Живая этика и наука. Материалы Международной научно-общественной конференции. 2007

Как писал еще в 1947 году немецкий психолог В.Кёлер (1887–1967) [8], любое достаточно определенное утверждение в психологии, к сожалению, сразу же оказывается ошибочным. Не удается найти безусловно убедительные критерии для выделения отдельных составляющих из единого внутреннего психического процесса, а это приводит к многозначности терминов при подборе к ним адекватных представлений. Вернемся к предположению, что существуют люди, так же превосходящие нас в широте восприятия действительности, как мы превосходим в этом наших «братьев меньших». Назовем сознание, которым они обладают, объемным в противовес нашему точечному. Очевидно, что не только восприятие для таких людей окажется иным. Изложение постигнутого материала в обычной для нас последовательной форме с многочисленными возвращениями к рассматриваемому с разных сторон явлению также отойдет в прошлое. Для людей синтетического сознания должна быть очевидной не только связность, но и сложная иерархическая структура единства. Следовательно, даже при изложении на нашем «ниточном» языке, вместо их «объемного», они смогут локализовать фокусы первичного внимания на реальных узловых понятиях пространства идей. Выстроят последовательность от главного к производному и обозначат истинные, а не произвольные связи и зависимости. Но легко ли будет нам принять и, главное, понять такую синтетическую доктрину? Ведь для этого необходимы разносторонние, достаточно глубокие знания и, главное, непредубежденный ум! А скольких продолжительных усилий это потребует?! Однако красота нового знания может стать достаточно сильным стимулом к самотрансформации сознания, его расширению, как стремление к красоте на физическом плане часто является причиной героических усилий и масштабных перемен в личной жизни! Обращаясь к опыту недавнего прошлого, поучительно исследовать полемику, более ста лет разворачивающуюся вокруг уже упомянутых Писем Махатм. Интересно, что многие революционные для XIX века факты и теоретические положения, высказанные в них, к настоящему времени уже нашли научное подтверждение (часть данных об этом обобщена Л.М.Гиндилисом [9]).

Вся история человечества полна свидетельств о встречах с удивительными людьми, намного превосходившими остальных в полноте и силе сознания, которые, однако, считали себя только звеном в Иерархии творческих Разумов. Одна из возможностей при изучении сознания – формирование перспективных направлений для исследований на основе знаний, полученных вненаучным путем. Конечно, среди них следует выделить наиболее ценные, например на основе критериев эвристики и красоты.

Необходимо сказать о проблеме инструмента исследования. Инструмент должен быть тоньше объекта исследования, но что тоньше сознания? Самым тонким из доступных нам инструментов является мысль исследователя, но мысль сама есть результат деятельности сознания! Инструмент должен быть независим от объекта, а здесь вновь возникает проблема относительности границ. Есть корневые проблемы, такие как жизнь, сознание, которые невозможно постичь, пока они рассматриваются в отрыве от мировой жизни и Сознания, но сам современный научный метод не позволяет рассматривать их иначе. Следовательно, само сознание ученых должно претерпеть перемены, чтобы более эффективное исследование стало возможным, само «рассмотрение» должно протекать иначе, ибо как часть может составить объективное представление о Целом, не став этим Целым? И здесь вновь встает вопрос о роли надличностного состояния сознания в постижении подобных проблем.

Л.В.Шапошникова в своем докладе подчеркнула, что мудрость рождается из синтеза сердца и интеллекта: «В процессе синтеза творчества интеллекта и сердца <…> интеллектуальность перейдет в более высокую степень познания – мудрость» [10, с. 54]. Тезис о сердце человека как органе познания и одном из мест локализации высшего сознания звучит, с точки зрения нашей современной науки, весьма необычно. Нервные волокна явно кульминируют в мозгу. Причем же здесь сердце? Как знать, быть может, высшие аспекты Сознания – второй полюс нашего организма – дают знать о своем присутствии чем-то более неуловимым, чем нервные импульсы? И здесь мы вновь возвращаемся к вопросу о мыслеоснове и о том, как реализуется ее интегративность. Если Высшее и в самом деле входит в наше сознание через сердце, то необходимы исследования включенности сердца именно в процессы метапознания, при которых мы оцениваем относительность нашей картины мира или перестраиваем ее, когда реализуем такие формы осознания, как личностный смысл, рефлексия и самосознание. Исследование сердечного ритма во время подобных процессов является одним из доступных методов, упомянутых в Живой Этике.

Люди творческих профессий знают, что, когда Высшее стучится в наше сознание, необходимо проявить чуткость, чтобы откликнуться на тонкую вибрацию явленного чуда. Музыкант, живописец или ученый действуют опосредованно. Вначале они формируют в своем сознании созвучный образ, который затем стараются выразить доступными им средствами плотного мира. Работа сознания здесь как бы разделена на несколько этапов, и роль сердца в каждом из них будет различна. Первый – это тонкое восприятие, второй – ассимиляция, третий – образное отражение (здесь образ – синтетическое, цельное созвучие) и, наконец, разворачивание образа в последовательность слов или композиционных элементов, чтобы сделать воспринятое мастером доступным для многих. Но на этом воплощение идеи не заканчивается. Зрителю или слушателю предстоит совершить ту же работу в обратном порядке! Те же инволюция и эволюция. И, скажите пожалуйста, кому сложнее? Передача сложного восприятия требует порой нескольких циклов нисхождения – восхождения. Конечно, наиболее эффективным будет такое настраивание созвучия, если в процесс вовлечено сердце.

Л.В.Шапошникова подробно остановилась также на законах двойственности, противоположения и ведущей роли Высшего, на том, как в XVII–XVIII веках разошлись пути экспериментальной науки и метанауки. Она отметила, что наше время – это время нового объединения, когда рождается новая наука, в которой экспериментальный метод будет сотрудничать с интуитивным предвидением и Высшее будет открыто вновь. Где оно будет открыто? Если описанные процессы разделения и объединения происходят в нашем сознании, то и открытие Высшего, ведущего начала должно произойти в нем. Конечно, в отличие от постижения материального мира, это сокровенный процесс. Наиболее вещественные открытия традиционной науки могут быть относительно легко выражены внешним способом – через особый формализованный язык, и благодаря этому стать всеобщим достоянием. Но свидетельствование о внутренних состояниях сознания убедительно для тех, кто сам пережил нечто подобное и потому подтверждает и дополняет, но не заменяет собственный опыт.

То, какую роль уже сейчас имеют вненаучные методы познания, демонстрируют выдающиеся ученые, политики, священнослужители, способные находить перспективные направления исследований, на которых будут сосредоточены совместные усилия целых коллективов. Эти деятели заслуженно пользуются авторитетом у коллег и могут оказывать большое влияние на всех нас. Скажите, откуда эти титаны черпают свою уверенность в том, что именно так следует поступать? Ведь зачастую их предвидение идет вразрез с общепринятой точкой зрения, а факты, подтверждающие правоту оценок, будут добыты лишь спустя годы, а порой и десятилетия! Вероятно, все из тех же глубинных областей Сознания.

Если бы науке удалось вскрыть механизмы подобного процесса, то стало бы возможным обучение, например, интуитивному предвидению. Для многих методов получения вненаучного знания у нас нет еще общепринятых научных терминов, как нет и воистину высшего образования, которое открывало бы путь к высшим возможностям сознания. Людей, овладевших такими возможностями, могущих раскрыть их механизм и умеющих обучить других, можно было бы с полным основанием называть Учителями. Результаты подобного обучения не утрачивались бы так легко, как нынешнего, ведь внутреннее знание неотъемлемо. А интуиция и иные проявления связи с Высшим защитили бы каждого от опасности манипулирования его сознанием извне. Впрочем, история человечества хранит память о таких Учителях. Изучая свидетельства о жизни великих подвижников, мы с удивлением обнаруживаем, как скромно они говорили о себе, особо отмечая значение связи с иными, еще более высокими Сознаниями. Как подчеркивали важность внутреннего сердечного единения с Ними, которое одно может служить основой правильного развития сознания.

В науке известно понятие научной школы. Более опытный и интуитивно развитый ученый работает вместе с коллективом своих учеников, у которых со временем появляются свои последователи и сотрудники… Весьма интересны исследования влияния совместного творчества на гармонизацию сознаний, когда успехи и находки одного способствуют продвижению прочих. Но что не вызывает сомнений, так это значительно большая успешность продвижения такого созвучного коллектива в сравнении с путем исследователя-одиночки. Не связана ли подобная успешность с существованием особого закона, который требует включения индивидуального сознания в цепь соответствующей напряженности для его полноценного развития?

Открытие наукой закона иерархической согласованности как условия для роста индивидуального сознания прояснит также и ключевую роль сердца в этом процессе. Роль сердечности, взаимопомощи, согласия станет явной, и сотрудничество в науке перестанет сводиться к взаимной выгоде от чисто ментальной кооперации. Эти процессы придадут самим понятиям «учитель» и «ученик» новое, более высокое значение. Если наставник станет для ученика не только толкователем сведений о внешнем мире, но и нравственно зрелым помощником на пути постижения внутренних возможностей сознания, то их сотрудничество перерастет в родство и мы примем то толкование понятий «учитель» и «ученик», которое до сих пор живо в Индии.

С чем же связаны неудачи при изучении таких явлений как интуиция, предвидение, мгновенное постижение сути сложного процесса? Почему сама возможность их то признается, то отвергается учеными? По нашему мнению, одна из причин кроется в используемых статистических методах. В их основу положены произвольная выборка и усреднение результатов. Кроме того, часто используется возрастной критерий. Но развитие сознания протекает циклически. Из-за различий в зрелости внутренних уровней сознания цветение сознания начинается в разном возрасте. Следовательно, физическая зрелость вовсе не означает зрелости сознания! Использование выборки по физическому возрасту человека неоправданно, к тому же это маскирует немногих пионеров. Чем же можно ее заменить? Понятием о достигнутой ступени развития: есть подготовительный период, кульминация, затем, по мере завершения одной фазы развития замедление и, в зависимости от успешности предыдущего этапа, или развитие нового качества, или работа над ошибками, или распад. Так как такие периоды в развитии сознания многочисленны, людей, успешно проходящих каждый этап, динамично развивающихся и не теряющих времени, не так много. Более того, с возрастом количество таких людей уменьшается. Поэтому статистический анализ среди 16-летних оправдан, среди 40-летних необходим предварительный отбор. Что же касается 70-летних, то среди них количество успешно развивающихся и своевременно прошедших все этапы весьма малоˊ. Область зрелого сознания (область сознания, уже прошедшего земной план и находящегося выше него) проявлена лишь у немногих людей старшего возраста. У остальных мы наблюдаем или работу над ошибками, или распад, или отставание. Нужно выделить эти золотые проценты успешных взрослых и, особенно, удивительных стариков – тех немногих, кто продолжает развиваться и в почтенном возрасте. И, подобно тому как мы бережно ловим слабое излучение, доходящее до нас из глубин Вселенной и рассказывающее о периоде ее зарождения, на их примере можно будет исследовать наиболее глубинные области сознания.

То, что предстоит проделать новой науке о Сознании в области постижения тонкоматериальных миров, во многом будет происходить во внутреннем мире самих исследователей. И в этом смысле новая наука приобретает и новые функции. Ее задача: поддержать человека в его индивидуальном росте до момента зрелости души; дать опору тем, кто желает идти внеконфессиональным путем познания и самопознания; на строго научной основе раскрыть опасности и узловые задачи такого развития. Истинное самопознание, начиная с определенной ступени, связано не только с работой индивидуального сознания, но в первую очередь с интеграцией в надличностные структуры сознания, и подобная деятельность основывается не столько на работе интеллекта, сколько на особом виде деятельности сознания – через сердце.

Очень жаль, но жизнь наша слишком коротка, чтобы мы смогли дождаться, пока новая наука осмыслит и преподаст знание обо всем пути индивидуального развития вплоть до вхождения в надличностные области сознания. Следовательно, как и прежде, немалую часть пути каждый должен пройти лишь при внутреннем свете интуиции. Но всякий раз, когда удается ясно осмыслить и выразить живым и научным языком пережитое, участок пути освещается для многих.

Как и прежде, наша задача: «Стремиться за пределы известного наверх и помочь друг другу!»

Литература и примечания

1. Грин Б. Элегантная Вселенная. М.: УРСС, 2005.

2. Письма Махатм. Самара, 1993.

3. Рерих Е.И. Письма. Т. 6. М.: МЦР; Благотворительный Фонд имени Е.И.Рерих; Мастер-Банк, 2006.

4. Менский М.Б. Концепция сознания в контексте квантовой механики // Успехи физических наук. 2005. № 4. – Т. 175. – С. 413–435.

5. Libet B. The timing of a subjective experience // Behavioral and Brain Sciences, 12, 183–185.

6. Величковский Б.М. Когнитивная наука. В 2 т. Т. 2. М.: Смысл, 2006.

7. Baars B.J. In the theatre of consciousness. N.Y.; Oxford: Oxford univ. press, 1997. – XIV, 193 p.

8. Koehler W. Gestalt psychology. NY: Liveright, 1947.

9. Гиндилис Л.М. Проблема сверхнаучного знания // Новая Эпоха. 1999. № 1/20. – С. 96–103; № 2/21. – C. 68–79.

10. Шапошникова Л.В. Основные особенности философии Живой Этики // Материалы Международной научно-общественной конференции. 2007. М.: МЦР; Мастер-Банк, 2008.

А.А.Лебеденко,

кандидат педагогических наук, заместитель руководителя научно-просветительского отдела МЦР, ответственный секретарь Севастопольского городского фонда Рерихов, заместитель руководителя Севастопольской Творческой лаборатории Гуманной педагогики Шалвы Амонашвили

Философия сердца в русской мысли и философской системе живой этики

Человеческое сердце еще не выразило себя полностью <…> мы никогда еще не постигали и даже не понимали степени его сил.

Е.П.Блаватская

Философия сердца – это исторически сложившаяся в духовном пространстве России концепция целостности человеческого существа на основе глубоких идей о сердце, сосредоточенных на морально-духовном аспекте личности, которые исследуют зерно, корни человеческого «Я» и связывают устройство Мироздания с внутренним пространством самого человека. Философия сердца есть глубинное явление индивидуального воспитания сердца и души эволюционирующего человека, предназначенного в дар служения миру.

Впервые идея сердца в русско-славянской душе зазвучала в период проникновения к нашим предкам восточного христианства. Карл Маркс констатировал: «Религия и цивилизация России – византийского происхождения» [21, с. 238].

Вся христианская традиция приписывает сердцу различные функции сознания – мышление, ощущения, волевые интенции и движения, проявления любви и совести, знание справедливости. Поистине всеобъемлюща, по Священному Писанию, роль сердца в области чувства. Сердце веселится, радуется, скорбит, терзается до того, что псалмопевец кричит, рвется от злобы и горит трепетным предчувствием. Сердце негодует на Господа, в нем гнездится гнев, прелюбодейная страсть, зависть, надменность, смелость и страх, нечистота похотей, его сокрушают поношения. Сердце также способно воспринимать утешения, в нем откликается великое чувство упования на Бога и готовность к сокрушению о грехах своих, оно может быть вместилищем кротости и смирения [1].

Помимо этой полноты чувствований, сердце обладает высшей способностью ощущать Бога, воспринимать воздействия Святого Духа. Писание представляет сердце органом «разумения», данным от Господа для принятия Духа. Бог совершенствует «сердца человеческие» и исправляет их от «согрешений».

Герменевтический анализ текстов Библии, касающихся деятельности сердца, выделяет в них пять главных тем. Первая группа обращает внимание на то, что входит в сердце: «Для чего такие мысли входят в сердца ваши?» [Лк. 24:38]; «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» [Рим. 5:5]. Вторая относится к находящемуся и происходящему в самом сердце: «Сердце легкомысленных будет уметь рассуждать» [Ис. 32:4]; «Бродят помыслы в сердце» [Пс. 72:7]; «Для чего вы мыслите худое в сердцах ваших?» [Мф. 9:4]; «…размышления сердца моего – знание» [Пс. 48:4]; «Мудрость почиет в сердце разумного» [Пр. 14:33]; «Безумие в сердце их» [Еккл. 9:3]. Третья – к исходящему из сердца: «Исходящее из уст – из сердца исходит» [Матф. 15:18]. Четвертая говорит о способности сердца к преображению и обожению: «Отвергните от себя все грехи ваши, которыми согрешали вы, и сотворите себе новое сердце и новый дух» [Иезек. 18:31]. И, наконец, пятая объединяет тексты о Богосотворенности и разумности сердца: «Дал Господь сердца, чтобы разуметь» [Втор. 29:4]; «Я сплю, а сердце мое бодрствует» [Песн. 5:2]; «Дело закона <…> написано в сердцах» [Рим. 2:15] и др.

Многочисленные тексты Библии о сердце говорят, с одной стороны, что сердце наделено Богосотворенностью и независимым разумом, а с другой – что многое, находящееся и происходящее в сердце, поступает извне. Из чего следует вывод: царство Бога и хаос Антихриста могут пребывать в сердце, но человеку изначально дана свобода воли – кому сердце свое предать. В первом случае для посева зерен любви, созидания и мира, а в другом – ненависти, разрушения и отрицания.

Сравнение текстов первой и третьей групп показывает, что принятая в сознание информация (слово) получает в конкретном сердце дополнительную эмоциональную «подпитку», «психоволю», и в таком «окрашенном», психоэнергетическом виде передается в окружающий мир для реализации. По мысли П.А.Флоренского, такое «слово – столь же внутри нас, сколь и вовне <…> как посредник между миром внутренним и миром внешним, т. е. будучи амфибией, живущею и там и тут», невидимо выстраивает в пространстве и времени нити связи между мирами и соединяет в себе не только энергию говорящего, но и всего человечества в целом. «Иначе говоря, словом преобразуется жизнь, и словом же жизнь усвояется духу» [31, с. 252].

В историческом развитии отечественной философии концепт сердца занимает постоянное и заметное место в теории и практике христианско-православных авторов, трудах мыслителей-гуманистов, философов-классиков: Феодосия Печерского, Сергия Радонежского, Нила Сорского, Тихона Задонского, Паисия Величковского, Г.С.Сковороды, Н.И.Новикова, И.В.Лопухина, Серафима Саровского, архимандрита Гавриила (В.Н.Воскресенский), А.С.Хомякова, И.В.Киреевского, Н.В.Гоголя, Н.И.Костомарова, П.А.Кулиша, П.Д.Юркевича, Л.Н.Толстого, Н.Ф.Федорова, В.С.Соловьева, В.В.Розанова, М.М.Тареева, Максима Горького, А.И.Клизовского, Н.К.Рериха, Б.П.Вышеславцева, В.Ф.Войно-Ясенецкого, С.Л.Франка, Е.И.Рерих, П.А.Флоренского, В.Ф.Эрна, И.А.Ильина, Н.А.Бердяева, В.Н.Лосского, Р.Я.Рудзитиса, В.А.Сухомлинского, К.Т.Ставровецкого, Г.Я.Стрельцовой.

В истории отечественной культуры и философии есть публикации, исследования, посвященные концепту сердца: «Излияния сердца» (И.В.Лопухин, 1794), «Сердце и его значение в духовной жизни человека, по учению слова Божия» (классическая работа П.Д.Юркевича, 1860), «Горящее сердце Данко» (Максим Горький, 1898), «Знание сердца в религии» (Б.П.Вышеславцев, 1925), «Сердце в христианской и индийской мистике» (Б.П.Вышеславцев, 1929), «Сердце Азии» (Н.К.Рерих, 1929), «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» (И.А.Ильин, 1930), «Сердце» (одна из книг Живой Этики, 1932), «Сердце как орган высшего познания» (В.Ф.Войно-Ясенецкий, 1945–47 в кн. «Дух, душа и тело»), «Значение сердца в философии и религии» (Б.П.Вышеславцев, в кн.

«Вечное в русской философии», 1955), «Видеть глазами сердца» (из записей Н.А.Уранова «Наука о СЕРДЦЕ древнего и современного Востока. Предмет кардиологии и востоковедения», 1956), «Сердце отдаю детям» (В.А.Сухомлинский, 1969), «Воспитание ума и сердца» (Д.Б.Кабалевский, 1981), «Метафизика сердца» (Г.Я.Стрельцова, 1994), «Философія серця П.Юркевича» (С.Г.Єлістратов, 1995)[34], «Пространство сердца как основа сверх-сознания» (А.И.Гончаренко, 1997), «Концепт “сердце” в поэзии А.С.Пушкина» (О.В.Зырянов, 1997), «Кордоцентризм як методологічний принцип цілісного розуміння людини та її місця в суспільстві» (Н.Л.Більчук, 2001)[35], «Культура сердца в этике будущего» (Г.Я.Стрельцова, 2001), «Философия сердца или гуманизм Василия Сухомлинского» (И.Шаров, 2001), «Идея любящего сердца» (В.И.Гидиринский, 2003), «Б.П.Вышеславцев и его философия сердца» (Н.К.Гаврюшин, 2003), «Без сердца что поймем?» (Ш.А.Амонашвили, 2004), «Венец творения: Всё или почти всё о сердце» (авт. идеи С.Г.Суханов; сост. И.В.Остапенко, 2004), «Физика языком сердца: Приложение к курсу физики средней школы для духовно-нравственного воспитания» (И.Стульпинене, 2006), «Кордиоцентризм отечественной философии» (А.Б.Мусакулова, 2006).

Словосочетание «философия сердца» впервые употребил в 1929 году русский философ Б.П.Вышеславцев [5] в произведении «Сердце в христианской и индийской мистике» (1929). По мнению автора: «Сердце есть тоже орган постижения, оно постигает многое, что недоступно интеллекту, постигает “святость”, красоту, ценность». И в примечании добавляет, что В.В.Зеньковский [14] в статье «Об иерархическом строении души» (1929) развивает «философию сердца» и понимает «сердце» как эмоциональный центр, которому принадлежит иерархический примат в строении души [5, с. 74]. Выстраивая линию философской преемственности, Вышеславцев указывает, что в России вопрос о значении библейского термина «сердце» был поставлен Г.С.Сковородой еще в середине XVIII века. В XIX веке его разрабатывал П.Д.Юркевич в известной работе «Сердце и его значение в духовной жизни человека по учению слова Божия» (1860), а в начале XX века – П.А.Флоренский в труде «Столп и утверждение истины» (1914). Однако Вышеславцев обоснованно утверждает, что как самостоятельное философское учение философия сердца ими не разрабатывалась.

За 70 лет до Б.П.Вышеславцева П.Д.Юркевич [33] утверждал, что эволюция человечества складывается «из движений сердца» – импульсов осознания красоты бытия. Отсюда проистекает и фундаментальный принцип морали: «сердце предваряет разум в познании добра и зла», красоты и безобразия – как и вообще в познании истины, наша совесть властно взывает к сердцу, а не к «безучастно соображающему уму», ибо «сердце находится под непрестанными влияниями и впечатлениями высшего мира и высшего порядка вещей» [33, с. 95, 102]. Исходя из основополагающих принципов своего учения о сердце, П.Д.Юркевич освещает важную сторону феномена внутренней гармонии самобытной личности и настаивает на том, что следует различать разумность поступка и его нравственное достоинство. Такое неожиданное разграничение объясняется тем, что основанием их человеческой значимости является критерий выбора в пользу нравственного фактора, базирующегося не на сиюминутной выгоде, корысти или прагматической ценности, а на чувстве нравственного долга, присущего высоконравственной личности. Сердце в этом процессе исполняет роль поводыря и ориентирует человека на разрешение вечного вопроса о добре и зле. Объединение духовности и разума приводит к тому, что нравственный долг становится особой потребностью личности, вследствие чего человек осмысливает свои поступки и жизнь в целом с позиции общих интересов человечества и высшей морали и на этой основе получает новые импульсы для духовного развития.

В замечательном труде П.А.Флоренского «Столп и утверждение истины» уделено достаточно внимания очагу нашей духовной жизни – сердцу. Исходя из понимания, что духовная жизнь – это спасение, а подвижничество – путь к нему, автор видит задачу найти сущность духовного подвига и вникнуть в распорядок органов жизни, который справедливо может быть назван порядком, то есть целомудрием человека [30, с. 264]. Для уяснения этого порядка предлагается простой и наглядный путь. Что есть человек в разных смыслах? Прежде всего человек дан телесно, тело человека называем мы человеком. Но тело – это не только вещество человеческого организма, разумеемое как материя физиков, а вся его устроенность как целого. Исходным является предположение, что слово «тело» родственно слову «цело», т. е. означает нечто целое. И Флоренский соглашается с мнением А.С.Хомякова, что «тело» происходит от санскритского корня тал, тил – быть полным, жирным, то есть, по древнему пониманию, здоровым, крепким [30, с. 264]. Таким образом, тело человеческое – это, прежде всего, единство жизни: цельность, индивидуальность и особенность с учетом всех тончайших характеристик личности. В теле повсюду обнаруживается это единство. «И потому, чем более вдумываемся мы в понятие “человеческого тела”, тем настойчивее заявляет себя необходимость от онтологической периферии тела идти к онтологическому его средоточию» [30, с. 265], то есть к тому органу, который удерживает это многообразие органов и деятельностей в единстве жизни. «Этот-то корень единства тела, это тело в теле и занимает нас» [30, с. 265], за ним лежит мистическая глубина нашего существа. Для определения единого связующего органа как целого, а также находя многие глубокие мистические параллели в древних и современных ему учениях Запада и Востока, Флоренский анализирует физиологические функции жизнедеятельности человека и делает вывод, что «правильное развитие всех органов, под главенством того, с которым по преимуществу связана человеческая личность, есть мистика груди. Но центром груди издревле считалось сердце. И к сердцу издревле обращалось все внимание церковной мистики» [30, с. 266–267]. Далее он приводит выдержки из статьи о сердце П.Д.Юркевича и утверждает, что «сердце не аллегория, а тавтегория». Отсюда понятно, что задача подвижнической жизни – целомудрие – определяется как чистота сердца [30, с. 267–268]. Когда псалмопевец воззвал: «Сердце чисто созижди во мне Боже, и дух прав обнови во утробе моей» [30, с. 268], то по свойству европейского параллелизма, считает Флоренский, вторая половина прошения есть синонимическое усиление первой: «Дух – то же, что сердце» [30, с. 268]. Полученные выводы подтверждаются и приводимой лингвистикой П.А.Флоренского, где он делает подробнейший анализ словам многих народов, выражающих понятие «сердце» и указывающих самим корнем центральность, срединность существа человека. Следуя за этой логикой, автор в итоге приходит к выводу, что «в индоевропейских языках слова, выражающие понятие “сердце”, указуют самым корнем своим на понятие центральности, серединности» [30, с. 269]. Русское сердце (как и сокоренные ему белорусское сэрдца, украинское серце, чешское srdce, польское serce и пр.) – уменьшительная форма от существительного сердо. «Корень слова сердо образует слова: старославянское средо, древнерусские: серед и середь – середина, середе – посреди (предлог и наречие), русские: середа, среда, середина, середний, средство, посредник, сердц-е-в-ин-а и др., и все они выражают идею нахождения или действования “внутри”, “между”, в противоположность нахождению “вне”, “за пределами” известной области. Сердце, таким образом, обозначает собою нечто центральное, нечто внутреннее, нечто среднее, – орган, который является сердцевиною живого существа, как по своему месту, так и по своей деятельности» [30, с. 269].