скачать книгу бесплатно
– Кто таков? Ты так говоришь, будто не знаешь его. Не наш, что ли?
– Дак в том-то и дело, что не наш. Энкавэдэшник, судя по форме. Но привел его Денисюк. Откуда – не знаю, теперича не спросишь. Разве у самого спросить. А я и имя его узнать не успел. Да он тут, у хаты со мной стоял. Позвать?
– Зови.
Поляков зашел, приложив руку к виску, доложил:
– Старшина Поляков по вашему приказанию прибыл.
Майор кивнул на свободный стул, сказал:
– Садись, старшина, я начальник штаба батальона майор Савельев.
Сам устроился напротив.
– Рассказывай. Кто? Откуда? Как в расположении полка оказался? Ну, и все остальное тоже. Только коротко.
Поляков попытался встать. Но майор остановил его.
– Сиди. И давай быстрее. Нет у нас времени на долгие разговоры.
Поляков пожал плечами.
– Понятно. Коротко и ясно. Такие, значит, дела. Я старшина, начальник продсклада семьдесят четвертого полка НКВД. В настоящее время полк передислоцирован из Москвы в Татарстан. Я задержался на старом месте подчищать хвосты. Ну, вы понимаете: загрузить последние машины, мелочь там всякую, чтобы после нас все чисто было. Загрузил – и бегом к начальнику штаба. Доложить и трогаться в путь.
Майор перебил его:
– А при чем начальник штаба? Обычно зам по тылу хвосты подчищает. А начальник штаба… Он на новом месте сразу должен службу организовать. Ему не до хвостов.
Поляков пожал плечами:
– Это, товарищ майор, не моего ума дело. Кто я такой, чтобы знать, какие там у начальства расклады. Докладываю, как было. – Почесал затылок, продолжил: – Так, значит, доложил я о готовности. Майор Лосев, это наш начштаба, уже предписание готовое мне протянул, а тут телефон зазвонил. Кто там на проводе был, я не знаю. Но только Лосев, как услышал голос в трубке, сразу покраснел, ну прямо как помидор сделался, и пошел пятнами. И пот на лбу выступил – я аж удивился – крупные такие капли, как вишня у нас на Донбассе. А тот начальник в трубке орет, ужас как! Я-то слов разобрать не могу – Лосев трубку к уху сильно прижал, но слышу: из трубки как раскаты грома гудят, молнии только не хватает. А рука у Лосева ходуном ходит, дрожит. И в трубку он все одно и то же твердит:
– Слушаюсь. Будет исполнено. Так точно. Слушаюсь немедленно. Слушаюсь.
Трубку бросил, а пот на лбу уже не выступает, а градом катится. Он его вытирать не успевает. Потом сел, взглянул на меня, как будто только увидел. Вздохнул, крепко так – отдышаться не может, покачал головой и говорит:
– Ты здесь? Слава богу, не уехал. – Помолчал, подумал, потом командует: – Давай, Поляков, машину срочно разгружай. Людей, всех, кто есть в части, собери – и в эту же машину! Всех! До единого! Потом ко мне бегом. Получишь предписание и узнаешь, куда следовать. Понял?
– Так точно! А куда?
Майор вздохнул.
– Узнаешь куда. Ты понял? С оружием, боеприпасами. В общем, со всеми шмотками. По полной боевой! И быстро: одна нога здесь – другая там! Давай!
Вот так и отправил нас в Тулу, в шестьдесят девятую бригаду. Там вроде проблемы с личным составом были. Этого точно я, конечно, не знаю. Только до Тулы мы все равно не доехали. Неподалеку тут попали под артобстрел. Рванул снаряд у самой машины. Подбросило нас, перевернуло. Я-то в кабине сидел, а ребят моих нашей же машиной и накрыло. Да осколками посекло. Из двадцати шести, что я смог у себя в части наскрести, на ногах пятеро осталось. Да я шестой. Пока горевали, откуда ни возьмись капитан объявился. Как я позже узнал, Денисюк это был. Командир роты. Ну и забрал нас к себе. Куда нам было еще деваться? Такая история, товарищ майор.
Майор внимательно посмотрел на него. Глаза в глаза. Как будто в душу заглянул. Покачал головой.
– Так. С этим понятно… А как роту в контратаку поднял? Кто команду дал?
Поляков пожал плечами.
– Никто не давал. Да и не поднимал я роту в атаку. Просто фашисты уже чуть ли не до самой траншеи нашей добежали. Что ж было делать? Тут на месте не останешься! Или вперед, или назад. А куда ж назад? Вот я и рванул вперед. А остальные? Это дело совести. Но ребята не подвели, поддержали. – Он покачал головой. – Молодцы ребята. Дали немчуре жару. Оказалось – не такие уж они страшные, эти вояки. Побежали, как миленькие. Вот так и получилось. Может, с перепугу? Я ж первый раз в бою.
Майор усмехнулся:
– И танк с перепугу подбил?
– Ну, то другое дело. Танк далеко был. Чего его бояться? Время было и подумать, и прицелиться. Повезло… Да я потом еще по танкам стрелял. – Он махнул рукой. – Все мимо. – Пожал плечами. – А что с меня возьмешь? Первый раз в жизни ружье это в руки взял.
Майор усмехнулся:
– Ну и ну. Первый раз в бою, первый раз пэтээрку в руках держал… И все в масть.
Поляков пожал плечами, повторил:
– Может, повезло…
Майор встал.
– Не бывает старшина такого везения. Быть тебе командиром. А то… – он усмехнулся, – завскладом. Не твое это – складом заведовать. Ладно. Потом разберемся. А пока, поскольку ни одного командира в роте не осталось, назначаю тебя командиром первого взвода. – Подумал и добавил: – От имени командира полка. – И… временно исполняющим обязанности командира роты. Понял?
Поляков вскочил.
– Слушаюсь! – Потоптался и добавил обычным тоном: – Не подведу, людьми руководить приходилось, хоть и в другой обстановке. Только… – он замялся.
– Что – только?
Майор испытующе посмотрел на него. Поляков – на майора. Потом сказал:
– Да я всей душой. И у себя в полку на фронт просился. Только как с моим-то полком быть? Не зачислят в дезертиры? А то еще похоронку родным выпишут?
Майор махнул рукой.
– Вон ты о чем… Не время сейчас с этим разбираться. Но ты не боись – все решим, все сообщим, кому надо. Давай только для начала фашистов от Москвы отгоним. Остальное – не дрейфь, беру на себя. Веришь?
Дима кивнул.
– Верю.
Майор похлопал его по плечу.
– Такие орлы не только НКВД нужны. Нам, пехоте, немчуру бить сподручней. А сейчас… – он взглянул на Старикова. – Командиров отделений ко мне. И дай команду – готовиться к построению и маршу.
Майор быстро представил собравшимся Полякова и объявил, что рота должна вернуться на исходные позиции. На недоуменные вопросы по этому поводу заметил:
– Об этом всему личному составу объявлю. А сейчас – общее построение. Все. Всем в строй. Исполняйте. – Полякову кивнул: – Старшина, задержись.
Перед строем майор представил Полякова как командира первого взвода и временно исполняющего обязанности командира роты. Всему личному составу объявил благодарность за мужество, отвагу и решительные действия по отражению вражеской атаки. За уничтожение танков и живой силы противника. За взятие населенного пункта и захват важных оперативных документов.
Потом, несколько помедлив, вздохнул и продолжил:
– В этом бою вы проявили настоящее мужество и геройство. К сожалению, правее и левее наших позиций фашистам удалось прорвать оборону частично нашего полка, частично соседей. И таким образом, в настоящее время мы оказались в тылу немецкой армии. Тыл это неглубокий, – продолжил он, – но сохраняется серьезная опасность, что фашисты фланговыми ударами могут отрезать нас от основных сил. Поэтому, – он повысил голос, – приказываю: подорвать захваченные фашистские орудия, собрать трофеи и организованно отступить на прежние позиции. – Взглянул на часы. – Выступаем через двадцать минут. – Добавил: – Если успеем, то раньше. – И уже к Полякову: – Выполнять.
Но тут же остановил Дмитрия, отозвал в сторону. Сказал потихоньку:
– Что там на старых наших позициях – неизвестно. Пошли вперед дозор из надежных ребят. Стариков подскажет, кто посильнее и понадежней. Давай командуй.
* * *
Матвей утерся рукавом, взглянул иcподлобья на Валентина.
– Ну, шо будем делать?
Валька вздохнул.
– А я знаю?
Они сидели в Федосеевом подполе, говорили «за жизнь» и «меркували», как бороться с оккупантами. В том, что делать что-то надо, они не сомневались. Но что, как и чем – вот вопрос!
– Ну шо мы можем? – горевал Валька. – Шо у нас есть? Из оружия – пара наганов. Это ж ничего. Ну застрелим одного немца. Или полицая. Это шо? Много шума из ничего. Невелика потеря для фашистов.
Матвей возразил:
– Не скажи. Это для фашистов невелика. А полицая пристрелить – это очень даже велика. Я эту мразь Степанко просто обязан прикончить. Руки так и чешутся. И для других предателей наука – пусть подумают, идти служить фашистам или нет. Да и кто уже служит пусть задумаются. Может, стараться поменьше будут. Так что зря ничего не бывает.
Валентин пожал плечами.
– Да что я – против? Только мало этого!
– А ты сразу хочешь целую казарму немецкую или итальянскую взорвать? Не получится. Пока не получится. Но птичка по зернышку клюет. Начинать-то с чего-то надо.
– Согласен. Но что мы вдвоем с тобой сделаем? А ведь где-то есть наши! Есть. Вот связаться бы с ними! Знали бы, что делать!
Матвей вздохнул:
– Давай-ка пока не мечтать, а делать потихоньку хоть что-то. Вот, например, с итальяшками подружиться.
Валентин с недоумением взглянул на него.
А Мотя невозмутимо продолжил:
– Они ребята простые, веселые. В казарме у них можно поболтаться, а заодно выведать, сколько у них народу, где посты. Можно даже оружия или гранат натырить. Они же безалаберные, жизнь беззаботную любят. Я видел: во дворе у себя винтовки на ветки повесят и в футбол гоняют. Никакой охраны. Бери – не хочу.
Валентин согласно кивнул.
– Это да… – почесал затылок. – А че они такие беззаботные? Вроде и воевать не хотят.
– Да это точно – не хотят. А что мы им плохого сделали? Думаю, это еще со старых времен, никогда мы с ними не воевали. Это щас Гитлер да Муссолини их заставляют. А самим итальяшкам эта война по фигу. Их призвали и загнали к нам. А сами мужики эти ждут не дождутся, когда все закончится и поедут они домой к своим женкам с детишками в теплые края. Я так думаю.
Валька вздохнул.
– Согласен. Займемся итальянцами. Но думаю, что нужно и Сашку Беленко пощупать. Не верю я, что он просто так фашистам служить стал. Может, он наш? Ты сеструху попроси, пусть она с ним потолкует. Они ж вроде до войны кентовали…
Матвей протянул:
– Не… Он ей не скажет. Тут подумать надо, как к нему подобраться. Он один не бывает, возле него вечно кто-то крутится. И домой не придешь – охрана. – Вздохнул. – Ладно, что-нибудь и по этому делу придумаем. А пока – итальянцы.
* * *
В недавно покинутой траншее ничего не изменилось. Убрали только тела погибших. Впрочем, немецкие трупы так и остались в поле перед нашей позицией. Кто куда добежал, так на том месте и остался. «Земли нашей захотели, – со злостью смотрел на них Поляков, – теперь получили. Сколько кому отмерено. В братской могиле. В ней места всем хватит. И вам, и другим. Которые вместе с вами пришли и еще придут. Уж мы позаботимся».
Бойцы заново осваивали покинутые было свои места. Ковбасюк поправил бруствер, собрал и выбросил из траншеи стреляные гильзы, поставил ружье на сошки, припал к прицелу.
– Ну что, – кивнул ему Поляков, – осваиваешь? Мне теперь некогда будет с ним возиться. Подыскивай себе второго номера. Теперь ты будешь главный пэтээровец. – Помолчал. – Может, знаешь, у кого опыт есть? Так скажи. Чтоб не обучать новичка.
– Та какой же ж опыт? Откуда? Это только у нас одно ружье и есть. Больше таких вообще нет! Это ж новье!
Поляков удивился.
– А у нас откуда? Тем более одно.
Фёдор пояснил.
– Так Василий, мой бывший первый, у Дегтярева этого, что ружье изобрел, еще до войны работал. А потом, когда первая партия этих пэтээрок пришла к нам, а мы держали в ту пору оборону где-то возле Волоколамска, ему и карты в руки. Начальник какой-то с завода, где их делали, с этими ружьями приехал, вроде обучать, как с ними обращаться, как увидел Васыля, сразу к нему обниматься полез. Оказалось – вместе работали. Васыль даже у него в учениках ходил. Потом только этот с завода рассказал, что не хотели Васыля моего на фронт отпускать, да и бронь у него была. А как узнал Вася, что семья его вся под бомбежкой погибла, удержать не смогли. – Он вздохнул. – А теперь, видишь, и сам в земле сырой. – Взглянул куда-то на небо, снова вздохнул, покачал головой, продолжил, незаметно для себя перескочив на украинский. – Такэ життя. И хто знае, шо дали будэ? – Тряхнул головой, вопросительно глянув на Полякова. – Что-то меня на мову потянуло. Вы понимаете?
Поляков пожал плечами.
– Так я ж c Донбасса. Или забыл? У нас там что по-украински, что по-русски – все все понимают… Так что там дальше?
– Ну шо дальше… Дальше взял меня Васыль вторым номером. Потому что не один день вместе мы были, из одного котелка кашу ели и при отступлении, бывало, один сухарик на двоих по-братски делили. И был он мне не то старшим братом, не то вторым отцом. По возрасту Василий мне как раз в отцы годился. Держали оборону под этим Волоколамском трое суток подряд, и днем, и ночью из боя не выходили. Он один танков шесть подбил. Не знаю точно, потому как с ног я валился. Он орет: «Патрон!», а я глаза не могу открыть – засыпаю. Верите – прям в бою глаза слипаются – и баста! Он меня колотит по морде, кричит: – Федька, не спи! – Я глаза кулаками протру, а они снова закрываются. А ему, Васылю, хоть бы хны! «Мне, – кричит, – спать некогда! Мне фашистов бить надо». Ну и я, конечно, старался. Потом отступали мы куда-то. Все перепуталось: день, ночь. Помню, на полуторке долго ехали. Я все кемарил. Проснулся, а мы уж здесь, у Денисюка. – Покрутил головой. – Вроде закрепились, как говорится, ни шагу назад. Две атаки отбили, а тут Васыля и убило. А вас Денисюк привел. Я думал, шо вы спец по этим пэтээркам. А вы – нет. – Усмехнулся. – Но разобрались быстро. И стреляете добрэ. Таки дила. – Он взглянул на Полякова. – Значит, сейчас я, – кивнул на ружье, – по нему главный? – Помолчал. – Ну шо ж, стрелять умею. Управлюсь. Не подведу. От побачитэ**.
** Увидите (укр.)
Поляков с усмешкой покачал головой.
– Да видел я, как ты с ним управлялся в контратаке. Конечно, не подведешь. – Он встал. – Ладно. Потом еще поговорим. А то, может, курнем?
– Так вы ж того… Вроде и не курите?
– Вообще-то не курю… Но за компанию можно чуток. Оно как-то на душе с махоркой легче становится.
– Ну шо ж, – кивнул Ковбасюк, – тоди угощайтэсь.
Он вынул кисет, ловко смастарил самокрутку, протянул Димке.
– Цэ вам.
