За свободу и честь России. Историческая повесть

В Эльбинге Московский полк, насчитывавший к этому времени всего 1.100 человек, получил небольшое пополнение. Новый командир полковник Карл Шиллинг, сменивший раненого при Гросс-Егерсдорфе Прозоровского, после похода с немецкой добросовестностью принялся приводить полк в порядок. Прежде всего была укреплена дисциплина, проводилось обучение как новобранцев, так и старослужащих, что последним, конечно, не очень пришлось по вкусу. Но на зиму по приказу Фермора солдаты получили по три смены белья, по паре новых сапогов и башмаков, шерстяные чулки и перчатки, овчинную или стёганную душегрейку (тот самый ватник!), в которой тепло было на посту. В артельных котлах каждый день варилось мясо, не было недостатка в свежем хлебе – мололи зерно в ручных жерновах, которые по два были выданы на каждую роту. Шиллинг добился поставок в полк всего положенного и солдаты были довольны.

Данилов с ещё двумя молодыми офицерами занимали тёплый флигель в доме зажиточного еврея, хозяина рыбной лавки, которая примыкала к дому. Почти каждый день к дому подъезжали возы с рыбой и шли долгие препирательства с рыбаками- поляками о цене балтийской селедки, вислинских щук и судаков. Изо дня в день цены оставались прежними, но разговоров и гвалта все равно было достаточно. Сбыв товар, рыбаки уходили в шинок на другой стороне улицы, пили «гданскую» и ругали неуступчивого торговца.

Вначале запах рыбы, казалось, пропитавший весь дом, вызывал отвращение, но скоро офицеры привыкли и перестали обращать на него внимания. Тем более, что дворовый человек Данилова – Сенька, за пару копеек покупал у хозяина аршинного судака и готовил восхитительный обед – уху, заливное или студень, чем доставлял большое удовольствие и получал похвалу всей компании. Иногда сама хозяйка баловала офицеров форшмаком из слабосоленой селедки, картошки, лука и тертого яблока. Форшмак идеально подходил в качестве закуски и шёл «на ура».

Перед Крещением Данилов получил посланное батюшкой с оказией письмо. В нем тот сообщал, что ему известно о подвигах армии и высказывал уверенность, что его отрок не посрамит их честной фамилии. С благословением, приветами от родных и, особенно, от семейства Курятниковых, в письме сообщалось, что год выдался неурожайным и несколько мужиков, как донёс староста, между собой сговаривались сбежать на Дон. Пришлось всыпать батогов, но и открыть амбар для малоимущих.

В пакете кроме письма Андрей нашёл десять золотых «империалов». Эта сотня рублей были весьма ощутимой прибавкой к невеликому жалованию прапорщика. За целковый можно было купить пуд хлеба, или ведро водки, или бутылку шампанского, а за два-три червонца – крепостного крестьянина. Надежный человек – новый батальонный лекарь, доставивший пакет, передал ещё один приятный подарок от родителя – туесок с пятью фунтами липового мёда, который Андрей любил с детства.

В феврале прибыли две полупудовые дополнительные гаубицы и число орудий в полку увеличилось до шести. Из фузилеров отобрали 30 человек и за городом артиллеристы стали их обучать обхождению с этими бронзовыми чудовищами с двумя единорогами вместо обычных скоб на стволе.

Через месяц Шиллинг вывел полк в поле и до позднего вечера пехота месила таявший снег, строила шеренги и колонны, городила рогатки против конницы, ходила в атаку, стреляла, «колола» штыком. Рядом бывшие фузилеры уже довольно ловко управлялись с орудиями, почти не робея посылали в цель ядра, гранаты и картечь.

Пороха сожгли немало, за что полковнику из дивизии выразили неудовольствие. Провиантмейстер, кстати, тоже немец, которого Шиллинг посадил под арест за неисполнение своего приказа и грозил открыть разбирательство о казнокрадстве, съездил в штаб и донёс на командира полка. Пришлось тому ехать и объясняться. Когда стали искать провиантмейстера, оказалось, что того и след простыл.

3. ПОБЕДА ПРИ КУНЕРСДОРФЕ

Весной 1759 года в центральной Европе вновь начались активные боевые действия. К этому времени войска антипрусской коалиции насчитывали почти полмиллиона солдат и превосходили противника в численности почти в два раза. Несмотря на это, пруссаки успешно действовали в Саксонии и Богемии против австрийцев, спокойно сдерживали в Померании неторопливых шведов и лишь принц Фердинанд Брауншвейгский на западных границах королевства у городка Берген под Франкфуртом-на-Майне наконец-то потерпел поражение от до этого неудачно действовавших французов. На востоке хаотично маневрировал генерал Дона, стремясь предугадать планы русских и занять выгодные позиции, чтобы не допустить их вторжения в Брауншвейг, соединения с австрийцами и одновременно отрезать от тыловых баз. Задача перед Доной стояла сложная, но король обещал ему при необходимости свою немедленную поддержку.

В апреле русская армия снялась с зимних квартир и по проторённой дорожке двинулась к Одеру на соединение с австрийским корпусом Дауна. В конце июня уже в походе она получила нового главнокомандующего – фельдмаршала графа Петра Семёновича Салтыкова. Фермор был вновь назначен командиром 1-й дивизии, куда среди прочих входил 2-й Московский полк.

В отличие от своих предшественников Салтыков придавал большое значение ведению разведки, несмотря на солидный возраст, сам часто бывал на рекогносцировках, его часто видели в авангардных частях. Легкая кавалерия, казаки и гусары, постоянно находились в поиске. Для фельдмаршала не было секретом расположение войск неприятеля.

Дона осторожничал и не смог воспрепятствовать вступлению русской армии в Брауншвейг, за что разгневанным королем был изгнан со своего поста. Его заменил генерал Карл фон Ведель, который сразу решил атаковать Салтыкова. Располагая 27,5 тысячами солдат с полусотней тяжелых орудий, Ведель устремился к деревне Пальциг, чтобы занять там господствующие высоты и на удобной позиции встретить русских. Но оказалось, что эти высоты уже заняты войсками Салтыкова. Мало того, чтобы добраться до русских Ведалю предстояло ещё форсировать заболоченный ручей Эйхемюлен перебраться через который можно было только в трех местах – по мосту у Гейдемюле и Никерна, и вброд у Эйхемюле. Добрый старичок, «сущая курочка» – граф Пётр Семёнович Салтыков оказался совсем не так прост, как казалось пруссакам. Свою 52-тысячную армию при 188 тяжелых орудиях он расположил в две линии на высотах восточнее Пальцига. Пехота Фермора, Голицына и Вильбуа построилась в центре. Шесть мощных батарей, которые простреливали все пространство перед позицией, были выставлены по фронту впереди пехоты. Ещё одна батарея расположилась на холме между первой и второй линией армии. На флангах разместились кирасиры, казаки и конно-гренадеры Панина, кирасиры и драгуны Еропкина, гусары Демику, казаки и гусары Тотлебена. Казаки заблаговременно уничтожили мост у Никерна на слабом русском левом фланге и тем самым значительно затруднили здесь действия пруссаков. Позиция русских была практически неприступной. Но Ведель днём 12 июля начал атаку.

2-й Московский полк стоял на правом фланге дивизии Фермора и прикрывал одну из русских батарей. С холма можно было рассмотреть, как у горящего Никерна завязалась перестрелка, пруссаки сунулись было перейти ручей вброд, но вода доходила до плеч, ноги вязли в иле, ядра, пули и картечь сыпались градом и они повернули назад. Попытка прусской конницы охватить здесь же левый фланг русских также была отбита.

В центре после артиллерийской подготовки в атаку свои войска повёл сам Ведель, но попал под такой огонь, что его солдаты не смогли даже дойти до русских позиций.

Несколько пехотных полков были просто рассеяны и перестали существовать. Множество офицеров были убиты или ранены, тяжелое ранение получил генерал Мантейфель.

На помощь к Веделю бросился со своей кавалерией генерал Воберснов. Этот храбрец через заросшее кустарником болото увлёк за собой своих кирасиров и драгун, вместе с четырьмя пехотными полками атаковал правый фланг русских, прорвал первую линию русской пехоты (Владимирский мушкетерский полк), но попал под сокрушительный огонь стоявшей на холме батареи. Генерал был убит среди первых, а его кавалеристов атаковали кирасиры и конно-гренадеры Еропкина, а также полк Демику. В сече погиб Демику, но пруссаки были остановлены. Владимирцы собрались и стрельбой залпами стали опустошать ряды конницы Воберснова и пехоты Веделя.

Одновременно пруссаков атаковали кавалерия Панина, 2-й Московский и Пермский мушкетерские полки.

Московцы, полдня стоявшие за невысокой горкой во второй линии в прикрытии крайней правофланговой батареи, увидели прорвавшихся пруссаков, быстро развернули полковые орудия и неожиданно для них открыли огонь. Пруссаки замялись, вдобавок попали под сильный ружейный огонь и начали пятиться назад. Их били со всех сторон – рубила кавалерия Панина, стреляла пехота Фермора, широкие дороги в рядах прокладывала артиллерия. Мужество оказалось не безграничным и пруссаки в панике бросились бежать с поля боя. Их почти не преследовали. Русские затеяли благодарственный молебен и было не до пруссаков.

Потеряв 7—10 тысяч солдат, армия Веделя через несколько дней соединилась с войсками Фридриха Второго, решившего взять дела на Одере в свои руки и наконец разделаться с русскими.

Армия Салтыкова потеряла почти вдвое меньше, взяла богатые трофеи, а главное проявила стойкость и хорошую организованность. Разумные и своевременные распоряжения русского главнокомандующего не оставляли пруссакам никаких шансов на успех.

В последних числах июля союзная 64-тысячная русско-австрийская армия под командованием графа Салтыкова стояла лагерем в нескольких верстах восточнее Франкфурта-на-Одере и ждала подхода резервного австрийского корпуса генерала Гаддика. Не дождалась. Вместо него явился король Фридрих, который с 48 тысячами солдат совершил быстрый марш, 31 июля моментально переправился через Одер и неожиданно предстал перед союзниками. Зная о неравенстве сил и понимая, что может погибнуть во время битвы, Фридрих направил в Берлин письмо с завещанием о наследовании престола одним из принцев. Но, вместе с тем, король продолжал верить в удачу. С ним были его лучшие войска, славные генералы Зейдлиц и Финк. Он отлично помнил, как уступая в числе французам и цесарцам при Росбахе, наголову разгромил их объединённую армию, убив, ранив и взяв в плен 17 тысяч врагов, и потеряв лишь 500 своих солдат и офицеров. Подошло время для решительного сражения, в котором он должен попытаться выбить русских с немецкой земли и прогнать их в Польшу.

Главный удар Фридрих решил нанести по левому, наиболее удобному для атаки, флангу союзников. Нападение производилось, не по фронту, куда были развёрнуты орудия русских батарей, а в тыл и под крыло этому самому левому флангу. Здесь, на Мельничной горе (Мюльберг), позиции занимали войска князя А.М.Голицына. На них Фридрих и решил навалиться основными силами. Остальные войска союзников со своей кавалерией должен был сковать Зейдлиц, где напротив деревни Кунерсдорф в центре, на Большой островерхой горе (Гроссшпицберг) стояла дивизия Румянцева, а правый фланг на Еврейской горе (Юденберг) занимала дивизия генерала Фермора и авангард армии – отряд Вильбуа. За дивизиями Фермора и Румянцева расположились 18,5 тысяч австрийцев опытного, но очень уж осторожного фельдмаршала Лаудона, которые 23 июля присоединились к 45-тысячной русской армии Салтыкова.

Весь день перед сражением солдаты 2-го Московского полка рыли окопы и рвы, рубили засеки, против вражеской кавалерии устраивали волчьи ямы, помогали артиллеристам устанавливать орудия. Рота Данилова, произведённого за геройство в Гросс-Егерской баталии в поручики, вылила сосны и березы, тесаками рубила кустарник перед батареей, очищая сектор обстрела. Ветки носили на горку и из них вязали туры, которые тут же наполняли землёй и устанавливали на позициях для защиты от вражеского огня. Солдаты сняли мундиры и работали в нательных рубахах. Амуниция и оружие остались наверху. Из леса, раскинувшегося у подножья горы, выехали несколько чугуевских казаков и направились к московцам.

– Сворачивай работу, ребята, – ещё не доехав до них крикнул бородатый станичник.

– Что так? – поинтересовался Данилов.

– Пруссак прет, Ваше благородие. Мы час назад за лесом их разъезды видели. Кажется, гусары были.

– Что ты городишь, борода? – рассердился подошедший командир батальона.– Не просох ещё? Пруссаки за рекой и носа своего показать остерегаются.

Майор не успел договорить, как хлопнули несколько выстрелов и из-за деревьев вылетели полтора десятка прусских гусар.

С горы их заметили раньше и наперерез к ним уже скакали русские драгуны. Пруссаки, не принимая боя, развернули коней и скрылись в лесной чаще.

На следующий день ранним утром 1 августа 1759 года прусские войска показались ввиду армии Салтыкова. Фридрих решил создать на одном участке подавляющее преимущество и затем последовательно одну за другой разгромить дивизии противника. Пруссаки быстро установили три большие батареи против войск Голицына, открыли мощный огонь и в 11 часов пошли в атаку. Миновав виноградники, они с разных сторон нанесли несколько последовательных ударов конницей и пехотой. Русские все-таки успели развернуть орудия против противника и встретили пруссаков огнём, но те упорно шли вперёд. Восемь батальонов прусских гренадер воспользовались на склоне Мюльберга «мертвой зоной» для орудийного огня, быстро поднялись наверх холма и ворвались в укрепления русских. С тыла русские позиции и вагенбург армии атаковала кавалерия Финка.

Страшный артиллерийский огонь, грозные шеренги прусских гренадеров, разбитые и замолчавшие свои батареи внесли в ряды защитников Мюльберга сумятицу и панику. Пруссаки захватили до сотни орудий и взяли пять тысяч пленных. Русские потеряли Мюльберг. Не помогли и двинутые на помощь Голицыну резервные полки Панина. Предвкушая победу, Фридрих уже отправил в Берлин депешу о разгроме русских. Салтыков на какой-то момент растерялся, вместо того, чтобы руководить войсками, начал усердно молиться. Может быть, молитва или стойкость войск и распорядительность Румянцева, а, скорее, все вместе помогли преодолеть кризис.

Наступил черёд Большого Шпицберга, отделенного от Мюльберга глубоким и широким оврагом Кунгрунд. Несмотря на потери и усталость своих войск, Фридрих отдаёт приказ атаковать дивизию Румянцева. Большая русская батарея, устроенная на холме, буквально опустошает атакующие колонны прусской пехоты, но ей все-таки удалось подняться на плато. Начинается ожесточенный рукопашный бой буквально за каждую пядь уже обильно политой кровью земли.

С фронта от Кунерсдорфа на Шпицберг двинулась кавалерия Зейдлица. Но вновь отличились русские артиллеристы. Орудия били не только со Шпица, но и с Юденберга. Прусская конница не выдержала огня и остановилась. В этот момент её атаковала русская и австрийская кавалерия. Русские кирасиры и венгерские гусары врезались в поредевшие шеренги пруссаков и отбросили их к лесу и кунерсдорфским прудам. Зейдлиц был тяжело ранен и его расстроенные полки начали беспорядочно отступать. У деревни они укрылись за своей пехотой.

А в это время дивизия Румянцева почти очистила вершину холма и одну за другой отбивала волны поднимавшейся из оврага прусской пехоты. Сплошную массу пруссаков на дне оврага и на спуске с Мюльберга уничтожали единороги генерала Бороздина и атаковала Австрийская конница. Поддержать Румянцева Салтыков приказал 2- Московскому, 1-му гренадерскому и Азовскому мушкетерскому полкам. Московцы с гренадерами и азовцами с правого фланга бегом бросились выручать своих на Шпицберге. Их встретил сам Румянцев. На коне в окружении нескольких офицеров и ординарцев Петр Александрович приподнялся на стременах и, указав на пруссаков, крикнул:

– В штыки их, ребята!

К этому моменту пруссакам из последних сил все же удалось зацепиться за край плато и они стремились расширить этот плацдарм. И очень им хотелось взять русскую батарею. От Кунерсдорфа вновь в атаку пошла прусская кавалерия, но была перехвачена Каргопольским и Санкт-Петербургским конно-гренадерскими полками, остановлена и обращена в бегство.

Московцы сразу ворвались в свалку, взяли назад несколько уже захваченных пруссаками гаубиц, помогли отбиться подуставшим петербургским мушкетерам и смели батальон неприятельских гренадер в овраг. Особенно усердствовала рота Данилова. Пространство вокруг неё расчищалось как-будто само собой. Сам поручик бесстрашно бился с огромными гренадерами, уворачиваясь от штыков, колол их шпагой. А потом со своими мушкетерами первым бросился в овраг на толпу скопившихся там пруссаков. Показалось, что этот бросок переломил ход сражения – пруссаки начали отступать. Их выбили из Кунгрунда, а затем и с Мюльберга. Положение попытались спасти прусские лейб- кирасиры, которые бросились на московцев, но сами были атакованы чугуевскими казаками и полностью перебиты, а их командир пленён. Все штандарты кирасир достались казакам.

Московцы гнали пруссаков по склону Мюльберга к Кунерсдорфу. Около прудов под огромным дубом заметили небольшую группу прусских командиров, окружённых конвоем гусар и рослых лейб-гренадер. Мелькнула фигура старика в чёрной треуголке и простом синем камзоле, со звездой ордена Черного орла на груди – король Фридрих! Бросились туда, но конвой встал стеной. Данилов приложился к ружью, захваченного на Мюльберге и выстрелил. Шляпа, пробитая пулей, слетела с седой головы Фридриха. Кто-то из офицеров свиты схватил под узды лошадь короля и вывез его из боя. Продырявленную пулей шляпу после сражения преподнесли Салтыкову как трофей (сейчас она является экспонатом в Музее А. В. Суворова в Питере).

Союзная армия везде перешла в наступление. Пруссаки, бросая оружие, свои и трофейные пушки, обратились в бегство. Под Фридрихом были убиты две лошади, его жизнь спасла золотая готовальня, о которую сплющилась пуля, летевшая в сердце. Раздавленного горем бегущего короля сопровождали лишь несколько офицеров – блестящая свита рассеялась. Армия Фридриха Второго была полностью разгромлена, такого поражения она ещё не испытывала. Она потеряла 25,5 тысяч солдат и офицеров, 7 генералов, 250 орудий, 27 знамён и два штандарта. Потери армии Салтыкова составили 16,5 тысяч человек, из них 2.300 австрийцев. Русские ясно показали, что располагают одной из самых лучших армий в Европе с прекрасной артиллерией, стойкими солдатами, грамотными и мужественными офицерами, которые в горячке боя напрочь забыли о своём дворянском происхождении и наряду с подчиненными, простыми мужиками в зелёных мундирах, храбро сражались в первых рядах. 566 русских офицеров пролили свою кровь в битве при Кунерсдорфе. Среди них был и Андрей Данилов, получивший несколько легких ранений в кунгрундском овраге. В горячке боя он их почти не заметил, но после того, как выстрелом из ружья «снял» шляпу с прусского короля, туман поплыл перед глазами и поручик медленно осел на землю. Мимо промчались австрийские драгуны, преследовавшие пруссаков и если бы не свои мушкетеры, буквально выхватившие Данилова из-под копыт этого табуна, лежать бы ему в германской земле. Но, Бог миловал!

Ещё раз Андрею пришлось сразиться с пруссаками под началом генерал-поручика графа З.Г.Чернышева на следующий год. 28 сентября 1760 года корпус генерала, куда входили и московцы, вместе с отрядом генерала Тотлебена, после суточной бомбардировки взял столицу прусского королевства – Берлин. Ничего хорошего горожане не ждали, отлично знали негласные правила тех войн, когда враг брал город на штык, и поэтому, чтобы откупиться, магистрат быстро собрал полтора миллиона талеров контрибуции и ещё двести тысяч на содержание русских войск. Деньги были получены, содержание роздано, оружейные и пороховые заводы уничтожены, арсеналы опустошены и 1 октября при приближении королевской армии корпус оставил Берлин. Безобразий допущено не было. Но, если и были почищены некоторые трактиры и лавки, покудахтали расчетливые немочки, так это по взаимному согласию. А то, как же?

Ровно через год корпус Чернышева совместно с австрийскими войсками Лаудона взял сильную крепость Швейдниц в Силезии. В ночном штурме московцы вместе с русскими гренадерами первыми преодолели ров, взяли вал и ворвались в город. Три часа кровопролитного рукопашного боя внутри крепости запомнились Данилову надолго.

25 декабря 1761 года скончалась государыня Елизавета Петровна. На престол вступил её племянник, почитатель Фридриха Второго – Петр III, который тут же заключил союз с Пруссией против австрийцев. Фридрих был счастлив такому неожиданному обороту дела. Правда, насколько оно было неожиданным стоит под вопросом. Пруссаками явно велась какая-то игра с наследником Елизаветы.

Чтобы ещё более потрафить своему кумиру, русский император переименовал 2-й Московский полк в «Королевско-Прусский» и предложил Фридриху стать его шефом.

Абсурд продолжался недолго. Когда Петр вдруг решил воевать с Данией, братья Орловы устранили чудака и подсадили на трон его жену и свою пассию Екатерину Алексеевну – урожденную Софию Августу Фредерику Ангальт- Цербсткую, 22 сентября 1762 года коронованную как Императрица и Самодержица Всероссийская.

Россия вышла из бесполезной войны и несмотря на недовольство союзников, прежде всего Франции, объявила о своём нейтралитете. Армия, уже начавшая испытывать недостаток продовольствия, покинула Пруссию и ушла домой.

Московцам вернули прежнее наименование полка. Местом их расквартирования была выбрана Калуга. Солдаты и офицеры за казенные деньги были размещены по домам жителей города и потекла мирная жизнь. Но уже в недалеком будущем предстояли важные дела на южных окраинах Великой Империи, помыслы которой будут устремлены к берегам Черного моря.

Часть 2

1.ВОЙНА НА ЮЖНОМ ФЛАНГЕ ИМПЕРИИ.

Уже не одно столетие алчная Речь Посполитая вела яростную борьбу со своим восточным соседом. Под дланью католического Рима она являлась важнейшим форпостом Запада, всячески сдерживающим развитие русского государства. Военная агрессия, поглощение территорий, политические интриги, экономическая блокада, бешеная травля православия и всего русского привели к тому, что два славянских государства превратились в кровных врагов, разорявших друг друга. И если Россия выстояла в этой борьбе и с начала 18 века начала своё стремительное развитие, то польское королевство также быстро стало приходить в упадок. Для него пришло время платить по долгам.

Франция, не устававшая повсюду совать свой нос, будь то Америка, Средний и Ближний Восток, Индия, Европа или далекая Россия, всячески пестовала своего польского сателлита. Слабеющего соседа и традиционного союзника в противодействии России также поддерживала Священная Римская империя. Интересы двух геополитических соперников совпали – обоих не устраивало усиление России.

К этому времени Польша уже идеологически ассимилировала русско-литовское население Речи Посполитой и от Унии двух государств осталось лишь название, а православные в стране были низведены в ранг людей второго сорта и католическими фанатиками подвергались жесточайшему преследованию. Чтобы хоть как-нибудь унять безумцев и установить спокойствие в соседнем государстве, царица Екатерина Алексеевна деловито перетащила своего прежнего фаворита красавца Станислава Понятовского из собственной постели на польский престол. Сейм одобрил кандидатуру. Кого только ранее не было на этом месте – литвин, француз, венгр, швед, немец, но здесь у некоторых вельмож взыграла обида. Добавил перца и русский посланник в Варшаве князь Репнин, бесцеремонно вмешивавшийся во внутренние польские дела. Панове справедливо возмутились, по призыву краковского епископа Солтыка побыстрому слетелись в город Бар и, потрясаясь саблями и селедцами, учредили конфедерацию против нового короля. Началась гражданская война, в которую вмешалась Россия. 10 тысяч солдат под командованием генерала Веймарна вошли в страну. Обнаглевшие мятежники распалялись, грозились быстро покончить с русскими, которых, судя по тексту воззвания маршалкового сынка Казимира Пулавского, и за людей-то не считали. За конфедератов, пообещавших за услугу отдать Волынь и Подолию, вступилась Османская империя – «Блистательная Порта», надеявшаяся по ходу дела отхватить у России ещё часть Малороссии вместе с Киевом, а также отобрать Астрахань. Подоспел и повод. Запорожские казаки увлеклись преследованием отряда польских мятежников, перешли границу и учинили погром в турецком городке Балта. Несмотря на извинения России и суровом наказании виновных, султан Мустафа III, объявив о поддержке конфедератов, 25 сентября 1768 года арестовал русского посланника, что означало объявление войны, а ещё через месяц повелел собирать 600-тысячную армию для похода на Россию.

Пока русские без особого успеха гонялись по лесам и долам за шайками конфедератов, османы и крымские татары готовились к столкновению с «неверными», которое намечалось в северном Причерноморье и в Молдавии. Для противодействия им Россия начала формировать две армии. Одна, 65-тысячная, под командованием генерала князя Александра Голицына должна была защищать юго-западные рубежи Империи, не допустить соединения османской армии с конфедератами и угрожать турецким крепостям на реке Днестр. Вторая, численностью в 40 тысяч человек, под командованием генерал- губернатора Малороссии Петра Румянцева стояла на нижнем Днепре в районе Елисаветграда и защищала от прорыва противника южную границу России, проходившую в этих краях по открытому степному пространству. Уже зимой, в феврале, Румянцеву пришлось отбивать наступление конной орды крымского хана. Татары были разбиты, но в свой последний в истории разбойничий набег на русскую землю, в Новороссии они успели захватить в плен две тысячи мирных жителей и увести их на полуостров.