Йога для беглеца

– Теть Валь, а что это за пирожки такие? – спросил я, разглядывая выложенные на противень ровные ряды треугольников.

– Сам ты пирожок, – ответила тётка. – Это эчпочмак.

– Эч- что??? – не понял и даже не смог выговорить я.

– Эчпочмак, – пояснила тётя Валя, – татарское блюдо. Этому меня одна знакомая татарка научила. Розой звали. Рукодельница была от Бога! Мне до неё далеко.

– А ты, Кузьмич, что там у порога стоишь, мнёшься? Проходи, садись.

– Ага, хорошо, тока… дай пять тыщ! – выпалил дед Егор и на всякий случай отступил на пару шагов назад. Потому как скалка в руках тёти Вали была довольно увесистой.

– Ты че это, Кузьмич, ополоумел? Куда тебе столько? – распрямилась тётя Валя, но скалку из рук пока ещё не выпускала.

Дед покосился на неё опасливо, но продолжил:

– Инструмент надо обновить, докупить кое-что, работы-то прибавилось, грядки новые делать надо.

– Пять тысяч хоть хватит? – сразу сменила тон тётя Валя.

– Да, должно хватить, буду брать только самое необходимое, – сразу расслабился дед и даже подошёл к столу, чтобы получше разглядеть кулинарные шедевры тётки.

– Не припомню, чтобы ты меня такими пирожками угощала.

Тётка закатила глаза:

– Ещё один! И где вас таких берут? Это – ЭЧПОЧМАК!

– О! Это я удачно зашёл!

Все оглянулись и посмотрели на входную дверь – на пороге стоял Валерка.

Глава 8

– А вот это я удачно зашёл! Привет, родня! И тебе, Кузьмич, не хворать! – сказал Валерка и, пройдя к столу, сел на стул рядом со мной.

– И как тебе, братуха, живётся в нашей гостинице? – покровительственно положив руку мне на плечо, спросил он.

Я крутанул плечом, сбрасывая её:

– Отлично живётся, – сказал я, улыбаясь во все тридцать два зуба.

– Наверное, задержусь тут у вас какое-то время. Матери твоей помочь надо, а то одна зашивается.

– А чего одна-то? У неё вон Кузьмич есть, – не понял намёка Валерка или сделал вид, что не понял.

Все остальные молчали. Кузьмич что-то обнаружил у себя под ногтем и старательно это доставал. Тётя Валя всё так же катала тесто.

– А я вот тётке твоей предлагал, – избегая называть её матерью, обратился ко мне Валерка. От него несло перегаром и ещё чем-то непонятным.

– Давай, говорю, я сам тут рулить буду, а ты иди своим огородом занимайся. – У меня не хуже получится, а может, даже и лучше. – А она упёрлась и ни в какую. – Может, ты её надоумишь?

– Ты для начала пить брось, а потом поговорим: «А то ты своим перегаром всех гостей мне тут распугаешь», —сказала тётя Валя, отправляя противень с эчпочмаками в духовку.

– Я сейчас не с тобой разговариваю! – сжав кулаки и смотря в одну точку, проговорил он. Маска благожелательности моментально испарилась.

– Ты бы тон сбавил, она мать твоя всё-таки, – посоветовал я ему.

– А ты не лезь не в своё дело! Иначе быстро выселю тебя из гостиницы, завтра же уедешь отсюда!

– Выселишь? – спокойно спросил я, вставая и нависая над ним. – А ну-ка попробуй, рискни здоровьем.

Тот поиграл желваками и, обращаясь к своей матери, сказал:

– Я не понял, а что теперь он у нас тут за главного? А?

Он резко встал со стула и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Ты бы не путался у меня под ногами, братишка, а то, как бы чего не вышло, – и резко развернувшись, вышел из дома, громко хлопнув дверью.

– Достал! – вдруг громко, в наступившей тишине, сказал дед, показывая нам занозу, которую он всё-таки вытащил из пальца.

– Тьфу на тебя, Кузьмич! Ты че орёшь как скаженный?! Напугал меня! – набросилась на него тётка.

Напряжение на кухне сразу спало, все расслабились и стали ждать, когда приготовятся эти легендарные тёткины эчпочмаки. Аромат стоял такой, что мне вдруг резко захотелось приобщиться к татарской кухне.

– Теть Валь, а чему ещё вас научила ваша подруга-татарка?

– Кыстыбыйки могу ещё сделать, – ответила она, доставая из духовки первую партию татарских пирожков.

– Чего? Ну, это уже ни в какие рамки не лезет, теть Валь! – Я только почти запомнил этот ваш эчопмак…

– Эчпочмак, – поправила она.

– Хорошо, эчпочмак, тут новая напасть! Эти татары специально, что ли, так слова коверкают? Чтобы над нами, русскими, поугорать?! Боюсь даже спрашивать, что вы ещё умеете готовить из татарской кухни. Итак, почти вся память уже занята вашими эчпочмаками.

– Губадию могу ещё испечь, – вспомнила она.

– Губадию… – медленно произнёс я это слово, смакуя его произношение.

– Ну вот, могут же они нормальными словами изъясняться, а то язык можно сломать, пока скажешь.

Дед Кузьмич взял свою тарелку, покрутил её зачем-то и поставил обратно, как бы намекая, что время дорого и пора бы уже отведать это загадочное татарское блюдо. Тётя Валя намёк поняла и быстренько положила каждому по горячему ещё эчпочмаку.

– Не трогать! – прогремел её голос, и рука деда Егора застыла над тарелкой.

– Сейчас буду учить вас правильно есть эчпочмаки, – сказала она и, подойдя к холодильнику, достала оттуда сливочное масло и молоко.

– Берём, отламываем верхний угол, – показывая на своём примере весь сложный процесс поедания эчпочмаков, – кладём туда маленький кусочек сливочного масла, немного ждём и кусаем, запивая всё это дело молоком, – закончила она.

Кузьмич заворожённо смотрел, как масло медленно тает, погружаясь в утробу эчпочмака. Потом сам, как заправский татарин, повторил весь алгоритм действий.

– М-м-м, – промычал я с набитым ртом, – божественно!

– Какие молодцы эти татары, – поддержал меня дед, – хоть и с языком у них беда, а готовят вкусно.

Насытившись, я откинулся на стуле и блаженно прикрыл глаза.

– Теть Валь, по вашей милости я скоро стану толстым и некрасивым, и девушкам перестану нравиться, – предъявил я претензию виновнице моего постоянного обжорства.

– Так жри меньше, Саша! – ответила она, убирая со стола остатки еды.

– Не могу, всё всегда очень вкусно, я не могу себя контролировать.

– Кузьмич по этому поводу совсем не переживает, – сказала она, и мы посмотрели на нашего чемпиона по уничтожению различных продуктов. Тот приоткрыл один глаз, посмотрел на пустой стол, разочарованно вздохнул и снова закрыл.

– Кузьмич, вот ты говоришь, что наш мир иллюзорен, что всё это сон, так? – на полный желудок меня всегда тянуло пофилософствовать.

– Угу, – пробормотал дед, не открывая глаз.

– Тогда почему, если я тебя сейчас ущипну, ты это почувствуешь? Ведь это же сон? – а ещё я подумал, как исчезали иллюзорные эчпочмаки у него во рту и как он всё это запивал иллюзорным молоком. Но наслаждение от съеденного у него было вполне реальным.

– Ты, Сашка, рассуждаешь своим умом примитивным. А мир этот познаёшь через не менее примитивные органы чувств, – говорил он это в своей излюбленной манере – тоном наставника и просветителя. – Если б ты только знал, насколько мы ограничены в нашем восприятии мира, ты б тогда таких вопросов не задавал, – дед вещал как древнегреческий оракул, сидел прямо, будто лом проглотил, и, чуть прикрыв глаза, бормотал еле слышно. – Вот представь, – продолжил он, – подходит к тебе ребёнок и показывает нарисованную им картинку, а там – палка, палка, огуречик – вот и вышел человечек. Ты берёшь и дорисовываешь этот рисунок согласно твоим представлениям о человеке. С глазами, ушами и прочими принадлежностями. Так и ум наш, получая тот мизер от органов чувств наших, дорисовывает нашу реальность согласно тем программам, которые в него вложили с самого рождения, – дед замолчал, будто обдумывая, что ещё сказать, но через секунду послышалось мерное сопение, которое прервалось моим тычком в его бок. – Ты понял, о чём я тебе тут рассказывал? – без перехода и как ни в чём не бывало продолжил дед.

– Понятно с этим, и вроде складно ты всё говоришь, но я не пойму одного, – и постучав зачем-то себе по голове, продолжил, – ну ладно, я – недалёкий, приземлённый человек… ну ты-то… вроде продвинутый в этой сфере и знаешь не в пример больше меня, а живёшь обычной жизнью, вон пирожки лопаешь, а не сидишь в позе лотоса где-нибудь в пещере, как эти все просветлённые.

– А нравится мне так жить – вот и живу, – ответил он и встал со стула. – Пойду я прилягу, а то утомили вы меня, – и повернувшись к тёте Вале, сказал: «татарке своей благодарность от меня передай, вкусные пирожки».

Он ушёл, и я тоже засобирался. На пороге, провожая, тётя Валя положила мне руку на грудь и сказала:

– Будь осторожен, Саш, он обязательно сделает какую-нибудь гадость, я его знаю.

– Да всё в порядке, теть Валь, – сказал я и пошёл к себе в номер. А про себя подумал: «Этот обязательно сделает, я эту породу тоже хорошо знаю».

И уже лёжа в кровати я подумал: насколько родными за такой короткий срок мне стали тётя Валя и дед Кузьмич и как это классно, что у меня теперь есть ещё одна семья. С этими благостными мыслями я уснул.

Глава 9

Проснулся я свежим, отдохнувшим и готовым к новым свершениям. А свершений намечалось достаточное количество.

Во-первых, сегодня я планировал составить список работ по реконструкции участка. Нарисовать примерный план. Провести геодезические работы на самом участке: посмотреть, прикинуть, как всё, что я задумал, здесь разместить, чтобы в принципе поместилось. Составить хотя бы примерную смету всех наших затрат на работы и материалы. Ну, как наших… понятно, что тётя Валя – единственная, кто будет тратиться. Я – гол как сокол, дед Кузьмич в этом проекте участвует как наблюдатель и советник по общим вопросам, по самым общим. Моя задача – максимально удешевить процесс. Так как отложенных тёткой денег могло не хватить на все мои хотелки. Поэтому от дизайнера я отказался сразу. Думаю, что моего опыта в плане отдыха и насмотренности таких мест достаточно для этого.

Завтракали мы все вместе. Потому как тётя Валя вчера разошлась не на шутку и напекла эчпочмаков на целую дивизию. Употребить такое количество пирожков – дело нелёгкое. Но тут на помощь пришёл дед Кузьмич, который после недолгих уговоров взял на себя это бремя и довольно неплохо с этим справился. А когда тётка поблагодарила его за помощь, он ответил, что друзья для этого и нужны, чтобы помогать друг другу в трудные моменты жизни.

После завтрака я сходил в хозяйственный магазин, купил рулетку на двадцать метров, большую тетрадь в клеточку, пару заточенных простых карандашей и линейку.

Вернувшись, я сразу пошёл к деду и обратился к нему с просьбой оказать содействие в геодезических изысканиях. Он, конечно, согласился, но куда с меньшим энтузиазмом, чем в первом случае.

Мы измерили всё вдоль и поперёк, скакали по ставшим уже ненужными грядкам и примерно наметили месторасположение будущих объектов.

Погода испортилась, небо заволокло тучами, и пошёл мелкий мокрый снег.

– Хоть бы в последний раз в этом году, – с надеждой в голосе произнёс дед Егор.

– Кузьмич, а часто у вас здесь такие тёплые зимы? – спросил я, сматывая рулетку в последний раз.

– Тёплые? – удивился дед. – В этом году холодно, – сказал он, поёжившись. – Снег аж три раза выпадал.

Я так и не понял, правду он говорит или шутит, но изрядно замерзнув, несмотря на беготню по огороду, мы пришли на кухню к тёте Вале с докладом о проделанной работе.

Нас уже ждал накрытый стол. На обед у нас сегодня был суп с клёцками и жареная курица с гарниром из овощей. Также присутствовала бутылочка тёткиной наливочки.

– Для сугреву, – сказала тётя Валя, ставя на стол, как обычно, две рюмки.

Я так замёрз и проголодался, что с супом расправился быстрее Кузьмича и приступил ко второму. Но так просто сдавать свои позиции лидера он не собирался. Допив остатки супа прямо из тарелки, чтобы не тратить время на вычерпывание ложкой, он вгрызся в куриный окорочок всеми оставшимися зубами, ежесекундно сокращая дистанцию.

На финише, всё-таки, опыт победил молодость. Победоносно взглянув в мою сторону и самодовольно икнув, он откинулся на своём стуле.

Я же, действуя уже по олимпийскому принципу, что главное не победа, а участие, демонстративно медленно доедал свою курицу, не забывая при этом чокаться с тётей Валей рюмкой со вкусной наливочкой.

Вести философские беседы в послеобеденное время мы не стали, хотя всё к этому располагало. Но у меня сегодня ещё была куча дел, не терпящих отлагательств.

Поблагодарив тётку за вкусный обед, я удалился к себе в номер.

Первое из дел, не терпящих отлагательств, – это послеобеденный сон.

Второе – составление подробного плана зоны отдыха с переносом на бумагу всех размеров, сделанных мною и Кузьмичем.

Третье – согласование с тётей Валей всех нюансов и общественные слушания проекта с участием деда Егора. Вот в таком ключе я и решил действовать. А будучи человеком ответственным и исполнительным, я незамедлительно приступил к выполнению первого пункта моего плана, а именно – завалился спать.

Проспав часа полтора, не больше, я подскочил с кровати, умылся холодной водой, чтобы быстрее взбодриться, и принялся за чертёж плана зоны отдыха. В университете по начертательной геометрии у меня была пятёрка, поэтому проблем с рисованием не возникло. Через часа два с половиной всё было готово.

Я посмотрел на время: до ужина было ещё далеко, да и проголодаться я ещё не успел. Поэтому решил немного прогуляться. Оделся в этот раз потеплее и вышел на улицу. Погода стояла, конечно, на любителя: мелкий снег шёл, не переставая уже который час. Под вечер подморозило, и начали появляться первые небольшие сугробы. Но тёплая куртка с капюшоном и хорошая обувь, рассчитанные на более сильные морозы, делали своё дело. Мне было тепло и уютно в своей одежде.

Я шёл и радовался жизни. Не знаю почему, но настроение было прекрасное. Может, от хорошо выполненной работы – а чертёж, действительно, был выполнен на славу. Может, от чего-то другого. Я не знал и не мог найти в себе источник этого счастья. Просто было хорошо! И дышалось отлично! Свежий морозный воздух немного щекотал нос и щёки, но было так приятно и тепло, что я не сразу осознал, что обращаются именно ко мне…

– Э! Глухой, что ли? К тебе обращаюсь, урод! – что-то грубое и тёмное ворвалось в мой маленький и благостный мирок.

Я покрутил головой: вокруг никого не было, кроме трёх типов, которые стояли на противоположной стороне улицы.

«До гостиницы тёти Вали – полквартала, значит, ждали именно меня, – предположил я.

– Нехорошо, такой вечер испортили!» – я продолжил идти прямо, заметив краем глаза, что троица спешно перебегала улицу, надеясь отрезать меня от гостиницы.

Я остановился и стал ждать. Они медленно приближались, охватывая меня с двух сторон.

«И народу, как на зло, – ни души!» – посетовал я, отступая на пару шагов назад.

Они напали одновременно с двух сторон: «опытные ребята», – мелькнула мысль.

Я ушёл вниз, потом назад и влево, чисто рефлекторно и на опыте (а опыт, как известно, не пропьёшь), уйдя с линии атаки и не давая им возможности нападать всем троим одновременно. Они грамотно развернулись и снова пошли на меня. «А вот это уже плохо, – подумал я, – серьёзные ребята». Посыпался град ударов. От одних получалось уворачиваться, другие блокировал, но часть пропускал, и, на моё счастье, пока только по касательной. Возникла мысль убежать, но не факт, что получится, товарищи, видно, подготовленные. И только я подумал о побеге, как сразу пропустил удар в голову. В ушах зазвенело, но я устоял, даже зарядил одному из нападавших хук слева. Попал! И попал хорошо. Тот рухнул на землю, но на его место тут же встал второй. «Второй…, а где третий???» – запоздалая мысль пришла слишком поздно. В голове зажглось серебристое солнце, потом свет померк, и я упал как подкошенный. Краешком убегающего сознания отметил, что меня ещё бьют. В основном ногами, в основном в живот. Но вот и последняя искра сознания, связывавшая меня с этим миром, потухла, и я погрузился в блаженную темноту.

Очнулся я, на удивление, быстро – так мне показалось, во всяком случае. Голова гудела. Я потрогал затылок, нащупал что-то тёплое и липкое. На автомате зачерпнул рукой пригоршню снега и приложил к голове. Сильная боль прошила всё тело, но потом резко стало лучше. Я даже смог подняться и, шатаясь, побрёл к гостинице. Ни одного человека мне так и не попалось.

Глава 10

Я так и зашёл на кухню, держась одной рукой за голову, а второй за косяк двери.

Тётя Валя ахнула, но сразу взяла себя в руки и начала меня раздевать и укладывать на маленький диван, на котором всегда любил сидеть Кузьмич. Обработала рану какой-то гадостью, которая жутко щипала, и наложила повязку.

По факту рана была не очень серьезная: железкой, которой меня ударили, прошли вскользь, и били, видимо, не в полную силу, стараясь не наносить фатального урона. Ну и на том спасибо.

Появился дед Кузьмич и, увидев всю эту картину, сел на стул и, озадаченно почесав подбородок, сказал:

– Всё равно это не даёт тебе права занимать мой диван.

Шутку оценили. Даже тетя Валя улыбнулась.

Полежав ещё какое-то время, я решил встать – и у меня это получилось. Голова ещё гудела, но чувствовал я себя приемлемо. Видимо, это из-за того, что в своё время, занимаясь боксом, получал по голове много и часто. От ужина я, естественно, отказался и решил идти к себе. Тётя Валя взялась меня провожать и проводила до самой двери, а потом осторожно обняла и сказала:

– Ты прости меня, Саша…

Я немного отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.

– А вы-то тут при чём, теть Валь? – спросил я недоуменно.

Она вздохнула:

– Он все-таки мой сын, – сделав ударение на слове "мой", – сказала она.

– Да, может, он тут и не при чём, просто хулиганы какие-то, – пытаясь хоть немного сгладить ситуацию, проговорил я.

Она вздохнула и, ничего не ответив, пошла к себе.

У себя в номере я разделся и начал осматривать себя более тщательно. Обнаружил ещё пару синяков на теле – и в принципе всё. Ну и на лице присутствовала пара ссадин. Я думал, будет хуже. Все-таки тёплая зимняя куртка сыграла роль бронежилета и вдобавок не дала замёрзнуть на холодной земле, пока я был в отключке.

– Буду бить сильно, но аккуратно, – вспомнилась мне фраза Папанова из фильма "Бриллиантовая рука". У них это получилось. Ребята хотели просто попугать и, возможно, подтолкнуть меня к решению спешно покинуть этот прекрасный прибрежный городок.

«Чем же тебе, лично я, так насолил, брат ты мой двоюродный? – размышлял я, перебирая в уме различные варианты. – Неужели ты и вправду думаешь, что я буду как-то претендовать на бизнес тёти Вали? Неужели ты настолько отупел и ожесточился сердцем, что, наплевав на родство и кровные узы, решил действовать именно таким образом? На что ты рассчитывал? На то, что я завтра же побегу на вокзал покупать билеты домой и, поджав хвост, уберусь из этого города? – Ну нет, дорогой мой братец! – Тут ты не угадал. Тётя Валя мне родной человек, даже, наверное, роднее, чем тебе уже. И оставлять её, когда у нас столько планов и идей…». С этими мыслями я погрузился в сон.

Сон был чуткий и беспокойный. Я часто просыпался и долго не мог уснуть. Снились какие-то кошмары… Будто я провалился под лёд на какой-то речке, а дед Егор и тётя Валя тащат меня за обе руки. Я помогаю им своими ногами, но ноги какие-то ватные и меня не слушаются. Потом приснилось, что Кузьмич залез на своё высокое дерево (как в первом моём сне) и зовёт к себе. Я пытаюсь пробраться к нему через ветки и сучья. Смотрю вниз – и мне дико страшно, потому как высота неимоверно большая: люди превратились в точки, а дома – как спичечные коробки. Я снова проснулся и до утра уже не уснул.

Дождавшись рассвета, я встал, помылся, насколько это было возможно, и засел за нарисованный план зоны отдыха. Доработал мелкие детали и собирался уже спускаться вниз, как в дверь постучали.

Зашла тётя Валя, и не одна, а с подносом, на котором стоял небольшой чайник с её фирменным ароматным чаем и набором разных вкусняшек, испеченных сегодня утром.

– Давай, угощайся, Санек, – сказала она, поставив угощение на стол возле кровати.

– О! Ну я тогда поболею недельку, может, больше. «Мне нравится такой сервис», —произнёс я, потирая руки.

– Ага, размечтался он! – тут же ответила тётка. – Это только сегодня тебе столько внимания, и то лишь по доброте моей душевной.

– Эх, – горестно вздохнул я и принялся уплетать ещё горячую булочку с маком, запивая всё это дело вкусным и ароматным напитком.

– Поваляйся сегодня в номере, у тебя сегодня выходной, – сказала она. – На обед ждём тебя с Кузьмичом, приходи.

Я особо не возражал. Спокойно управился со всеми булочками, допил чай и снова завалился спать.

На этот раз сон был крепкий и без сновидений.

Проснувшись, почувствовал себя отдохнувшим. Голова ещё болела, но только в месте удара, да и левый бок, на котором остались синяки, ещё побаливал.

Время было обеденное, поэтому я, подхватив свои художества, спустился вниз.

Во дворе копошился дед Егор. Я поздоровался. Взглянув на меня, с перемотанной головой и ссадинами на лице, он сказал:

– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – Пошли в дом, тебя там тётка твоя заждалась.

Из кухни доносились ароматы еды. И не просто еды, а чего-то вкусного.

Тётя Валя как раз начала накрывать на стол, и мы с Кузьмичем не стали топтаться у двери, а сразу сели на свои места.

На первое у нас был суп-харчо. Безумно вкусный и в меру острый. Сегодня соревнований по скоростному поеданию еды мы не устраивали. Ели степенно и с достоинством. Кузьмич видел, что пока я ему не соперник, и лениво перебирал ложкой.

На второе тётя Валя поставила блюдо с какими-то лепешками, сложенными пополам и вдобавок ещё и с начинкой.

– Это что? – поинтересовался я, потрогав лепёшку пальцем. Она была горячей.

– Кыстыбыйки, – ответила тетка, накладывая каждому по одной.

– А-а-а, те самые, – догадался я. – На вид очень аппетитные, а что там внутри у этих кысты… кысты… – запнулся я.

– Да-а, видно, хорошо тебя вчера железякой приложили, – заметил дед. – Угадал все буквы, но не смог произнести слово. "Поле чудес", прям.

– Да ты сам попробуй его произнести! – возмутился я. – Язык же реально можно сломать.

– Кыстыбыйки, – без запинки произнёс дед. – Учись, студент!

Пристыженный, я молча стал поедать это чудо татарской кулинарии. На вкус напоминало пирожки с картошкой, но политые свежерастопленным сливочным маслом, они имели свой специфический вкус.

После ужина мы всей нашей дружной компанией обсуждали проект. Особых замечаний никто не высказал, только Кузьмич внёс свою лепту, посоветовав ставить баню окнами на север, а западную стену сделать глухой. На мой вопрос: «зачем так заморачиваться», – он ответил просто: «Так надо».

И что интересно, тётя Валя его полностью поддержала.

Потом мы сидели и неспешно беседовали. Меня интересовали всё те же вопросы про карму, которые я и задал деду:

– Ну вот смотри, Кузьмич, раз карма – это закон причинно-следственной связи и что посеешь – то и пожнёшь, то значит, правильно мне по башке надавали? Значит, за дело получил?

– Конечно, правильно, – ответил дед Егор. – Иначе и быть не может.

– Но я, хоть убей, не помню, чтобы мы кого-то одного толпой били.

– Так твои косяки, друг ты мой сердешный, тянутся ещё с прошлых жизней. И отрабатывать ты их будешь только тогда, когда созреют условия для этого. И условия эти должны быть точно такими же, как и в момент совершения проступка, – дед помолчал немного и продолжил:

– Поэтому и ожидание исполнения кармического закона может продлиться тысячи жизней, но всё равно когда-нибудь исполнится.

Тётя Валя давно нас покинула и занималась своими житейскими делами, а мы всё разговаривали.

– Вот смотри, – снова заговорил он. – Лет триста назад ты плыл на корабле. И по какому-то злому умыслу выбросил человека за борт, и тот утонул. И все последующие жизни ты рождался на континенте и моря в глаза не видел. Как исполниться тогда карме? – дед развёл руками в стороны. – Вот то-то и оно. Ждать она будет того самого момента и своего не упустит, понятно? – Кузьмич закрыл глаза и снова замолчал, на этот раз надолго, и я понял, что надо идти спать, а то ушатал деда в очередной раз.

Глава 11

На следующее утро я проснулся, потянулся, открыл глаза и понял, что ослеп на правый глаз. В ужасе подскочив и схватившись за голову, я тут же расслабился. Повязка, сидевшая на голове весь день, за ночь ослабла и сползла на глаз, перекрыв мне обзор. Я понял, что контрастный душ мне можно уже не принимать, ибо я и так взбодрился. Поэтому принял обычный и пошёл завтракать.

Дед Егор проснулся явно раньше меня. Потому как двор перед гостиницей уже был очищен от снега, который шёл почти всю ночь.

– Здравствуй, Кузьмич! Скажи мне, пожалуйста, а во сколько ты встаёшь? – спросил я из чистого любопытства.