Формальность

– Он тебе об этом говорил, вспомни…

– Говорил, в жизни всегда так, тебя предупреждают, прежде чем сделаешь или даже подумаешь, а последствия всегда необратимы, это наказание мне за самомнение, за иллюзии.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Меня не беспокоит жизнь как люди

Не значу Я в твоей судьбе ни в чём!

– А разве можно говорить не зная жизни

Судьба жестока и мне лишь в назиданье

Не ведаю о том куда потом идти

Что жизнь одна на всех как оправданье

В мечтах пройти свой век и всё забыть

Мой долог век и заслужил ли я прощенье

Не в этом всём лишь суть моя

Тогда же в чём? – Ответь без сожаленья!

– Он только в том – что скажет Человек!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Женя тяжело поднималась по лестнице, она сегодня ночью так и не смогла уснуть. К утру острое состояние отчаяния притупилось от усталости, веки были тяжёлыми, мысли путались, но она заставила себя переключиться от самокопания к сегодняшним текущим делам, успокаивая себя, что в конце концов она же будет всё также встречаться и дружить с ними, пусть и отдалённо, через Любу и Костю…и, наверное, это правильно. Подойдя к своему кабинету Женя открыла дверь хотела войти, но неожиданно задержалась, потом повернулась подошла к комнате ребят и тихо тронула дверь, она была не заперта и приоткрылась. На самом краю дивана, скрючившись, в майке, трусах и носках спал Игорь. Костюм и рубашка висели на вешалке. Женя постояла немного, грустно смотря на него, потом очень тихо прикрыла дверь и пошла к себе в кабинет. Там она достала из шкафа плед и небольшую подушку, вернувшись в комнату к ребятам, она накрыла аккуратно Игоря пледом, а потом попыталась подпихнуть подушку ему под голову, но он неожиданно застонал. Женя постояла над ним, немного раздумывая, потом неожиданно сняла туфли и быстро начала снимать с дивана какие-то приборы и аппаратуру, укладывая всё на пол. Потом она приподняла Игоря за плечи и быстро села на диван, поджав под себя ноги, положила его голову к себе на колени. Игорь не проснулся, не издал ни единого звука, даже не шелохнулся. Женя чувствовала, как он стал постепенно расслабляться, успокаиваться, вытянулся на диване наконец во весь рост и крепко спал.

Прошло несколько часов, Игорь открыл глаза и первое что он увидел, была глухая стена за окном. Он лежал на спине и смотрел ни о чём не думая на эту стену, потом поднял глаза, сверху прямо перед ним на него смотрела, улыбаясь Женя.

– Ты спишь как Лёшка, тихо-тихо и вздрагиваешь.

– Жень…, – Игорь хотел встать, но Женя остановила его, накрыв ему рот своей ладонью.

– Ничего не говори…, помолчи, ты просто ещё спишь, а я охраняю твой сон, чтобы ничто и никто никогда не потревожил его, просто полежи… – Женя едва касаясь провела рукой по его лицу, волосам, – я не буду просить у тебя прощения…, потому что простить можно неловкость, проступок, даже, наверное, обман, а это простить нельзя, нет этому прощения, потому просто помолчи, а я буду говорить….

– Женя, я хотел умереть… – Игорь неотрывно смотрел ей в глаза.

– Правда? И я тоже хотела умереть… и почему же мы не умерли? – Женя засмеялась, в глазах у неё стояли слёзы – потому что я люблю тебя, потому, как же я могу умереть, вот если бы ты умер, то и я бы сразу умерла…. Когда ты меня обнял и прижал к себе, я испугалась…, так испугалась, что потеряла чувство реальности, со мной просто паника сделалась, я даже не помню, что натворила тогда и вдруг ты отошёл…, ну я же тебе кричала: обними меня, крепче, не отпускай…, изо всех сил кричала – что ж ты дура наделала…, а вместо этого оттолкнула тебя…, как я тогда на себя кричала, это я о себе тогда так…, не о тебе.

Игорь сел на диван, накрывшись пледом, Женя вдруг неожиданно охнула.

– Что случилось!? – Игорь испугано смотрел на неё не понимая, что с ней.

– У меня ноги совсем онемели, не разогнуть…

Игорь встал перед Женей на колени и начал осторожно массировать ей ноги, через некоторое время Женя смогла спустить ноги на пол. Игорь снова сел с ней рядом, а она вдруг обхватила его крепко за шею и стала целовать в глаза, щеки, лоб, губы….

– Женя, я сейчас с дивана свалюсь, – со смехом тихо сказал Игорь.

– Не свалишься, я тебя крепко держу.

– А сколько сейчас времени? Уже вроде вечер или ночь.

– Не знаю, через вашу стену не видно. А ты чего сюда пришёл, ночевать негде?

– Нет, просто как освободился, так сразу и пришёл, я же не закончил студию.

– Ты что, всю ночь работал?

– Ну я же обещал…, всё готово, можешь посмотреть…

– Спасибо тебе, спасибо за всё… – Женя смотрела в темноте в контур его лица.

– И что мы теперь будем делать?

– Как что – жить.

– Можно у меня жить, у меня есть маленькая квартирка родителей.

– Знаешь, я тебе сейчас кое-что открою, но ты скажешь, что я сумасшедшая, потому что это так.

– С чего ты взяла?

– Помнишь, когда мы были все вместе после рождения Лёши у Любы…, помнишь?

– Да, помню… и что?

– Вы ещё на компьютере всё разрабатывали каким должно быть жилье для семьи? Помнишь?

– Помню…

– Так вот, я долго искала и нашла такую квартиру, она такая, как ты тогда говорил, буквально всё, что ты тогда говорил я всё сделала…, – Женя уткнулась ему в плечо.

– Зачем, Костя же уже переехал?

– Это для нас с тобой, я живу там уже три месяца…, как будто с тобой, представляешь…, как будто мы живём вместе…

– Правда, ты не шутишь?

– Правда, как будто у нас дети и всё-всё как ты хотел…

– Ну Женька, это и правда…

– Да, правда, я такая…

– Ты знаешь кто?

– Ну, скажи, кто я, в конце концов я узнаю о себе правду?

– Ты Евгения Мудрая или даже Наимудрейшая, помнишь была Василиса Премудрая, а ты Женя – Наимудрейшая.

– Скажешь тоже…

– Да, да это так Женя, ты даже не представляешь кто ты на самом деле. Я, когда впервые тебя увидел, то почувствовал, что более прекрасной женщины в природе не существует, ты для меня не на Земле, а где-то там за облаками существуешь. Помнишь первый концерт, Костя тогда тебе руки целовал, а я не смог, хотя готов был на руках тебя носить…, помнишь, я тогда ведь сбежал от тебя, во мне всё перевернулось, открылось, столько сразу сил, идей, чувств, немыслимо, только одна встреча и многолетняя задача была решена за час, просто и естественно…, но я-то дурак тогда думал, что сам додумался, сам сделал! Нет, это ты, именно ты за всем этим стоишь. Я вчера сидел в зале, итоги подводим и всё в восторженных тонах о перспективе мировой науки, о безграничности познания и так далее, а сам сидел и думал, что вот сейчас не здесь, а там, где-то, есть самая красивая женщина на свете, благодаря которой мы сегодня здесь собрались, только благодаря ей – её вдохновение и ум, и необузданный поток творческой энергии наконец нашёл своё применение и не в каких-то там пустяках, а в Истине, в этом и есть источник Творца Мироздания, отсюда его энергия…!

– Ты действительно так думаешь обо мне, я же обычная женщина, даже не так умна, как Люба и не так, если уж честно, хороша, как Оля?

– Ты такая, какая есть, а для меня … ты знаешь, в моей жизни не так уж много открытий, я имею в виду настоящих, таких, которые меняют жизнь. Первое, что пришло ко мне – это мои друзья, сначала появилась Люба, потом пришёл Костя. Когда они впервые встретились, трудно было понять кому сколько лет, с виду так было всё наоборот, не Костя, а Люба была его старше на шесть лет, он как ребёнок. А потом появился Олег, я тебе расскажу, как мы познакомились.

– Мне Люба говорила, что во время драки, он тогда тебя спас и принёс к ним на себе.

– Да это так, но не это самое главное. Я тогда самого удара-то не почувствовал, просто резкая жгучая боль в пояснице, и я как сломался, упал, ног не чувствовал совсем, но сознание работало как никогда ясно, я всеми силами старался защитить голову от ударов. Он появился бесшумно из темноты, как тень…, буквально возник. Те двое, у которых был железный прут и цепь от его прикосновения легли не шевелясь сразу. Понимаешь, он их даже не бил, а просто неуловимым движением коснулся и всё, а вот с остальными тремя он повёл себя очень странно, он давал им сначала себя ударить и только после этого наносил сокрушительный удар, представляешь, только в ответ, он как бы давал сдачи. Когда и эти трое легли, вот только тогда я заметил, что стоит ещё один человек в тени у кустов. Олег подошёл к нему, тихо, спокойно и встал между ним и мною – он закрыл меня собою, как стеной оградил от чего-то. Тот человек через некоторое время скрылся в кустах, не знаю, что между ними было, о чём говорили. Олег подошёл ко мне, присел передо мною на корточки и спокойно так, как будто ничего не произошло, спросил меня, но не о том, как я себя чувствую или что-то в этом роде, а – за что я сейчас готов был жизнь свою отдать? А я не знал, что ему ответить – не за что, просто так. Но это как-то нелепо погибнуть в драке просто так не за что, правда? Но я правда не знал тогда, что ему сказать, а теперь знаю – за Тебя!

– За Нас…, Игорь, здесь на диване хорошо, но дома лучше…, пойдём домой?

– Пойдём.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Прозрел когда – что я увидеть был готов?

Зачем Ты отворил все двери дома

Я не готов быть тем кем был Творец всегда!

Он – смог! Оставшись мне укором на века.

– Уйти готов оставив мир бессмертным?

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

***

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– На что мне жизнь коли творить не смею

Не жажду вечной жизни так как Он

Лишь радости хочу – её приемлю

Я не рождён как смерть – я сотворён!

– Лишь потому уйти готов без сожаленья?

– Здесь нет меня – здесь нет надежды

Не мир таков что воспитал меня

Я сам несу ту участь жизни

Что даром дал мне Человек

Прости меня что не оправдал свой век

Не стану отрицать что мир наполнен Ею

И смысл этого мне не понять во век!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Академик сидел один в своём саду перед небольшим водопадом и наблюдал за движущейся водой. Из-за кустов показалась фигура мужчины, неторопливо идущего по траве, подойдя к скамье, на которой сидел Академик, мужчина остановился и молча долго стоял не двигаясь.

– Это ты Олег? – Академик наконец спросил, не поворачивая головы.

– Да, я. Как вы себя чувствуете?

– Ничего, так себе…, наверное, даже лучше, чем обычно.

– Что случилось, вы разрушили обсерваторию…, зачем?

– Зачем? Потом сам поймёшь, это всё не сложно, наверное, от безысходности, всё, рано или поздно, этим заканчивается…, должно заканчиваться, даже у…, время тоже заканчивается. Знаешь, что я тебе хочу сказать… – у Академика в лице появилось что-то хищное, зловещее, – я бы тебе и близко не дал подойти к ней, но ты удивительным образом похож на одного человека…, может он это ты и есть? Опять пришёл…, чтобы посмотреть на свою работу? – Академик быстро повернулся и жёстко пристально посмотрел в глаза Олегу, – ну да, ты и есть…, и как тебе здесь, всё устраивает? Всем доволен…?

– Не понимаю, о чём вы?

– О том, что Оля моя правнучка.

– Мне даже в голову это не могло прийти…, – Олег удивлённо смотрел на Главного.

– Да, так, не бери в голову…, на самом деле я даже благодарен тебе. Я не люблю дочь, внука, не люблю тебя…, я никого не люблю! Нет не потому, что я чудовище какое-то или монстр, просто я не знаю, что такое любить или что-то в этом роде. Меня никогда никто не любил…, наверное, я не знаю. Садись рядом, нам надо поговорить…, садись, садись, мне необходимо кое-что тебе рассказать, это очень важно для меня…, и для тебя тоже. Разговор будет долгим…, очень долгим, последним.

Олег осторожно сел рядом на мраморную скамью и приготовился слушать.

– Ты знаешь, сколько мне лет?

– Нет, не знаю, но говорят, что вам больше ста.

– Больше, значительно больше…, тебе даже не представить насколько больше…, вот в чём вся трагедия… Но, как ни странно, я тоже был молодым и глупым, беззаботным… но, дело в том, что когда-то…, я был преступником…, но не это самое главное, а то, что я не стал, а всегда был им…, по своему рождению.

Олег от неожиданности застыл, не совсем понимая, что сейчас сказал Главный, как это возможно, он ведь воплощение мудрости и закона?!

– Я родился и вырос среди людей, где насилие и ложь была нормой, там вообще не было ничего человеческого, только насилие. В принципе потому и не могло больше ничего быть. Я плохо помню своих родителей, только смутные отрывки, они погибли, наверное, думаю, что их просто убили…. Я был приёмным сыном в одной семье…, то есть вырос среди бандитов. Но, более того, мой приёмный отец был одним из лидеров преступного мира…, вот в чём проблема. Несколько раз сидел в колонии…, к двадцати годам я уже лет пять провёл за решёткой…. Так вот, как-то вечером меня вызвал начальник колонии, в которой я тогда находился, вручил документ об освобождении, паёк на несколько дней, посадил одного в закрытый небольшой фургон и меня куда-то повезли. Ехали долго, очень долго, практически не останавливаясь несколько дней. Окон не было, я только в щёлочку пытался что-то разглядеть. Так вот в закрытой машине совершенно измученного меня привезли куда-то в горы, уже поздно вечером, почти ночью. Только помню, что, когда открылась дверь фургона и меня вели к большому проёму в скале, я краем глаза видел вдалеке очертания гор… и всё. Вошёл в большое и высокое каменное помещение без окон и за мной сзади закрылась железная дверь. С одной стороны, вдоль стены стоял ряд двухъярусных железных коек, посередине один большой длинный стол, вдоль противоположной стены – железные шкафы для одежды. Нас было в комнате человек тридцать, все такие же как я, лет по двадцать. Мы быстро разобрались, кто есть кто…, по мне так это тоже была тюрьма, только с особым режимом. Понимаешь…, – Академик замялся, подбирая слова, видно было, что ему с трудом даются воспоминания, он буквально заставляет себя говорить, – понимаешь, в той среде, где я вырос, очень сильна, скорее даже не сильна…, это не совсем точно, там единственная связь между людьми – это зависимость от насилия…, не силы, а именно насилия. Она основана не на том, что ты кого-то сильней, или ты более жесток, владеешь оружием или ещё чем-то, нет…, как бы тебе это более наглядно объяснить? Ну, вот нас там было тридцать человек, но, когда я подходил к камере, я точно знал только одно, что кто бы там не был сейчас внутри, они уже по звуку моих шагов знают, кто сейчас войдёт к ним, и что всё сразу изменится в иерархии, которая там сложилась до меня. Ты понимаешь, что это значит…? Без слов, даже без единого действия, только по звуку приближающихся шагов. Ещё не войдя, я уже там установил свой порядок, они не знают какой, но все безоговорочно знают только одно, что он будет таким, каким я его установлю! В каком бы возрасте ты не был, власть, которая тебе принадлежит, к очень многому обязывает и самое главное, запомни! – к тому, что ты не имеешь права прощать! Никого и никогда. Это трудно понять, а объяснить, скорее всего, вообще невозможно. Такое простое слово – прощение! Ох, сколько же в нём в этом одном слове всего скрыто, как оно властвует здесь и покоряет, уничтожает и… освобождает, а ведь всего одно слово.

У Академика в глазах появился блеск, он замолчал, очень напряжённо и сосредоточенно видимо припоминал что-то.

– Никогда мне не забыть тот момент, когда он вошёл, – Академик прикрыл глаза рукой, – прошло уже, наверное, дня два, как мы были заперты и вдруг открывается железная дверь и входит он…, улыбается, так искренне, приветливо и говорит: «Здравствуйте, меня зовут Георгий», – под мышкой держит свёрнутый матрас, а в другой руке небольшой мешок, видимо с вещами…, он был совсем другой, не из «нашего» мира. Ты представляешь, что для него началось в нашем зверинце? Его нам просто дали на растерзание, над ним издевались, как могли дня два или три, кто как хотел…

– Зачем? – Олег удивлённо смотрел на Главного.

– Зачем? Я тоже всё время задаю себе этот вопрос – Зачем? Зачем всё так как есть, а не по-другому? Всё просто – потому, что мы по-другому не могли поступить с ним – вот зачем! Не могли – в этом есть наша сущность! А он только пытался что-то нам объяснить или доказать…, в общем кошмар. И вот видимо кто-то перестарался, и он потерял сознание, лежал на полу без признаков жизни…, позвали…, пришли два охранника в белых таких странных до пола балахонах и унесли его. Я не вмешивался, это не моя забота, пусть сам за себя постоит, а если не можешь, пеняй тогда на себя, вот так! Каждый человек, придя в этот мир, обязан принять те законы, которые здесь есть, без выбора…, а иначе ему нет места в этом мире. Туда, куда он пришёл, так поступают со всеми, без исключения, и как ты сам сможешь себя поставить, тем здесь и станешь! А он не сопротивлялся, совсем, понимаешь…, совсем! Нельзя сказать, что он был слабым или трусом, каким-то психом? Как раз наоборот, в его взгляде читалась мысль, физически он был очень развит и совсем не боялся никого и ничего, но, в тоже время, он совсем не оказывал никакого сопротивления, он только говорил, сквозь боль и унижения, о том, что мы творим, призывал просто выслушать его, просто выслушать…, этот его голос в тот момент, когда он произнёс это, теперь всегда со мной…, – просто выслушайте! Понимаешь, в определённые моменты человек перестаёт понимать, что происходит с ним и вокруг него, как будто им кто-то управляет, под влиянием момента или обстоятельств, а точнее…, да…, я только сейчас это понял, – Академик остановился, зажав себе рот рукой в напряжённой задумчивости, потом продолжил, всё также сосредоточенно вглядываясь куда-то внутрь своего пространства, которое он сейчас видел, – этот кто-то предоставляет неограниченные возможности…! Вот что это – абсолютная свобода…! Вот и тогда он дал нам право неограниченной власти над одним человеком, который был «жертвой»! Ты представляешь, что это? Он был жертвой, по праву сильного! Это – Власть! – Академик буквально выкрикнул это слово, – Власть выражается только через насилие…, вот что он нам дал тогда, и это было необратимо, не могло больше ничего быть по-другому. Ты только можешь представить себе весь этот ужас? Ведь ничего не могло быть по-другому! Только насилие….

Академик смотрел в траву и в глазах его был ужас, было такое ощущение, что он видел его – того, о ком он сейчас говорил, воочию, прямо перед собой.

– Проходит день или два, вдруг открывается дверь и входит, как ни в чём не бывало Георгий, дверь за ним захлопнулась, а он смотрит на нас так, как смотрят на шкаф или стол, в общем на предмет, а не на человека. Кто-то к нему подошёл, а Георгий сделал неуловимое движение и человек лежит, корчась от боли, подошёл второй – лежит, на него бросились несколько – все лежат…, минуты через две мы лежали все пластом, причём он бил точно туда, где наиболее чувствительные болевые точки. Меня от его удара скрючило от боли так, что я дышать не мог. Через некоторое время вроде очухались, начали подниматься, как слово кто скажет – сразу удар…, наверное, часа два или три он нас избивал, пока до всех не дошло: молчать и ни звука. Встали, а у всех непонимание и животный страх в глазах, а он так спокойно: «Встать в шеренгу по одному». Смотрим только, что всех бил, а один, самый жестокий из нас стоит в стороне и его Георгий не трогает, потом подошёл к нему, а тот и пошевелиться боится, взял его за шею, подвёл к койке и одним движением между прутьев спинки буквально вбил голову. Тот стоит на коленях, а голова зажата, не вынуть. «Обделаешься, все дышать будете, так что думай. Если кто к нему подойдёт или посмотрит, сам рядом встанет». Он трое суток так стоял на коленях и терпел… Что мы только не придумывали по началу, чтобы как-то его сломать, но всё заканчивалось одинаково – мы корчились от боли и чем более было сопротивление, тем изощрённее было наказание. После недели изуверских пыток над нами, я по-другому это назвать не могу, он приступил к тренировкам. Всё делали исключительно командой, как один, и, если кто-то не справлялся, наказывались все без исключения. Я всё время поначалу думал, что из нас какой-то спецназ собираются сделать, что-то вроде смертников…, ну, что с нас взять ещё можно? Но я ошибался. Мы бегали, плавали, что-то без конца носили, разбирали или расчищали, и при этом даже на мгновение если забылся и показал, что тебе больно или ты устал, удар был неминуемым и безжалостным. Он знал своё дело, потому что с каждым новым днём наказания ужесточались, то есть каждый понимал – завтра будет хуже…, дисциплина была идеальной. В течение первых двух месяцев ещё оставались какие-то сомнения, ожидания, надежды, что всё закончится, но один эпизод нас сразу отрезвил и всё стало на свои места. Мы таскали тяжёлые камни и одному из нас он упал на руку – рука была переломана, как сухая ветка, пополам. Все застыли, а Георгий, как ни в чём небывало подошёл к нему и одним движением, не обращая внимание ни на кого, просто вправил с треском кости, потом надел на руку бандаж, парень лежал без сознания от боли. Я тогда подумал: сложил, как сломанную ножку от стула, а он только заметил, что каждый сам теперь будет себя обслуживать…. Это был приговор, все иллюзии с этого момента рассеялись, как дым.

Месяца через три или четыре, а может через полгода, я потерял счёт времени, мы все дошли до такого состояния, что нас уже не было, а остались только боль и страх, потом исчез страх, потом исчезло понимание боли, на неё уже все смотрели со стороны и не воспринимали как реальность, мы превратились в бесчувственных роботов. И вот наступил тот день, когда всё стало безразлично и именно в этот день я испытал самый сильный, глубинный страх, о котором не подозревал и который застыл, с того момента, во мне, он всплыл тогда в моём сознание и остался там навсегда. Никому этого не понять…, это знают только дети, но для них это просто, естественно, а для меня тогда это был непреодолимый барьер, такое испытать не пожелаешь никому. Что самое не понятное в этой ситуации, это то, что мы боялись, смертельно боялись, но не наказаний Георгия, вот в чём загадка. Почему-то в моём подсознании, где-то очень глубоко, непонятно откуда оно взялось, но было постоянное ощущение, что Георгий, можно сказать, спасает нас от чего-то более, намного, не сопоставимо более страшного и опасного, чем просто боль и страх, вот ведь в чем дело – от того, чего мы действительно боялись в глубине нашей сущности…, он нас спасал! В тот день он вошёл не так как всегда, мы стояли в три шеренги, как изваяния.

– Меня зовут Георгий, ну я уже представлялся в прошлый раз и знакомство наше получилось довольно странным, потому начнём сначала. Вы, наверное, спросите, почему я так всё это время с вами обращаюсь, заставляю и применяю довольно неприятные методы воздействия? Но давайте вернёмся немного назад, когда я только вошёл в эту комнату, кого вы увидели? А вы увидели доброжелательного человека, который с вами хотел познакомиться, объяснить причину вашего пребывания здесь и найти вполне мирное взаимопонимание и добровольное сотрудничество. Что же я получил в ответ – насилие! Вы сами выбрали язык общения! Я дал вам время подумать и принять решение, а когда решение вами было принято, то я принял ваши условия и стал общаться с каждым из вас на понятном вам языке – именно на том, который вы предложили в качестве общения между нами, не так ли? Что же нам делать? У меня есть вполне конкретная миссия, а времени нет, потому сегодня мы приступаем ко второй части нашего сотрудничества, а уж как оно сложится, зависит всецело от вас. Сегодня я вам предлагаю подумать о том языке, на котором с этого момента мы с вами будем общаться, какой выберите, тот и станет нашим инструментом для диалога. С этого дня вы будете учиться и работать, а теперь вольно и не строем, а так, как кому удобно, как ходят обычные нормальные люди, идите за мной в класс.

Мы вообще не услышали того, что он нам сказал тогда, также строем, чеканя шаг, идеально мы проследовали в класс и расселись по столам. Перед каждым лежал большой серый блокнот и ручка.

– Теперь объясню ваше пребывание здесь, – Георгий ходил вдоль доски, заложив руки за спину, – вопрос стоит крайне серьёзный, и он заключается в том, чтобы вернуть вас в общество людей, из которого вы по объективным причинам были выведены. Наблюдения за вами привели меня к мысли, что каждый человек обладает природным уникальным даром, о котором порой не догадывается. Ваш дар – чисто научный, главным образом это физика, химия, биология, философия, социология и космология. Потому я спросил себя, а не потеряны ли ваши способности, дарованные вам природой, для развития науки, даже в таком возрасте, когда уже, казалось бы, всё потеряно. Потому вас собрали здесь, чтобы вы смогли проявить свои способности, или нет – всё зависит от вас. С этого дня вы будете учиться и от того как вы сможете это сделать, и на каком языке вы с этого дня будете общаться с миром зависит ваша судьба. Я оставляю вас наедине с учителем.