скачать книгу бесплатно
– Да, давно я не занималась ничем сладким с таким красавцем. Молодость, молодость…
С этими словами она прикоснулась к рёбрам Лиаса, на что пациент ответил слабым криком с поправкой на стеснительность.
– Лучше ори – так правильнее. Теперь… – порывшись в складках балахона, ведьма извлекла маленький бутылёк. – Противно, но если хочешь, чтобы срослось сегодня, то выпьешь.
Содержимое бутылька превзошло самые жуткие ожидания – оно прыгало во рту, било в нёбо и пряталось под языком, не давая себя проглотить. Ничего гаже Лиас отродясь не пробовал. Давясь, он кое-как осилил большую часть лекарства. Прочее удалось протолкнуть внутрь минут за пятнадцать – невероятными вращениями языка.
Однако ломота сразу испарилась.
– А от ушибов – извольте, – при появлении нового сосуда пациент вздрогнул.
Целительница тут же осуждающе затараторила:
– Ай-ай-ай, ваше благородие, вы привередливые. Желаете скоро, без томления, так ещё и пить не соглашаетесь… Вам к хорошему лекарю нужно, а не за половину лиры к древней Марте. Глотайте, глотайте.
– Не могу я это проглотить, – печально сообщил маг, но его никто не слушал.
Пришлось пить – помогло воспоминание о «безболезненном» врачевании Этчеверрии и, откровенно говоря, негативное отношение к предложению Марты «порезвиться».
Граф Ваальсен смеялся.
– Здорово, – одобрила Марта. – А сейчас спите, через пару часов всё пройдёт.
Женщина достала ещё склянку и, поводив ею перед носом пациента, велела спать. Через сон Лиас услышал пару странных фраз.
– Появился тут, – говорила Марта, – и говорит:
«Орнитолога мне подавай». Хочу, говорит, драконов изучать. Деньги даёт – подскажи, мол. Я ему толкую: науками у нас только в академии занимаются… А он мне: «Да разве то науки…» Птиц он изучает… А драконы – птицы… В общем, отправила я его в Бэлтон – поступать. Умора: я – и отправила поступать…
Проснулся маг как раз перед восходом. Язык, набегавшийся вчера в погоне за непослушными каплями бабкиной микстуры, казалось, вот-вот выпрыгнет изо рта.
– А, дырка в Круге!
Произнеся это страшное кумрийское проклятие, молодой человек взвыл и некоторое время лежал тихо, стараясь безразличием победить недуг.
Светлеющая за окном мгла скупо делилась с помещением рассеянным призрачным светом. Лиас на удивление легко поднялся (видимо, подействовало-таки зелье) и направился к ближайшей двери. Скрипнуло. Ванная. Ещё дверь – не открылась. А вот третья, последняя, неожиданно легко поддалась. За нею находилась комната, раза в два меньше отведённой больному. Посреди возвышалась большая кровать графа. Тихо ступая, маг подошёл к нему вплотную.
В тот миг, когда Лиас попытался получше рассмотреть спящего и наклонился, тот резко повернулся, и прямо у горла юноши застыла полоска стали. Секунд десять Ваальсен глядел на гостя жутким, убийственно холодным взглядом, а затем, окончательно придя в себя ото сна, опустил оружие, сел на кровать и недовольно буркнул:
– Никогда так не делай.
– Прости! – возразил Лиас.
Он отступил на шаг и продолжал рассматривать своего спасителя: стройный, чуть выше среднего роста брюнет с густыми волнистыми волосами и правильными чертами лица, пожалуй, был его ровесником, во всяком случае выглядел не старше.
– Не подкрадывайся, если я сплю, – пояснил гроссмейстер погибшего Ордена. – Кстати, ты не против перейти на ты?
– Хорошо, Паалатон… Но…
– Что – «но»?
– Ты ведь из Гиоса? – голос выдал удивление. – И ты моего возраста. Откуда у тебя в имени столько букв?
Паалатон весело рассмеялся.
– Да, у нас в Гиосе ещё соблюдают глупые тонкости провинциального этикета, – заметил он. – И раз тебя зовут Лиас, то есть в твоём имени четыре буквы, ты либо выходец из народа, что отпадает, либо младший сын мелкопоместного аристократа. Угадал?
«Сын мелкопоместного аристократа» покраснел и молча кивнул.
– Да не дуйся. Я тоже из Гиоса, правда, давно туда не заезжал. Но так уж получилось, что мой дворянский род имеет серьёзные заслуги перед Кумром, поэтому и букв больше, чем обычно. Нет ничего страшного в попытках определить качество человека по количеству букв. Поживёшь в столице год-второй – поймёшь: иногда четыре буквы стоят гораздо дороже семи. На всякий случай: в империи все эти правила не действуют, самого императора зовут всего лишь Руин.
Граф усмехнулся, но на этот раз веселье отдавало неподдельной горечью философа.
– Ладно, пойдём завтракать. Заодно побеседуем по душам.
– Постой, мне надо сообщить учителю, что со мной всё в порядке, – спохватился маг.
Он сообразил, что мастер его не видел почти сутки и наверняка встревожен, а тревоги Этчеверрии даром не проходят.
– Поедим, тогда в путь, – возразил Паалатон. – А ещё лучше отправим посыльного. Кстати, ты же вроде умный парень. Ты не в курсе, что такое орнитология?
Лиас был не в курсе.
Империя Кумр
Столица империи город Кумр
Отель
Никогда ранее Лиас не заставал своего благодетеля в плену столь противоречивых эмоций. С одной стороны, выслушав Лиаса, Этчеверрия был готов растерзать безалаберного ученика за долгое отсутствие и глупое поведение; с другой стороны, старик обрадовался благополучному исходу происшествия.
Чтобы собраться с мыслями, он попросил Лиаса подробно пересказать события последнего дня.
– Вам же всё известно, – насупился парень. – Детали-то зачем?
– Не груби грубо, – отозвался Этчеверрия, – а докладывай обстоятельства обстоятельно.
– Нас ждёт граф Ваальсен…
– Вот ещё фигуристая фигура, – пробормотал учитель. – Удобно же его принесло. Поделом тебе – чтобы не шлялся по подвалам.
– Не… – начал было Лиас и осёкся.
– Вот всё и расскажешь, – пообещал Этчеверрия и взмахнул рукой.
Лицо молодого мага перекосила гримаса боли, слёзы выступили из глаз. Как огромный кипящий шар, масса слов ринулась в мозг (ощущение, что в голове кто-то играл в мяч), а потом и на язык. Неживым и, против воли, козлиным тенором он принялся вещать:
– Вчера около шести вечера я направился в город с целью не возвращаться домой как можно дольше, раз вы заняты мыслями о встрече с магистром, который не особо горит желанием, и злитесь…
– Ах ты, щенок, – медленно пропел Этчеверрия.
Председатель Гильдии Гиоса нешуточно переживал по поводу многочисленных отказов в аудиенции у председателя Гильдии магов Кумра. Замечание Лиаса попало в яблочко.
Дул лёгкий ветерок. Новое здание Гильдии не уставало трансформироваться, причём модернизация затрагивала и внешнюю сторону башни – на ней по велению мастеров возникали различные символы, значения которых оставались туманными, а Этчеверрия то восхищался чем-нибудь, то покачивал головой, словно критикуя происходящее.
В любом случае перед появлением очередного символа пускали молнию, и посреди светлого летнего неба без облаков это выглядело как-то чересчур напыщенно.
– А потом мы позавтракали, и граф Ваальсен велел отправляться домой. Сказал, что хочет с вами встретиться сегодня вечером, до того как мы посетим башню.
– Сегодня вечером, – пробурчал недовольный Этчеверрия, – я вынужден тратить силы на Серого. Ну, раз уж он тебя спас…
– Спасибо, что переживаете за меня, – вырвалось у Лиаса.
Старый маг пристально взглянул на ученика. Точно сказать было нельзя, но юноша мог бы поклясться, что наставник растрогался.
– Я ответом отвечаю за твоё величество – тем более что причина болезни, поразившей город, мне совершенно непонятна.
– Ведь умирают Серые, то есть люди, а я без двух минут Белый, – не без радости, за которую потом бывает стыдно, парировал Лиас.
Этчеверрия презрительно причмокнул.
– Запомни: все беды человечества валятся нам на голову оттого, что люди оценивают последствия, а не допытываются до первоисточника. Возьми, например, такую ситуацию: жестокий тиран истребляет многих в своём государстве. Знаешь, что ему стоит сделать для того, чтобы уничтожить их эффективно?
– Что?
– Внушить большей части населения, что печали какой-то там группы людей общих интересов не затрагивают, или найти резон, отчего цивилизованное стадо само желает меньшинству ухода. Когда глядишь на улицу, ничто не кажется интересным? Лиас невольно взглянул вниз. Там хоронили и пели.
Красный похоронный цвет походил на беспорядочное брожение кровавой каши, наваренной чуть ли не на целый легион.
– Но я думал… – сказал он вслух.
– Думал, что тебя это не касается. Конечно. Даже в твоей идиотской детской считалке красный цвет, цвет смерти, не упоминается. Человеческое очень серое. В академии пройдёт. Ты несвободен от списков, булл, проскрипций и квот. Враги народа всё равно будут найдены, идентифицированы, приговорены и ликвидированы, а потом придут к власти…
– Не понимаю, мастер. Может быть, я слишком глуп… Слова старика, были темны и явно порождены иным языком – не кумрийским. Лиас давно отмечал для себя заимствованные сочетания и целые предложения, которыми пользовался не только сам маг, но и его коллеги. Иногда на этом причудливом диалекте могли проходить часы беседы. Ранее призрак вежливости заставлял воздерживаться от вопросов. Теперь же, когда речь шла о смерти…
Этчеверрия, спохватившись, решил упростить свою речь и перевёл:
– Это значит, что охлократия способна убедить большинство в том, что оно меньшинство.
Лиасу хотелось добраться до сути:
– Учитель, кто такие «враги народа»? Что такое «буллы», «проскрипции», «квоты»?
– Видишь ли, ты не всё… гм… Есть такие страны… Их нет на карте. Наше дело – ограждаться от них тремя барьерами и избегать ошибок тамошних аборигенов. Кстати, лучшие из них точно так же поступают – уже давно не общаются с другими. Тебе рано… Давай лучше позавтракаем…
Этчеверрия поднялся с кресла, опираясь на золотые фигурки гоблинов, украшающие ручки, и растерянно произнёс:
– Погоди, ты толкуешь, мне надо встретиться с этим типом до того, как мы попадём сегодня в башню? Как разнюхал, что мы вообще туда проникнем проникновенно?
Лиас широко раскрыл глаза от удивления.
– Я заходил в гостиницу, и господин Парнай внизу читал письмо. Разве он не доложил о том, что это письмо вам? Ну, медленный тип…
Тот, кто внимательно следит за нашей историей, удивится, почему служители постоялых домов вскрывают чужие грамоты. Но такова традиция среди волшебников Кумра: право первого знакомства с текстом получал не тот, кому он адресован, а его слуга или ученик.
В конверте удобно спрятать магические амулеты, которые простолюдину не повредят, а вот мастеру жизнь испортят. Таким образом люди выступали в качестве телохранителей – и Лиас, кстати, владел до некоторой степени скромными тайнами эпистолярного творчества учителя.
Этчеверрия пару секунд одаривал лицо своего протеже взглядом проголодавшегося питона, затем, пнув ногами тапочки, выбежал в коридор и заорал:
– Хамы, олухи, отродье людское, что вы, даже конверт принести не в силах? Ну-ка, иди сюда, милейший! Да, ты!
Прибыл, точнее подбежал, упитанный Парнай – сладкий, как медовая вишня. Он недоумевал, как попасть в комнату: сначала попытался поклониться, а потом сделать шаг; когда это не получилось – наоборот.
Этот набор движений напоминал танец, но плохая спортивная форма исполнителя не давала довести номер до блестящего финала. Толстяк чуть не запутался в собственных ногах.
Интересно, что снятую нашими героями комнату украшала статуя древнего воина, который тоже кому-то кланялся – видимо, всем входящим. Лиасу из-за этого декоративного излишества казалось, что Парнай и мраморный юноша без конца обмениваются любезностями.
– Вваливайся, – тихо сказал маг, и смотрителя двора буквально внесло в дверь.
– Что же ты, эксперимент неудачного опыта, письма не доставляешь? – осведомился учитель неприятнейшим из своих трёхсот голосов.
«Превратит в жабу», – подумал Лиас.
– Так не было же писем, ваше белое превосходительство, – то и дело сглатывая, тараторил Парнай. – Только листик пустой бумаги на ваше имя… Я вот и молодому господину давал читать…
Юноша подтверждающе кивнул.
– Пустой лист! – взревел Этчеверрия. – Да на листе заклятие лежит, чтобы смертные нос сунуть не сумели. Вас же хлебом не корми – дай цензуру устроить.
– Что вы, что вы, – залепетал Парнай.
– Мало кто сознаёт: цензоры за века не добились главного – не уговорили талант на себя работать. Что толку тогда? За что им платят?
Управитель являлся живым воплощением фразы «не ведаю и не разумею».
– Дай! И пошёл вон…
Когда Парнай удалился, точнее ретировался, Этчеверрия, взмахивая время от времени свободной левой рукой, словно отгоняя оставшиеся после нерадивого служаки извинения и заверения, начал пожирать глазами заколдованное послание. Оно представляло собой приглашение от магистра Гильдии Кумра Гинна явиться к шести часам для беседы по личному делу.
Указывалось, что магистр не имел возможности лично присутствовать и поручил всё своему первому секретарю, о чём сожалел в высшей степени…
– Зажравшийся карьерист!
Слова, сорвавшиеся с языка, были настолько дерзки и революционны, что старый волшебник сам их испугался и приложил к губам палец.
Так он постоял с минуту, безумно вращая глазами, пока не поймал взгляд Лиаса. Мысли ученика витали совершенно в другом месте.
Мастер оглянулся, вздохнул и мягко спросил:
