Магнитная буря

Когда я ему не отвечаю, он просто погружается в мои вещи и роется, пока я иду переодеваться в то, что он выбрал. Некоторое время спустя я уже стою перед ним, Джекс разделяет мои волосы на прямой пробор, и легкие локоны струятся по моим плечам. Я надеваю черные лодочки на не слишком высоком каблуке, просовываю руки в рукава удлиненного кардигана, и еще несколько секунд стою перед зеркалом с ладонями Джекса на моих плечах.

Он ожидает меня, пока я закрою дверь, и мы выходим на прогулку по ночному Парижу. Джекс и я идем рука об руку, романтичный флер террас и улочек по-прежнему играет в свои любовные игры с моим воображением. Время в Париже тает на залитых закатом бульварах, взмывает ввысь к круглым окошкам блестящих крыш и остается на кованом кружеве крошечных балконов, как песок в песочных изогнутых часах утекает сквозь пальцы. Я определенно не могу насытиться нахождением в этом месте. Мои мечты посетить достопримечательности уже давно сбылись. Мимо нас проходит пожилая пара, они молчат и с любовью смотрят друг на друга, крепко держась за руки. И это уже стало нормальным – проходить вот так по улице и видеть все эти парочки. Иногда мне хочется делать так же, как они.

Набережная улицы Бонапарт представляет собой грозные следы наводнения, по факту, лишь затопленная прибрежная часть, которая стала излюбленным местом для пикников у местных жителей. Не спорю, что уходящие в воду ступеньки и утонувшие по горло дорожные знаки выглядят жутковато, но желания сбежать подальше от Сены не вызывают. Чтобы перейти на мост искусств, нам с Джексом пришлось взять немножко вправо, и вот мы уже стоим под синими сумерками, напротив звездного неба, и смотрим на волнующиеся и манящие воды Сены.

– Я надеюсь сбежать из ночного клуба пораньше и прокатиться на речном трамвайчике по Сене, – облокачиваюсь руками на ограждение моста, на котором мы стоим с Джексом. – Громкая музыка и еще предстоящая вечеринка выглядят более сносно, если немного отвлечься.

Джекс разворачивается спиной к реке и высматривает девочек, которые после того, как навели у меня бардак, обещали быть здесь, ожидая нас. Но по факту получилось все, как всегда, они сто процентов бегают в поисках спутников для веселья. И нам остается их ждать.

Прохладный ветер развевает мои волосы, пряди бьют по лицу. Задумчиво смотрю на темные беспокойные волны, интересно, что испытывали мои родители, когда приезжали в Париж? Какие чувства у них вызывал этот город? Все эти огоньки и толпы прохожих, снующих туда-сюда. Иногда сложно понять, на каком именно языке заговорят люди. Переключаешься автоматически на тот или иной, в зависимости от ситуации. Отличная практика для туристов и вновь прибывших. Я все еще хочу перевезти Корин в Париж. Но она приросла к своему дому и Америке. Словно приклеена к нему. Можно было бы подумать о любовной связи или подобном. Но она просто все еще болезненно переживает свою потерю. Париж для нее город воспоминаний, в то время как для меня это город моих родителей. И я скучаю…

Оглядываюсь, когда Джекс легонько хлопает меня по плечу. Девочки идут под руку с парнями. Лулу выбрала высокого афроамериканца, довольно симпатичного и мощного. Но теперь я думаю о том, что на его фоне она выглядит как хомяк, который в дальнейшем будет глотать банан. Его БАНАН.

– Ты тоже об этом подумала, – тихо произносит Джекс. – Это фото в интернете, наконец-то, до меня дошло, о чем речь. Спорим, он порвал ее глотку. Она с ним переспала. Клянусь.

– Только не начинай, – стону я, – Больше никакого пари.

– Давай, Беа, разочек. Она переспала с ним до того, как прийти к нам. Ставлю сто.

Поджимаю губы и хмурюсь, он уже один раз так меня провел.

– Не хочешь на деньги? – он отдувается. – Прошлый раз я просто сказал сто, но мы же не говорили о валюте.

– Поэтому ты прошлый раз оплатил мне сто рупий, а я поставила тебе ящик пива? Ты хитрый жук. И больше никакого спора на деньги. Она не спала с ним. Я уверенна, это первый темнокожий в ее жизни, и она просто не посмеет лечь с ним, – убираю волосы на одну сторону и удерживаю рукой. – Что до Полин?

– Он обрезан, – он прищуривает глаза и рассматривает пару, идущую к нам навстречу. – Итак, пари, ты уже сказала свое мнение. Не хочешь на деньги, хорошо. Значит, условия такие, пусть это будет спор с открытым желанием. Тот, кто выиграет – загадывает желание.

– Ты не сожжешь все мои воланы! Джекс, я тебе пирсинг сделаю на яйцах с колокольчиком, если твоё желание будет таким, – он обхватывает свою мошонку и шипит. – Парень Полин не обрезан, у него все нормально с членом. Если выиграю я, то на неделю уезжаю в Прованс, а ты работаешь, – он хватает меня за руку, которой еще несколько минут назад держал свои яйца, и с силой сжимает.

Появившаяся из ниоткуда Лулу разбивает нашу сделку рукой, пока я зло смотрю на всю компанию. Девочки прижимаются к своим спутникам, пока мы с Джексом меряемся тяжелым взглядом, он уже в курсе, что спор начат. Вот только кто победит…

– Беатрис, Джекс, познакомьтесь, это Рон, мой парень. И Идрис, парень Лулу, – я на секунду прикрываю глаза, в голове такая каша от списка имен и национальностей, появившихся роем в моей голове. Что, блин, за имя такое – Рон. Может Аарон?

– Как Идрис Эльба, – мягко улыбаюсь темнокожему парню. – Приятно познакомиться, мальчики. А ты, Рон, как… – даю ему возможность сказать.

– Как Рон, я еврей, – долбанные кошечки.

Все обмениваются рукопожатиями, и я медленно плетусь за ними, забиваю национальность кекса с дурацким именем, чтобы узнать их традиции. Мать твою, еврей! Скриплю зубами, Джекс может выиграть! А это опасно. Я очень надеюсь, что у Лулу не было секса с этим дылдой, иначе от Джекса можно ожидать чего угодно. Он подлец, выдумает такое, что потом не отмоешься. Мои руки накрывает мелкая дрожь, ко мне наклоняется Лулу и шепчет:

– Что? Когда??? – я стону во всю глотку, и практически падаю на каменную дорогу мостовой. – Когда ты успела?

– Ты что так орешь! Перед тем как пойти в клуб, мы с ним повеселились, и нет там гигантских размеров. Все более чем скромненько, – я ненавижу своих друзей, не-на-ви-жу.

Джекс оглядывается и подмигивает мне из-за спины парня Полин, показывает пальцем на него и одними губами произносит «ОБРЕЗАН».

Да что же за сучий случай!!!

– Пошел ты в жопу! – я не шепчу, какой смысл скрывать то, что происходит систематически. Они приводят парней, а мы спорим. Это же даже не весело. Особенно, когда я проигрываю этому дурачку. Показываю ему язык и отстаю еще больше от всех. Если он сделает пакость, я просто соберу все его вещи и порежу ножом, нет, лучше ножницами, или прогоню через газонокосилку. Точно! Вот так даже интересней! Мягкая ладонь обнимает меня за плечи, лицо Джекса приближается к моей покрасневшей физиономии, но я отворачиваюсь, не хочу, чтобы он целовал меня в щеку.

– Предатель, говори своё желание! – я надуваюсь, словно воздушный шарик, раздраженно передергиваю плечами, когда он начинает смеяться громче, чем привлекает внимание девочек.

– Ты сейчас скажешь, что у тебя месячные и тебе срочно надо домой. Это должно выглядеть очень внушительно, хочу, чтобы они поверили. Сыграй красиво. А сама пойдешь на паром, прокатишься по Сене. Но самое главное, что это я поддерживаю твоё желание покататься… Итак, – он приостанавливается и делает вид, что думает, – когда я вернусь, на диване в гостиной должен спать любой мужчина, которого ты снимешь! Но он же должен будет сопровождать тебя завтра на вечеринке.

Я вскрикиваю, моментально скидываю его руки с себя, мои глаза округляются от такой наглости.

– Я не приведу домой незнакомца. Это может быть любой урод, и как потом он будет меня сопровождать? Дурацкие условия, Джекс, – шиплю я.

– Ты все еще должна мне за синяки, и я тебе предлагал пари на деньги. И, кроме того, я не говорил про бездомных. Ну если ты решила не исполнять моё желание… Эй, девочки! – орет придурок, идущий со мной. – Тут Беатрис хочет вам кое-что рассказать!

Нет, нет, только не это. Козлина.

– Оу! – я присаживаюсь на корточки и обхватываю свой живот руками. – Кажется, у меня чрезвычайная ситуация, – деликатно произношу наше с девочками кодовое обозначение для такого случая, как внезапные месячные.

Я говорю это так громко, что один из парней, сопровождающих девочек, фыркает. Да и похрен, всяко лучше, чем если мой «друг» расскажет о том, что произошло на балу.

– Ты издеваешься? Мы собирались на вечеринку впервые за столько времени, и у тебя эти дни? Прокладки взяла? – возмущается Полин, девочки начинают рыться в своих сумочках, а я все еще изображаю из себя умирающего лебедя. – Черт возьми, и до ближайшего супермаркета слишком далеко идти! Джекс, ты пойдешь ее провожать?

Они все смотрят на меня, а я ненавижу этот день и своё окружение. Если бы я могла задушить их всех, то сделала бы это запросто и голыми руками. Как меня угораздило связаться с ними?

– Я сама пойду, увидимся завтра, – кряхтя, я поднимаюсь, для большей убедительности прихрамываю и сгибаюсь в три погибели. Эффект не заставляет себя долго ждать, мне пытается помочь какой-то старичок, а затем прыщавый парень с огромными ушами. Своим эффектным коронным образом я уползаю от парочки и выпрямляюсь, к удивлению парня, который пытался меня вести и причитал о том, какая я бедная. Он отходит от меня на несколько шагов, и мне кажется, верит в то, что это именно он меня исцелил. Пробегаю мимо прохожих, которые толпятся, чтобы с моста посмотреть, как пассажиры садятся в речной трамвайчик. Спускаюсь по каменной лестнице и встаю в очередь для покупки билета. Практически все стоят парочками, я же, как белая ворона, одна, еще и в одежде, больше подходящей для прогулки к мусорной урне. Делаю успокоительные вдохи и шумно выдыхаю.

– С вас сорок восемь евро, – невозмутимо улыбается мне женщина, когда я протягиваю пятьдесят и получаю сдачу.

Отдать столько денег ради того, чтобы выполнить дурацкое желание придурка. Захожу на катер и рассматриваю расположение мест, иду в самый конец судна и становлюсь, облокотившись на перила.

Это всего лишь приятная увеселительная прогулка с аудио гидом, которая не заменит даже самую поверхностную обзорную «сухопутную» экскурсию по французской столице. И отправляться в нее, на мой взгляд, имеет смысл лишь тогда, когда Париж основательно исхожен пешком, когда уже есть какое-то более или менее четкое представление об «устройстве» этого города. Поэтому, когда я смотрю на парочки, которые толком не знают как, выглядят все восемь остановок, предоставленных этой фирмой, смысла в поездке нет. Конечно, только если у них устали ноги и хочется посидеть этажом выше в ресторане, чтобы взирать на прекрасный вид романтичного города. Город грез, я бы его так назвала.

Батобюс начинает медленно отходить от причала, и в лицо дует приятная прохлада ночи. Яркие огоньки, полностью освещающие судно, делают пол практически золотым, а перила покрытыми перламутром. Расслабляюсь и отдаюсь приятной прогулке наедине с самой собой. Достаю из кармана листовку, сообщающую об остановках. Сумма за билет, на первый взгляд, не такая уж маленькая, однако этот билет действителен в течение дня и может использоваться для многократного прохода на речной транспорт. Это значит, что я могу выйти на интересной мне остановке, а потом дождаться прибытия другого трамвайчика и сесть на него. Список остановок, между которыми курсируют батобюсы, такой: Нотр Дам де Пари, Ботанический сад (Jardin des Plantes), Ратуша, Лувр, Елисейские поля, Эйфелева башня, далее после разворота в обратную сторону – музей Орсе, Сен Жермен де Пре, снова Нотр Дам, Ботанический сад и круг замыкается.

Интересно, сколько человек отсеется после первой остановки? До меня доносится тихая красивая мелодия, играющая из динамика, я двигаюсь немного правей, краем глаза замечаю целующуюся парочку. Кажется, я провалила пари! Здесь нет одиноких мужчин, только женщины. И даже если бы они были, где гарантия, что обратят внимание именно на меня?

– Какая прекрасная ночь, мадемуазель, не правда ли? – бархатный голос с хрипотцой раздается за моей спиной, и я оглядываюсь, чтобы увидеть лицо мужчины.

Глава 16

Энтони

Рассевшись на удобном стуле, я рассматриваю пейзажи и инфраструктуру Парижа. Прогулка на речном трамвайчике могла бы не выглядеть столь привлекательной, если бы мне не показали ресторан. Иногда я кажусь себе вечно голодным дикарем. Но жизнь в спешке предполагает вот такие издержки. Как бы старательно я не стремился к режиму, ему не бывать, пока я не женюсь. Вилка застывает в моей руке, и я откладываю ее в сторону, еще бредовей я ведь не мог подумать? Конечно, женщина могла бы следить за моим питанием, стирать мои трусы, и что уж там, дошли бы до подтирания задницы такими темпами. Но все это меркнет на фоне речной прогулки.

Официант наливает в мой бокал белое вино, и я вдыхаю его «букет» и только затем выпиваю. Может со стороны показаться, что я манерный пижон, но привычка принюхиваться к спиртному, скорей работа над ошибками, однажды на острове я выпил неочищенную воду из-под крана, и в итоге болел с желудком неделю. Расстройство кишечника процветало, а я таял на глазах, не имея возможности нормально поесть. А еще в самом начале были эти перебои с продуктами. Как последний герой, я выживал, чтобы Шейла на небесах оценила мой прогиб.

Поэтому отпив еще несколько глотков, я успокоил свои животные инстинкты и уставился на достопримечательности. На одной из коротких остановок я увидел огромный скелет тираннозавра. Не совсем понял, как это связано с архитектурой, но согласен, что это довольно зрелищно, особенно, если брать во внимание ночную прогулку.

Сам речной трамвай выглядит вполне обыкновенно, ни о какой визуальной романтике тут нет и речи. Но любой парижанин скажет, что романтика, она в головах и сердцах. Я, видимо, не с тем настроем приехал в эту страну. Итак, никаких шариков и сердечек, слава Всевышнему! Обычная разноцветная посудина, крытая прозрачным пластиком. Но народу все равно весело, он в предвкушении чудес. Это видно по их открытым ртам и потным подмышкам, по рукам, что взмывают вверх показать на то или иное здание. Я знаю, что циничные мысли, это вполне нормально для мужчины, но, когда мы с Дженсеном толклись на набережной в осуществлении его плана мести любимой женушке, проехало, по меньшей мере, пятьдесят трамвайчиков за полчаса.

Погода стояла прекрасная, а водичка мутная. Прямо на каменных плитах берега сидели, лежали те, кому не хватило места на траве: студенты, влюбленные парочки, парижские мамочки с чадами всех возрастов. Завидев любой речной транспорт, подобный нашему, все они почему-то дико радовались, начинали приветственно кричать и махать руками. Я смотрел на этих странных людей, но потом со мной произошло нечто странное. Примерно через час я тоже стоял и махал уезжающим на речном трамвае. Собственно, так мы с Дженсеном и оказались в ресторане, проплывая по Сене.

На протяжении всего путешествия нас сопровождают мелодии французского аккордеона, песни Эдит Пиаф, Шарля Азнаура, Джо Дассена, Мирей Матье. Как бы подготавливая к кульминационному моменту, за которым и отправился мой друг. Поиск дамы, с которой можно покутить, отдохнуть и сбросить пар. Я научил, как правильно обращаться с девушками. Ведь кем бы они ни были по вере или национальности, все до одной любят обходительность и галантность. В общем, подготовка у Дженсена достойная. Теперь, надеюсь, он не наложит кирпичей в штаны, прежде чем притащит девушку в нашу гостиницу.

Смотрю на наручные часы, не знаю, кого он там выбрал, но время поджимает, а я еще не забрал свой багаж из камеры хранения. И, соответственно, гостиничный номер у нас только одноместный. Я еще не готов пускать в свою постель двоих, даже если один из них девушка. Все эти перипетии в жизни Дженсена, то, что у них произошло за столь короткий период, жутко напрягает меня. А роль сводника раздражает, я не хочу делиться своими секретами обольщения. Хватает того, что он и без того очаровательный стервец.

По задумке он должен привести девушку за соседний зарезервированный столик и под моим бдительным наблюдением работать над ее раковинкой. Удобней располагаюсь на стуле, скрещиваю пальцы на руках и кладу их на стол. Когда заканчивается нудная песня Мирей Матье, Джо Дассен напоминает о себе. Спасибо, хоть не повторяются песни, иначе я бы уже сидел мордой в стол и спал сном младенца. Кстати, о младенце, как он рвался в Париж. Хотелось повыдергать коготки сынуле пинцетом его матери, которые он расположил на моем сердце, пока рвал его. Но стоило мне напомнить о городе, в котором, как я знаю, живет не последний по значению для него человек… Ситуация мгновенно изменилась. Я не могу пока объяснить, на кой хрен я вообще притащился сюда, и почему первое, что я узнал перед отлетом, это адрес девчонки. Но мои попытки отвлечься, думать о том, что она живет в Париже… Моя гостиница практически в двух шагах от ее дома… Потрепанная и не самая лучшая, я надорву поясницу, но буду жить рядом с ней. Пока Дженсен будет пахать, я буду таскаться за ней, как чертов псих.

Цветок, который я заботливо вытащил и вазы, сам того не замечая, хрустит в моих руках, когда, выйдя из своих фантазий, я вижу Беатрис во плоти, стоящую перед собой. Несколько раз моргнув, я хочу уже постучаться головой об стол, но заранее знаю, как это выглядит со стороны.

Беатрис присаживается на стул, предложенный Дженсеном, ее лицо превращается в маску, она бледнеет при виде меня. Ставлю остатки былой роскоши, в виде короткого стебля розы с измятым бутоном, который я только что задушил своим кулаком, в вазу. Перевожу взгляд на моего сияющего друга.

– Ты оборзел? – сжимаю зубы до скрипа, сейчас я ему оторву его больную голову. – А ну-ка, пошли спустимся и поговорим.

Дженсен краснеет, еле сдерживает себя. Встает со стула точно, как и я, скрипы металла по дереву, громкие шаги разъяренных мужчин. Останавливаюсь, проходя около Беатрис, и сжимаю ее маленькое плечико, не до хруста, но ощутимо.

– Я, по-моему, тебе уже сказал один раз, или ты ещё не поняла? Когда я приеду, ТЫ БУДЕШЬ ТОЛЬКО СО МНОЙ, – ее тело начинает дрожать, когда откликается на мои слова. – Ты снова все испортила. Я скоро вернусь, и мы все решим.

Быстро спускаюсь с палубы во второй зал и нахожу в темном дальнем углу Дженсена. Он стоит, возмущенный и агрессивный.

– Какого хера ты себе позволяешь? – говорит он. – Я сделал все так, как ты сказал. А теперь кем ты выставляешь меня перед девчонкой? Я забираю ее с собой! Не знаю, что ты там себе придумал, но ты явно не в себе.

Я стою спиной к перилам, и чувствую, как закипаю, а мои кулаки чешутся, чтобы влепить ему хорошенько в морду. Внезапно раздается непонятный звон, колонки начинает громко долбить музыку из фильма Мулен Руж. Толпа сумасшедших пробегает мимо нас на открытую вечеринку с оголенными девками в костюмах.

– Ты к ней не подойдешь, – мне приходится орать во все горло, чтобы перебить музыку. – Она со мной, ты понял?

– Да с какого это? – ох, не правильный ответ, друг мой.

Ревность заглушает меня, красная тряпка застилает мои глаза, и я бью Дженсена кулаком в ухо, со всей дури, чтобы ему, козлу, было понятно то, о чем я толкую. Его рука пролетает на некотором расстоянии от моего лица, второй он толкает меня в грудь. Моментально яркая вспышка, тело перегибается в надежде удержать равновесие. Но все тщетно, я практически пилотирую и погружаюсь в мутную воду Сены. Больно ударяюсь спиной, едва отплевавшись, стремительно отплываю от судна, чтобы меня не засосало. В свете ярко освещенной палубы трамвайчика, я вижу еще одну фигуру, которая скидывает с себя пиджак. Девушка прыгает в воду, туфли смешно летят в разные стороны. Едва отплевываюсь от воды, улыбка Чеширского кота заставляет воду заливаться в мой рот. Она прыгнула за мной в воду, сумасшедшая. Закрываю рот и погружаюсь немного в воду, создаю около себя шумиху. Ночь, люди на речном трамвайчике продолжают веселиться и даже не замечают двух идиотов, плавающих в вонючей воде. Выныриваю, и меня встречает растерянная и искренне переживающая девушка с размазанной по щекам тушью. Ее челюсти бьют одна об другую, отбивая чечетку, она обхватывает мою шею и собирается тащить на берег балластом.

– Я могу плыть, только спина очень болит, – объясняю ей. – Давай, плыви, а я за тобой.

Она врубает профессионального пловца и заботливую девчушку, не оставляя меня одного, пока мы не доплываем до берега. Я вылезаю первым и тащу ее на себя, так чтобы она оказалась в миллиметре от меня.

– Ты и правда ангел, – мне приходится наклониться над ней ниже, чтобы заглянуть в ее глаза. Она растеряла свои туфельки, и теперь будет проще, если я ее подниму и прижму к себе.

– А ты козел, – отталкивает меня от себя и широким шагом, на едва гнущихся ногах, отходит на некоторое расстояние. Как маленький, едва родившийся, олененок, она, шатаясь, бредет к тропинке какого-то парка.

– Что я сделал на этот раз? – развожу руки в стороны и медленно сажусь на траву, мне надо отдышаться, я не планировал погружение в воды Сены. – Мне кажется, именно ты вела себя как сучка, которая хочет Дженсена.

– Что?! – Беатрис делает крюк, пока я укладываюсь на траву, она восстает передо мной и снова льет на меня воду со своих волос. – Не нравится, да? А вот так? – она отжимает локоны прямо мне в глаза, я отплевываюсь от воды. – Ты придурок, понятно? Столько выводов за одну минуту? Он просто пригласил меня посидеть за его столиком до конца поездки, потому что у меня ноги жутко устали стоять. Мозоль у меня, понимаешь? – она тычет мне пяткой в нос, пока я медленно перевариваю ее слова.

– А я тут причем, и убери это, – ладонью аккуратно убираю от греха подальше ее ногу и сажусь, бью рукой по траве. – Садись. Катер за нами не вернется, денег у меня с собой, как и документов, нет. Я официально бомж.

Она несколько минут стоит, но все же решается, наконец, мне уступить, и я отодвигаюсь, будто нагрел ей местечко, и дальше мест нет. Я идиот.

– Почему? – она поворачивает ко мне такое знакомое лицо, которое совершенно не изменилось за эти годы.

Интересно, сейчас она считает мои морщины? Или просто у меня водоросль прилипла к брови? Вытягиваю зеленую штуку со своего лица, более глупой ситуации не придумаешь. Брутальный мужчина, сидящий на траве в мокром костюме. Хорошо, что хоть успел поесть…

– Почему что? – пальцем вытираю размазанную тушь, она прикрывает глаза, позволяет ей помочь.

– Почему ты подослал его ко мне, а не подошел сам? – кажется, на смену чертовке снова вернулся ангел.

Ее перепады настроения погубят нас. Я не настолько силен, чтобы падать каждый раз с высоты, для привлечения ее внимания.

– Беатрис, я его не подсылал, – ее глаза начинают по-злому блестеть, и я сразу пытаюсь объяснить, чтобы не обострять и без того неприятную ситуацию. – Ни к тебе, по крайней мере. Ваша, вернее, наша встреча – все та же судьбоносная случайность.

Беатрис отворачивает от меня лицо и загадочно смотрит на воду. Я рассматриваю ее профиль, такие нежные и юные очертания. Она очень красивая девочка в этих смешных шортиках. Кажется, она потеряла свой пиджак или что там было на ней надето? Я так психанул, что даже не успел ее рассмотреть. Сейчас я совершаю абсолютно дурацкий поступок, снимаю с себя мокрый пиджак и накидываю на ее озябшие плечи. Она удивленно поворачивается ко мне, приподнимает брови и начинает хохотать.

– Это чертовски тревожно. Наши встречи превращаются в природную катастрофу, – она ложится на траву и смотрит в звездное небо.

Я же хмурюсь, когда вижу ее такой другой, словно в ней живет еще третий человек, тот, который меня постоянно привлекает в ней. Она сама.

– Скорее в магнитную бурю, – бурчу я себе под нос, едва в силах оторваться от ее глубокой ямочки на щеке. – Вставай, ты простудишься. Давай я провожу тебя домой? – тяну ее за руку и поднимаю.

Босыми ногами она идет, молча некоторую часть пути по травке, когда появляется асфальт или брусчатка, я сам беру ее на руки и несу. Если бы она не заставляла каждый раз себя отпускать, я бы нес ее так целую вечность. Темные улицы сменяются ярко освещенными, и теперь два путника в мокрых одеждах смотрятся очень странно. Беатрис опускает низко голову, чем дает понять, что ей стыдно в таком виде появляться в наиболее оживленных районах.

– Подожди, – я останавливаю ее, все равно туфли испорчены, можно их оставить прямо в этой урне, снимаю их с себя, наглядно выливаю содержимое речной воды и ступаю босыми ногами на траву, как и она. – Теперь мы можем идти, – я искренне улыбаюсь ей.

Она прячет улыбку за тоненькими сосульками своих волос. Я все еще переношу ее по твердой поверхности, и не важно, что мои ноги колет. Девчонка прыгнула в воду, думая, что меня надо спасать. И с меня не убудет, это обычный мужской поступок, и дело не в эмоциях.

Мы подходим к зданию галереи, я ставлю ее ногами на коврик перед дверью и собираюсь уже уходить, когда Беатрис нарушает свое молчание.