмся, ещё два ансамбля приедут, мы последние, три отделения…, может даже четыре, как раньше.

– Ну и что, зато сыграем, а то ко мне уже по ночам приведения приходят или того хуже – мерещатся.

Женя за это прошедшее время стала совсем своей в доме Любы и Кости. Она приходила за Настей, забирала её в студию, потом после занятий приводила обратно.

– Жень, вы прямо с ней как подружки…, ты по строже с ней, по строже, – Люба посмеивалась над ними.

Время от времени Женя оставалась и с Лёшей, чтобы Люба спокойно могла сходить в магазин или по своим делам…. Женя никак не могла отделаться от неприятного ощущения, что она навязывает себя, что во всём её поведение, стремлению помочь Любе, есть некоторая искусственность, не натуральность…. Она ловила себя на мысли, что хочет относиться к Любе скорее, как домашней «клуше», потому что она должна по идее быть такой, но за эти месяцы Женя не раз замечала насколько Люба опытнее, мудрее и, что самое важное, взрослее, чем она. Придя домой, Женя забиралась в кресло с ногами и, глядя в аквариум, размышляла, по обыкновению наблюдая за собой со стороны.

– Ну…, и что ты сидела у них сегодня целый вечер, ты ждала кого-то… или что-то? Зачем тебе всё это надо, что ты хочешь там найти для себя?

– Не знаю, сама не пойму, что я там делаю…, просто так сижу и не уйти…, как будто жду чего-то…, она всё время что-нибудь печёт…, так вкусно…. Я всегда думала, что она печёт для кого-то или по случаю…, а на самом деле просто она такая есть, всегда что-нибудь спекла или приготовила…, у них так тепло, уютно…, дружно….

– Это ты очень холодна…, знаешь, что тебя некоторый люди даже побаиваются?

– Побаиваются…, меня? Ты что, разве я такая страшная или жестокая, да нет, не может быть?

– Однако это так и ты в какой-то степени даже стремишься к этому…, неосознанно, но тебе хочется такой, в некотором роде, быть снежной королевой….

– Возможно ты права, впрочем, как всегда, – во всём быть первой, правой, в этом и есть мой рок…. Ведь он же с ней обсуждает музыку, которую пишет…, с этой «клушей» …, она умна от природы, не по образованию, а от природы – естественно умна…, гораздо умнее меня, потому и относится ко мне, как к Насте, для неё я девочка…, просто ещё девочка. Он с ней разговаривает о музыке, о культуре, и она не просто его слушает или «понимает», что он говорит: она соавтор, как некий высший неумолимый для него судья его дум и замыслов…, поступков, она для него идеал, даже представить, глядя на неё это невозможно, но это именно так, для него она олицетворение высших творческих начал – простая полная женщина с двумя детьми и целым ворохом бесконечных простых житейских обязанностей…, болтушка-хохотушка…, но на сколько же там всё глубже!

– Люба, – Женя сидела на кухне и кормила маленькой ложкой кашей Лёшу, Люба что-то на плите готовила, к приходу Кости, – у вас так много картин, а чьи они, кто их написал? Поначалу я как-то даже не разобрала, думала вот всего лишь примитивная мазня, а теперь они так нравятся мне, просто не оторваться?

– Игорь…, все Игорь написал, в молодости, когда он ещё студентом был вдруг рисовать начал, а потом почему-то неожиданно бросил, не знаю почему, но они правда хороши. Здесь совсем мало что осталось…, он их все раздарил, кому попало, просто так дарил. Вообще Игорь не совсем прост…, точнее он совсем не прост, он, как бы состоит из трёх человек: первый – совсем простой и очень сильный, но не грубый, в нём есть настоящая природная сила; второй – очень чувствительный, слышала, как он поёт, прямо нет сил от слёз удержаться… играет, поёт, рисует. Ты знаешь у него же золотые руки, он может всё сделать, буквально всё, причём не хуже самого лучшего профессионала. Один раз он чуть было не женился…, ой, как я за него тогда переживала, столько слёз пролила, – Люба с расстроенным видом присела на краешек стула, подперев щёку рукой и глядя в пространство, – нашлась одна такая, так его приручила, что он и пикнуть не смел, и представляешь ведь всё думал, что любит её…, ну я-то видела кто она. Подай то, принеси это, сделай так, сходи туда…, в общем мальчик на побегушках…, и всё таким приказным тоном, прямо хозяйка…, госпожа, такой кошмар, а он как будто не замечал ничего.

– И что дальше, что произошло, они расстались? – Женя слушала, затаив дыхание.

– Ещё как, она, наверное, что-то сказала ему насчёт работы, видимо: либо я – либо работа, или что-то в этом роде, так он просто как всегда молча вышел из дому и больше к ней не вернулся. Как она ни «плакала», ни просила его вернуться…, всё, как отрезало. Вот Игорь весь в этом, то что для него важно, о чём он думает, над чем работает…, лучше туда не лезть, совсем, так в лоб получишь, что потом в себя не придёшь, и не простит, никогда, даже не мечтай, ты для него просто перестанешь существовать…, он такой.

– А что у него за работа?

– Не знаю, только в Академии все его зовут лаборантом…, наверное, лаборант в какой-нибудь лаборатории, я думаю…. Его даже по имени многие не знают, а спроси лаборанта – сразу скажут кто это. Олег потом её выпроваживал из его квартиры, так она и уходить не хотела, такую истерику закатила. А он как ушёл от неё сразу снял маленькую комнату, так и живёт в ней до сих пор, представляешь, квартира его родителей стоит пустая, а он даже туда возвращаться не хочет…. В комнате шесть метров живёт у своих знакомых. У них в последние месяцы, видимо что-то очень важное на работе с Олегом происходит, совсем не вылезают оттуда. Кстати, знаешь, у Олега кто-то есть.

– Как это, кто-то есть?

– Ну, кто-то появился, он с какой-то женщиной видимо встречается, я это точно вижу по нему…, очень изменился в последние месяцы. Ты её не видела?

– Нет, не видела, даже не слышала, правда они кроме разработок каких-то заумных тем, полифонии…, звукового ряда, в своей комнате не говорят больше ни о чём.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Предрешено тобой моя забота

Не смерти я боюсь и не забвенья

Что труд мой ты говоришь о нём

И в упоение забыл что был рождён!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Олег с Олей вообще встречались не так часто, как им хотелось бы, но сегодня, после разговора с Главным, Олег не мог не повидаться с ней. Ему очень хотелось ей рассказать, поделиться, объяснить и просто побыть с ней рядом. Они встретились вечером в саду, гуляли по дорожкам почти не разговаривая. Вдруг неожиданно Олег застыл перед большим высоким и густым кустом, что-то сосредоточенно обдумывая.

– Олег, что с тобой, – Оля не мешала ему, она понимала, что на работе у него происходит что-то очень важное, – ты так изменился за последнее время, совсем осунулся и весь в себе…?

Олег как будто вышел из оцепенения, повернулся к ней. Оля поразилась его взгляду, он был не просто суров, а ей показалось, что беспощаден, но не агрессивный, не злой и не жестокий, а именно абсолютно беспощаден.

– Здесь, на этом самом месте мы познакомились с Игорем. Завтра у нас концерт, приходи, я тебя познакомлю со своими друзьями….

– Хорошо, приду обязательно, – Оле, глядя на Олега, почему-то нестерпимо хотелось плакать, она чувствовала не то огромную радость, не то глубокую печаль…

– Понимаешь, здесь, вот на этом самом месте, я повзрослел и с той самой секунды во мне исчезли иллюзии…, совсем…, не фантазии или мечты, а иллюзии.

– Что-то здесь произошло?

– Да, произошло, в тот вечер я шёл к метро было уже довольно поздно, потому торопился чтобы успеть и услышал шум драки. Есть не писаный закон: в чужой спор или драку не вступать, но я остановился и выглянул из-за кустов, нет, не из любопытства, а что-то меня тогда очень сильно насторожило. Их было пятеро, и они били одного…, да, именно били, потому что Игорь драться не умеет, совсем не знает, как это делается. С первого же взгляда было видно, что они знают об этом и понимают, что делают, но он бился не на жизнь, а на смерть, вот это я тогда увидел отчётливо. Я уже слышал, что время от времени в саду происходят всякие странные «вещи» …, а вот здесь на этом самом месте тогда стоял «шестой» – молодой парень…, он стоял и смотрел, как они избивают беззащитного и беспомощного, а я смотрел на него – он ими руководил. Может быть я даже бы и не вмешался, в конце концов пусть такая, но это всё равно его была драка, но они поступили против правил – против Закона. Он был безоружен, а один их них ударил его железным прутом сзади по спине, и он упал, они принялись добивать его лежащего ногами. Вот с этого момента это была уже моя драка – нарушение Закона карается, всегда, без исключений. Я их положил и направился к нему, шестой стоял на этом самом месте и поджидал меня, когда я к нему подошёл он только ухмылялся…, ухмылялся потому, что в его взгляде читалась безнаказанность…, за ним стояла система, которая не зависимо ни от чего защищала его.

– И что ты сделал?

– Ничего…

– Ничего, но это же преступление впятером избивать одного…?!

– Преступление? Ты считаешь, что это преступление?! Он стоял и ждал, что я сделаю, прекрасно сознавая, что ничего…, я просто медленно вынул из кармана носовой платок и вот когда я доставал его из кармана, только в это мгновение он, наконец, понял, что в данный момент системы, защищающей его, нет, он в моей власти, совершенно беспомощный…. Ты даже не представляешь, что отразилось на его лице… весь кошмар, все ужасы, какие только мог вообразить его извращённый ум, пронеслись перед его глазами…, я остановил его сознание в этот момент, теперь он не живёт, а существует…, только с ними.

– Ты оставил его в этом ужасе, и как же он теперь, это же невыносимо…? Это так жестоко…!

– Тот мир, в котором он сейчас пребывает, порождён им самим, наказания не избежать никому, но лучше сразу, чем оттягивать его неизбежность. У него теперь есть время подумать, хотя система не позволит ему это сделать, она избавляется от таких как он – от памяти, и, таким образом, сама себя изнутри уничтожает…, и нас вместе с собой.

– А что твой друг, Игорь, как он?

– У него была серьёзно повреждена спина, долго лечился, восстановился. В отличие от них, порождённых системой безнаказанности, для него тогда это было полем боя, он сражался: за свободу, независимость, ценою своей жизни.

– Но драка со шпаной, ведь это неправильно, для этого есть другие меры…

– Нет, к сожалению, больше никаких мер, других, или каких угодно…, ведь тогда, когда Князь вернулся в столицу, что он увидел…, а то, что произошёл переворот и наместника Князя бояре сместили, поставив своего… Ему тогда Советник прямо сказал, – казнить должен дружину свою, прилюдно, на площади…, всю…, без сожаления, за измену! А он наказал Народ! И болезнь безнаказанности начала стремительно расползаться, создав искусственную систему, в которой мы сейчас пребываем…, если не вернуть всё назад – то смерть, и не на поле боя, а в гниющем болоте…, там, где сейчас находится «шестой», наказание всегда для всех одно, а не только для избранных. Мудрец принял смерть потому, что нарушать Закон нельзя, каким бы он ни был…, нельзя, иначе безнаказанность своим разлагающим ядом уничтожает всё живое, не взирая на то, кто есть кто и кем себя считает или считают тебя другие. Только его смерть, осознанно принятая им, всё здесь пока держит, но уже разъедает яд безнаказанности самые основы этого Мира.

– Советник? А кто это?

– Не знаю, но думаю, что он и есть тот самый Мудрец. Он, наверное, приходит только тогда, когда весь Мир стоит на перепутье, но перепутьем является не выбранный нами путь, а будет он существовать или нет, вопрос всегда стоит именно так…, не меньше. Понимаешь, все думают, что всё существует вечно, оно было таким до нас и будет после нас и никогда не кончится, а я думаю по-другому: нам просто дано некоторое время, потому есть такое ощущение существования, сопричастности, что ли, к жизни, к Творцу. Вот, к примеру, Мировой океан… ты видела Его?! Необъятность, беспредельность, величие, мощь, и возьмём самую малую часть его, его истинную основу… – это даже не увидеть и не ощутить, до того это «ничтожно» по сравнению с Ним. Вот это и есть та иллюзия, в которой мы все пребываем, считая, что основа Океана не является чем-то важным, существенным. Советник – он и есть эта основа, то, что увидеть и понять не дано, он истинная сущность всего – он Творец: «… мы все вышли на корабле в море и потеряли из вида берег…», – вслушайся в эти совсем простые слова, к кому они обращены: ведь мы буквально слышим сказанное нам и потому стремимся к «берегу» … – к какому? Я сказал Главному, что нет у нас ни пути, ни движения… – это всё иллюзии, только время «движется» относительно нас, а не мы…. Время он нам дал и маятник… туда – сюда…, который с каждым новым прохождением своего пути нас заставляет задуматься, что завод у часов закончится, когда ни будь. Кто его снова заведёт…, и сделает ли он это, кем бы он ни был? Главный это понимает, потому, как неизбежность, понимаешь – не путь творчества, познания…, для всех, а неизбежно, вынужден дать возможность Игорю работать…, он только себя спасает и то, что построено им – Академию! В бесконечности нет направлений или скорости…, а что тогда есть? Что есть основа Мироздания? Вот мы тогда втроём и пришли к выводу – Звук, Крик, Зов… не знаю, но завтра или когда ни будь потом…, мы его произнесём, пропоём…, дадим…, это Тор, который порождён в мгновение этим единым звуком Создателя, чтобы Творец мог творить, тогда, может быть, время не остановится, может это что-нибудь изменит в этом «построенном» мире…, я надеюсь….

– Творец через Мудреца передал, что жизнь бесконечна в своей основе, я правильно поняла тебя? Но не во времени…, но разве может что-то существовать вне времени?

– «…я готов умирать много раз…», – да, жизнь бесконечна, – Олег смотрел Оле прямо в глаза, – не я, а ты это знаешь….

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– В начале где человек ожил

Ты создал день и ночь

Но он прошёл тот путь в печали

И не был умерщвлён!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Женя сидела в своём кабинете и пыталась схематично организовать и как-то интуитивно спланировать концерт, который пройдёт завтра днём, она старалась всё продумать ничего не упустить. Первым будет выступать большой оркестр, потом несколько небольших ансамблей, у всех разная направленность, звучание, значит необходимо время для перестановок…. Олег говорил, что раньше такие концерты длились по три, четыре, а иногда и по пять часов. Было довольно душно и дверь в кабинете была немного приоткрыта, напротив в коридоре из темноты появился Игорь, даже не повернув головы в её сторону он открыл настежь дверь в их студию, не включая света прошёл внутрь и тяжело опустился на стул. Он сидел в темноте на стуле ссутулившись, оперев руки на колени и низко опустив голову. Потом взял электрогитару, надел наушники и начал играть, но не заметил, что не отключён внешний звук, он был не громкий, но Женя слышала, то, что там звучало. Нет, это была не музыка, какие-то железнодорожные составы неслись сквозь пространство, с лязганьем, грохотом, воем и скрежетом, то они пробивались сквозь скалы в туннелях, то летели в космосе. Минут через десять Игорь отложил гитару и снова погрузился в тишину.

– Игорь…, что вам необходимо на сцене завтра? – Женя подошла к двери и не входя спросила из коридора.

– Не знаю, – голос у Игоря был глухой, отчуждённый.

– Ну как не знаю, а кто знает, вы же завтра выступаете и ни разу мне не сказали, что и как расставить, подключить, мне же тоже надо подготовиться?

– Что ты от меня хочешь? – Игорь поднял голову и посмотрел на неё, похоже даже не видя с кем разговаривает. – Мне совершенно безразлично, что ты там сделаешь на сцене.

– Почему ты разговариваешь со мной таким тоном, в конце концов, это моя работа?

– Ну так работай…. Ты работала с Олегом, он говорил, что ты очень талантлива, оттуда ты ушла, теперь работаешь здесь. Костя сказал, что ты и здесь очень талантлива, так что я тебе могу сказать, если ты всё лучше меня знаешь, что надо делать…? Сделай, что сможешь и всё, а не можешь, так и не занимайся этим.

– Мне хотелось, чтобы мы вместе подумали, как сделать так чтобы звучание у вас было наилучшим, а не просто так, как ни будь…, лишь бы звучало.

– Не знаю, поймёшь ли, но всё, абсолютно всё, без исключений, что меня более всего волнует, интересует, и вообще всё чем я занимаюсь: будь то философия, искусство, наука…, да не важно…, всё это мужское, там нет женщин, не занимаются они этими вещами…!

– То есть как это нет женщин, да они этим тоже занимаются… – Женю вдруг очень сильно задело то, о чём только что сказал Игорь, её переполняло возмущение.

– Нет, не занимаются, они там только присутствуют в неограниченном количестве, а не творят, потому их там для меня нет…, и быть не может, а то чем они занимаются и ты в том числе, меня не интересует…, может это талантливо или как угодно, но неинтересно это мне, понимаешь…, так что просто сделай, как сможешь и всё… и не лезь не в своё дело.

– Ну, знаешь ли…, это просто самонадеянное… хамство! – Женя выкрикнула это срывающимся шёпотом.

– Я…, хам?! – Игорь вдруг резко встал, подошёл к Жене и схватил её руками за плечи, сжав их как клещами.

– Ты что делаешь, мне больно, – Женя старалась его отпихнуть.

– Игорь неожиданно обхватил её руками как будто железными обручами, крепко прижав к себе.

– Отпусти меня, слышишь, ты, – Женя неистово вырывалась, наконец с трудом высвободив одну руку изо всех сил ударила его по лицу.

Игорь как-то резко обмяк, сник, сделал шаг назад, опустошённо и растерянно глядя не на неё, а в сторону. Женя импульсивно сделала судорожный шаг ему навстречу, а потом сильно его оттолкнула.

– Ты просто хам, самое обычное ничтожество и всё, – прохрипела Женя и быстро ушла к себе в кабинет, резко закрыв за собой дверь.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Что в этом дал ты миру от себя

Зачем постиг величия Меня

Где твой полёт и где твои начала

Отныне не увидит мир тебя!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

На следующее утро Женя пришла пораньше, подойдя к двери своего кабинета увидела, что дверь в студию ребят приоткрыта, она осторожно заглянула внутрь. На диване, заваленным всякой аппаратурой, на краю, скрючившись, спал Игорь. Женя постояла некоторое время неотрывно глядя на него, и под её взглядом Игорь неожиданно проснулся, увидев её быстро встал на ноги, сконфуженно переминаясь с ноги на ногу.

– У тебя что дома нет, здесь ночуешь, это тебе не гостиница и… не ночлежка… – очень жёстко сказала Женя, неприязненно глядя на него.

– Прости меня, я не знаю, как это получилось…, что-то на меня нашло, не пойму…, – Игорь стоял растерянно глядя в сторону.

– Всё ты понимаешь… нет, не прощу, – Женя развернулась и пошла к двери кабинета.

– Ну…, как же тогда быть…? – послышался тихий голос Игоря.

– Как быть? – Женя остановилась, задумавшись, – а ты отработай, а там посмотрим, простить тебя или нет…?

– Хорошо, что надо, я всё сделаю, – Игорь встрепенулся, оживился.