Сага Севера. Дитя зимы

– И луны не видно, – заметил другой.

– А ты слыхал, что рассказывал Гашек Косой? – вдруг осведомился страж у своего напарника, когда тот проходил мимо него. Он предчувствовал, что у него появился шанс, посвятить несведущего человека в отличную историю.

– Неа, а давай, трави, – усмехнулся мужчина. – Смена только началась, спешить-то некуда.

– О! Так слушай! Значит, Гашек Косой, ну тот, который хозяин постоялого двора «Медвежья Берлога», не так давно ездил к своему куму в Травницы.

– Это приграничная деревенька на северо-западе, травники из которой лечебные травы и настои во все Северные княжества привозят?

– Она самая, там что ни баба, так ведьма – знахарка! – округлил глаза страж. – Они с малолетства малых девок гоняют в лес, чтоб те чуть ли не с закрытыми глазами могли определять, что за зелень им в руку попала! А мальцов в это дело вообще не посвящают, мол, тугие.

– Ну, мы-то тёмные, не учёные, – усмехнулся второй страж. – Вряд ли больше на ощупь определить сможем, кроме там петрушки всякой или ботвы морковной.

– А еще лопушок мягкий близок нашему брату! Или точнее заду! – загоготал страж и немного погодя продолжил: – Я не к тому дело-то веду. Вот приехал Косой, там его встретили, всё как надо: пироги, разносолы, настойки всякие, и вот что ему рассказали. Мол, раньше люда много хаживало через Великий Северный тракт, ведь прям у самых Искристых гор рудники богатые камушками всякими, земля эта Истра Мрачного, который в крепости своей – Заморози, обретается, ну того, который бирюком уже лет двадцать сидит у себя один-одинёшенек и всё чернокнижничает да поколдовывает. Говорят, что-то жуткое выдумал! Да такое, что мужики испугались и на работу по весне и по лету к нему на рудники и не пошли даже за двойную плату. О как!

– Это что же получается, что дело встало?

– А то! – кивнул головой страж. – Того и гляди, что совсем скоро наши жёнки шейки то нам посворачивают, а то ведь привыкли, то колечко золотое, то серёжечки с камушками красивыми от нас получать, а тут-то всё глухо. Это же придётся тогда дело иметь с гномами или чего хуже с эльфами! Эти остроухие такие цены ломят на все, чего бы ни касалась их рука, словно сам Единый снизошёл с небес на землю, чтоб эту бирюльку сделать. Но больше страшит не то, что выкладывать больше деньжат придется, а то, что ж за окаянство Истр выродил…

– А люди не пропадали? – почему-то шёпотом спросил страж, покрепче сжимая копьё.

– Вроде как нет. Но ты сам знаешь, что иногда зверь первым найти может несчастного, ну тогда всё. Сгинул без следа, считай, – страж сделал многозначительную паузу. – А еще сказали Косому, что почти все волки по весне вдруг ушли вглубь Мраморного леса. Зайцы окаянные расплодились жуть как. Урожай кошмарили.

– Да ну? – удивился другой. – Экое лихо заставило их перебраться в такое место, видно даже зверюгам тошно стало от колдовства бирюка из Заморози.

– Вот и я о том же. Правда, поговаривали, что есть ещё одна странность. Видали летом всё-таки одного волчару – здоровенный как телёнок! – страж вручил своё копьё напарнику и развёл руки по сторонам, демонстрируя размеры объекта своего повествования, однако, не удовлетворился размахом своих рук. – И ещё немного больше. Серый-серый, как туманище на болоте, а на грудине метка кровавая – будто пламя разгорается, а глазищи две зелёные плошки. Зверюга-то сначала скромничала, только по ночам шастала по окрестностям, всё собак дразнила дворовых и выла где-то во мраке леса. А потом и вовсе обнаглела и днём даже стала мельком показываться. И всё что-то искала да вынюхивала. Бабы даже не отваживались с мужиками за своими ведьмиными травками ходить в лес, про малых-то я вообще молчу. А знаешь, что дальше было?

– И этот сгинул куда-то? А может его того, кто-то пристрелил аль зарубил? Охотников-то хватало всегда у нас.

– Это да, но сам знаешь, что только безумный в глубине Мраморного леса силки да капканы ставить будет, ведь потом поминай как звали. Там же жути водится разной – не перечесть.

– Ну да. А в Травницах-то лес же другой – полянки да пролески. Авось он туда убежал, а там его и словили, ведь там всё как на ладони, – страж покрутил в руках два тяжёлых копья, одно из которых его товарищ даже пока и не думал забирать у него, встав в позу сказителя и уперев руки в бока. – И лежит он сейчас на ложе у какой-нибудь сударыни государыни как теплое одеялко.

– Лес совсем другой, – подтвердил страж. – По сравнению с Мраморным лесом у них там так, три травинки и один засохший куст, но им хватает для их знахарства, я даже не знаю, как они его кличут. А вот то, что не в него переросток волчара побежал, это точно.

– А почему ты так уверен? – прищурился страж.

– Да муж кумы Косого следопыт хороший, и вот как-то он со своим сыном по окраине деревни прохаживали, силки на зайцев ставил, да и следы увидали, так-то к слову скажу, что они огромные. Может даже с две человеческих ладони. И решили они по ним пойти, видать что-то из оружия было с собой. Вели то они в самую глубь деревни, и, представляешь, дошли они до коровника соседского, буквально через три двора от их жилья. А там следы оборвались и вот уже глядят они на отпечатки человеческих ног, цепочкой убегающих в сторону замка Заморози! Вот тебе и ответ, что выдумал Истр! – страж уставился на своего напарника – копьеносца, ожидая бурной реакции на заключительную новость, которая распирала его с самого начала рассказа. Однако, товарищ его как назло молчал.

Спустя пару мгновений невольный слушатель вручил своему товарищу копьё и покачал головой:

– Не мне тебе говорить, что всех перевёртышей, которые обретались в этих землях, если ты на это намекаешь, давно перебили ещё первые мужи из рода Воиборов. Нелюди сами виноваты, что вышло так. Жажду свою укротить, не могли. Это сколько лет-то было назад, – задумался он. – Триста, а может и больше. Никого-то и не осталось.

– А вдруг чернокнижник Истр смог воскресить волколаков1?

– Ты хоть представляешь, чтоб с нами всеми было, если бы такая холера рядом обреталась?! От одного волколака явно было бы проблем больше, чем просто следы за коровником и попуганные окрестные волки.

– Ты думаешь, я вру? – распетушился страж, недовольно стукнув древком копья о камень. – Я, по-твоему, совсем дурной? Мне ещё моя бабка сказывала, что, когда она малая была, её прабабка ей рассказывала, ей о Серых людях – так они их кликали, которых изгоняли отсюда. Знаю, проходили. Всё из-за того, что Серые детей из деревни свели и сожрали, хотя до этого уговор с людьми был, что друг на друга – ни-ни! Вот наши войны кровь кровью-то и отмыли.

– Да я разве тебя в чём-то обвинил? Кажется мне, что у кума твоей кумы или холера их запомнишь, если и был кто-то кос, так это явно мужик тот, который у сарая следы увидал. А сынок его, малой был, да? Ну вот, ребёнок с радостью и подхватил хорошую историю и всем по дворам растрепал. Мало ли народа и зверья топчется поутру около сараев?

– Не сарай, а коровник, – буркнул страж, раздосадованный, что такая история осталась неоценённой.

– Какая разница, – отмахнулся второй. – Коров на выпас выпустить надо, вдруг пастух из ребятни проскакал и рядом босой пятой по грязи прошлёпал?

– Как знаешь, я тебе по дружбе большой рассказал, а ты Фома неверующий, – припечатал рассказчик известной присказкой. – Вот попомни мои слова, что просто так ничего не происходит. Волки ушли, а Серые пришли. И всё это Истр натворил!

– Хорошо, и когда так случится, я первым делом побегу к тебе бить земной поклон, что ты, родимый, вместе с Гашеком Косым и кривым следопытом, не знаю, как его кличут, предупреждал нас о такой напасти, а мы – люд тёмный – не поняли! – страж улыбнулся, похлопал своего напарника по плечу и, перекинув из руки в руку древко копья, пошёл по крепостной стене, насвистывая какую-ту весёлую мелодию.

– Я запомнил! – крикнул ему в спину огорченный сказитель. – Я вот даже ради такого дела зарубочку сделаю на стене.

Второй заинтересовано обернулся:

– Это какую же?

– Да вот прям тут и нацарапаю, – мужчина облокотил копьё, стянул варежку и ткнул пальцем в каменную кладку стены и потянулся за ножом, висящем в небольших ножнах у него на поясе.

– Смотри, как бы тебя никто не увидел, то решат, что ты вражеский шпион, засланный в наш тыл, вон даже уже стену начал по-тихому расковыривать и разрушать, – ухмыльнулся страж.

– Смейся-смейся, – прокряхтел другой, с небывалым усердием, аж кончик языка высунул, выводя остро заточенным лезвием ножа, контуры щерящейся волчьей морды.

– Я, смотрю, ты кладезь талантов. Не только баюн-сказочник, так ёще и этот, как их учёные люди-то зовут в столицах, хм… скальптер, нет, не так. А во, точно, – скульптор! Прям как брат Первого Воибора, – уважительно присвистнул страж, подойди к другу и наблюдая за его творчеством.

– Ну, знаешь ли, когда совсем малым был, деду помогал краску разводить, он у меня книжки умные писывал аж для самих Князей севера. Бывало по несколько лет строчил. И картинки ещё поучительные делал к ним. Я иногда украдкой что-то малевал или на деревяшке царапал. Вот! – удовлетворённо кивнул он, приподнимаясь с колен. – Это свидетель нашего с тобой разговора, вишь как натурально клыки скалит, сразу видно, кто прав, – страж улыбнулся, стряхивая носком сапога небольшие каменные крошки со стены.

– Ой, ну посмотрим, – смеясь, отмахнулся страж. – Дай Единый, доживём до того времени, когда выяснится, быль или небыль… А там я, если что, даже угощу тебя чаркой пенного.

– Быль, вот увидишь, быль, – закончил мужчина, убирая свой нехитрый художественный инструмент в ножны.

Глава 3

За вторыми замковыми воротами располагался большой внутренний двор, в центре которого царственно возвышался колодец, отделанный белым ониксом, в противопоставление основному камню, из которого был сложен замок, а именно из черного аспида. Колодец был оформлен талантливым скульптором – Радимиром Прекрасным, который являлся одним из первопроходцев Севера и пришёл на эту землю вместе со своим старшим братом – Воибором Первым и его дружиной.

Сам колодец был сооружен в виде сидящей на каменном срубе прекрасной нимфы, которая склонила голову в печальном поклоне темному зеву колодца, а одну руку изящно протянула в сторону, словно приглашая каждого, кто останавливался полюбоваться ей, присесть рядом. Сколько раз Агидель ловила себя на мысли, что она постоянно застывала около него и засматривалась со смесью восторга и детского волнения. Будто что-то знакомое было в образе этой прекрасной каменной девы, всматривающейся в пустоту. Так и в этот раз, она снова остановилась перед ним, ощущая странное томление в груди, будто она должна была что-то сделать, но до сих пор бездействовала и даже не предпринимала попыток это понять.

– Моя госпожа, всё в порядке? – Агния подошла к девушке и внимательно заглянула в её лицо.

– Всё нормально, – отозвалась девушка. – Ты иди, я скоро тебе догоню.

– Как прикажете, моя госпожа, – кормилица откланялась и удалилась, бросив напоследок неуверенный взгляд на Княжну.

Агидель подошла к колодцу и заглянула в его нутро, такое холодное, но животворное. Слава Единому, что ей не пришлось испытать тяготы осадной жизни в замке, ведь то, что она слышала от отца или читала в летописях: нехватка еды, быстро распространяющие хвори из-за умирающих людей – всё это было поистине ужасно.

Вдруг ей показалось, что кто-то смотрит на неё пристально и выжидающе, она резко обернулась и огляделась. Факелы ровно горели по периметру двора, отбрасывая плотные тени на стены замка. И даже собаки в своих загонах не суетились, видно недавно получив от прислуги свой законный ужин. Никто не проявлял никакого интереса к ней: стража у ворот, через которые они с Агнией вошли, что-то тихо обсуждала между собой, стоя к ней спиной. Сверху крепостной стены несколько дозорных совершали обход. Девушка поёжилась, засунула руки внутрь жилетки и поспешила отогнать от себя странное наваждение, неприятно засевшее в голове и отзывавшееся лёгкой пульсацией в висках.

Пройдя через массивные врата, которые не уступали в роскоши первым, внешним вратам, с деревянными резными барельефами с изображениями подвигов Воиборов, девушка вошла в жилые помещения замка, миновав главный зал с огромным очагом, над которым висел герб – проткнутый мечом волк, а над ним смена луны с солнцем, девушка немного успокоилась. Стены зала были богато украшены гобеленами и картинами со сценами охоты, пиров и славных битв, а также множеством самого разного оружия, развешанного на свободных местах.

Князь Авир слыл в народе очень увлечённым коллекционером: у него имелось почти всё, чем можно было резать, колоть и стрелять, и если чего-то не удалось найти в зале, то это, наверняка, можно было обнаружить в его оружейной. К своей святыне Князь относился с большим трепетом и уважением, постоянно прогоняя дочь из неё.

Агидель сильно удивило то, что она никого не встретила внутри зала. Она повернула в незаметный коридор, ведущий на кухню, а также к помещениям, где хранились продовольственные припасы. В этой части замка было особенно свежо, однако Агидель не спешила проскочить её поскорее, как обычно она делала. Девушка шла медленно, вытянув правую руку, вела пальцами по холодному и молчаливому камню, всё глубже погружаясь в свои невесёлые раздумья. Она явно что-то должна была вспомнить или сделать, но вот что?

Тусклый свет факелов освещал коридор, тихо потрескивал огонь, попадая в такт шагов юной особы. Вскоре девушка вошла в просторное помещение, ярко освещённое множеством свечей и двумя огромными очагами. Агния, трое дородных мужчин, пара женщин и один мальчишка-подросток сновали туда и сюда, спешно готовясь к подаче ужина господам: кто-то мыл и резал овощи, кто-то выкладывал жаркое на поднос и протирал тарелки. Слуги при виде Агидель, склонились в почтительном поклоне, она вновь ответила легким кивком головы и прошла к столу.

Над одним из очагов, висел очень большой котёл, в котором, судя по запаху, варилась мясная похлёбка для прислуги и стражи, которую надо будет подбодрить на ночном дежурстве. А над другим очагом висел небольшой котёл, в котором варилось что-то более изысканное и для более узкого круга людей. У небольшой печи, жерло которой было прикрыто заслонкой, чтобы жар зря не расходовался, сидел огромный рыжий кот, хитро прикрывший один жёлтый глаз, а другим внимательно следя за всеми входившими в его независимое кошачье королевство. Массивный деревянный стол занимал центральное место на кухне, а стены были практически полностью скрыты многочисленными полками с самым пёстрыми содержимым, начиная с тарелок и кухонной утвари и заканчивая специями с далёкого и манящего юга.

Девушка села сбоку на массивный деревянный стул и устало подпёрла ладонью подбородок. Агния, закатав рукава и слегка раскрасневшись, месила тесто. Подняв глаза, она улыбнулась Агидель:

– Сколько вас знаю, госпожа, столько вы всё вздыхаете рядом с этим колодцем и каким-то не очень весёлым раздумья предаётесь.

– С чего ты взяла?

– Почти шестнадцать лет я вас знаю, и вы думаете, что за этот срок я ничего не заметила?

– Может быть, Агния. Что-то в нём такое, что мне трудно объяснить. Оно влечёт и пугает одновременно, пытается что-то сказать, но в итоге молчит, ты понимаешь меня? – на колени к девушке пролез кот, оказавшийся очень увесистым, и внимательно уставился на девушку в ожидании ласки или угощения. Второе было предпочтительнее.

– Думаю, что да. Но, к сожалению, я не горазда рассуждать на высокие темы. Это лучше к Князю нашему, вот он вам всё бы разъяснил. Скажу просто, вы взрослеете и немного пугаетесь перемен в своей жизни.

– Странно это, – протянула Княжна.

– Вы уже совсем взрослая, моя госпожа. Наверно, да, всё же вам надо к отцу обратиться. Он очень умён, не забывайте об этом. А главное, умеет слушать.

– Ну да, ну да. Вот он точно не поймёт, – досадливо отмахнулась Агидель. Вздохнув, она начала медленно гладить кота, который получив часть желаемого, свернулся клубком и довольно заурчал.

Девушка лениво скользила взором по помещению. Вдруг вспомнилось, что, когда ей было около четырёх лет, она тайком пробралась на кухню, куда ей категорически запрещалось заходить, и тихо, чтоб никто её не увидел, решила совершить попытку что-то приготовить для отца, однако всё это мероприятие закончилось порезами пальцев, а также ожогом. Агидель пролила на себя совсем недавно вскипяченную воду, которую залили в медную посудину. После чего, по приказу Князя, почти все слуги были выпороты, и, к сожалению, Агнии тоже попало за то, что не досмотрела.

Спустя год, девушка нашла в библиотеке отца древней фолиант; тогда ей был совсем не понятен смысл странных высокопарных слов, зато какие там были картинки! Судя по ним, человеку было по плечу воспарить к небесам, и маленькая Агидель сразу же приступила к исполнению столь героического подвига. Вскарабкавшись на крышу конюшни во дворе замка и расправив руки, к которым были привязаны лопухи, она прыгнула. Судьба была великодушна к ребёнку, всё ограничилось переломом ноги, который, несмотря на серьёзность, достаточно быстро сросся: на Агидель вообще всё заживало, как на собаке, чему девушка очень радовалась, ведь что-то почти каждый год да случалось с ней.

Вспоминая это, Агидель не удержалась от грустной улыбки. Картинки из прошлого накрыли её плотным пологом, она прокручивала в памяти все свои «взлёты и падения».

Однако, несмотря на эти недоразумения и крайне непоседливый характер, девушка получила весьма приличное образование. Агидель освоила счёт и все действия с цифрами, чистописание, неплохо владела риторикой, это умение особо ей пригодилось, ведь частенько приходилось что-то выпрашивать у отца, а свои просьбы надо было весьма правдоподобно аргументировать, и это почти всегда срабатывало, ну за исключением одной темы. Также она прекрасно читала стихи и даже умела вышивать, однако, это занятие ей совсем было не по душе, утомительное, однообразное и хуже всего – оно было исключительно малоподвижным.

А вот что её по- настоящему привлекало, как она думала, – это военное дело. Поначалу она тайком утаскивала и прочитывала книги из библиотеки отца, где описывались великие сражения, талантливые полководцы, хронология событий и ходы боя. Когда девушке исполнилось десять лет, она умоляла отца о том, чтобы он позволил ей научиться стрелять из лука или владеть мечом. На что Князь Авир сначала ответил категоричным отказом, заявив, что она выставит его на потеху другим Князьям и люду, но, вскоре он сдался – ему льстило, что дочь проявляет интерес к этому делу, да и ко всему прочему она объявила голодный бунт, даже порка не помогла.

Он поручил упрямую дочурку своему доброму товарищу по ратным делам молодости, а ныне своему советнику – Навою Краснояру. Поначалу Агидель было очень трудно – меч казался слишком тяжёлым для девичьих рук, лук велик для роста ребёнка, да и силы не всегда хватало, чтоб натянуть как следует тугую тетиву. Спустя некоторое время, Князь Авир подарил своей дочери специально изготовленные для неё меч и лук, которые он ездил заказывать в столицу объединённых Северных Княжеств – Урбис, располагавшуюся в двухнедельном пути от замка Князя, и это при хорошей погоде. Почти все Князья, земли которых граничили с Великим Северным трактом, прилагали немалые усилия, мостя его камнем, но, как назло, каждый раз тракт в дождливую погоду немилосердно развозило.

Восторгу Агидель не было предела, когда она получила столь желанные подарки от отца, дела заметно пошли в гору: вскоре она стреляла из лука намного лучше, чем вышивала крестиком. С одной стороны, Князь Авир был чрезмерно горд своим ребёнком, но с другой он понимал, что потакает желаниям, которые в дальнейшем могут вызвать большие трудности в жизни Агидель. Она напрочь была лишена тех качеств, которые были так необходимы женщинам: покладистость, покорность, смирение. Характер её был так же порывист, как ветер в вершинах Искристых гор, так что Князь с каждым годом понимал, что в Агидель он чётко видит себя и что Единый до последнего не мог решить, одарить его сыном или дочерью.

Память рисовала девушке всё новые и новые маршруты прошедших событий, ведя в самую глубь лабиринта воспоминаний, увлекая в самые неожиданные его закоулки. Она и не заметила, как отключилась от жизни вокруг. Прислуга ушла раздавать вечернюю похлёбку страже, ведь большого котелка не было видно, кот тоже куда-то ретировался, а Агния уже закончила приготовления и сидела на противоположном конце стола, внимательно следя за выражением лица Агидель: печальная улыбка и такие же глаза. Перед служанкой стояло блюдо с выпечкой, от которой исходил нежный и вкусный аромат, словно последний раз подслащивая мысли о безвозвратно утраченном детстве.

– Госпожа, попробуйте, пока не остыло, самый вкус сейчас, – Агния пододвинула блюдо к девушке.

– О, да, конечно же. Так быстро, я поражена, – растеряно заметила девушка и взяла горячую плюшку.

– С яблочным вареньем, как вы любите. Ух, сколько же этим летом яблок-то уродилось, – радостно заявила Агния. – Словами не передать, и сидр яблочный, и вареньице, и сушеные и моченые яблочки – всякие разносолы уже есть, и что самое приятное – всё молодильное.

– Яблоки – это хорошо, славно-славно… – рассеяно заметила девушка. Выпечка у Агнии получалась божественная, она прекрасно готовила. Но желание Агидель как можно больше нового открыть для себя не включало в себя пункт стряпни.

– Моя госпожа, позвольте поинтересоваться, о чем вы так крепко задумались? – Агния слегка подалась вперёд и сложила руки на груди.

Агидель оторвала взгляд от блюда с выпечкой и посмотрела на Агнию.

– Я просто вспомнила, что было раньше и что меня заботило пять лет назад или десять. Всё казалось намного проще и легче, чем сейчас, было понятно, что хочешь и что надо делать, – немного помолчав, она продолжила:

– Думаю, мне надо поговорить с отцом более смиренно. Ты права. Попытаюсь извиниться для начала…

– А почему попытаетесь?

– Ну как пойдёт, может мы снова не найдём с ним смысла в словах друг друга, – пожала плечами девушка, запихивая в рот остатки выпечки.

– Постарайтесь, госпожа, не испортить всё, – улыбнулась служанка, и, встав, направилась к двум глиняным кружкам, из которых струился едва заметный пар.

– Кто портит? – встрепенулась Агидель, нервно постукивая пальцем по столу. – Я всего лишь корректирую ситуацию в лучшую сторону. Я не виновата, что отец всё время исправляет всё под себя и выходит вот такой мрак.

– Хорошо, вам виднее, госпожа, – одобрительно закивала головой Агния, ставя перед Агидель кружку со сбитнем. – Я думаю, этот напиток настроит вас на добродушный лад.

Девушка сделала глоток и приятное тепло сразу побежало по телу, разливаясь пленительным спокойствием и, взяв ещё одну плюшку, Агидель поинтересовалась, как бы между делом, слегка покачиваясь на стуле:

– Агния, я заметила, что ты уж слишком часто принимаешь его сторону, особенно, когда речь заходит о том, кому стоит признать поражение, – девушка вопросительно покосилась на служанку.

– Вам так кажется, госпожа, просто здесь я придерживаюсь середины, – она улыбнулась и тоже сделала глоток. – Князь был немного груб и не сдержан, а вы…– неуверенно остановилась она.

– Да уж говори, чего там, – девушка потянулась за третьей плюшкой. Она знала, что на ужин не пойдёт по нескольким причинам: во-первых, она точно знала, что Князь ещё не успокоился и сидеть под его испытующим взором не представляло никакой заманчивой перспективы, во-вторых, неизвестно было, когда он вернётся, а в-третьих – плюшки явно увеличили свой объём в животе, встретившись со сбитнем. – Я слушаю, очень внимательно, возможно, я даже что-то приму к сведенью.

– А вы завели ту тему, которая весьма болезненна для Князя.

– Агния, – в голосе девушки послышались нотки раздражения. – Ты знаешь лучше кого-либо другого, что я всего лишь прошу о том, чтобы на моё совершеннолетие, а до него осталось всего два дня, сегодня не считаем, отец позволил мне совершить небольшое путешествие за пределы замка и города, окрестные деревни не считаются! И вообще, я хочу побывать в столице! – фыркнула она. – Хочу увидеть море! Но мне ничего нельзя.

– Он очень волнуется за вас, – ответила служанка. – И не только он… все в замке переживают за вас.

– Да что за меня переживать? – возмутилась девушка, продолжая покачиваться на стуле. – Сколько себя помню, ничего страшного у нас тут не случалось, волки в Мраморном лесу дальше капища ходить не желают – это раз, – она начала загибать пальцы. – Воров, убийц и прочих неприятных людей у нас нет, всех извели или они просто решили не рисковать: отец на расправу скор – это два, ну а три… – Агидель не успела закончить, ножка стула предсмертно хрустнула, и он рухнул, повергая на каменный пол своего седока с его недопитым напитком.