Йога для беглеца

Евгений Цыганков

Йога для беглеца

Вступление

Иногда жизнь ломается. Не трещит по швам, а именно ломается – с громким хрустом, после которого от твоего мира остаются лишь острые осколки. Именно таким осколком был Саша, сидевший на краю кровати в своей съёмной квартире где-то в Подмосковье. За окном хмурился стандартный зимний вечер, идеально гармонирующий с его внутренним состоянием. Работа, которую он считал если не делом жизни, то уж точно стабильным пристанищем, внезапно кончилась. Девушка, с которой он планировал если не вечность, то уж точно ближайшие годы, ушла, хлопнув дверью. В воздухе повис лёгкий шлейф дорогих духов и ощущение полной бессмысленности происходящего.

В кармане шуршали последние три тысячи рублей, а в голове – единственная более-менее здравая мысль: «Свалить. Куда угодно».

Решение созрело мгновенно, будто ждало своего часа. На последние деньги – билет на поезд до Геленджика. Одно место. В один конец. Что будет дальше – абсолютная неизвестность. Но это уже не пугало, потому что терять было решительно нечего. Это не был побег. Это был прыжок в пустоту с сомнительной надеждой, что внизу окажется не твердая земля, а что-то более мягкое.

Так началась эта история. История о том, как потеря всего становится началом обретения себя. О том, что настоящее приключение начинается не с покупки путёвки в экзотическую страну, а с билета в никуда, купленного на последние деньги. О том, что самые важные встречи – с мудрыми стариками, знающими больше, чем кажется, с девушками, чьи глаза напоминают о чём-то давно забытом, и, в конечном счёте, с самим собой – происходят не там, где их ждёшь. Эта книга – о том, как из осколков старой жизни можно собрать новую, гораздо более цельную и настоящую. И первый шаг на этом пути – купить билет и позволить жизни унести тебя к новым берегам.

Глава 1

Мерный стук колёс поезда убаюкивал и успокаивал, оставляя позади все тревоги последних дней. А понервничать пришлось знатно!

Во-первых, меня бросила девушка. И сделала она это с таким изяществом и иезуитской изощренностью, что, будь я менее искушён в наших отношениях, ползал бы у её ног, прося прощения и недоумевая, как она могла столько лет жить с таким ничтожеством и абьюзером. Умная сучка! Люблю умных. Особенно умных женщин. Для меня умная женщина – это сразу +100 очков к сексуальности. И не важно, сколько ей лет – двадцать или пятьдесят. Но, к сожалению, это палка о двух концах. И второй конец этой палки иногда очень сильно бьёт по мужскому самолюбию. Не знаю, кто её надоумил так поступить… Может, её психолог впарил ей очередной бред про несовместимость наших характеров? Или она нашла более достойного кандидата, по её мнению. Это уже не важно. Что было – то прошло, прошлого не вернуть, все мосты сожжены, как там ещё говорят… Но осадочек, конечно же, остался неприятный.

Во-вторых, меня уволили с работы. Не знаю, чем я не угодил нашему начальству, но всё произошло быстро, одним днём, по соглашению сторон. Причём эти два события случились практически одновременно, и я бы заподозрил какую-либо связь между ними, если бы мой начальник был мужчина… Но нет, это была женщина предпенсионного возраста.

Вопросы, догадки и предположения росли как снежный ком. И, не находя ответов, я всё больше погружался в то состояние, при котором настоящий, уважающий себя мужчина пробует уйти в запой. Но и тут меня ждало разочарование. На следующий день после обильных возлияний я откровенно страдал от дикой головной боли. А мысли о том, чтобы похмелиться, я посчитал преступными и кощунственными по отношению к своему организму. Так что алкаш из меня получился – так себе…

– Сынок, спускайся к нам, перекуси, – скрипучий голос какой-то бабки вывел меня из дремотного состояния. Я посмотрел вниз со своей верхней полки. Напротив, тыча в меня свежим огурцом, сидела старуха.

– Милок, ведь цельный день лежишь, поел бы чаво, – сказала бабка и протянула мне бутерброд с колбасой.

– Сейчас спущусь, – сказал я. Набивать цену себе я не собирался, хотя есть хотелось уже давно. Последний раз я обедал вчера, перед тем как сесть в поезд.

Сердобольная старушка участливо смотрела, как я поглощаю бутерброд, запивая его горячим чаем.

– Что ж ты, милок, припасов с собой не взял в дорогу? Ехать же ж, поди, далеко?

– Забыл, – коротко ответил я.

Не буду ж я ей сейчас объяснять, что денег у меня хватило только на билет в одну сторону. Тютелька в тютельку.

– А куда путь держишь? – беззастенчиво спросила она, жертвуя мне второй бутерброд ради продолжения разговора.

– Совсем заскучала, – подумал я, но отказываться не стал. Есть всё ещё хотелось.

– На море еду. Отдыхать.

– В феврале? – резонно заметила старуха.

– Меня девушка бросила, – зашёл я с козырей. – Вот и решил развеяться.

– Та-ак! – протянула бабка. Разговор явно пошёл в нужную для неё сторону.

– Рассказывай, милок, – попросила она дрожащим, но всё таким же скрипучим голосом и достала тяжёлую артиллерию – жареный окорочок, варёные яйца и полторашку какого-то компота или морса.

Почувствовав себя девушкой с очень низкой социальной ответственностью, которая отдаётся за еду, я всё же решил пойти на этот шаг и в течение двух часов выложил бабке всё, что накопилось на душе за эти дни.

В купе, кроме нас, никого не было, а она, как ни странно, оказалась благодарным слушателем, лишь иногда во время моего монолога качала головой и вставляла своё любимое: «Охо-хо-нюшки».

Хоть я и недолюбливаю этот народец, но тут психологи оказались правы, выговариваться иногда надо. Даже мужикам. Тем более в поезде незнакомой бабке.

Начал я с того, что зовут меня Александр и что всю жизнь свою я прожил в славном городе Орехово-Зуево Московской области. Отучился в школе. И хоть Господь Бог щедро наградил меня ленью и инерцией, но умом, все-таки, тоже не обделил. Поэтому я легко поступил в государственный гуманитарно-технологический университет на факультет иностранных языков и благополучно его окончил. С работой мне помогли друзья. Устроили по знакомству в хорошую организацию переводчиком. И казалось мне, что жизнь меня любит и я всех любил. И девушку свою полюбил почти с первого взгляда. Ещё в университете. Но всему хорошему когда-то приходит конец. Беда пришла откуда не ждали. И жизнь моя, доселе лёгкая и беззаботная, за считанные дни превратилась в тупую безысходность. Потеря работы повлекла за собой сразу кучу проблем.

В первую очередь с проживанием. Ведь за почти пять лет работы я так и не удосужился приобрести своё жильё. Хотя бы в ипотеку. Но, может, оно и к лучшему. Ипотеку бы я сейчас точно не потянул. На съёмной квартире жить оставалось несколько дней, до конца месяца. Самой большой проблемой была машина, взятая в кредит. Ввиду отсутствия поступлений пришлось продать её с убытком и закрыть этот злосчастный кредит, потратив на это часть своих небольших накоплений. Быстро устроиться на новую работу не получилось. Найти достойную с хорошим заработком без связей практически невозможно. А идти учительствовать в школу за те копейки, которые предлагают, я пока не готов. И поэтому принял я соломоново решение – бросить всё к такой-то матери и уехать куда-нибудь подальше от всего этого. Например, к тётке рвануть, в Геленджик. Она меня давно в гости звала. В свой маленький, но очень уютный мини-отель на десять номеров. Приеду, объясню ситуацию, поймёт, я думаю, войдёт в положение. Родня же все-таки. Благо сейчас не сезон и отдыхающих должно быть немного. Так что родственник-нищегрёб вряд ли нанесёт большой ущерб её бизнесу.

– Вот такой у меня план, баба Нюра (так её, оказывается, зовут), – сказал я и замолчал.

Баба Нюра тоже помолчала немного, потом, покачав головой, сказала своё коронное: «Охо-хо-нюшки!» – и снова замолчала.

– Шурик! – вдруг воскликнула она своим скрипучим голосом на максимально высокой для себя ноте. Я скривился:

– Господи, ну нет! Только не Шурик! Где она откопала этот анахронизм?! Советских комедий пересмотрела, что ли? Хотя, что с неё взять… Она сама – ходячий анахронизм.

– Шурик, – повторила она уже более спокойным голосом, как бы смакуя это имя и давая понять, что оно ей очень нравится.

– Ты, паря, правильно сделал, что сбежал.

– Да не сбежал я, – начал я, непонятно почему, оправдываться.

– Не перебивай меня, Шура! – сказала она угрожающе.

– Боже, если она меня ещё раз так назовёт… у меня кровь из ушей побежит! – подумал я.

– Это Господь тебя проверяет. Хочет, чтобы ты понял.

– Что понял, баб Нюр? – спросил я недоуменно.

– А мне почем знать?! Вот ты и должен это выяснить.

Глава 2

Скорый поезд Москва – Новороссийск прибыл точно по расписанию в шесть пятьдесят утра. Баба Нюра вышла ещё ночью на каком-то полустанке. Она не стала меня будить, тихонько собралась и ушла, оставив на столике пакет с пирожками и кусок колбасы.

«Хорошая бабка, душевная, – подумал я. – И с голоду не дала помереть».

Я стоял на вокзале и ждал, когда объявят посадку на мой автобус до Геленджика.

Моросил мелкий противный дождь. Холодный ветер гнал низкие тучи куда-то в сторону моря. Конец февраля, здесь на юге – это уже почти весна. Поэтому такая погода, как мне сказали, здесь не редкость.

Рядом, в трёх шагах от меня, прямо на тротуаре сидел бомж, всем своим видом показывая, что все заботы и печали этого мира его никак не касаются. Он улыбался и ел пирожок, крошки которого уютно располагались на его шикарной бороде. И при этом прикармливал одинокого, хромого голубя, отламывая ему маленькие кусочки. Мне почему-то подумалось, что делает он это не из сострадания к бедной птице, а чисто из гастрономических соображений. А ещё я подумал о том, что мы с ним находимся в одном социальном статусе. Я тоже сейчас безработный и бездомный, только одет поприличней. Пока. От этой мысли почему-то взгрустнулось. Заниматься социальным дайвингом мне совсем не хотелось.

Автобус подали на посадку и я, пробравшись в почти самый конец уселся на своё законное место. Ехать около часа, в поезде я выспался и поэтому я занялся вторым по важности делом в поездке – смотрел в окно. Смотрел и предавался печальным мыслям о том, как несправедливо и непонятно устроена жизнь! Как я, молодой, здоровый и умный парень оказался на обочине жизни? Почему тот бомж на тротуаре со своим голубем были сейчас счастливее меня? А я, весь такой образованный и воспитанный, я, который почти не пью и не курю, не сижу на асфальте в дождь и не ем голубей.... Да черт!!! Ну вот сдался мне этот голубь триста лет?!!!

Дорога шла по самому побережью Чёрного моря, местами извиваясь как змея на крутых серпантинах. Зрелище, конечно, потрясающее! Ну, естественно, для тех, кто бывает на море раз в пятилетку. Вроде меня.

Последний раз я был на море года три назад. Был не один, разумеется, а со своей девушкой. Бывшей уже девушкой.

– Бывшей…, – почему-то я произнёс это слово вслух как бы пробуя его на вкус. И вкус мне не понравился.

Мы отдыхали в Крыму, в Алуште. Я взял отпуск, а Алина (так её звали) на тот момент не работала. Она вообще не работала, пока мы были вместе – вспомнил я.

– Я поливаю наше денежное дерево, этого достаточно для нашего благосостояния – шутила она. А может и не шутила. Может и в самом деле так думала. Но меня в тот момент это мало волновало. Моих денег вполне хватало и на отдых, и на развлечения.

В общем и целом, отдыхалось нам замечательно. Даже не смотря на инцидент, произошедший с нами в один из вечеров…

Мы шли по вечерней Алуште, наслаждаясь лёгким морским бризом. До нас ещё доносилась лёгкая музыка из летнего кафе, где мы чудесно провели время и вышли оттуда уже немного пьяненькими. А может быть и не "немного". На тот момент было сложно адекватно оценить своё состояние. Но мне было хорошо! Меня переполняли чувства. Алкоголь разгонял по венам кровь и требовал великих свершений. Да, для ощущения полного счастья не хватало каких-то действий. Залезть на фонарный столб, например или спрыгнуть с крыши, крутанув пару сальтух…

Мы шли по какому-то скверу, громко смеясь и держа друг друга за руки. От небольшого строения справа от нас отделились две тени и перекрыли нам дорогу. Уже совсем стемнело и разглядеть кто перед нами стоит не было никакой возможности.

– Та-ак – подумал я, приплыли. Вряд ли они заблудились и остановили нас чтобы спросить дорогу. Дежурных выражений про "дай закурить, почему я не курю, не спортсмен ли я", не последовало. Самый здоровый из них, видимо главный, протянул руку и сказал, просто и лаконично:

– Давай сюда.

Он не стал уточнять, что именно ему так срочно понадобилось. Деньги, украшения или девушка. Скорее всего всё вместе. Зря он не спросил про спортсмена. Я бы ему честно ответил, что да, было дело. Занимался. И не бегом на длинные дистанции, а боксом. И имею, на секундочку, первый взрослый. И дают его не просто так, а за то, что, бился на ринге и побил двадцать таких же здоровых и спортивных мужиков, как и я сам. Я особо на эту тему не любил распространяться. Не велико достижение, если честно. Да и заниматься пошёл больше от скуки. Не моё это другим людям морды бить. А разряд ещё в универе получил. Получил и сразу ушёл. Потому как решил, что ни к чему всё это и вряд ли пригодится когда-нибудь. Однако....

– Пригодилось, – сказал я вслух. Хмель как-то разом выветрился. Я стоял спокойный и расслабленный, и злой. Хлопцы, напротив, переглянулись, но ничего не поняли. И тогда здоровяк сделал шаг вперёд, намереваясь решить вопрос более радикально…

– Саша! – пискнула Алина и спряталась мне за спину.

Я шагнул к здоровяку и провёл классическую двойку. Молниеносной реакции, как я и предполагал, в ответ не последовало. Товарищ, по-видимому, даже не понял, что произошло. Вот он стоял, а через секунду уже сложился и лежал на асфальте несуразным, пыльным мешком. У второго злодея реакция, судя по всему, вообще отсутствовала. Он тупо стоял и смотрел на своего поверженного босса.

– Ты ахренел что-ли! – взревел он с таким возмущением будто это я тут самый главный преступник. Сжав кулаки, он кинулся вперёд и получив удар ногой в живот отлетел назад и скрутился в диком спазме, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха.

«Не боксёрский приём», – подумал я и судья в ринге был бы мною не доволен. Но судей поблизости не было и судить меня могла только моя совесть, которая благоразумно молчала.

Благополучно добравшись до гостиницы, мы зашли в номер, где Алина принялась обрабатывать мне костяшки на правой руке, которые были сбиты в кровь.

«Да, этот придурок, помимо всех его бед лишился ещё и пары зубов», – подумал я.

Алина плакала и причитала, что теперь всё преступное сообщество этого города, а может даже и всего полуострова кинется на наши поиски дабы отомстить. А я лежал на кровати и блаженно улыбался.

Вот оно! То самое! Свершение, о котором я так мечтал! Не дурацкий фонарный столб и не прыжок с крыши, даже с двумя сальтухами! А вот это! Настоящее мужское дело. Защита от гадов, которые покусились на моё, на всё что мне дорого. И в ощущении, что я прав и зло должно быть наказано.

Время пролетело быстро. Не успел я и глазом моргнуть как мы приехали. Все вдруг резко повскакивали со своих мест, засуетились, пытаясь быстрее покинуть насиженные места. Будто бы водитель предупредил, что последние два лоха, которые не успеют выйти из автобуса будут наводить в нём порядок.

Тетя Валя стояла возле касс, высматривая меня в толпе вышедших из автобуса пассажиров. Я подошёл, и мы обнялись. Она сразу запричитала, что я бессовестный эгоист и почему так долго к ней не приезжал.

– Ну приехал же – ответил я и мы поехали к ней в гостиницу.

Глава 3

Тётя Валя сама водила машину и делала она это на удивление неплохо. Лихо, подъехав к гостинице, где я, кстати, так ни разу и не был, она эффектно въехала в раскрытые ворота и остановилась.

Мини-отель представлял собой двухэтажное здание, обложенное снаружи жёлтым дагестанским камнем, с красивыми французскими балкончиками на втором этаже и изящными плетёными кашпо с цветами, развешанными по фасаду гостиницы.

«Однако круто, – подумал я, – раскрутилась тётка!»

Начинала она с того, что сдавала комнаты отдыхающим в своём небольшом доме, на месте которого и вырос этот красавец мини-отель. Мужа своего она давно похоронила, а новым так и не обзавелась. Был у неё ещё сын Валерка, которого я помню ещё пацаном, когда они приезжали к нам в гости, в Орехово-Зуево. Ему сейчас лет должно быть примерно столько же, сколько и мне. Где он сейчас, я спросить не успел, но поговорить ещё будет время, рассудил я и начал выгружать вещи.

Сама она жила в небольшом флигеле, в котором была пара комнат, небольшая кухня и санузел.

Мне тётя Валя предложила шикарный номер на втором этаже с французским балкончиком, на котором стоял маленький столик и два плетёных кресла. Да ещё и с видом на море, до которого, кстати, было недалеко, метров восемьсот, от силы.

– Поживи пока здесь, – сказала она, – а там посмотрим. И пригласила к себе отобедать и отметить мой приезд, а заодно и узнать последние новости о родне и городе, в котором она тоже выросла. И даже успела выйти замуж, но брак быстро распался.

Прожили они с первым мужем всего несколько месяцев. Почему развелись – я не знал, да и спрашивать как-то неудобно. А она сама эту тему никогда не поднимала.

– В общем как-то так, тёть Валь, – подытожил я свою грустную историю.

Мы сидели за столом уже третий час, попивая какую-то наливку, очень вкусную и с приятным запахом, которую она делала сама из местных фруктов.

– Хочу с мыслями собраться. Понять хочу, что дальше мне делать и куда идти.

Тётка посмотрела на меня своими красивыми зелёными глазами, в которых отразилась глубокая печаль по чему-то ушедшему и далёкому, но такому родному.

– Саш, ты очень сильно похож на своего деда. Тебе мама не говорила об этом?

– Нет, – ответил я. – Мама почему-то редко его вспоминала, а я его почти не помню. Я ведь тогда совсем маленький был, когда он ушёл.

Тётя Валя тяжело вздохнула и посмотрела в окно. В её глазах стояли слёзы.

– А мой Валерка не похож, – сказала она и, чтобы не заплакать, поджала губы.

– Он вообще ни на кого из нас не похож. Как будто не из нашего рода. Чужой какой-то…

– Тёть Валь, да что с ним не так? Объясните мне! – попросил я.

– Не знаю, Саш, вроде помню, как рожала, как ночи напролёт с ним нянчилась и любила его сильно. Помню, как первый раз пошёл, сложив ручки на груди и громко смеясь… А потом он вырос, связался с какой-то шпаной. Начал пить сильно. Даже в тюрьме сидел полтора года. Твоей мамке я это не рассказывала. «Стыдно как-то такое рассказывать», – сказала она и замолчала.

– Да уж! – удивился я и, не зная, что ещё сказать, встал и прошёлся по небольшой кухне.

– Живёт он тут недалеко, на соседней улице, с какой-то кралей, – продолжала она.

– Приходит сюда иногда – деньги требует. Говорит: «что это же наш семейный бизнес, мы его вместе начинали. Вот и делись». – Хотя, когда я его начинала, он ещё под стол пешком ходил.

– А вы что? – спросил я.

– А я даю, – сказала она. – Лишь бы отстал от меня.

– Да уж, – повторил я, а про себя подумал: «Куда ты припёрся, Саша! Тут у человека своих проблем выше крыши, а теперь она должна и ещё твои вопросы решать?»

– Ладно, разберёмся, – сказал я сам себе, но тётю Валю я в обиду не дам! Пусть только появится братец мой двоюродный. Поговорю с ним. По-мужски поговорю. А тётке сказал:

«Тёть Валь, харчи ваши я тут просто так, задаром есть не собираюсь, поэтому я в полном вашем распоряжении».

– А бесплатно кормить тебя, мой дорогой племянничек, тут никто и не собирался, – сказала она, стоя у плиты и помешивая половником компот.

– Я тебя назначаю зачухой…

– Кем!? – переспросил я.

– ЗА-ЧУ-ХОЙ! – повторила она, – заведующим чужим хозяйством. Сейчас мне свободные руки ой как нужны. Мне к летнему сезону надо готовиться, а я одна уже не вывожу эту махину. Так что голубчик, без работы ты у меня не останешься и харчи мои отработаешь с лихвой. Ты ещё мамке своей звонить будешь, на меня жаловаться и домой проситься, а я не отпущу! Даю тебе два дня на акклиматизацию, погуляй, развейся, сходи на набережную. Она у нас тут просто шикарная. А через два дня – за работу!

– Да уж, – в третий раз сказал я, ошарашенный такой перспективой.

Она резко повернулась, посмотрела мне прямо в глаза и вполне серьёзно сказала:

– Ещё раз скажешь это свое "да уж" – получишь поварешкой по башке!

На следующее утро я проснулся бодрым и отдохнувшим. Принял душ, выпил кофе и пошёл на прогулку. Дошел до набережной и восхитился прекрасным видом сосен, растущих вдоль неё. Даже зимой тут кипела жизнь, гуляли отдыхающие, работали кафе. Не все, правда. Некоторые были просто закрыты, другие готовились к новому пляжному сезону. Я спустился к морю, походил по пляжу, покидал камешки в воду.

Вода в море была кристально чистой и холодной. Волны медленно накатывались на галечный пляж, издавая приятное для слуха шуршание. Казалось, что это шуршание – просто ропот гальки и песка на морские волны, которые уже тысячи и миллионы лет совершают свои набеги и тревожат покой представителей этого минерального царства.

Тётя Валя, зная про моё бедственное финансовое положение, оставила на тумбочке в моём номере купюру с изображением Хабаровского утёса.

«Будем считать, что это аванс», – решил я. И поэтому сейчас, гуляя по набережной, смог позволить себе перекусить вкусными мидиями в сливочно-сырном соусе и запить всё это дело бокалом не менее вкусного розового вина одного из местных производителей.

« А жизнь-то налаживается», – подумал я, рассматривая корабли, стоящие на рейде почти у самого горизонта. Хотя я понимал, что по большому счету ничего ещё не решено и будущее моё по-прежнему туманно, но эта небольшая передышка мне нужна была как воздух. Чтобы почувствовать себя снова человеком. Чтобы собрать мысли в кучу и успокоиться. А успокоившись, принять единственно правильное и верное решение.

В гостиницу я вернулся, когда уже окончательно стемнело. И сразу лёг спать, потому как намотал я сегодня километров двадцать, не меньше. Ноги гудели, спину ломило от напряжения, но я чувствовал себя великолепно, и блаженная улыбка на моём лице была тому подтверждением. Тупая безысходность постепенно отдалялась всё дальше и дальше, и приходило успокоение и какое-то умиротворение, от которого натруженный организм погружался в сон, передавая бразды правления другой части нашего естества, которая, в свою очередь, сделает всё, что от неё требуется для того, чтобы на следующее утро человек проснулся бодрым, отдохнувшим и готовым к новым свершениям.

Глава 4

На следующее утро я встал с кровати только с третьего раза. Натруженные мышцы в ногах и спине гудели, дико болели и отказывались выполнять работу, которую возложила на них матушка-природа.

Я принял душ и, сделав себе чашечку кофе, вышел на балкон. Было на удивление тепло, градусов пятнадцать, не меньше, светило солнце, пели какие-то птички. Ну да, ведь через четыре дня весна! Во дворе возле клумбы копошился какой-то дед. Он перекапывал землю, ровняя её и очищая от прошлогодних сорняков. Рядом стояла тётя Валя и что-то ему рассказывала. Словно почувствовав, что я на неё смотрю, она повернула голову и помахала мне рукой. Я помахал в ответ и поднял большой палец вверх, как бы говоря, что мне всё нравится. Она вновь помахала рукой, но уже призывно, предлагая спуститься.

«Ну нет! Только не это!», – подумал я, представляя, что меня ждёт, пока я буду спускаться по лестнице на первый этаж. Я-то рассчитывал сегодня ещё поваляться до обеда. Но ничего не поделаешь – приказ начальника – закон для подчинённого.

Кое-как одолев тридцать шесть ступенек, каждая из которых болью отдавалась во всём теле, я подошёл к ним. Тётя Валя внимательно за мной наблюдала, а потом сказала:

– Че это ты ходишь враскоряку? Где это тебя вчера носило?

– На гору поднимался, к поклонному кресту, – ответил я.

– Ох, Господи, дурная голова ногам покоя не даёт. Это про тебя, Саша.

– Там виды красивые, – пытался оправдаться я.

– Виды у нас, Саша, везде красивые, а ноги у тебя одни. И если тебе они не нужны, то мне они понадобятся уже завтра, – сказала она и повернулась к деду, который молча и с упоением очищал лопату от налипшей на неё земли.

– Вот, Кузьмич, познакомься, племянник мой, Сашка.

– Александр, – более официально представился я.

– Ага, Шурик значит, – сказал дед.

– А я Егор Кузьмич, сосед твоей тётки и садовник по совместительству.

«Да блин! Какой Шурик? Сколько можно-то?», —подумал я и с унылой покорностью протянул руку для знакомства.