скачать книгу бесплатно
– Для Гильдии нет важных новостей. Все колебания мира нам известны. Лучше бы господин граф принёс стул.
Паалатон улыбнулся одной из тех улыбок, от которых мир не раскрашивается.
«Тебя я убью первым, старый негодяй».
– Так что насчёт аудиенции?
«Не уймётся», – вяло подумал Рой.
– Суть?
Воинственный посетитель стоял, демонстрируя всем видом, что его задерживают зря. Маг с трудом решил в уме проблемы трёх пропавших бра и пристально осмотрел гостя.
– Хорошо, передам, – сказал он через минуту.
– Что?
– Я передам, что граф Ваальсен из Гиоса, бывший гроссмейстер Ордена борьбы с нами, объявляет Гильдии войну и мы должны быть начеку, так как ваша цель – истребление каждого колдуна в Кумре. Ну и прочую гоблиниаду.
Белый отвлёкся, чтобы черкнуть пару строк на пергаменте. Рыцарь чувствовал себя крайне неловко и плюхнулся наконец в кресло. И то не к месту.
– Если это всё, – продолжал Рой, – то извольте покинуть здание. Скоро привезут балки, и у меня совершенно из головы не идёт арифметика со стульями. В третий кабинет выделить пять или в пятый – три? Кстати, вы не умеете пилить?
Инвентарная белиберда не смогла деморализовать магоборца.
– Предупреждаю, – повторил он, – я истреблю…
– Ладно, – перебил его Рой, – явитесь послезавтра, тогда и покрасим.
– Да вы что, липония объелись? Не понимаете? Я гроссмейстер Ордена!
– Ордена больше нет, – ответил Рой. – За неприятности Гильдия готова лично вам выделить компенсацию. Покиньте здание. Завтра придёте в секретариат, принесёте счёт – заявление мы рассмотрим в установленном порядке.
– Что?! – только и смог выговорить Паалатон.
Исполнитель изобразил скрипача, и в ту же секунду графу показалось, что воздух в помещении густеет. Движение в сторону окна – и словно ноги, как в старой сказке, сами пошли в пляс. Ушибленные об эфес пальцы болели. Лёгкие работали, словно после долгого бега. К горлу подступила тошнота. Взлетевшая бумага резанула рыцаря по щеке. Тело потеряло опору. Вибрация. Судорожный вздох. Вправо – подъём, снова вниз, и вот он уже в прямом смысле слова висит над инвентаризатором.
– И научитесь строгать перед тем, как придёте, – отдал поручение негостеприимный хозяин, вид на лысину которого сверху был совершенно не эпохальным.
Удар воздуха – и вот гроссмейстер уже снаружи. Минимальная заминка – и воздух зажужжал в ушах, приближая голоса зевак рядом с барьером. Падающий в отчаянии закрыл лицо руками, чтобы не глядеть на надвигающуюся пропасть. Последней его мыслью была: «Убью!»
– Что с тобой, горемыка?
Паалатон поднял глаза и увидел физиономию толстяка – всю в синяках, но благодушную. Тот держал пакет с половиной гвоздеселёдок, отвоёванных на рынке.
Мир Фэнби
Империя Кумр
Столица империи город Кумр
Придя в себя через несколько часов в какой-то таверне, Паалатон намеревался, хоть и с запозданием, рассмотреть её в деталях. Это было результатом обескураживающих часов пустого и мрачного самосозерцания, которое здорово приелось. Начать, впрочем, следует с того, что неудачливый борец с магами искренне не понимал, что он тут делает, – он вообще не мог руководить своими поступками.
«Вино, – думал граф, – вино мешает мне думать». И продолжал пить.
Таверна располагалась в здании бывшей лекарни, поэтому воняло невыносимо (рыцарь запахов не чувствовал, видимо, в результате удара о землю, но посетители общались только на эту тему).
С другой стороны, вызвал симпатию добряк – содержатель заведения: для «благородного господина» стакан обтёрли грязным покрывалом, только после этого его торжественно водрузили на стол.
Столы стояли вперемешку. Стены перед входом резко сужались, формируя треугольник, а за посетителями снова раздвигались. Надо сказать, то ещё место.
Строения хилые – пробить в таких дыру можно и кулаком. Несколько смельчаков уже дали жару – белые пятна зияли, пропуская свет, открывая взору свалку и нужник снаружи.
Посетителей хватало. Люди опасные и отчаянные, они шумели, играли в карты и в местную разновидность шахмат – с мордобоем после каждого хода. Некоторые храбрились и начинали громко рассуждать о недостатках кумрских властей. Гроссмейстер предпринял пару попыток обрести смысл жизни. Он искал шанс подраться, но попадались одни простолюдины, с которыми связываться скорее позорно, чем интересно.
Теперь же рыцарь желал избежать общения с кем бы то ни было. Только бы одного Белого повстречать… Исполнителя Роя.
Хотелось пить и молчать, молчать и пить. В голове слова складывались в причудливые звуки, получалось вот что:
Презираю людей,
В аксиомы влюблённых до драки,
Отрицаю спондей —
Усложнения ритма, блокады.
И детей,
На воде отбивающих камнем зигзаги,
И конечную цель
В виде пошлой,
Оскаленной правды.
Я люблю корабли,
Отходящие к далям горящим.
Не вернутся?
И что?
Это только награда – как мячик…
На осколках убитого точками
Разума-гада
Неизбежно появится
Злой, но смеющийся
Мальчик.
Красный сумбур сгустился в тот момент, когда скрипнула дверь таверны и оскорбительно узкие стены словно раздвинулись перед сановником в белой мантии.
Паалатон услышал, как грохочут стулья. Звуки удивлённых возгласов раздразнили сознание, и он обернулся. Всепроникающая сила этикета заставила рыцаря вместе с пьяным сбродом подняться на ноги.
Чёрные были магами, точно так же как Белые, но образовывали отдельное от Гильдии магов сословие. Только они умели что-то там высматривать в Круге – олицетворении божества, представляющем собой текучий металл, заключённый в положенную форму.
Так как священники Круга носили белые одежды, а магов, как мы помним, народ называл Белыми, то для разграничения храмовники всегда носили с собой что-нибудь чёрное, например только что вошедший повязал на правом плече чёрный бант.
Получалось, что людей в белом именовали Чёрными. Конечно же, Паалатон ненавидел все виды волшебников, но в Ордене его научили, что Храм тоже ненавидит Белых, поэтому сначала надо использовать святош для уничтожения главного врага, а потом уже… Да и религиозное воспитание давало о себе знать.
Краем глаза гроссмейстер заметил испуганно-удивлённое лицо трактирщика. Последний терялся в догадках: то ли радоваться прибыли, то ли подбивать убытки.
Сначала в руках человека в белом показались три золотых, со звоном упавших на барную стойку, затем он мягким жестом предложил собравшимся выйти.
Трактирщик с проворством, заслуживавшим дополнительной награды, освободил здание от людей, которые и без того не собирались задерживаться (мало ли что придёт в голову Чёрным), и сам ретировался.
Гроссмейстер сел. Почему-то он знал, что ему покидать таверну не нужно. Наоборот даже.
Квинт Аюта, Чёрный священник, избегая попадания в чьи-то испражнения, подошёл к цели и, не спрашивая ни о чём, устроился за столиком смертного.
Если бы несчастный граф знал, кто почтил его визитом… Вновь прибывший считался непосредственным
помощником и правой рукой первосвященника Кумра. Такие люди в рядовой день не появлялись на улицах вообще, а уж тем более не захаживали в таверны.
Этот Чёрный имел репутацию исключительного интригана и казнокрада. Но, несмотря на это, а может быть, и благодаря этому он стал одним из самых значимых волшебников мира Фэнби.
Прославился он организацией округления собственной матушки.
Её кончина вошла в учебники Академии волшебства, ибо была… приятной. Бедняжка была безнадёжно больна, и Аюта принял решение избавить её от мучений. Результат был ошеломляющим: он смог добиться того, чтобы аристократка радовалась приступам боли, которые так мучили других больных, и зависела от неё – не могла дождаться, когда боль начнётся.
Во многом его популярности способствовали авторские проповеди, причём каждый, кто на них побывал, оказывался потом настолько фанатичным поклонником Круга, что Смотрители умолили оратора отложить публичные выступления.
И было отчего: новообращённые фанатики тут же вознамерились конвертировать в истинную веру еретиков, а за неимением таковых занялись лешими. Конвертировали, естественно, огнём и мечом.
Лешие, народ суровый, приняли ответные меры, в результате знаменитые лесные пожары уничтожили восьмую часть природных угодий Кумра. Чтобы остановить этот кошмар, пришлось старому министру Ализовату лично отрубать головы особо зарвавшимся фанатикам – лешие это оценили и поджигательство бросили.
– Гроссмейстер Ваальсен? – вопросил чёрный карьерист. В такт напевной речи он смешно поднимал и опускал брови, что вызывало улыбку.
Любого другого это развеселило бы, но рыцарь в своём горе выдал на-гора лишь оскал. Глаза графа были злы, они зафиксировали намертво одну точку за спиной священника.
– Искривление сознания, – пробормотал неслышно служитель Круга, после чего воздел руки и попытался изобразить на стене сложный теневой рисунок.
Тут же в мысли рыцаря врезался сноп белого света, а затем через белизну восприятия начали проскакивать красные, зелёные и жёлтые шарики. Оглушённый этими видениями, Паалатон дёрнулся всем телом в сторону священника, но тут же опал, как слизняк, на спинку стула.
– Повторяю, вы ли граф Паалатон Ваальсен? – так же сладко спросил Аюта, когда рыцарь снова зашевелился.
Паалатон, постепенно обретая разум, протянул руку к своей чаше вина, сумел сжать её ручку в кулаке, но поднести ко рту пока ещё не мог. Опершись о край стола, он выпрямился и пробормотал:
– Да, это я.
Несмотря на слабость, он чётко понимал, что его тоска и его унижение куда-то улетучились. С каждым словом священника силы возвращались.
Аюта сказал: Пока господин рыцарь приходит в себя, я ему кое-что прочитаю. Как это там было?
«Сильные люди никогда не обижаются. Обида – удел слабых людей. Слабые люди никогда не обижаются. Они обижают сильных.
Слабые люди придумали, что сильным нельзя обижаться, чтобы иметь возможность наносить им уколы безнаказанно.
Сильные люди поверили слабым и стали слабее. Теперь у нас мало сильных людей.
Обида – право сильного человека. Только слабый может не признавать этого. Потому что хочет стать сильным.
Прощение – удел сильного человека по отношению к сильному человеку.
Слабого простить нельзя, так как он не настолько силён, чтобы исправиться или раскаяться.
Сильного простить нельзя, так как он не обижает.
Обижаться нужно так же, как нужно плакать. То есть непременно».
– Это мои слова, – произнёс гроссмейстер. – Но откуда?
– О да, – захлебываясь от жеманности, пропел священник.
– Это слова, под которыми вполне можно было бы поставить:
«Написано Паалатоном Ваальсеном». Слова неплохие.
– Спасибо, – машинально поблагодарил рыцарь.
– Но боюсь, что мне придётся в нашей беседе часто называть вас другим именем, Атцель из Гиоса.
Сжатый кулак гроссмейстера с размаху ударил по столу, две кружки вина перед ним подпрыгнули.
– Какого?!
– Да-да, Атцелем, – повторил Аюта уже строже и сразу добавил: – Не бойтесь, не собираюсь я вас предавать казни за убийство мага или за всё, что вы там натворили. Это мне неинтересно, в конце концов. Если честно, мне эти маги и самому не нравятся.
– Вы тоже колдун, – буркнул Паалатон, явно успокоившись.
– Так и вы не так уж серы. Верно, Атцель из Гиоса, человек, который обокрал гномов в Иргольде, единственный магоубийца мира? Человек, который не боится эльфов?
Паалатон на этот раз не разозлился. Он устроился поудобнее и кивнул Аюте, чтобы тот продолжал.
– Вот это хорошо, – священник кивнул в ответ. – Да, Храм всё знает. А Гильдия ничего не знает – как вам такой поворот? Вы наш, Паалатон. Наш. В некотором смысле я ваш отец. Скажем так, в том смысле, в котором вы умудряетесь
– хи-хи – показывать небольшие фокусы эльфам и гномам. Украсть у Жёлтых двести сундуков золота! Круг вас благослови, когда Ализоват отдал Храму восемь процентов от этой суммы, Храм стал в пятнадцать раз богаче!
– Вы хотите сказать, – сказал Паалатон, – что это вы мне помогали?
– Да, Атцель. Но вы неправильно употребили вид глагола. Не помогали, а помогли. Вы были избраны нами при рождении, мы заложили в вас определённые Силы, мы употребили наше влияние на то, чтобы обеспечить вам пару раз побег, например из-под топора палача в Мангольде, но мы не можем ни отнять у вас эти Силы назад, ни обойтись без вашей помощи.
– Зачем? – спросил Паалатон.
– Ответ на этот вопрос вам следует искать у эльфов. Вы, конечно, не знаете, но у нас с ними есть небольшое соперничество. Они пытаются мир разрушить – мы против. Вы элемент нашей игры. Пока вы живы и пока вы сильнее Зелёных, мир от них защищён. Естественно, ваши личные достоинства тут ни при чём. Вы были избраны случайно.
Читатель может удивиться спокойному тону этого разговора, ведь Паалатону открывают глаза на нечто новое, на то, что он должен был обдумывать всю жизнь. Разгадка же его спокойствия очень проста: во-первых, в мире Фэнби чудеса, как читатель уже понял, не являются чем-то неординарным; во-вторых, эмоции рыцаря Аюте были не нужны, и он их подавлял.
