Шумные соседи

После того как меня отшил, директор сказал: “Я вас больше не задерживаю”, вернулся к поеданию творога из литровой миски.

Я вспомнил, что за запах учуял, когда вошёл в кабинет и сел на стул перед директором. То был запах “Антинакипи”. Некоторые бестолковые хозяйки – равно как и хозяева – сыплют “Антинакипь” в стиралку не только в начале стирки, но и под конец, при полоскании, причём сыплют не без изрядной доли фанатизма. В итоге бельё после стирки отдаёт “Антинакипью”, а не морозной свежестью.

Директор весь сверкал, слепил белоснежным воротником. Я подумал, что жена директора старалась, стирала с утра до вечера, мужа на работу во вчерашней рубашке не отпускала. Причём, судя по запаху в кабинете, “Антинакипи” при стирке не жалела, сыпала в машинку вёдрами.

Я встал, направился к двери. По пути к выходу я увидел на стене фотографию коллектива городской свалки, где директор ещё не лыс, а с приличной шевелюрой. Надпись на снимке гласила, что коллектив свалки запечатлел себя на память за год до моей встречи с лысым директором. Другими словами, шевелюра директора превратилась в лысину всего за год.

Перед самым выходом мне на глаза попались две трёхлитровые банки со скисавшим молоком, что на широком подоконнике грелись на солнышке. В одной банке сыворотка от молока уже отделилась, в другой ещё нет.

Я подумал, что директор лопает творог литровыми мисками да пьёт простоквашу трехлитровыми банками неспроста. Был с волосами, и всего за год полысел. Для некоторых мужиков столь быстрое облысение – трагедия. Я подумал, что директор наверняка мечтал шевелюру вернуть, причём химию не признавал, отдавал предпочтение средствам народным.

В народе ходит рецепт от облысения: молоко закисли, подогрей, процеди через марлю, и ешь то, что осталось в марле, вёдрами, и будет тебе коса до пола. Может, и правда. А может, и из разряда легенд вроде той, в которую верит моя соседка с шестым размером груди: “Ешь белокочанную капусту почаще, и скоро вместо лифчика будешь покупать сдвоенные авоськи с бретельками”.

В момент, когда я взялся за ручку двери, гениальная мысль прошибла мои мозги похлеще, чем капля лукового сока прошибает заложенный нос. Я подумал, что если “Антинакипь” применяется для смягчения воды, и если каждый из нас на три четверти состоит из той же воды, то почему бы не попробовать “Антинакипью” смягчить нрав несговорчивого директора городской свалки, хотя бы на три четверти. Логика у меня на высоте, каюсь.

Я вернулся к стулу, сел. Директор аккурат доел творог, отставил пустую миску, поднял взгляд на меня. Я кивнул на миску с крошками творога.

– Творожком спасаем шевелюру?

– Угадал. Лысина у девок не в моде.

– Доктор прописал кушать побольше кальция?

– Угу. Только не магазинного. Там химия.

Я указал взглядом на банки со скисавшим молоком, что на подоконнике нежились в лучах утреннего солнца.

– Потому творожок делаем сами, а заодно банками хлещем простоквашу?

– Тебе, я думаю, пора идти. Спасибо, что напомнил про лысину. А то я уже начал забывать.

– Всегда пожалуйста.

– Чтоб я тебя больше не видел.

Я улыбнулся.

– Пока я не ушёл, разрешите вас спросить. Ту марлю, через которую вы оттягиваете творог, ваша жена стирает, или каждый раз использует новую?

– Думаю, что стирает. Ведь не напасёшься.

– Стирает руками или в машинке?

– Какая разница?

Я сказал, что если жена директора, чтобы сохранить нагреватель стиралки от накипи, пользуется “Антинакипью”, и всыпает этой заразы в машинку по полведра, то эта химия не выполаскивается, остаётся в белье. Если жена директора в машинке стирает и марлю, через которую затем отжимает скисшее молоко, чтобы получить творог, то в марле остаётся “Антинакипь”. А что делает “Антинакипь”? Смягчает воду, то есть борется с кальцием. Когда жена оттягивает творог через марлю, пропитанную “Антинакипью”, то получает творог с веществом, которое наверняка вымывает из организма кальций. Сначала выпадают волосы. Затем размягчаются кости.

Когда закончил речь, я подумал, что врать я мастак. Но чего не сделаешь ради следствия. Как пел один великий, следствие должно продолжаться.

Директор думал с минуту. Под конец раздумий почесал лысый затылок, глянул на мою визитку.

– Как вас… Ян? То, что вы сказали, это точно, Ян?

– Нет. Но проверить не мешает.

– Ну, я ей задам! Она со своей “Антинакипью” уже достала! Из-за неё ещё больше лысею! Ну, я ей…

– Она ж хотела как лучше.

– Вы это… Вы поезжайте на свалку, Ян. Спросите там Никифоровича, бульдозериста. Я ему позвоню. Он вам покажет, где свалили ваш мусор.

– По какому случаю такая щедрость?

– Думаю, что насчёт той клятой марли с “Антинакипью” вы правы. Если лысина уйдёт, я вам эту свалку перекопаю до дна, только скажите. Вы ко мне как к человеку, и я к вам тоже.

Я пожелал директору косы до пояса, вышел вон. По пути вон я думал, что вот так и рождаются слухи, и что я бы не удивился, если бы через недельку от очередного лысого услышал, что он теперь “Антинакипь” в машинку не сыплет, ибо от “Антинакипи” выпадают волосы.

Пока директор не передумал, я прыгнул в джипчик, покатил к знакомому кинологу.

Через полчаса я, кинолог и спаниель приехали на городскую свалку. Джипчик я оставил от дороги подальше, потому как огромные мусоровозы по той дороге носились как угорелые, не ровен час переехали бы мой маленький джипчик, и не заметили бы.

Перед тем, как на территорию свалки войти, мы с кинологом натянули комбезы, которые я прихватил на всякий пожарный. На лапы спаниеля кинолог натянул нечто вроде пинеток, чтобы псина не порезалась битым стеклом. Всё же свалка есть свалка.

Кроме битого стекла свалка встретила нас криками чаек, карканьем ворон, стайками бродячих псов, рёвом бульдозеров, горами мусора до неба и диким смрадом до выворачивания кишок наизнанку. Я даже засомневался, сможет ли наш четвероногий искатель что-либо унюхать кроме вонищи.

Бульдозериста Никифоровича я нашёл в третьем от начала поисков бульдозере.

Никифорович прокатил нас на бульдозере к куче мусора, что отличалась от других куч как две капли воды отличаются друг от друга. Я так и не понял, как Никифорович определил нужную нам кучу.

Никифорович сказал, что в той куче, перед которой мы стояли, свален мусор, который я искал. Никифорович пожелал мне удачи, сказал, что когда с верхним слоем мусора мы управимся, и до тех пор искомого не найдём, то надо свистнуть Никифоровича, и он бульдозером верхний слой снимет, чтобы мы могли поиски продолжить. Перед уходом Никифорович добавил: тот мусор, что под верхним слоем, свезён на кучу за неделю до того срока, который я указал, потому искать под верхним слоем – лишняя потеря времени.

Рылись мы почти час. Извозились как черти. Хорошо, что я прихватил с собой комбезы, и мы вовремя переоделись.

Я искал и давал обнюхать спаниелю содержимое голубых пакетов. Зачем терять время, рыться в чёрных да коричневых, когда Вадик выбрасывал мусор в голубых?

На сотом пакете я со счёта сбился. Примерно на середине второй сотни я разорвал пакет, в котором нашёл грязные газеты, пропахшие рыбой, в числе объедков два рыбьих скелета, да тряпки с пятнами, похожими на кровь.

Спаниель нюхнул содержимое пакета, гавкнул, сел рядом, завилял хвостом. Так псина показывала, что искомое найдено.

Я в пакете порылся, развернул пропахшие рыбой газеты, развернул тряпки. Перчатками для мытья посуды в пакете не пахло.

В том, что мы нашли пакет из квартиры Самуилыча, и именно тот пакет, что Вадик выбросил после смерти деда и уборки в квартире, я не сомневался. За несколько часов до смерти Самуилыч вернулся с рыбалки и разделывал рыбу, оттуда в пакете и грязные газеты, пропахшие рыбой. После смерти Самуилыча Вадик вымыл от дедовой крови пол в коридоре, оттуда в пакете и тряпки с пятнами, похожими на кровь.

Кроме того, не верить нюху спаниеля я не мог. Нюх той псины проверялся не одну сотню раз, и не дал ни одной осечки.

По дороге от свалки к дому кинолога я думал думу: “Куда же Вадик дел перчатки?”. Ведь когда сказал, что выбросил перчатки в процессе уборки квартиры, Вадик соврал, ясное дело. Мог сказать, что, мол, где перчатки, не знает. Но не сказал. Соврал. Почему?

А что Вадику оставалось делать? Ведь я Вадику дал понять, что перчатки были, и что я их ищу. Вадику врать пришлось. Ведь если перчатки были, то куда делись? Если перчатки выбросил Самуилыч, то почему не купил новые? Потому Вадик и ляпнул первое, что пришло в голову. Мол, выбросил после уборки в квартире. Наверняка понадеялся на то, что раз мусор из контейнера уже вывезли, то и следов перчаток на свалке не сыщешь.

В сухом остатке выходило, что перчаток не наблюдалось ни в квартире Самуилыча, ни на свалке. Что же тогда оставило отпечатки на ружье Самуилыча? Перчатки Афони? Зачем Афоне перчатки, когда на ружье остались афонины пальчики?

Я решил принять за безоговорочную истину то, что Вадик перчатки таки использовал, и использовал для убийства, и потому скрыл, куда перчатки подевал.

Осталось всего ничего: найти пропавшие перчатки. Задачка поначалу показалась невыполнимой. Я утешил себя тем, что на свалке перчаток не нашёл, отчего круг поисков сузился. Правда, сузился всего-то до нескольких сотен мусорных баков, разбросанных по городу, или, другими словами, нескольких гектаров на городской свалке, которые надо обойти со спаниелем. Ну а если Вадик перчатки сжёг, то искать перчатки я мог до скончания века.

С такими невесёлыми мыслями я подкатил к дому кинолога. Через пять минут, когда кинолога со спаниелем выгрузил, за услугу расплатился, да отбил обоим земной поклон за то, что не отказались мараться на свалке, я вспомнил, что с утра забегался и напрочь позабыл о Нине.

Я набрал номер Нины. Хотел спросить, как ведут себя вкладыши: не заклинивают ли, не пришлось ли Нине вызывать спасателей, чтобы те вызволяли хозяйку из квартиры, надёжно запертой новыми, моей лёгкой рукой вставленными вкладышами. Заодно я хотел спросить, не нужна ли помощь с похоронами.

Нина на мой звонок не ответила.

Номер Нины я набирал трижды. Вместо голоса Нины я слушал длинные гудки.

Мне показалось неглупой идея Нину проведать. Я подумал, что если Нине стало плохо, и вызвать “скорую” некому, а на счету каждая секунда, то я не буду выглядеть идиотом, если утоплю педальку газа в пол, и пулей понесусь к Нине. Так я и сделал.

По пути я набирал номер Нины раз десять. В ответ я слушал длинные гудки.

*

*

Когда подъехал к дому Нины, я бегом метнулся в подъезд. На бегу я набрал номер Нины в последний раз, на всякий пожарный: вдруг у человека всё в порядке, просто не мог взять трубку, а я успел развести панику.

На лестничной площадке я услышал, как в квартире Нины трезвонит телефон. Я вызов отменил. Телефон в квартире Нины замолчал. Я подумал: если у Нины всё в порядке, то почему не снимает трубку? Думал я секунды две. Затем я решил наведаться к Нине в гости. Ключи от квартиры Нины, которые Нина дала мне накануне, лежали у меня в кармане, потому ломать голову, как напроситься к Нине в гости, мне не пришлось.

Дверь оказалась запертой только на один замок, и то лишь на автоматическую защёлку. Когда накануне я уходил от Нины, та заперла оба замка на три оборота ключа.

Нину искать по квартире не пришлось. Нина лежала посреди коридора. Рядом лежало кресло-каталка. Создавалось впечатление, что Нина потянулась за чем-то, что было сбоку, потеряла равновесие, опрокинулась вместе с креслом, а когда упала, то ударилась головой об кафельный пол. Не знаю, почему, но я подумал, что устели Нина коридор линолеумом, и могла бы выжить.

Затем я подумал: с какой стати Нина упала? Двадцать лет не падала, и вдруг упала? И как можно упасть вместе с креслом-каталкой?

Я засёк время, когда обнаружил труп, занёс в память мобильника: “Труп Нины. 11.00”.

Я позвонил Юсупу, сказал, что нашёл Нину мёртвой, что в трагическую случайность не верю, и что из двух замков был заперт только один, и тот лишь на защёлку. Юсуп пообещал приехать через десять минут.

Я осмотрел труп. Нина умерла примерно в полночь, плюс-минус три часа. Нина могла умереть как сразу после моего отъезда, так и в три ночи. Когда трупу не полчаса, то точности от меня не дождёшься, я ж не врач.

Когда осмотр трупа и кресла я закончил, то наконец почуял сквозняк. Я вспомнил, как накануне Нина говорила, что сквозняк в коридоре – верный признак открытого окна.

Я достал из кармана одноразовые бахилы и перчатки, приоделся. Затем я осмотрел квартиру. Попутно снимал на камеру мобильника всё, что просилось в объектив.

Окна и балконные двери, дверь в ванную и в туалет были распахнуты настежь. Вот и всё, чем отличался внешний вид квартиры Нины от того вида, который я запомнил накануне. Разве что глиняный кот стоял хвостом к стене, а не к зрителю, как любила Нина, да рядом с глиняным котом, на видном месте, в вазочке, лежали золотая цепочка и кольцо.

Всё, на что сподобились мои мозги после осмотра трупа и квартиры, так это на самое элементарное: Нину убил дядька Некто, тот, которого мы с Ниной спугнули, когда приехали с опознания. После моего ухода Некто вернулся, и Нину убил. После убийства Нины Некто обыскал квартиру заново, причём ценности вроде золотой цепочки и мобилки дядьку Некто не интересовали. Зато ящик в стенке-горке, перед которым стоял глиняный кот с пушистым хвостом, дядьку Некто интересовал.

Зачем надо было отодвигать кота, как не для того, чтобы смочь открыть дверцу ящика? В том, что кота Некто убирал, я не сомневался. Ведь глиняный кот опять, как и накануне, когда мы с Ниной вернулись с опознания, стоял хвостом к стене, как кота поставил бы любой. Некто не знал, что Нина покупала кота ради красивого хвоста, и ставила кота к зрителю хвостом. Потому Некто, когда возвращал кота на место, поставил статуэтку, как поставил бы и я: хвостом к стене.

Что дядьке Некто понадобилось в ящике, где лежал пусть и новый, в упаковке, но простой плед, я не понял. Если бы Некто хотел стырить плед, вопрос снялся бы сам собой. Но я в ящик заглянул. Плед лежал на месте.

Я включил мозги, чтобы понять логику дядьки Некто. Мозги зависли похлеще компа с глючной операционкой.

Чтобы мозги от чрезмерной натуги не задымились, я переключил внимание на то, что Некто постарался обыск скрыть. Иначе зачем вернул статуэтку кота на место после того, как заглянул в ящик, дверцу которого охранял глиняный кот? Почему не оставил дверцу ящика открытой? Почему я не нашёл в квартире Нины ни единого вывернутого ящика, ни единой развороченной книжной полки, ничего, что напоминало бы стандартный обыск?

Зачем Некто хотел обыск скрыть? Понятное дело, для того, чтобы все подумали, будто Нина разбила голову без посторонней помощи. И никакого обыска, никаких незваных гостей.

Я решил, что окна и балконные двери, и двери в ванную и в туалет были распахнуты настежь не потому, что Некто в случае чего собирался покинуть квартиру Нины через окно, как накануне. Некто проветривал квартиру, чтобы убрать запах, который оставил. Другими словами, выветривал запаховые следы, чтобы на непрошенного гостя милицейская собака не унюхала и намёка.

Я ещё чуток поразмыслил, и родил очередную версию. Я решил, что вслед за тем, как накануне я от Нины ушёл, Некто в квартиру Нины вернулся. Наверняка, когда я возил Нину на опознание, Некто квартиру Нины недообыскал. Когда я с Ниной приехал, Некто выпрыгнул из окна, потому как услышал, что Нина вернулась не одна. Встречаться со спутником Нины дядька Некто не хотел, потому как мог ненароком получить в глаз. Зато когда я ушёл, то Нина осталась одна. Чего бояться инвалида?

Как Некто узнал, что я ушёл? Следил за подъездом, чего уж проще. Как узнал, что тот, кто вышел из подъезда – это тот же, кто приехал с Ниной получасом ранее? Следил за подъездом и тогда, когда увидел, что Нина уезжает со мной, и понял, что квартира наверняка пустая и можно влезть да порыться.

Во второй визит Некто обыскал квартиру ещё раз, заглянул во все ящики заново. Наверняка подумал, что хозяйка то, что он искал, могла переложить в другое место.

Без ответа остался малюсенький вопросец: как Некто открыл дверь Нины, если вкладыши в замках я заменил? Ведь ключи, что Некто прикарманил на даче Глеба, к новым вкладышам подходить не могли ну никак.

Отпереть оба замка отмычкой Некто успел бы вряд ли. Когда отпирал бы ещё первый, Нина бы услышала. На втором бы уже вызвала милицию.

Выходило, что дядьку Некто Нина знала, потому как дверь открыла и гостя впустила. Причём знала не один день, потому как впустила гостя на ночь глядя, ведь я ушёл от Нины примерно в половине десятого.

В пользу версии “дядька Некто Нину знал” говорило и то, что если Некто следил за подъездом и видел, как я выкатил Нину из дома перед отъездом на опознание, то, не зная Нину в лицо, Некто не мог знать, что я выкатил хозяйку именно той квартиры, в которую Некто собирался влезть.

Напросилась парочка вопросов. Что знакомец Нины дядька Некто искал настолько важное, если после первого обыска вернулся со вторым? Что искал такого ценного, если ради этого убил Нину? Притом ни золотые цепочку да кольцо, ни мобилку, что лежали на самом виду, Некто не тронул.

Я подумал, что вольный бомж с дачи Глеба – читай случайный вор – убивать Нину стал бы вряд ли. Вольный бомж после того, как мы с Ниной его чуть не застукали, дорогу в стрёмную квартиру позабыл бы напрочь. Убить Нину мог тот, кому поиски чего-то архиважного припекли настолько, что ждать, когда квартира Нины освободится от Нины ещё раз, он не мог.

То, что Некто искал не что попало, а вещь конкретную, я решил считать доказанным ещё и потому, что Некто хотел скрыть не только обыск второй, когда убил Нину. Некто хотел скрыть ещё и обыск первый, тот, который устроил, пока мы с Ниной ездили на опознание. Ведь если бы не статуэтка кота, которую Некто поставил не так, как ставила Нина, то кто бы догадался, что обыск таки был?

В первый обыск Некто мог обшарить квартиру Нины по-шустренькому, с порядком в квартире не церемониться, вывалить из шкафов вещи на пол, как на даче у Глеба. Ан нет, Некто тратил драгоценное время на обыск незаметный. Почему?

Ответ я нашёл один: Некто понимал, что если бы Нина вернулась раньше чем Некто успел бы квартиру обыскать, и если дядьке Некто пришлось бы сигать из окна, потому как Нина могла вернуться со мной, и если Нина застала бы квартиру перерытой, то причину кавардака Нина определила бы в момент. Если Нина начала бы осматривать квартиру в поисках возможной пропажи, то могла наткнуться на то, что искал Некто, а Некто не хотел, чтобы то, что искал он, нашла Нина.

При этом Нина могла и не знать, что в её квартире хранится Нечто для дядьки Некто архиважное. Ведь Глеб мог принести Нечто с дачи домой, и Нине об этом не сказать. Потому и искал Некто сначала на даче у Глеба, а потом в квартире у Нины. На даче не нашёл, пришёл к Нине.

В качестве ответа на “Что мог искать дядька Некто?” я мог выдать и “Письмо с компроматом на президента”, и “Бриллиант ценой в миллион”, и “Неизвестную филателии марку”. Перебирать варианты я мог вечно, потому решил оставить мозголомку Юсупу, и вернуться к моим баранам, то есть к латаным-перелатаным перчаткам Самуилыча, которых я не нашёл ни в квартире Вадика, ни на городской свалке.

Я загрузил в мозги вопрос: “Куда Вадик мог спрятать перчатки?”. Затем я вспомнил, что кроме перчаток Вадик должен был спрятать ещё и полотенце-глушитель с кровью Самуилыча да с дырками, что остались после выстрела.

Ответ на поставленный вопрос мозги нашли быстрее чем я ожидал. Я подумал, что искать перчатки с полотенцем могу только я, потому как именно меня господь наградил тупостью, которой могло хватить на сотню-другую человеков неразумных. Ведь надеяться на то, что перчатки и полотенце Вадик спрятал, мог только кретин. Вадику надо улики не прятать, а от них избавляться, да поскорее. К примеру, сжечь. Ведь что перчатки, что полотенце сгорят в минуту, только облей бензином и чиркни спичкой.

Я чуток приуныл. Если перчатки и полотенце Вадик сжёг, то я со своими версиями в пролёте как дурак на розовом вертолёте. Если перчаток я бы не нашёл, то с версией “Самуилыча убил Вадик” я мог попрощаться. Заодно я мог попрощаться и с Афоней, потому как если бы я вину Вадика не доказал, то я бы встретился с Афоней не раньше чем через несколько лет афониного отдыха на свежем воздухе таёжного лесоповала.

Среди опилок, которыми забита моя голова, шевельнулась мыслишка: “Разве кроме перчаток улик против Вадика нет?”. Как говорит Юсуп, улик всегда полно, только надо знать, где искать. Вдобавок Юсуп всегда говорит, что я в поисках улик круче неба, ибо отличаюсь болезненной способностью находить улики там, где их нет. Я решил Юсупа не разочаровывать, не лишать возможности лишний раз меня подначить, потому загрузил мозги задачей: “Найти ещё хотя бы одну улику против Вадика”.

Не успел я раскочегарить мозги на всю катушку, как позвонил Юсуп, перебил мне всю малину. Юсуп сказал, что задержится минут на десять. Словно в качестве бонуса за потерю моего драгоценного времени, под конец разговора Юсуп сказал, что его спецы, как ни старались, а следов пороховых газов на штанах Афони не нашли. Я от радости чуть не подпрыгнул, хорошо, что Юсуп меня не видел.

Пока Юсуп не повесил трубку, я сказал, что хоть и скользкая, но для Афони отмазка нашлась. Юсуп сказал, что Афоня мог стрелять не стоя, а мог присесть, прижать ружьё к спине Самуилыча, приложить приклад к плечу, и выстрелить. Тогда следы пороховых газов будут как раз на афониной майке, где их и нашли, а не на штанах. Напоследок Юсуп добавил, что я прав: отмазка со штанами скользкая, и Афоне не поможет.

Что бы ни говорил Юсуп, а я решил, что раз на штанах Афони следов пороховых газов не нашли, то Афоня в Самуилыча не стрелял с вероятностью в девяносто девять процентов. Один процент я оставил на юсупово бредовое предположение “Афоня мог стрелять в приседе”. Это ж надо было до такого додуматься! Не убийство, а стрельба с приседаниями.

Затем я попытался припомнить, не полил ли я те шестерёнки, что ржавеют в моей голове, вместо машинного масла тормозной жидкостью. Не припомнил.

С чего вдруг я задумался о тормозухе? А о чём мне было думать? Ведь до меня дошло, что прошло уже полжизни, как я предложил Юсупу поискать следы пороховых газов на штанах Афони, а про штаны Вадика мои мозги хоть бы заикнулись!

Я решил, что дело в шляпе: Юсупу стоило только проверить штаны Вадика, и Афоню можно было отпускать. На радостях я примерил к черепушке лавровый венок с надписью: “Лучшему сыщику всех времён и народов”.

Затем ушатом ледяной воды меня окатила противная мыслишка: “Что, если Вадик не такой круглый дурак, каким его выставил я, и штаны, равно как и майку, от следов пороховых газов защитил? Чем защитил? Да хоть надел рыбацкие сапоги да плащ Самуилыча”.

В следующий миг я уже заскрипел зубами, заиграл желваками – или что там делают крутые парни, когда злятся на свою тупость? – потому, что ни о сапогах, ни о плаще не подумал раньше, до того, как размечтался поймать Вадика за штаны.

На успел я наскрипеться зубами от души, как мои опилки подкинули мне идею из разряда тех, от осознания которых застываешь как счастливчик, что выиграл в лотерею миллион.

До меня дошло, почему на балконе Самуилыча у меня возникло ощущение “чего-то не хватает”, когда я осматривал балкон сразу после смерти Самуилыча. Мне не хватало рыбацких сапог и плащ-палатки.

Самуилыч, когда возвращался с рыбалки, всегда развешивал садок, сапоги и плащ на балконе, на верёвке для белья, чтобы просохли. Самуилыч мне жаловался, что воду сапоги пропускали как решето. Не мудрено, ведь сапоги у Самуилыча были под стать перчаткам: клеенные-переклеенные. Из-за того, что сапоги воду вечно пропускали, то и сушил их Самуилыч не пять минут, а сутки, чтобы сапоги просохли изнутри. Я видал те сапоги и плащ на балконной верёвке Самуилыча не раз и не два.

В день своей смерти Самуилыч приехал с рыбалки, а значит, должен был развесить на балконе для просушки все рыбацкие прибамбасы, включая сапоги и плащ. Значит, сапоги и плащ должны были висеть на балконе рядом с садком. В том-то и гвоздь программы, что, когда осматривал балкон сразу после смерти Самуилыча, то ни сапог, ни плаща я на балконе не видел.

Я просмотрел на мобильнике снимки, что я нащёлкал при первом осмотре квартиры Самуилыча. Я не ошибся. В кои-то веки моя память меня не подвела. На бельевой верёвке, что висела на балконе Самуилыча, сапог и плаща я не нашёл. Садок висел, а сапог и плаща я не увидел. Мало того, сапог и плаща я не нашёл, даже когда пролистал снимки со всей квартиры, а не только снимки с балкона. Не нашёл я сапог с плащом и на снимках, которые сделал, когда ночью влез к Вадику в квартиру аки вор.

Когда Самуилыч приехал с последней рыбалки и выгрузил из “Запорожца” рыбацкую дребедень, я видел и сапоги, и плащ. После рыбалки были, а через несколько часов, судя по снимкам, испарились? Явление полтергейста народу? Дурацкие шутки домового?