Точка невозвращения

На дне глаз

Что-то странное творится в этом мире. Когда я шёл вечером по улице, в моей голове возникли мысли. «Чего-то ходы не кончаются». Потом последовало продолжение. «Сходить что ль в замок». И невидимые щупальца повернулись в мозгах, устраиваясь поудобней.

Мой друг не мог заснуть половину ночи, испытывая галлюциногенные приступы. Он знал, что лежит дома на кровати, но его окружали отнюдь не привычные вещи. Вокруг творилось что-то неестественное. Шли битвы. Огонь поглощал мертвецов, рука смерти сгущалась над фигурами людей, утаскивая их на дно ада…

Божественное слово рвало на части демонов, а маги призывали драконов. После что-то скользнуло во тьме. Остался только голубеющий развод молнии на суженых зрачках. И уходящие вдаль решётки гигантских структур.

Вечером, смотря на город, я не видел зданий, перед взглядом вставали множество лиц, которых я не знал. Они смотрели бездумным взглядом и смешно разевали рты. Из лиц выстраивалось мое печальное, нет, не лицо, образ, схематический чертеж, распадающийся под натиском понимания.

А чьи-то щупальца ворошились в других головах, извлекая на свободу чужую чёрную пыль. Виртуальность рождалась в наших головах, а мы думали совсем о другом…

Мысли о смерти

Там, недалеко от меня, он умер. Да, в том самом месте, где блестят кровавые лужи, и лежит бесформенное тело. Там он умер…

Всего несколько секунд назад он ещё был жив и вот он сейчас мёртв. Я помню, как его глаза окрасились в красный цвет, как сиреневая вспышка выстрела закрыла его от нас. А погаснув, она открыла нам его тело, медленно оседающее на пол. На его груди чернели три рваные дыры. Броня на том месте вскипела железными пузырями. Кровавые брызги ещё целую минуту висели в воздухе.

А потом всё исчезло в пылу схватки. Тогда чужие прорвали наши силовые поля и попёрли стеной.

А вон там погиб и я… Вон оно, моё тело, в кровавом море. А вон лежишь и ты, ты тоже умер недалеко от меня…

Одинокий

Он всегда был один, всегда, сколько себя помнил. Жизнь текла мимо него, он видел, как встаёт солнце, он видел, как оно садится. Неслось время, а он не менялся и всегда оставался один. Рушились империи – и на их костях вставали ещё более сильные страны. Один, всегда один, он видел лица сильных вождей и лица жертв, приносимых богам.

Он видел ночных существ, просыпающихся раз в столетие. Он видел красоту ночи, он говорил, он мечтал. Но его разговор был лишь с самим собой. Некому было разделить и его мечты.

А красота проходила мимо, и она смеялась в его лицо и звала его. Но он всегда был один и не понял или не захотел понять её. И красота ушла от него, она ушла в чёрную ночь.

Все ушли, он остался опять один. Умерли люди, умерли их дети и внуки, умерли их враги, умерла жизнь, и серые камни окружили его. Прошло много времени, из ночи вышла красота; она была очень грустной, она была мёртвой. И он улыбнулся, а красота присела радом с ним и впервые со дня исчезновения жизни снова стала красивой.

Теперь он был не один; они остались вместе ждать, что, может, жизнь вернётся в их мёртвый мир. А вместе с жизнью вернутся люди, и снова станет не так одиноко.

Они остались там одни в чёрной звёздной ночи наедине друг с другом.

Они остались там…

Они так одиноки в этой ночи. Они одиноки как каждый из нас …

В это чёрной ночи нет места для нас, лишь для них… Одиноких.

Мысли

Твоё сердце вернёт мне молодость и радость жизни. Да, твоё сердце, что сейчас бьётся в груди, оно на многое способно. Я снова буду молодым и опять утону в серебристом вихре Силы.

Ха-ха, богов нет, и не моли их о спасении; уж поверь, я знаю, что всё это выдумки. Хочешь, я расскажу тебе, как я стал таким. Нет, не хочешь, а я всё равно расскажу, чтобы в тебе запылал страх перед бездной, что сейчас поглотит тебя…

Да, я тоже был вполне мирным человеком; нет, пожалуй, не так – я был вполне мирным демиургом. Странное для тебя слово, но не смотри на него, оно тебе ничего не скажет, здесь оно ничего не значит. Я был разным – то добрым, то злым; я кидался Силой, словно мальчишка снегом. И однажды бредя по мирам, я увидел мёртвую планету с множеством выходов в никуда.

Теперь я знаю, что мне надо было бежать с неё. Но я был глуп, и бездна поглотила меня. Потом, намного позже, я узнал, что жители того мира тоже были сильны, и они открыли у себя проход в бездну, что поглотила их…

Там больше не будет жизни, никогда. Да бездна забирает нас, она обиделась на своих детей, вы все забыли свою мать. Ладно, это сейчас не важно; уже слишком долго я спал, но твоё сердце вернёт мне молодость.

Что ты плачешь, ведь ты отправишься в бездну, а мать всё равно любит своих детей. Она даст и тебе свою любовь, ты будешь, счастлив, а сознание унесёт тебя на берега вечной радости. И там, в водопадах нежности, ты обретёшь покой. Ты, но не я… Я приду позже, мы обнимемся и снова станем братьями.

А пока твоё сердце вернёт мне молодость и Силу. Но не потерять бы в серебре её… одну…

Печальная история

На берегу моря сидел человек бородатый, обросший волосами, в обрывках синей формы. Вот уже два долгих года он иногда приходит на этот берег и смотрит в даль. Там, где небо касается воды океана, он впервые коснулся этого мира.

Боль; в его душе не было ничего кроме боли… Все его мечты, они исчезли ещё в первом году этого существования. На берегу сидел человек, а волны накатывали на песок, как накатывали они до него, и как будут накатывать после.

Человек сидел и смотрел на воду, он вспоминал о прошлом, и картина мира трескалась для него, осыпаясь острыми осколками. Краски стали бледными, звуки утонули в глухоте. Душа воспарила в воздух, оставляя на берегу мёртвое тело. Она снова вырвалась в пространство. Много, много звёзд кружились в хороводе. Он смотрел на этот хоровод, и душа горела, плавясь в огне единственной звезды, ставшей ей приютом.

Небо продолжало смотреть на человека, что смотрел на море. Он медленно встал и пошёл к остаткам разбитого корабля, что случайно упал. В небе сияла сгоревшая душа, а человек упал на кресло внутри металлической скорлупы и уснул.

Ему снились звёзды и одна звезда, ставшая его последним приютом. У него не осталось ничего… Он опустел и, наверно, скоро умрёт. И лишь небо увидит, как он снова выйдет на берег моря и, вздохнув свежий бриз, опустится на песок…

Песок станет его последним домом.

Ночь в синеве сумерек

Два человека сидели у костра, свет яркого пламени освещал их чёрные глаза. В эти глазах затаилась тень чего-то страшного, дикого и смертельного. В их глазах пряталась вечная ночь.

А на краю света в темноте сидел третий. Он боялся света, но всё же пришёл на это молчаливое собрание. Свет полной луны падал на его тёмный плащ…

Вокруг них был лес, в нём вообще никого не было. Лес был пуст в эту ночь, в единственную ночь, когда собираются трое, а может, и двое. Никто не знает, зачем пришли те, что сидят у огня, и зачем пришел тот, что прячется в тени.

Какой вопрос решают они, что стало причиной их встречи. А может, это лишь случайность, и с рассветом уйдут двое, а перед этим растает в утреннем тумане третий.

Договорятся ли они…

Не знаю…

Мечта

Тихий шелест волн и жёлтый песок встречали рассвет. Красный круг солнца медленно вставал из-за дымки серых облаков. Шелест волн и пение ветра – только они проводили здесь своё время.

На берег вышел человек в чёрном костюме. Посмотрев в даль, он медленным шагом направился вдоль берега.

Скрип, скрип – медленная ровная походка. Человек остановился и аккуратно присел на землю. Человек был доволен, ему ничего не было нужно. Тишина и покой – вот в чём он нуждался. Он не был сумасшедшим, просто он очень устал, и в глазах его была тоска.

Там, в его доме, его нация, его этнос рвались на просторы вселенной. Там у его родной планеты строились базы, станции, корабли. И миллионы чёрных игл уходили в провалы пространств. Другие люди лихорадочно осваивали мир, не зная, куда деть то время, что им отпущено.

А ему не было нужно ничего. А там бурлил новый энергичный мир. Там рвались в бой покорители звёзд. Там были все бессмертны. Они рвали космос в клочья, они искали братьев, врагов, просто других существ. Они искали вечный смысл, у них были цели. А у него просто покой и тишина. Никто не понял его, а ему и не нужно было понимание. Просто покой и тишина…

Поднялся лёгкий ветер, его накрыла тень посадочного бота. Они пришли за ним, значит, они нашли…

Мысли

Жаль

А вчера в голове прозвучал звонок. Он трещал и надрывался, крича, что жизнь прошла. А и правда – всё ушло.

Ушло детство, наверно, так и не начавшись. Где оно теперь? Наверное, там, где сейчас спят наши принцессы, – в замках на берегах неизведанных островов. Где ещё блуждают наши сны о песчаном пляже и ярком солнце в синеве неба. Иногда мы серыми тенями проходим там по мокрому песку, не оставляя следов на нём, с утра просыпаясь со щемящей тоской в сердце. И зло матерясь, вспоминаем те минуты сна. Плача глубоко внутри от невозможности вернуться.

А потом проскользнула юность. В пьяных застольях на снимаемых квартирах, среди обнажённых тел друзей и подруг. От которой остался только осадок противных мыслей, терзающих мозг перед сном. И требующих влаги, похоти, истомы, в которых рождается желание обладания женским телом.

И не осталось ничего. Впереди ждала старость, но я к ней не пошёл. Ведь и она ускользнёт в тихих вечерах, в лунных ночах с треском веселого и задорного огня. Со свежим чаем и медленными беседами ни о чём.

А после старости уйдёт смерть. В чёрных спокойных тонах и грустью на темноте, заменяющей ей лицо. Только блеск в молодых глазах, в глазах ребенка, который был моим детством, останется на рассыпающимся песке моей души.

А что осталось. Да ничего…

Мгновения

На миг закрыть глаза. И потерять этот мир. Уйти в сторону и посмотреть со стороны. Где мы живём и создаём, где разрушаем и умираем. Где мы только родились и где уже подходит мудрая старость.

Только на миг – и нет домов, дорог, людей и неба. Нет длинных коридоров улиц и маленьких квартир. Нет светлого счастья и этой страницы с буквами.

Посмотреть и отойти. Уйти от тиканья часов на полке и гудения трансформатора под окном. Уйти от запаха дыма сгоревшей листвы и остывающего чая в кружке. От снега на тротуаре и ледяного узора на стекле.

Утро не встретит нас – тех, кто уже закрыл глаза. Вода на ладони не разбудит нас, спящих среди мгновений…

Путь…

Знаешь, я просто путник, что заблудился в ночи. На небе нет звёзд, что указали бы мне путь. Тут нет дорог, по которым я мог бы пройти…

Пылай и гори… Ты тот огонь, что горит ярко, но не долго… Можно, я присяду рядом с тобой, направлю к тебе руки и попытаюсь согреться… Пусть холод в моём сердце отступит, подари мне надежду на счастливое завтра… Улыбнись и опали меня жаром. Пусть ярко сверкают искры и сыпятся во все стороны… Рядом с тобой я забуду обо всех своих странствиях и снова почувствую себя человеком, а не безликой тенью в темноте…

И пусть ночь отступит, когда я достану свою котомку и словно сумасшедший стану ловить искры, что сыпятся из костра. В надежде на то, что, когда огонь исчезнет, я смогу снова разжечь его из тех искр, что он просыпал на землю.

Вот потух огонь и исчез свет. Я сижу на пустой поляне посреди густого леса. Котомка наполнилась искрами идей и возможностей. Что ж, прощай, пламень. Я ухожу в ночь… Холоду нет места радом с тобой. Может, мы снова встретимся… Тогда, когда я стану Богом, смеюсь, нет, когда я найду свой путь и всё же стану самим собой, а не сгустком сомнений…

…По лесу брела одинокая тень печали и искала свет…

Зима

Те, кто старше нас

Из тьмы смотрели миллиарды ярких, жадных глаз. Они шептали, они пророчили, они кричали.

– Тьма с вами, вы лишь часть тьмы… ТЬМА…

Их шёпот, крик, пророчество доходило до нас, но мы отсиживались за своими каменными стенами у своих потухших каминов.

Но однажды мы вышли из своих жилищ и увидели Тьму… И миллиарды глаз, смотревших из неё. Мы испугались и закричали…

– Мы другие, мы не ваши, мы ненавидим вас…

И тьма расхохоталась, она смеялась нам в глаза и шептала:

– Тихо тихо. Дети, вы уже наши, раз кричите небу…

И небо упало на нас множеством чёрных игл… Тьма поглотила нас… И теперь мы с ней и кричим вам о том, что вы тоже часть её… А к миллиардам глаз прибавилось ещё несколько пар…

Улетают драконы

Улетают драконы, значит, близится осень. Солнце уже не греет так сильно, и ветры становятся всё холоднее. Люди тоже скоро снимутся со своих стоянок и отправятся в центр материка; там, в огромных лесах, они переживут зиму.

Скоро ночи станут чистыми и лунными. Обе луны будут светить с небосвода, усеянного чистыми яркими звёздами. Ночью над кострами будут летать махаоны, путаясь в искрах и сгорая в пламени.

Улетают драконы…

Улетают чувства…

Скоро настанет осень…

Зима

С небес, кружась, падал снег. Он падал на огромный лес, раскинувшийся на целый континент. Он падал на поляны и пустые поля. Он падал на деревья и стоянки людей. Он падал… Небеса плакали снегом, а тот падал на полуголое тело, что лежало на окраине леса.

Его крупные хлопья касались тела и превращались в капли воды. Над телом стояло существо, его красные глаза изучали стену леса. Раздались крики и вой, из голого кустарника вынырнуло похожее существо, оно кинулось в высокие фиолетовые травы. Первое тоже дёрнулось и прошептало…

– Мы вернёмся…

А потом скрылось в зарослях. Из леса выбежали люди, они кричали, кидали копья и камни. На тело падал снег и постепенно таял, а из разорванного горла толчками выплёскивалась кровь. Красная, так отчётливо видная на фоне белого снега.

Люди окружили тело и молча смотрели. А снег уже не таял и дыхание исчезло. Облако пара, до этого окружавшее тело, рассеялось.

– Убить… – сказал высокий жилистый мужчина. В тело вонзилось несколько копий. Воины истыкали всё тело, но кровь уже не сочилась.

Люди ушли. Солнце медленно исчезало за горизонтом, и темнота накрывала лес, поля и тело. Две серые тени подошли со стороны пустырей.

– Встань, – послышалось шипенье, тело засветилось синим светом и дёрнулось.

– Идём, нам пора домой, – тени повернулись и направились в сторону пустырей, за ними шло и тело.

А в деревне скорбели семейные; они знали, что ночные духи забрали лишь одного, а не всех – это лишь дань за то, чтоб они пережили зиму. Плакали мать и сестра. А в другом доме плакала молодая девушка, но это не имеет значения, ведь духи забрали.

Вождь тоже горевал, обычно духи забирали слабых, калек и чумных. Но сегодня забрали сильного война и подающего надежды юношу. Видимо, зима будет холодной. Позже на деревню навалился сон, но в темноте полей не спали три фигуры. Они быстро шли на Запад в сторону морей и океанов.

…Приближалась зима, и её мёртвое дыхание уже холодило мир…

Навсегда

Кап. Кап. Кап… Капает кровь на серые плиты пола. Там, на полу, собралась уже небольшая лужица чернеющей крови.

Кап… Кап… Кап… Кровь продолжает капать. Уже натекло очень много крови. Из разорванной шеи сочится небольшой ручеёк. Одинокая лампа отражается в застывших навсегда зрачках.

Кап… Кап… Кровь засохла и превратилась в тёмную полоску, начинающуюся из полуоткрытого рта и исчезающую на краю щеки. Лёгкий ветер касается волос девушки. Кружится вокруг неё, играет. И уходит…

Кап… Кровь течёт с края прямоугольной плиты, на которой лежит тело. Одинокая лампа освещает фигуру, закутанную в тёмный плащ. А может, он совсем и не тёмный, а это просто игра света.

Кап… Фигура склонила голову и закрыла лицо тонкой, почти подростковой рукой. Лужа крови подтекает и тихонько касается складок плаща. Тот начинает блестеть от крови…

Кап.… На пол падает капля, но это всего лишь слеза, а не кровь. Она тонет в чёрной засыхающей пленке. Тишина наполняет зал, и ничто не нарушает покоя.

Вздох – и фигура уходит в темноту. Затихли удаляющиеся шаги, и огонь в лампе гаснет. Но свет не исчезает. Вокруг мёртвого тела начинают виться синие горящие пылинки. Они то сливаются в большие пятна, то опять распадаются. Пылинок становится всё больше и больше. Их свет затмевает всё вокруг. Он начинает освещать дальние углы и арку выхода. Тело скрывается за сверкающим пологом.

Вспыхнув яркостью солнца, он гаснет. Свист хриплого дыхания вспарывает тишину. Мигнув в железной плошке, вновь загорается язычок пламени.

На каменной плите сидит живая девушка. Она тупо смотрит на чернеющий провал выхода. А на месте рваной раны находится целая кожа с чуть голубоватым оттенком моря.

– Ты жива… – Из темноты прохода появляется фигура.

– Да, но жизнь ли это…

– Глупая… – В голосе слышится забота и тихая гордость. – Я докажу тебе, что это жизнь.

– Кто мы… Теперь…

– Мы. Не знаю… Наверно, люди…

– Люди… – эхом уходит её голос. – А в легенде было страшнее… – они улыбаются.

– Пойдём, скоро восход. Встретим его вместе… Сколько восходов… Без тебя, моя любимая… Навсегда…

Зима навсегда

Холод сковал древний полуразрушенный замок. Ледяной ветер трепал одинокое серое знамя, которое висело на длинном ржавом шесте, торчавшем из каменной кладки одной разваленной стены. Обычных заградительных стен, окружавших все подобные замки, не было. От них остались руины, самые высокие из которых достигали едва двух метров. От ворот остались лишь покосившиеся толстые каменные балки. Верхнее перекрытие врат упало и одним концом зарылось в землю, покрытую белым с ледяным налетом снегом.

От пяти угловых башен сохранились только две. Одна, расположенная почти рядом с обрывом, осталась в полной целости и сохранности. Вторая, соседствующая с воротами, была наполовину разрушена. Чёрные обугленные камни лежали на её вершине. Было видно, что её разрушил сильный взрыв. От остальных трёх остались просто толстые каменные кольца, не достигавшие даже метра.

Ров, который когда-то окружал замок, замело снегом, и его почти не было видно. Во дворе замка расположился обвалившийся с одного края каменный купол. На месте обвала намело огромный сугроб, из-за него пройти в купол было невозможно. Почему камни обвалились именно там, было непонятно, может, раньше там был вход, а может, и по другой причине.

По стене купола располагались узкие бойницы. Через них было видно, что полусфера крыши внутри опирается на множество тонких, изящных столбов. А в центре находился разрушенный алтарь. Мёртвые каменные пальцы вырывались из-под земли и сжимались в страшный кулак.

Чёрные когти холодно сверкали в дневном свете, стекавшем сквозь большую круглую дыру в потолке. А в центре ладони пальцы держали крупный, изнизанный сильными трещинами, чёрный кристалл. Он не отражал свет, только слегка пощёлкивал под его действием. Рядом с алтарём на полу валялись мелкие осколки кристалла, выпавшие из трещин. Иногда они исходили дымом под действием света, они таяли, но ночью чья-то сила вновь возрождала их.

Здесь не было снега, он не долетал сюда. Пол был покрыт треснувшими и поднятыми плитами, вокруг алтаря плиты вздыбились, словно обломки ужасных зубьев. Трещины уползали далеко от алтаря, они дробились, множились, и в тени стен прятались совсем мелкие линии расколовшихся плит.

Мигнула и погасла молния, оставив после себя сухой треск и несколько оседающих искр. В центре камня разгоралось пламя, под гранями пылал огонь. Жёлтый свет сочился и, ломаясь, оседал на пол седой пылью. Ещё несколько раз сверкнули молнии, и пожар внутри камня потух. Камню не хватало сил, он терпеливо чего-то ждал.

У замка были двое обитателей. Они жили в той целой башне, что стояла над обрывом.

Парень, почти подросток, тихо спал у исходившего теплом костра. Он спал уже почти два дня. Он не был ранен или мёртв, просто он восстанавливал силы, потраченные на охоте.

Рядом с укутанным в шкуры парнем сидела молодая девушка, с седыми почти серебряными волосами. Одета она была в белую местами измазанную грязью шубу. И распознать девушку в ней можно было, только посмотрев на её молодое лицо. Странное это было лицо, вроде и человеческое, но черты были слишком хрупкими и с лёгким оттенком моря.

Глаза у девушки были закрыты, видимо, она тоже задремала. А у стены зала, закованная в иней, лежала огромная туша зверя. Было в ней что-то от дракона, может, чешуя или острые клыки, торчащие из открытой пасти. От тела зверя уже отрезали мясо. На полу лежали содранные чешуйки шкуры, обнажились белые крупные кости, освобождённые от жил и мускулов. Как такой сильный и крупный зверь умер от руки человека, было неизвестно.

Послышался глубокий вздох. Под горой меха зашевелился парень. Его карие глаза открылись и осмотрели комнату. Взглянув на уютно устроившуюся и спящую рядом с ним девушку, парень улыбнулся. Тихо встав, он пошёл к куче разломанных брёвен, натасканных сюда ещё осенью. Взяв там несколько поленьев, он подбросил их в затухающий огонь. Поворошив палкой красные угли, он сел рядом с девушкой. Она мягко повернулась и сквозь сон спросила:

– Ты проснулся?

Он кивнул и ласково ответил:

– Спи, до заката ещё далеко…

Девушка натянула на себя меховое одеяло, которым укрыл её парень, и размеренно задышала.

Парень молчал. Он смотрел на трещащий и разгорающийся костер. Послышалось шипение, это стал таять лёд внутри новых подброшенных поленьев.

– Знаешь, – парень, не отрывая взгляда от огня, нащупал голову девушки, – мне иногда кажется, что эта зима никогда не кончится…

Она не ответила, просто положила свою голову на его колени и вздохнула. Он погладил её серебряные волосы.

– Наверное, я схожу с ума, – он улыбнулся и посмотрел на её умиротворённое лицо. – Схожу с ума… Представляешь – зима навсегда…

Но она не слышала его, она спала. Отдыхая от безумных ночей, когда он чуть не умер на её руках. Теперь он будет жить, а она пока отдохнёт…

За стеной завыла вьюга. Снежная метель стала биться в железные ставни на узких окнах башни. Но её мёртвое дыхание не пробило прочного ледяного наноса на северной части башни и толстого мутного стекла, стоявшего за ставнями.

– Зима навсегда… – прошептал парень.

А на развалины замка наваливался седой фронт метели. Страшный пронизывающий, словно сталь, ветер завёлся в безумной схватке. Только молния продолжала сверкать на разбитом алтаре. Всё реже и реже…

– Зима навсегда… – запел и утих ветер.

Парень чему-то усмехнулся и лёг рядом с девушкой. В окна бился ветер, но стены были сильнее…

Дыхание

Утро входило в мир. Красное закрытое белой дымкой солнце маленьким пятном вставало над горизонтом. Его слабые лучи резко очертили контур развалин замка.

Шёл последний месяц зимы. Этой нескончаемой холодной погоды. Зима была однообразна в своём разнообразии. Иногда она была доброй – и снег становился липким, и воздух не резал лёгкие. Иногда она злилась, и порывы ветра пробивали даже толстые шкуры гурхов, обитающих в лесу далеко от замка. В такие дни они не выходили из башни, а сидели у горящего огня, согревая промерзающие тела.

Почему они жили в башне, а не в глубоких подвалах под ней, не знал даже он. Может, подвалы давили на них своей древностью, а может, это из-за чего-то другого. Он не знал, не знала и его женщина.

Просто в башне было довольно тепло, если разжечь огонь, и башня была символом независимости от природы. Наверное, это было так…

Сегодня он проснулся утром. Сквозь железные заслонки, закрытые им ещё в первый приход сюда, пробивался утренний свет. Этот свет проходил сквозь лёд, наросший на стенах, сквозь толстое кристаллическое стекло. В нём он дробился, и зал освещала разноцветная радуга.

Алике это нравилось, нравилось просыпаться от ярких разноцветных лучей, касающихся её щёк. Это было их маленькое, домашнее чудо…

А ему… А ему нравилось, что на её грустном и отрешённом лице хоть иногда расцветает улыбка…

Замок. Замок он нашёл сам ещё в начале зимы. Когда решился и ушёл от тех первых и в то же время последних сынов достойной и уже мёртвой нации. Они, назвавшие себя дионами. Непривычное слово для него тогдашнего. Кем они были? Наверное, действительно последними существами угасшего и когда-то великого рода. От них веяло старостью и смертной тоской; жившие многие века, они готовились к своей смерти и уходили к океану, передав ему свою кровь и знания.