Сага Севера. Дитя зимы

– Да всё нормально, – вяло отмахнулась Агидель и снова чихнула. Звон в голове стал разрастаться, и она болезненно зажмурилась, крепко сжав зубы. – Завтра пройдёт, не надо так волноваться.

– Я без сопливых решу, что надо, а что не надо. Сейчас же позову Агнию и пошлю кого-нибудь в город за знахарем. Ты не человек, ты ходячая беда, не успел заикнуться, как на тебе! – мужчина быстро встал и снова подбросил поленья в очаг. – Ты всегда прекрасно выбираешь моменты! Так что ты ещё сегодня натворила, давай уж сразу меня в известность поставь.

– Ну, я упала и сломала дубовый стул, представляешь, дубовый! Пролила сбитень и разбила кружку, это всё, – прогнусавила девушка, перекатываясь к подушкам.

Авир молча подошёл к дочери, провел ладонью по горящим щекам и собирался уже выйти, как заметил книгу:

– Это что за лёгкое чтение на ночь? – ужаснулся он, взяв её в руки. – Ты снова лазила по тем книгам, которые я запретил тебе брать?!

Девушка простонала, вот угораздило бросить именно ту подушку, которая так надежно должна была скрывать данное произведение.

– Случайно взяла, даже не посмотрев на название, честное слово, – и приоткрыв один глаз, она посмотрела на Князя, который пролистывал псевдо-пыточное пособие, не переставая хмуриться.

– Я это заберу, не пристало юным девушкам подобное непотребство смотреть, не говоря уж о том, что читать. Это уже слишком, – и будто в подтверждение его слов где-то со стороны Мраморного Леса протяжно завыл волк. – Ещё этого не хватало… Так близко к замку подошёл, – процедил Князь и, развернувшись, направился к двери.

– Ты зайдёшь ещё? – девушка приподнялась на локте.

– Да, совсем скоро.

Агидель с трудом поднялась с постели. Как только отец вышел, странное ощущение тяжести начало разливаться по телу, казалось, что сердце с трудом успевает качать поток крови, который с бешеной скоростью тёк по венам. Голова раскалывалась, словно была зажата между молотом и наковальней, а горло разрывало от скребущейся боли. Княжна мутным взглядом посмотрела в слюдяное окно – луна медленно набирала силу, грозя вскоре явиться в полной силе.

Девушка отошла от окна и начала тягостно и медленно переодеваться, и именно за этим занятием её застигла Агния, когда влетела в комнату.

– Моя госпожа, как вы? Ваш отец и Навой умчались куда-то, ничего мне даже толком не сказав.

– Бывало и лучше, – попробовала пошутить Агидель, но резкая боль сжала её внутренности.

И тут она почувствовала, что сознание её стремительно покидает, а держать тело в вертикальном положении, пусть и согнутом в три погибели, становится невероятно трудно. Удара о холодный камень пола она уже не успела почувствовать.

Ощущение времени совершенно смазалось. Только неясные обрывки чужих слов и невероятная слабость поглотили девушку. Открыть глаза оказалось весьма непростой задачей. Казалось, что к каждому веку, какой-то шутник-доброжелатель приделал на подвесе по подкове. Во рту стоял мерзопакостный привкус, словно Княжна, страдая от многодневной жажды, решила утолить её в самом затхлом болоте, которое ко всему прочему соседствовало с жальником и вобрало в себя все его соки. Кроме всего, Агидель чувствовала звон в ушах и что кто-то настойчиво бил её по щекам и периодически потрясывал. Здоровое любопытство и раздражение, кто же всё-таки такой упёртый и надоедливый, перебороло слабость. Девушка слегка приоткрыла сначала один глаз, потом второй, пытаясь сфокусироваться на стоящем над ней человеке, но это оказалось не так легко: мало того, что её замутило, так и всё расплывалось и жутко рябило.

– Она пришла в себя! Слава Единому! – женский голос принадлежал без сомнения Агнии, которая была на грани, если и не нервного припадка, то истерики точно.

Смазанные силуэты начали приобретать некоторую чёткость, и девушка смогла различить, не совсем по лицу, даже больше по фигуре, своего отца, который склонился над ней и держал её за плечи, также Агнию, заламывающую руки на груди, Навоя, стоящего чуть в стороне, нервно теребящего край балдахина её постели. А вот один персонаж был ей явно не знаком. Пожилой мужчина, внимательно смотрящий ей в глаза, словно что-то ищущий в них.

– Она нас слышит, – изрёк неизвестный, слегка отстраняясь от неё. – Все не так страшно, как могло показаться не первый взгляд, всего лишь обморок от усталости или нервного потрясения.

– Дочь! – властно позвал Князь. – Скажи хоть что-нибудь! – он снова тряхнул девушку за плечи.

– А это явно было лишнее, – пронеслось у Агидель в голове, желудок протестующе напрягся, готовый распрощаться с ранее запасенными плюшками. Да и тяжелый вязкий запах каких-то трав и кореньев, который исходил от пожилого мужчины, сыграл свою коварную роль.

– Смотрите, она что-то говорит! – всхлипнула Агния, наклоняясь к девушке как можно ближе. – Не могу разобрать что.

– Дро, – задумчиво произнёс Князь несколько раз, склонившись ухом к губам своей дочери. – Что за дро?! – разозлился он и, повернувшись к знахарю, вкрадчиво произнёс, сдерживая ярость: – Если ты её отравил своим зельем и ей станет хуже к рассвету, шарлатан, знай, его ты не увидишь.

Количество бледных с землистым оттенком лица людей резко увеличилось в комнате: одна из них была Агния – видеть в таком состоянии Князя было, мягко говоря, жутко; а вторым был знахарь, которого явно впечатлили возможные перспективы.

Травник, нервно сглотнув, вновь наклонился к девушке и несколько мгновений пытался прислушаться и что-нибудь разобрать, что весьма было затруднительно, так как за его спиной стоял гневно сопящий Князь, постоянно всхлипывающая служанка и охающий советник.

– Ведро! – просиял старик, лихо хлопнув себя по ноге. – Она просит ведро!

Не дожидаясь прямого приказа, Навой Краснояр сразу вылетел из комнаты и побежал в главный зал, в котором, как он помнил, стояла нужная ёмкость, заполненная водой, которую прислуга оставила для собак, если их вдруг начнёт мучить жажда. Его догадка оказалась верна, схватив ведро и расплескав его почти полностью на задремавших псов, советник бросился в покои больной, под укоризненные взгляды разбуженных животных.

Агния придерживала девушку, которую выворачивало в спасительную ёмкость, периодически всхлипывая и жалуясь Единому на горькую участь несчастной молодушки, которая так страдает.

– Агния, перестань! – сурово приказал Князь, прохаживаясь по комнате, поглядывая то на Агидель, то на знахаря, который скромно стоял у двери, нервно теребя ручки тряпичной котомки, в которой позвякивали баночки. – Всё, я думаю, обошлось, не так ли? – мужчина остановился напротив врачевателя так близко, что, если бы тому вздумалось сделать глубокий выдох, он наверняка задел бы Князя.

– Да, ваша милость, – старик опустил голову и заговорил, слегка запинаясь, явно чувствуя себя не очень комфортно по соседству с Краснояром, который как бы от нечего делать поигрывал ножом, который он выудил из голенища своего сапога. Но мало кто знал, что советник всегда таким образом просто успокаивался. – Молодой Княжне приключилось съесть что-то несвежее, и вот организм так отреагировал; она молода и очень быстро оправится. Возможно, уже утром сегодня она что-то поест.

– Ни слова о еде! – простонала девушка, жадно хватая ртом воздух.

– Ну что же, тогда я не буду более тебя задерживать, но знай, в случае чего я снова тебя навещу…

Повисла неприятная тишина, которая обволокла находящихся в комнате людей липким ощущением неизвестности и неопределённости.

– Да всё нормально, мне уже лучше, честно, – выдавила из себя девушка, устало откидываясь на подушки. Агния сразу же вскочила и принялась кружить около Княжны, протирая её лицо влажной тряпочкой.

– Навой, отсчитай знахарю пять серебрушек авансом, и пусть его отвезёт кто-то из стражи домой, под крышу дома, из которого он был так неожиданно вырван, – Князь развернулся и прошагал к Агидель.

Советник развязал кожаный кошель, который болтался у него на поясе, отдал обещанную плату и, откланявшись своим господам, вышел вместе со знахарем, прикрыв за собой дверь. Агидель успела заметить краем глаза, что около её покоев стоит несколько человек из стражи в полном вооружении с очень сосредоточенными и суровыми лицами и пара слуг, о чём-то перешёптывающихся. Общий смысл было не трудно уловить, услышав всего несколько обрывков фраз: «сам Князь и советник сломя…» и «знахарь был, я сама ви…».

– Агния, ступай к себе и вынеси ведро, – произнёс Авир таким тоном, что кормилица даже не посмела настоять на том, чтобы остаться со своей любимицей.

– Точно, а вдруг снова несчастному дитя станет плохо?

Князь окинул взором ведро, а потом Агидель.

– Тогда принеси чистое и оставь его у двери, когда я буду уходить, я его поставлю сам рядом с ней.

Агния тоскливо вздохнула и, утерев слезу, вышла, прихватив с собой злосчастное ведро, попросив Князя, что, если что, пусть сразу зовут её.

– Ну что, – начал Князь, присаживаясь на постель. – Тебе точно лучше? – он провёл рукой по бледному лицу с слегка пунцовыми щеками.

– Точно, – вымученно улыбнулась девушка, прижимая свою ладонь к руке отца. – Ты посылал кого-то в Благое за знахарем?

– Лучше, – усмехнулся Авир, – я сам за ним с Навоем отправился и могу тебе сказать, что так быстро не собирается ни один воин из моего личного отряда, как этот знахарь! – немного помолчав, мужчина задумчиво произнёс, поглаживая тонкую кисть руки своей дочери:

– Надо бы прикрепить к нашей обители своего личного знахаря, но чтоб это был умелец из умельцев. Чтобы легко мог на глазок сразу сказать, что за хворь и как лечить. А не репу чесать и ждать, пока само пройдёт. Надо будет только привыкнуть к его обществу, а то вон какие дела твориться начали. Может из Урбиса кого нанять?

– Да такая неприятная ситуация всего лишь раз случилось, – пожала плечами юная Княжна и шмыгнула носом.

– Где раз, там и два, – серьёзно заметил Князь. – Рисковать я не намерен.

– Агния говорила, что раньше в замке был лекарь-колдун, – проговорила Агидель, перекладываясь с подушки на колени отца.

– Да, был один.

– А как он выглядел?

– Да обычный мужчина, разве что глаза красные, как угли.

– А почему?

– Говорят, что те, кто прошёл посвящение среди магов, могут глядеть за грань и от этого цвет их глаз становится кармино-красным…

– А что с ним стало? – не унималась Княжна. Но потом она почувствовала, как отец вздрогнул и напрягся, словно его ударили под дых.

– Слишком много вопросов для человека, который только пришёл в сознание.

– Ну отец…

– Я приказал его казнить, – бесцветно произнёс он.

– За что? – девушка приподнялась на локте и посмотрела в глаза Князя. Он смотрел через неё и, казалось, что сейчас совсем не с ней, а где-то далеко, блуждает по лабиринтам воспоминаний, и каждый поворот там для него был словно удар хлыста наяву.

– Ты, правда, хочешь это узнать? – устало проговорил он, спустя несколько мгновений, медленно переводя взгляд на дочь.

– Да.

– А тебе не кажется, что твоему телу и духу на сегодня хватит впечатлений и волнений?

– Расскажи.

Отец тяжело вздохнул, уложил голову Агидель себе на колени, и, натянул ей одеяло по самый подбородок.

– Давай потом? Очень надеюсь, что тебе стало легче, но и я сейчас чувствую, что не способен на такие подвиги, – он перебирал пальцами светлые локоны, которые рассыпались по его коленям и постели золотом, погружая его в глубину мрачных и страшных воспоминаний. Когда-то очень давно, казалось, даже не в этой жизни, он уже вот так сидел, чувствуя в своих руках бездну и что он абсолютно бессилен против обстоятельств, вонзающихся в него тысячами раскалённых стрел и лишающих силы им сопротивляться. А тем временем, любимый его человек стремительно умирал…

– Хорошо, – протянула она, – знаешь, так странно всё это.

– Что именно?

– Просто сегодня всё пошло вверх дном, – девушка снова поёжилась. – Я не могу точно объяснить это, но могу сказать, что такого со мной ещё не было. Предчувствие. Представь, будто ты стоишь перед разлившейся по весне рекой, смотришь на её бурный поток, который с рёвом проносится мимо, и вдруг понимаешь, что ты должен перебраться на другой берег любой ценой. Назад ты не можешь и не имеешь права отступить, ведь позади один сплошной мрак и забытье, а плавать ты как назло не умеешь… Я боюсь, но совсем немного, – она подняла глаза на Князя.

Он внимательно смотрел на неё и казалось, что он видит так же ясно всё то, что она ему описала, будто бы сейчас, именно в этот миг, они оказались в совершено другом месте за тысячи вёрст отсюда, и ему известно, что в этом месте ему довелось быть ранее.

– Агидель, – он взял в свою руку её ладонь, всё ещё горячую и сухую, казалось, будто какой-то злой дух развёл в теле его дочери проклятый огонь, который раскинулся в считанные мгновения на все её существо. – Никогда и ничего не бойся, ведь я с тобой! Я сделаю всё, что от меня зависит, не только в этот момент, но и до последнего моего вздоха. Разве я могу отступиться от своего сокровища? – он улыбнулся ей. – И если тебе не кажутся эти слова достаточно убедительными, то вот тебе ещё один довод: в тебе течёт кровь самого славного и сильного рода Князей Севера, она подскажет тебе решение, если вдруг меня не окажется рядом с тобой.

– Слушать не разум, а внимать решениям крови? – иронично заметила Агидель, внимательно следя за выражением лица Князя Авира.

– Уж я-то знаю, что говорю. Очень часто оказывается так, что разум не успевает осознать или просто сориентироваться в ситуации. Ощущение, будто ты потерялся и тебя ещё огрели по голове; и в самый критичный момент что-то внутри тебя вдруг приходит в действие и просто ведёт тебя по нужной тропинке, которая очень часть выводит тебя туда, куда нужно.

– Ошибки, наверняка, случаются…

– Конечно, но не у нас, – с улыбкой ответил Князь, переводя взгляд на холодную мглу за окном, которая обвивала своими колючими объятиями ещё не созревшую луну. – Но ты всегда верь, Агидель, в хороший исход, а знаешь почему?

– Есть догадки, но лучше сразу скажи, а, то опять буду смешить тебя своим невежеством.

– Я к некоторому сожалению, не сказитель и уж точно не поэт, но мне почему-то хочется сказать тебе об этом как-то красиво и изыскано… – он грустно улыбнулся и поцеловал руку Агидель. – Наша кровь соприкасается с сердцем, она проносится через него в бешеном исступлении и напитывается чем-то глубинным и скрытым, тем, что не подвластно разуму с его холодной осмотрительностью, и это что-то верное и очень точное. Словно компас. Оно ведёт нас нужной дорогой даже в самой непроглядной тьме, когда нет никаких ориентиров и не единого проблеска надежды, что будет найден выход. Оно выведет, будь уверена, к желанной цели, будь то мечта или какое-то деяние, но только при определённом условии… – Князь сделал паузу, казалось, он взвешивает свои слова, чтобы лишний раз не обременить усталый дух своей дочери. – При условии, что твоё сердце не будет затронуто ложью, ненавистью и злобой. Эти качества марают то светлое, что есть в человеке и очерняют его сердце.

– Иными словами, если я очень хочу странствовать и попасть однажды в столицу, то так и произойдёт?

– Ну, явно не при мне живом, – отшутился Авир и обнял дочь.

Агидель молчала прислушивалась к тому, что происходило вокруг неё. Стук сердца в её груди отзывался донимающим гулом в голове, будто разум и кровь уже начали то невидимое противостояние, о котором говорил её отец. За витражным окном бешено скребся ветер, умоляя, чтоб его впустили в комнату, а в очаге догорали поленья в разрушающих объятиях огня.

– Ты устала, хватит на сегодня разговоров. Отдыхай, дитя, – Авир поцеловал Агидель в лоб. Встав, он внимательно посмотрел на неё. Про себя он отметил, что она определённо лучше выглядит, чем до визита знахаря. Если всё уладится, то он пошлёт ему золотую монету сверх того, что ещё должен будет доплатить серебром, восполнив ему моральный ущерб.

Отворив дверь, он увидел ведро и сидящего на табурете задремавшего Навоя. Внизу, у лестницы, стояло два стражника на случай, если что-то срочное снова понадобится господам.

Аккуратно внеся ведро, он поставил его рядом с изголовьем постели.

– Спи спокойно, Агидель.

– Доброй ночи, отец – отозвалась девушка, сворачиваясь в маленький клубочек под покрывалом. – Наверно скоро уже будет светать, разумнее будет сказать доброго утра, да?

– Ещё не скоро. Отдыхай. Обещаю, что все ночные страхи отступятся от тебя.

Он закрыл за собой дверь и, встав перед спящим другом, прикинул, уйти, ничего не сказав или всё-таки разбудить и предупредить, что на сегодня всё обошлось. Но тот, опередил его мысли.

– Да давайте уже, говорите, ваша милость, что нам не придётся снова лететь в Благое, рискуя свернуть свои шеи и раздавить любого, кто неосторожно будет переходить дорогу в ночи, – Краснояр открыл глаза и сладко зевнул, будто он проспал всю ночь на мягкой перине, а не сидел, скрючившись на неудобном табурете.

– Нет, можешь спокойно отправляться к себе в покои и забыться глубоким сном младенца, – Авир устало потёр глаза и начал спускаться по лестнице в зал.

– Думаете, я вас оставлю наедине с такими мрачными мыслями, которые точат ваш разум, словно черви свеженькое яблоко, которое упало на землю в вашем саду? – Навой бодро вскочил с табурета, и, подхватив его, последовал за Князем. – Ошибаетесь, мой Князь. Куда вы, туда и я. Эге, уж за столько лет-то можно было привыкнуть!

Князь усмехнулся и покачал головой:

– Я не усну сегодня, ты прав, я не в том состоянии. Слишком многое всколыхнулось в душе.

Навой промолчал, а потом кивнул:

– О! Смотрите, – шепнул советник, кивнув в сторону покоев Агидель, – угадайте, кто крадётся к своей питомице.

– Ох, Навой, с этими женщинами иногда бесполезно говорить, совсем от рук отбились, – в шутку сокрушился Авир, внимательно следя за незаметно крадущейся, как той казалось, Агнией.

– Я же говорю, выпороть, – ухмыльнулся советник. – Всех выпороть!

Авир беззлобно толкнул его и погрозил пальцем.

– Пойдём в оружейную, – заключил Князь. – Думаю, что времени до рассвета у нас прилично есть, чтобы немного отвлечься.

– Да, – кивнул советник, – забыться там хорошо получается.

– Нет, забыться полностью, к несчастью, ничто и никогда не помогает…

Глава 6

– О! – восхитился Навой, осматривая прекрасный меч, лезвие которого было украшено сценой битвы какого-то доброго молодца, правда, очень низкорослого, с огромной зверюгой, предположительно химерой, имеющей огромное туловище волка и три жутких змеиных головы. – Хороший меч, я даже помню, откуда он у вас взялся!

– Ну, давай, напомни, – улыбнулся Князь, прикрывая крышку большого окованного сундука, в котором покоилась его первая кольчуга и наручни. Признаваться в сентиментальности, которая с возрастом становилась всё более явной, Авир никак не хотел, в особенности самому себе. – Мне интересно послушать тебя, ведь в зависимости от слушателей, эта история приобретает весьма необычные подробности, но всегда мне приходится краснеть.

– Не надо так расхваливать меня, право, даже неудобно стало, – хитро прищурился Навой, прислонясь к каменной стене. – Это было лет тридцать назад, нет, стойте… – он загнул четыре пальца. – Ошибся, это было сорок два года назад, когда мы были ещё молоды и зелены. Невероятно красивы и сильны! За несколько лет до этого, ваш покойный отец – Куран Воибор, определил вас в дружину к себе, где вы были обязаны наравне со всеми простыми мужиками махать мечами в любом положении и обстановке, метать копья, пока одно не попадёт в тупой конец предыдущего, – он ухмыльнулся. – Я до сих пор не могу понять, как вам удавалось отражать три удара от мечников, когда два из них заходили к вам со спины!

– Боюсь, что я сейчас тоже этого не пойму.

– Вы безжалостно развеяли свой ореол божественности в моих глазах сейчас! – засмеялся Навой, лихо нанося невидимому противнику рубящие удары с плеча. – До чего же балансировка у меча хороша, – и довольно прищёлкнув языком, продолжил: – Так вы ещё и что-то там изучали с учителями, которых ваш отец пригласил из столицы. Хм, удивительно, что у вас ещё на хорошеньких женщин времени хватало по молодости! И эту обаяли, и с той уже побыли. Я бы после всего этого доползал лишь до койки и отрубался. Не до баб было бы.

Авир как-то грустно улыбнулся:

– Всё, что было раньше, до Веты – это пустое. Больше игра, никакой серьёзности.

– Эге, опасные игры были, – ухмыльнулся Навой, вспомнив, как Авир, будучи совсем юнцом, спутался с замужней дамой, муж которой метнул в спину убегающему ночному любовничку топор, не ведая, на кого покусился.

– Годы былые. Но тебе грех жаловаться. Я же тебе говорил, что ты из разряда исключительно везучих людей, – иронично заметил Князь, скрестив руки на груди. – Вон, эта твоя везучесть везде, ведь от такого удара, который ты умудрился получить, подставив свою нахальную рожу, другой бы голову уже не собрал, а ты вон зубоскалишь вовсю.

– Столько комплиментов за сегодняшнюю ночь я от вас услышал, сколько не слышал за всё время нашей дружбы! – беззлобно поддел советник, с силой рассекая воздух в красивом повороте. – Да и к слову, кто же знал, что кочевники с юго-запада такие длиннорукие?

– Хм.., – Авир задумчиво погладил бороду, – наверно, кто-то прозевал, что противник отшвырнул ятаган и поднял двуручник.

– Ну, если на тебя нападают пять озверевших мужиков за раз, а вот шестого ты не углядел, то да, тогда я прозевал, – фыркнул мужчина, аккуратно вставляя меч в ножны. – Да и вообще, я не о том, вот если не хотите слушать эту пленительную историю, которая достойна пера поэта и музыке Верховного Княжеского менестреля, то так и скажите. Я найду, кому её поведать.

– Нет, что ты, продолжай. Прости моё высочество за такое невежество! – Князь сделал шуточный поклон.

– Так вот, – советник кашлянул, – Базула Пан, этот тот, который из Заводи был, помните? Эге, он тогда обмывал завершение своего первого похода, его подрядил к себе какой-то купец богатенький, они ещё через орчьи земли к гномам в Горхост прошагали. И вот там он умудрился выменять за отличные вязаные поддевочные штаны, которые ему его маменька в котомку снарядила, этот самый меч. У гномов женки всё больше по кожам и мехам, вязать явно не их дело, ну так он говорил. Так этот самый гном был в таком восторге, что прям сразу их надел, чуть ли не кольчугу в них заправил, подкатал раз десять, ибо велики малость были по длине, и чуть ли не умолял на коленях взять взамен этот чудесный меч. В итоге Базула снизошел до просящего гнома, и обмен прошёл как по маслу. Правда, когда Базула домой вернулся, он не рассчитал, что будет обмывать свой удачный поход в обществе самого горячего Князя всех Северных земель, уж простится мне это сравнение! – Навой Краснояр прям покраснел от удовольствия.

– Ты лукавишь, Навой.

– Ни капли, мой Князь! – стукнул тот кулаком себя по груди. – Вот если я глаза закрою, этот момент стоит у меня перед глазами. Эгей, вот будто вчера было.

– Я подумаю над тем, чтобы ты через пару-тройку лет занялся составление писания моего жития, я чувствую, что тебе прямо есть, что поведать моим потомкам!

– Конечно! – Навой удовлетворённо кивнул головой. – Эгей! Так я от самого интересного уйду, коли буду так отвлекаться. Вернёмся в тот самый кабачок в Заводи, который стал невольным свидетелем этой славной битвы. И вот, как только Базул опрокинул десятую кружку пенной браги, он вдруг ужасно захотел помериться силушкой своей богатырской с кем-нибудь из присутствующих, ведь состояние и вооружение очень даже позволяло. И вот его шальную идею поддержал молодой парень, который не уступал ему ни в выпитом, ни в оружии, а в задиристости даже превосходил в несколько раз. Словно два дракона сошлись в смертельном бою под сенью того кабака, хм.., как же он назывался, не припомню…

– «Лещики», – коротко отозвался Князь, едва заметно улыбаясь в бороду.

– Вот! Точно ураган залетел в питейную. «Лещики» разметало просто по округе, все было выпито и съедено, переколочено и опрокинуто, но вы стойко держались на ногах и на мечах, я бы даже заметил, что вы опирались на них и друг на друга, – Навой уже начинал запинаться, ибо смех было очень трудно удержать. – Интересно, этот самый Базул в курсе, что в конце той битвы он побратался с самим Князем Авиром Воибором? А как вы обменивались оружием и душевно прощались, расцеловавшись раз пять подряд? Я тогда так жалел, что под рукой уголька с пергаментом не оказалось, а то такая бы прекрасная зарисовка вышла, вот только над камином в главной зале вешать!

– Тебе смешно, а мне тогда было так паршиво. После всего надо было ещё как-то заставить себя влезть в седло и проехать почти тридцать вёрст, когда даже от движения глазами в сторону начинало так мутить! Так ещё и по приезде в замок я получил такой нагоняй от отца, что эти вёрсты показались мне благословением Единого! – Авир улыбался, а потом, ударив себя по колену, заметил: – А знаешь, ты прав, это особенный меч, ведь он единственный среди всего, что тут есть, не обагрившейся кровью моих врагов.