Губернские бега. Сон русского человека

– Ой, Матвеюшка, да она у тебя уже грязная. Я сейчас чистую принесу, – вместе с рубашкой она выскочила из комнаты. Вскоре Даша, как по-щучьему велению, вошла в комнату. – Вот, Матвеюшка, тут все, иди в мою гардеробную, переоденься.

Матвей, как заколдованный, выполнял все требования Даши. Он взял все, что было в руках Даши, пошел, переоделся в гардеробной, посмотрелся в зеркало, на нем было все новое. Он вошел в комнату и увидел, что на столе уже стоял завтрак. Даша от стола пошла навстречу Матвею:

– Ну, вот так тебе свободнее, а то в комнате в той одежде тяжело, идем, уже давно пора завтракать. Сегодня ведь воскресенье, – сказала Даша, – а давай, Матвей, по одному глоточку коньяка выпьем для аппетита, а?

– Ты что, Даша, пьяными в таких бумагах и цифрах возиться будем, это мы с тобой так насчитаем, да и сегодня, ты говорила, Боров приедет.

– Приедет и уедет. Я приказала никого к дверям моей комнаты не пускать, мы можем, Матвеюшка, тут, что угодно и как угодно, и сколько угодно жить.

– Нам нужно это скоро сделать, – сказал Матвей.

Они быстро позавтракали. Даша все, что было на столе для завтрака, сложила на поднос, закрыла полотенцем и поставила вдали от стола на кресло. Матвей и Даша принялись за дело. Матвей брал журналы по порядку годов:

– Мы, Дашенька, только за 10 лет: с 1822 года, который я уже подсчитал, и назад до 1812 года. Ой, Дашенька, год-то какой знаменательный, как раз в этот год Наполеончик хотел нажраться русским хлебом, да чуть с голоду не подох, еле ноги уволок. Хоть и говорят, что коварный и хитрый лев был, а вот в наш город Тулу струсил войти.

Матвей листал журналы, говорил Даше месяц, число и сумму расписки, помечал ее, а Даша писала, потом вместе считали общую сумму за год. Работали они уже молча и усердно. До обеда они просчитали 5 учетных журналов. Даша встала, потянулась и сказала:

– Обед, Матвеюшка.

– Обед, так обед, – проговорил он.

Даша открыла дверь и унесла поднос, быстро вернулась в свою комнату:

– Сейчас тетя Шура принесет обед.

Вскоре постучали в дверь. Даша подбежала к двери и спросила:

– Кто?

– Я, – послышался голос экономки.

Даша отворила дверь, и тетя Шура вошла с подносом:

– Вот вам, милые мои, и обед.

– Теть Шур, Боров не приехал?

– Нет, – ответила экономка.

Даша и Матвей сели за стол и стали уплетать, проголодавшись, как вроде бы только что стога сметали. Экономка любопытно смотрела то на Матвея, то на Дашу. Даша заметила любопытство экономки и весело, озорно сказала:

– А что, теть Шур, хороша бы была пара, а?

– Хороша-то хороша пара, слов нет, но…, – экономка замолчала.

– Ну, говори, говори, – сказала Даша, – у экономки навернулись слезы, и она концом фартука стала тереть глаза. – Ну, теть Шур, так не годиться, портить нам настроение. Если мы все будем себя так вести, то это будет только на руку Борову.

Быстро отобедав, Матвей встал, перекрестился:

– Спасибо тебе, барыня, и тебе, тетя Шура, большое спасибо.

Даша улыбнулась, ответила:

– На здоровье, Матвей.

– Ну, – сказал Матвей, – за работу.

– Теть Шур, все это унеси, а яблочек нам принеси.

– Хорошо, Дашенька, я сейчас принесу, – и экономка ушла с подносом.

Даша потянулась:

– Ой, Матвеюшка, после обеда отдохнуть бы.

– Нет, Дашенька, за работу. Я же это не для себя, а чтобы ты, Дашенька, была счастлива.

– Я, Матвей, для тебя буду делать все, чтобы ты тоже был счастлив, хочешь, я сейчас тебе дам клятву, вот перед Иисусом Христом, – Даша перекрестилась.

– Ну, что ты, я и так верю тебе.

И они обратно взялись за дело. Экономка принесла яблоки и ушла. Но яблоки, оказалось, некогда было кушать, они работали снова так усердно, что не заметили, как стало темнеть, закончив последний журнал, Даша сказала:

– Ну вот, а общий итог после ужина.

Убрали со стола журналы, остались одни листы, исписанные цифрами с итогами за каждый год. Даша взяла самое лучшее яблоко, подала Матвею.

– Ешь, – сказала она.

Потом себе взяла. Яблоко хрустнуло во рту Даши:

– Пойду, чтобы ужин несли, – Даша вышла, вскоре вернулась. – Сейчас будет ужин. Матвей, а Боров не приехал, он, гадюка, все маменьку пугает.

– Скоро отмучается, – грустно сказал Матвей.

Даша всем сердцем чувствовала, что Матвея что-то пугает.

– Господи, помоги мне, хоть пока удержать Матвея возле себя, – подумала Даша, – как он мне сейчас нужен.

– Нет, Дашенька, смелее, смелее действуй, – подсказывала мысль ее.

И Даша повеселела. Постучали в дверь, Даша отворила и в комнату вошла тетя Шура и барыня. Экономка поставила на стол поднос с ужином, спросила:

– Дашенька, я нужна?

– О, нет, – сказала Даша. – Маменька, ну а ты зачем пришла, ну ей-богу, как маленькие, от вашего поведения прямо стыдно становится, – чтобы сгладить грубые слова, Даша через силу засмеялась, подошла к рядом стоящей матери и экономке, поцеловав мать, потом экономку. – Милые вы мои, как нам хорошо с вами, ну, поверьте нам, что мы взрослые люди, – и Даша тепло, во всю правду засмеялась. Взяв их под руки, повела к двери и шепотом им сказала. – Теперь идите и спите спокойно до утра, и нас не беспокойте, у нас еще работы очень много, – проводив их, Даша сначала дверь закрыла на ключ, потом на засов. Зная, что экономка и мать стоят у двери, нарочито громко сказала. – Матвеюшка, ночь начинается, ружье-то поставь поближе.

Мать и экономка, услышав Дашины слова, поглядели друг на друга, крестясь, проговорили:

– Господи, спаси их души.

Даша зажгла свечи, быстро с Матвеем перекусили и опять за дело. Теперь их интересовало, какая получится сумма украденных, присвоенных управляющим. Долго вычитали, сколько получил барин, сколько уплачено за сенокос, за уборку хлебов и другие работы вольнонаемных, как будто все учли, хотя грубо, но грубый подсчет вели по-честному, в пользу управляющего. И все-таки присвоенная сумма выходила за 10 лет 300000 с лишним.

– Это грубый подсчет в пользу управляющего, а если мы возьмем расходные книги и сравним, то уверяю тебя, Дашенька, что управляющий присвоил себе гораздо больше.

– А что теперь делать, Матвеюшка? – спросила Даша.

– Надо немедленно его арестовать.

– Как?

– А вот так, – сказал Матвей, – завтра начнется посевная и он будет там, на посевной. Забрать его при крепостных, они помогут, и в амбар его.

– Это мне нет смысла, мне хотя бы половину выжать у него.

– Вот, когда он будет в амбаре, и жми с него. Я уверен, не выдержит, отдаст не только половину, а все. Если ты его не арестуешь, да, не дай Бог, узнает, что книги учета у тебя, он ведь с тобой чикаться не будет. Ведь вся его жизнь прошла ради этого капитала. Ты, Дашенька, это должна понять.

– А имею право его арестовать?

– Да как же нет, ведь он ваш крепостной. Ведь ты его арестуешь не за эти присвоенные деньги, а за какой-нибудь пустяк, скажем, за тухлые щи. И пороть ты его можешь за эти щи, сколько угодно, пока не подохнет. Он сам поймет, что к чему, крепостной, он и есть крепостной.

– Нет, Матвей, крепостные разные, он-то ядовитый змей. И ты вот, крепостной, а я должна, обязана тебя вознаградить. Я только не знаю, чем тебя вознагражу. Хорошо, Матвеюшка, до утра, об этом больше ни слова, отдых, а размышление потом.

Утром Матвей проснулся, когда давно уже было светло. Матвей встал с дивана и посмотрел на койку, где спала Даша. Одеяло было спущено на пол и плечи открыты. Матвей на цыпочках подошел к кровати, осторожно поправил одеяло и еще осторожней прикрыл Дашины голые плечи одеялом. Даша открыла глаза, увидев стоящего Матвея, улыбнулась и опять закрыла глаза. Матвей подумал:

– Это она сонная открыла глаза. Господи, – подумал Матвей, – все-таки природа несправедлива. Кому-то жизнь дает счастливую, красивую и душою доброю. А кого-то сварганит, аж смотреть противно, да еще вдобавок наградит такой лютостью, только одно зло в нем.

И почему-то Матвей сравнил Дашу с управляющим. Матвей услышал тихий стук в дверь. Он на цыпочках подошел к двери и шепотом спросил:

– Кто?

– Это я, Матвей, – Матвей узнал слабый голос барыни.

Он осторожно открыл дверь и тихо сказал барыне:

– Доброе утро, барыня, – и поклонился ей.

Барыня посмотрела в лицо Матвея и ничего подозрительного не обнаружила, тоже шепотом спросила:

– А Даша спит?

– Спит, – ответил Матвей.

Даша, озорно смеясь:

– Ха-ха. Я сплю, нет, друзья мои, я не сплю, а комнату свою стерегу, чтобы Матвея не украли.

Матвей подошел к Даше, улыбаясь, сказал:

– Вставай, засоня, уже скоро обед, а вы все в постели.

– Матвей! – громко спросила Даша. – Как ночевал?

– Хорошо, Дашенька, спасибо.

– Ну, Матвеюшка, давай продолжим начатое, умывайся в моем туалете, одевайся и в столовую. А мы, маменька, пока зайдем к тебе.

Мать и дочь оставили Матвея, а сами пошли к матери в комнату. Придя к матери в комнату, мать со слезами на глазах стала рассказывать дочери:

– Боров был у меня. Пристал ко мне, где твоя дочка? Говорю, в своей комнате, спит, наверное. А где ваш Матвей. Не знаю, говорю. А не знаешь, а я знаю, на постели твою дочь покрывает, внучат тебе крепостных делает. Вот ведь наглец до чего дошел. Идем, говорит, открывай комнату своей потаскухи и все. Я сначала по-хорошему, клевещут, говорю ему. А он одно и то же, идем, проверим и все. Так спасибо Семену, проходил по коридору, я его позвала, так он его вытолкал.

Даша стояла бледная, ее все тело тряслось:

– Маменька, сегодня все встанет на свое место, потерпи, родная. Мою честь никто ложью не запачкает.

Матвей, проходя мимо двери комнаты барыни, увидел в открытую дверь Дашу и барыню. Сказал:

– Дашенька, я готов.

– Идем, маменька.

– Ладно, потом поговорим.

Даша быстро умылась в туалетной матери и пошла в столовую. Покушав с Матвеем:

– Ты, Матвей, иди, седлай коней, а я сейчас переоденусь.

– Хорошо, я быстро все приготовлю, – сказал Матвей и почти бегом выскочил из дома.

Оседлав коней, он их вывел из конюшни. Даша уже бежала к нему, одетая в костюм для верховой езды.

– Матвей, отцовская плеть где-то у вас в комнате.

– Сейчас, на, подержи коней, я сбегаю.

Матвей бегом побежал за плетью, зашел в свою комнату, увидел дядю Семена сердитым. Матвей поздоровался с ним, тот только посмотрел на него. Матвей схватил плеть и выскочил из комнатки, подумал:

– Потом поговорим.

Подбежал к Даше, отдал ей плеть. Даша осмотрела увесистую плеть и надела ремешок, висевший на черенке, себе на правую руку. Попробовала, один раз секанула плетью по воздуху. От резкого движения руки плеть, разрезая воздух, как-то с визгом просвистела. Даша подумала:

– Ничего режет.

Матвей Даше помог сесть в седло, потом сам вскочил и тронулся в путь. Дорогой Даша рассказала Матвею, как Боров пытался ворваться к ним в комнату.

– Ну, эта и продажная шкура.

– Кто? – спросил Матвей.

– Да это противное создание – Лукерья, всю свою жизнь шпионила у нас на кухне. Это она ему все наплела. Ну, я ей этого не прощу.

Подъезжая к стану, Даша и Матвей увидели, как повариха Маланья копошится у большого котла, подогреваемый огнем. Они подъехали к коновязи, Матвей спрыгнул с коня, привязал своего серого и подошел к Даше, помог ей сойти с коня, и тоже привязал к коновязи. Даша увидела коляску управляющего. Впряженная лошадь в коляску, была привязана к отдельному вкопанному столбу. Не дойдя метров 10 до кипящего котла, Матвей и Даша почуяли тот же запах, который был на скотном дворе.

– Вот ведь негодяй, все давит этой гнилой капустой. А я маменьке говорила, чтобы выкинули эту капусту, и маменька ему говорила, а он все равно.

Даша и Матвей не стали повариху тревожить. Увидев длинный стол, Даша посреди стола села на длинную скамью.

– Где же управляющий? – спросила она Матвея.

– Да вон, видишь, стоят три мужика и он там. Вон, – Матвей показал, где вспашка полей.

– Как сделать лучше, – сказала Даша.

– Ты, Даша, сиди здесь, а я пойду, позову его сюда, а когда он придет, ты Маланью заставь налить щей в чашку и заставляй его есть. Он, конечно, не будет есть, ну, тут ты ему и впори, а потом дело само собой пойдет, да я мужикам моргну, чтобы они подошли.

– Хорошо, – уныло сказала Даша.

Матвей подошел к мужикам, где был управляющий, давал последние распоряжения. Матвей поздоровался со всеми, подождал, когда управляющий отдаст распоряжения, и только управляющий хотел было уйти, Матвей сказал:

– Господин управляющий, вас барыня звала.

Управляющий вроде бы только сейчас увидел Матвея, с издевательской усмешкой заговорил: