Ветер и Сталь

Рамирович, наследник Степи… Ветерок! – Вспыхнуло озарение. Но радость мгновенно сменилась гневом: так он выжил, сбежал, и был в тепле и комфорте, пока их убивали.

– Ты заплатишь, – прошипел Клюв, – ты за всё заплатишь!

Глава Первая. Золотая клетка Ауроры

Глава Первая. Золотая клетка Ауроры

Аурора встретила виланцев стеной белоснежных башен, чьи островерхие шпили пронзали облака. Гавань, защищённая двумя массивными молами из чëрного камня, напоминала гигантскую клешню, готовую схватить неосторожных гостей.

Как только бригатты проскользили мимо молов внутрь, раздался сигнал горна и за кормой последней начала подниматься, скрипя и разбрасывая брызги воды, массивная шипастая цепь. Звенья, в два роста человека, надëжно перекрыли выход в море, оставив виланцев в «каменном мешке». На башнях заняли позиции лучники, направив острия стрел на палубы. А на расстоянии рывка выстроились низкие и широкие эосские дозорные корабли с выдвинутыми вперëд таранами в виде бараньих голов.

Солëный морской ветер также попавший в ловушку в столь прекрасной, но и столь же коварной Ауроре, заметался меж каменных стен, впитывая в себя запахи и ароматы противоречивого города и, скользнув по набережной, пахнул в лицо мореходам вонью гниющих водорослей и грязных подворотен, вперемешку с изящными благовониями и запахом жареных каштанов.

Жон расстегнул застëжку на левом плече и бордовый плащ с вышитым серебром гербом Дома Аргент упал на дерево палубы. «Чтобы не мешал движению», – пробурчал он, скользнув взглядом по стоящей у причала обугленной и полусгнившей галере с нацарапанной на борту надписью: «Судьба».

Воины за его спиной выстроились вдоль бортов и подняли щиты, на корме разворачивались арбалетчики. Гаррик с Терезой на носу со скрипом взводили «Скорпиона», заряжая его оставшимися горшками с алтейским огнëм.

– Швартоваться у третьего причала! – Голос Стража режет звенящую от напряжения тишину, – якоря не бросать – быть готовыми к отходу.

– Валили дубы на щиты, – мрачно глядя на цепь, сказал Русолав, – а теперь нас ржавое железо остановит?

И тут, как прорвав некую пелену, на экипажи обрушиваются звуки шумного порта: галдящая на десятках языков толпа сновала по пристани; переругивались между собой грузчики; грозно окрикивал рабов надсмотрщик; скрипели от натуги подъëмные механизмы; жутко ревел где-то недалеко диковинный иноземный зверь; кричали торговцы-зазывалы.

Рамир завороженно смотрел на город: такого количества люда видеть ему не приходилось даже на ярмарке. А величественные дворцы и высокие стены чего стоили? Вот если бы их стан имел хоть плохонький огород, глядишь, и отбились бы от ворогов…

А по сходням на флагман уже поднимался местный чиновник. Излишне радушное выражение его лица, рот, растянутый в гримасе улыбки и, разведëные для объятий, руки вызывали скорее противоположное впечатление. Так улыбаться может удав глядя на беспечно копошащуюся мышь. За чиновником, одетом подчëркнуто скромно, но в новом ярком зелëными плаще, топал его хартуларий, держа стило и дощечку в руках. В некотором отдалении тяжело шагали пять солдат в неплохой чешуйчатой броне. Слишком «неплохой» для простых когнатов, даже для столичного порта. Ну, если только сам стратиг не делится с ними мздой.

– Ваш визит – большая честь для нас! – Попытался заключить в объятия Жона чиновник, – Соларх уже извещëн и готов оказать всяческие почести, а также, если требуется, любую помощь вам, как давним и надëжным друзьям империи. Так как я вижу путь ваш был непростым, – он многозначительно покосился на обугленные части корабля.

Алаберто позволил себя обнять, но скоро отстранился.

– Вижу ваши «почести», – он махнул в сторону цепи и лучников, – уже нам оказаны?

На причале, оттесняя зевак и торговцев, выстраивался целый банд воинов в слишком хорошей экипировке.

Чиновник расплылся в белозубой сверкающей улыбке:

– О, дорогой друг, – он обхватил Жона за плечи, проникновенно глядя в глаза, – это для вашей безопасности! Распоряжение самого Соларха. Мы ценим наших друзей. Тем более, что у вас на борту ценный груз и также очень важный для империи, но очень несчастный юноша, волею злого рока, потерявший всё в этом мире. Которого мы готовы взять под защиту. Впрочем, не будем же стоять, так сказать, в дверях, прошу вас, любезный Жон Алаберто? – Он вопросительно глянул на капитана и, получив подтверждающий кивок, продолжил, – прошу посетить наш официальный банкет. Где вы с юным Рамиром сможете как следует отдохнуть и подготовиться к встрече с самим Солархом.

– Удивлëн вашей осведомлëнностью, – Страж поправил кожаный ремень с коротким мечом.

– Безусловно, – отстранил в сторону писца чиновник и вытянул руку в приглашающем жесте, – мы знаем и помним всех наших друзей. Но никогда не забываем и врагов.

На самой границе трущоб и руин в дешëвой, задымлëнной забегаловке, человек в грязно-коричневом плаще и в капюшоне, так что не было видно его лица, обгладывал жареную баранью ногу, запивая её кислым дешëвым местным вином. Казалось, что он полностью поглощëн трапезой, но его цепкий взгляд фиксировал каждое движение в зале. И место он выбрал так, чтобы видеть всех, оставаясь при этом в полумраке и спиной к глухому углу. Жир с хорошо пропечëного мяса обильно стекал по его тонким изящным пальцам. И по гладко бритому подбородку.

Заскрипев, отворилась дверь и свежий ночной воздух рванулся в смрад харчевни, завивая клубы дыма в спирали. Сделал шаг внутрь и плотный невысокий человек яркой восточной внешности с роскошными усами. Замер на пороге, привыкая к сумраку забегаловки, осмотрел зал. Остановился на незаметной серой сгорбленной фигуре в углу и размашисто направился к ней.

– Ну и местечко ты выбрал, – заворчал он, грузно опускаясь на грубый стул, – не было ничего почище?

Из-под капюшона сверкнули два глаза:

– Ближе к делу, связной. – Голос проскрипел, как стиллет, пробивающий доспехи.

– Повелитель передал вот, – он достал мешочек и бросил его на стол. В мешочке что-то звонко звякнуло, – и вот, – он протянул свиток с хузгардской печатью в виде скорпиона, – нужно ускорить процесс, потому что армии вот-вот выдвинутся из Артавазара.

– Ты слишком много знаешь, – проскрипел голос из капюшона и взял свиток. Прямо жирными пальцами. Сломал печать, пробежал глазами. После чего аккуратно вытер платочком лицо и руки от жира. – Передай мой ответ повелителю… Ах, да, ты же не сможешь…

Он поднялся и, проходя мимо камина, бросил в огонь свиток и платочек.

– Он заплатит, – скрипнул хозяину за стойкой, кивнув в сторону оставшегося сидеть толстячка.

И со стороны не было видно, что поддерживает того в сидячем положении тонкий клинок, пригвоздивший грузное тело к спинке стула.

Шатëр, вопреки ожиданиям, напоминал позолоченную ловушку. Ярко-синие шëлковые стены с вышитыми звëздными картами мерцали в свете тысяч свечей в хрустальных люстрах. Но вдоль стен выстроились ряды когнатов в лëгких доспехах с луками.

Портовый чиновник, теперь в роскошной мантии цвета ночного неба с золотой вышивкой, раскрыл руки в приветственном жесте:

– Друзья! От имени Соларха, я, Кириад Феоктент, безмерно рад лицезреть ваши прекрасные лики пред этим скромным столом. Здесь, пребывая под личной защитой нашего императора, вы можете в безопасности вкусить эти удивительные яства и блюда, приготовленные лучшими императорскими поварами специально для вас, – он шагнул к массивному мраморному столу, при этом подозрительно низкому, – вот есть фаршированные фигами фениксы, как символ возрождения Эоссии; а это чудное вино «Кровь Сфер», густое и жгучее, как расплавленный металл; а это, это дивный пирог с «сюрпризом», в нём вы возможно найдëте серебрянный ключик… От клеток, – расплылся он в белозубой улыбке.

За таким столом предполагалось возлежать на мягких пуховых подушках. Но Рамир решил воздержаться от подобного, усевшись по-степному со скрещенными ногами. Обстановка доверия не внушала, а так он сможет среагировать намного быстрее, чем из лежачего положения. Не преминул воспользоваться его примером и капитан, а также и, увязавшийся за ними, Русолав. Хотя здоровяка никто не звал, но прогонять его не стали.

Кириад шевельнул пальцами и экзотический чернокожий раб кинулся наливать вино в кубок Жона.

– Жон Алаберто, – мелодично практически запел Феоктент, – ваша храбрость воспета даже в наших эпосах. Как странно, что вы до сих пор блуждаете, как простой наëмник и это не смотря на ваш титул Стража Великого Дома Аргент… Неужели щедрость Торении иссякла?

Жон отодвинул кубок:

– Плата Торении – сталь, а не злато. И щит её ещё не расколот.

Эоссиец рассмеялся, указывая на шрамы Русолава:

– О, великие воины и суровые нравы северных лесов! Но даже самые могучие дубовые щиты ломаются… Если молотом становится целая империя. Мы можем высечь ваши имена в Вечных Аналах, мы дадим вам титулы и земли, мы по достоинству оценим ваш боевой опыт.

Его взгляд скользнул к Рамиру:

– А тебе, мальчик, мы поможем вернуть утраченное, – он сделал грустное лицо, – к сожалению, не всё. Но мы знаем где находятся выжившие женщины и дети твоего рода. Они в безопасности и ждут твоего решения вместе с ними домой, в Степь. Разумеется ваше сопровождение составят наши лучшие сферофоры, дабы никто более не смог обидеть друзей самого соларха.

Вдруг полог шатра распахнулся и внутрь стремительно вошëл высокий светловолосый человек в сандалиях и в белой мантии с пурпурной полосой. Сопровождавшие его копейщики-иргарии в бронзовых чешуйчатых панцирях и шлемах с красными пернатыми крыльями, рассеялись по залу, взяв под контроль эосских когнатов.

Лицо Кириада при этом приняло наигранно радостное выражение:

– Кого я вижу? – Приподнялся он и развëл руками, – сам громил Верион, посол Алтейской империи, собственной персоной. Но должен огорчить вас, любезный громил, вы незначительно, но всё же опаздали…

Громил с притворно печальным лицом, склонил голову, играя великую скорбь и сожаление:

– Смею просить прощения за своё опаздание, меня задержали эосские «друзья», – они ведь так любят целовать ятаганы в спину.

– Алтейцы вечно спешат, – поигрывая ножом для фруктов, ответил Феоктент, – даже на собственную гибель, – криво усмехнулся он.

Веридон сделал знак и один из его людей бросил на стол окровавленное знамя Торении.

– Капитан, мы предлагаем вам и вашему отряду мир. Если сдадите артефакт. Иначе ваши пленные станут у нас пеплом, как леруанский гарнизон, а выжившие сородичи этого прекрасного юноши сгниют в наших рудниках.

Рамир вскинулся, порываясь вскочить, но Жон удержал его и холодно посмотрел на громила:

– Пепел легко развеет ветер. Но сталь в наших руках – нет.

Кириад картинно захлопал в ладоши:

– Интересно, а знает ли Торения, что это именно Алтея наняла некоего Карана Железную Глотку для кровавой резни в Степи? Более того, она отправила метательные машины, персонал для них и ценнейшее оружие – алтейский огонь. Ах да, я чуть было не забыл, ведь наши доблестные торентийские друзья превратили в факелы алтейских наëмников алтейским же огнëм. Как в битве на Меловском мосту, когда ваши дракии также ярко пылали, да, громил?

Веридон не повëл бровью:

– А Эоссия чиста? – Он махнул рукой и человек из-за его спины вышел вперёд, держа перед собой раскрытый свиток, – это оригинал грамоты, дарующей некоему Карану Железной Глотке наследный титул и земли при условии выполнения задания. Не подскажешь, достопочтенный Феоктент, какого задания? И где ему были обещаны земли? В Степи? На берегу реки Сичь? Уж не там ли, где был безжалостно вырезан целый степной род?

Кириад спокойно бросил виноградину в рот:

– Подделка. Алтея мастерски подделывает наши свитки. А истинно виновные, друзья, стоят сейчас перед вами. Но я даю вам слово, что мы сможем вам помочь, если вы останетесь… Как гости.

Жон резко поднялся.

– Виланцы не торгуются. И не сдают друзей. Мы требуем обещанной встречи с Солархом, а сейчас мы уходим.

– Что ж, уходите, – крикнул им вслед Кириад, – но не забудьте, что вы уже в пасти у льва и щëлкнуть клыками он может в любой момент.

Уходящих догнал человек в сандалиях и белой мантии с красной полосой, сунул Жону свиток:

– Это грамота, уважаемый капитан, действительна только завтра. Она позволит вам спокойно пройти под нашими флагами и в сопровождении наших керамидов напрямую в Торению через Срединное море. – Он помялся, – при условии, что вы сдадите артефакт и степного дикаря.

У Рамира голова шла кругом. То ли от новых удивительных открытий, то ли от ауронских благовоний, заполнивших давешний шатëр Пира Сфер; то ли от вкрадчивых голосов мастеров слов и лжи. Но он ощутил на себе пристальный взгляд и нашёл его источник в толпе – тощего юношу, почти мальчика, с огромной, кровавой шишкой на лбу. Тот, поняв, что его заметили, коротко размахнулся и швырнул Рамиру под ноги мешочек, после чего затерялся в людском море. Ветерок поднял и развязал мешочек – там оказался булыжник и… Крысиная голова.

Глава Вторая. Кровь, сталь и шëпот

Глава Вторая. Кровь, сталь и шëпот

Рабочий квартал занимал добрую часть города и, в отличии от трущоб и, тем более, руин, здесь поддерживалось подобие порядка. Когнаты сюда заходили редко, но держать квартал в кулаке было кому и без них. Весь район поделëн на «круги», в которых главенствовали группировки людей, не особо дружных с законом. Между собой они поддерживали вооружëнный нейтралитет и старались не конфликтовать – себе дороже. Если две группировки взаимно ослабеют в противостоянии, этим не преминут воспользоваться соседи.

Если бы случайный прохожий не побоялся заглянуть в безлюдный переулок, то был бы удивлëн увиденному: там стояла колесница. Что уже , но ещё более удивительной была парочка беседующих людей – один в шерстяной тунике и серо-зелëном плаще, явно какой-то чиновник невысокой иерархии, а второй одет просто по-рабочему – босой, в холщëвых штанах и широкой мешковидной рубахе, подпоясанной простой верëвкой. Они перекинулись несколькими фразами, после чего чиновник бросил рабочему увесистый звякнувший мешочек. И они разошлись. Один к колеснице, другой другой дальше по прогулку, по одному ему известным тропам и проходам до центральной улицы квартала и подвинул, стоявшего в дверях, громилу, со знанием дела проходя в местный Дом увеселений. Там он, нисколько не смущаясь, плюхнулся на роскошные мягкие подушки и, оторвав добрый кусок от жареного поросëнка, впился крепкими зубами в сочную мякоть.

– Здравствуй, Кастет, – сказал, сидящий за столом напротив, человек. Пухлые пальцы его украшали массивные золотые перстни, а тëмно-синюю тогу держала на плече искусно украшенная драгоценными камнями также золотая застëжка. По бокам к нему льнули девицы не самых высоких моральных принципов, – я уж заждался. Как прошло?

Кастет швырнул на стол мешочек.

– Заплатили за мальчишку и артефакт, как ты и сказал. И даже не торговались, – он многозначительно посмотрел на девиц, – но есть одна проблема…

– Девочки, погуляйте, – шлëпнул человек в тоге одну и вторую пониже спины, – что за проблема?

– Беспризорники, – вытер жирные пальцы о белую скатерть собеседник и отпил вино прямо из кувшина. Человек в тоге поморщился, – они стаями кружат вокруг кораблей и днём, и ночью. Одни уходят, другие приходят. Если когнатам мы на лапу кинем, чтобы задержались, то с этими не договориться. У них какой-то свой интерес.

– Какой интерес, такой же, как и у нас наверняка. Кто у этой руинной шушеры сейчас главный?

Кастет поставил кувшин.

– Какой-то Клюв. Его никто не знает, кто таков, откуда…

– Да какая разница, – махнул рукой человек в тоге. Сверкнули золотые перстни, – ты знаешь, что делать. Реши вопрос с этим Клювом и его шобла разбежится.

Темнота. Только тусклый свет масляной лампы, подвешенной к потолочной балке, освещает собравшихся. В воздухе пахнет смолой, морской солью и кровью от ещё не затянувшихся ран. Жон Алаберто нависает над столом, на котором разложена карта Ауроры. На ней уже видны свежие пометки – красным обозначены посты когнатов, чëрным – вероятные пути отступления.

Жон, потирая переносицу:

– Починиться здесь не получится. Ноги бы унести. Старый дурак, – выругался он, – привëл вас в ловушку. Мы теперь, как крысы в трюме – выбраться-то можно, но везде ждут клыки корабельных котов. Что ж, предлагайте варианты.

– Мне бы с моими ратниками разгуляться, – разминая перемотанное тряпицей плечо, сказал Русолав, – прорубили бы путь топорами через их цепи…

На совет, в отсеке капитана собралась группа специального планирования: сам Жон, как командир отряда и главное ответственное лицо; Русолав, как командир вспомогательной сотни и специалист по особым операциям; от группы арбалетчиков снарядили Терезу, которая, не смотря на юный возраст и относительно скромный боевой опыт, обладала живым и хватким умом и умением предлагать нестандартные решения; Руэнсо – молодой воин-латник, ставший сержантом после гибели отца в битве за Чëрные Столбы; Гаррик, как технический специалист, способный преподнести сюрпризы и Рамир, как ключевое действующее лицо. Не хватало только Корвина, умеющего скрытно проникать туда, куда мухе не пролететь, и добывать нужные сведения буквально из воздуха, но он тяжело восстанавливался после ранения, лежал без сил в трюме, только что исходя потом от беспощадной горячки. Немного позже в отсек без приглашения вошла и тихонько села в уголке Ласлава.

– Где-то я это уже слышала, – холодно глядя на свои перчатки, скосила взгляд на Русолава Тереза, – только в тот раз мы подоспели вовремя и вытащили ваши задницы из пекла. А сейчас к нам никто не подоспеет.

Тишина повисла в отсеке. Так, что слышно было как трещит фитиль в лампе. Только всё громче сопел Руэнсо. Вдруг все вздрогнули от грохота падающего стула, это молодой латник подскочил, как ужаленный:

– Хватит! – Закричал он, – мой отец лежит на дне Ваданы из-за этого степного выродка! – Он с силой вонзил в стол сержантский стиллет, перешедший ему по наследству, и указал, затянутой кожаной перчаткой, рукой на Рамира, – сколько ещё наших людей погибнет из-за него? И за что?!

Ветерок тоже вскочил, сжимая кулаки, но его жестом остановил капитан:

– Отставить истерику! – Рявкнул он, – Руэнсо, я сейчас засомневался в верности своего решения назначить тебя сержантом. Ты оказался слишком импульсивен. В бою это может сыграть роковую роль.

Жон повернулся к латнику, который с яростью молодого горного орла смотрел в глаза молодому степному орлу. Им обоим не хватало только перья взъерошить на загривках.

– Ответь, как ты делишь людей в отряде на «наших» и «не наших»?

Руэнсо опустил глаза.

– Ну… Виланцы… И кто давно с нами…

Алаберто усмехнулся:

– Виланцы? Сколько у нас в отряде чистокровных виланцев? У тебя самого – мать из древичей, родился ты в Олосене и в Торении не был ни разу в жизни. А сколько древичей держали строй в битве с хузгардцами? И на каких языках мы говорим? Рамир проливал с нами кровь, это его заслуга – победа при Чëрные Столбах. Потому что это он добыл алтейский огонь и придумал подняться на вершину через пещеру, которую нашёл его отец ещё давно. И неизвестно, как всё сложилось бы, разменись мы с ним на реке.

Жон опëрся руками на стол, затем выдернул стиллет и протянул его рукоятью вперёд Руэнсо:

– Каждый в этом отряде сделал однажды свой выбор. И принял свою судьбу. Как и твой отец… Но, – он пристально посмотрел своими тëмно-карими глазами в глаза Руэнсо, – если кого-то что-то не устраивает, он волен судьбу свою изменить. И сделать это лучше прямо сейчас, чтобы я не расчитывал на боевое звено, которое способно подвести в сложный момент.

Латник принял кинжал, обиженно сопя:

– Да нет… Я… Я не подведу…

Рамир бросил Коготь на стол:

– Я покину отряд, – сказал он, – я не стану тем из-за кого погибнет ещё хоть кто-то из вас. Вы стали моей семьëй и я готов отдать жизнь за вас. Я сдамся эоссцам и вас выпустят. Или алтейцам и вы сможете быстрее вернуться домой…

Ласлава поднялась и встала рядом, схватив за руку:

– Я пойду с ним.

– Малец, не глупи, – прогремел Русолав, – ясно, что дело не в тебе и даже получив тебя, живыми они нас не отпустят.

Сверху заскрипели доски палубы – прошëл часовой. Шум гавани затихал, торговцы отправлялись спать, погрузочно-разгрузочные работы остановились с первыми лучами ночного светила. Только волны бились о камень причала и в борта кораблей.

– А почему нет? – Крутанула в пальцах арбалетный болт Тереза, – эоссцы предлагают за него пятьсот золотых, алтейцы ещё больше. Мы могли бы…

– Продаться, как портовые шлюхи? – Неожиданно вскипел Гаррик.

– Довольно! – Ударил по столу Жон, – никто никуда не уходит и мы людьми не торгуем. Мы, вне зависимости от родов и племëн, виланцы и это НЕ виланский путь.

– Тогда реализм, – бросила взгляд на стену, где висел пробитый стрелой щит с эмблемой Дома Аргент, Тереза, – можно поджечь стерегущую нас эскадру, высадить десант, опустить цепь и уйти в море.

– В порту полно войск, – парировал Гаррик, – кроме когнатов, здесь развëрнуты сферофоры и императорская гвардия. Ну и алтейцы тоже здесь. Да и на выходе из гавани, уверен, стоят ещё корабли.

– Есть вариант подкинуть золото капитану портовой стражи, – предложил Русолав.

– Золото он возьмëт и на этом всё, что помешает ему нас обмануть? – Постучала остриëм по столу арбалетчица.

– Но они же обещали нам аудиенцию у Соларха, – напомнила Ласлава, – давайте будем это требовать и тянуть время.

– В общем-то да, – поддержал её Гаррик, – если не взяли нас штурмом сразу, значит пара-тройка дней у нас есть.

– Думаете Соларх нас примет?

– Примет, – хрипло рассмеялся Русолав, – в большом тронном зале, где лучников будет больше, чем блох на бездомном коте.

В отсеке повисла пауза, только пустая бочка из-под вина, опустошëнная недавно на тризне по павшим, тихонько стучала о переборку.

– Что ж, – наконец сказал Жон, – готовимся ко всему. Гаррик, «Скорпион» должен быть готов к бою. Русолав, отбери самых крепких своих парней в абордажную команду, тренируйте палубный бой. Тереза, с тебя наблюдение за портом, посты, количество солдат, время смен. Нужно в срочном порядке продать наши товары, даже по низким ценам и закупиться лекарствами, провизией, досками и сталью. И быть наготове.

Когда совет разошёлся, Жон, оставшись один в отсеке, устало опустился на стул. Рука сама машинально достала медальон с изображением жены. Он посмотрел на него, провëл пальцем по тонким чертам древичанской красавицы и, вдруг, с силой швырнул медальон об стену:

– Проклятый выбор! Всегда проклятый выбор…

Сладковатый запах разлагающихся красителей щекочет ноздри. Воздух в старой давно заброшенной красильне тяжëлый и густой. Пять теней в свете сумерек, слабо проникающем через выбитые узкие окна, разбрелись меж стройных рядов больших медных чанов, только хрустели под ногами пласты высохшей краски, да крысиные кости. Место располагалось на самом стыке рабочего квартала и трущоб. Клюв со своими беспризорниками пришли сюда по подземным коммуникациям на встречу с лидером одной из местных группировок. После инцидента в порту, когда бандиты поймали троих парней из руин, следивших за торентийскими кораблями. Из троих вернулся только один. И то, как вернулся – чудом, на нём живого места не было от жестоких побоев. Сказал, что будут ждать в заброшенной красильне пять на пять, без оружия.

Кастет появился позже. Дверь разлетелась в щепки от мощного удара ногой и в красильню вальяжно прошествовал здоровенный детина с лицом, изуродованным оспой. Свой мешкообразный наряд он сменил на хорошие сапоги, шерстяные штаны и плотную безрукавку с нашитыми металлическими пластинами. На руках его красовались кожаные перчатки со свинцовыми вставками, отсюда и прозвище. Хотя его пудовые кулаки крушили кости и без усиления, но с кастетами он становился абсолютной машиной разрушения. Даже когнаты уходили в сторону, когда встречались ему на пути.

Дураком при этом Кастет не был. Он сразу смекнул, что с Магаласом лучше сотрудничать и… делиться. Поэтому его люди спокойно собирали дань с ремëсленников, «охраняли» торговцев и выполняли некоторые деликатные поручения своего босса. В целом ничего сложного, но это позволяло им быть невидимыми для блюстителей порядка и, при этом, кататься, как сыр в масле.

Сейчас Кастету необходимо устранить препятствие в виде руинной шпаны, убрав их нового лидера. Его можно устранить и физически, и вряд ли это составит больших трудов, но ему, лидеру группировки, необходимо тоже поддерживать свой статус и утверждаться, а просто свернуть этому жалкому цыплëнку шею – это слишком… просто. Кастет знает как поступить. Он унизит этого выскочку. Унизит так, что даже его подчинëнные станут плеваться, сами же его и порешат. А сломать этого сопляка – раз плюнуть. Приходилось колоть орехи и покрепче.