Шумные соседи

В пяти метрах от крыльца у стены дома стояла лестница, что вела на чердак.

Я подумал, что Хребтолом ещё издалека заметил мой джипчик, да спрятался на чердаке. Я крикнул: “Спускайся, дружище! Бить не буду!”. В ответ я не услышал и звука. Я решил осмотреть чердак, направился к лестнице. Когда подошёл к лестнице, лезть на чердак я передумал.

Что мне было делать не чердаке, если Хребтолом лежал возле лестницы? Лежал и не дышал. Лежавшего у лестницы Хребтолома я не заметил с крыльца потому, что участок Хребтолома зарос сорняками по пояс. Вот в этих-то маскировочных зарослях Хребтолом и лежал. Прохожему с дороги труп Хребтолома не заметить ни за что.

Я накатал в записной книжке мобильника строчку: “Труп Хребтолома. 12.00”.

Затем я позвонил Юсупу, обрадовал очередным трупом. Юсуп сказал, что приедет, как только управится у Нины, и попросил организовать режим “всех впускать, никого не выпускать”.

Я призвал на помощь мои скудные познания в судебной медицине, осмотрел труп. Чего-то особенного, из ряда вон, я не заметил. Хребтолом выглядел как человек, примерно за час – плюс-минус час – до моего приезда упавший с лестницы и свернувший себе шею.

Как известно, свернуть человеку шею может и ребёнок. Человека со свёрнутой шеей положить рядом с лестницей додумается каждый, кто смотрит сериалы про бандитов. Попробуй потом докажи, что человека убили. Человек упал с лестницы, кто докажет обратное?

Я поймал себя на мысли, что начал считать Хребтолома жертвой убийства, а не несчастного случая. Я решил, что у меня с головой таки непорядок, и что Юсуп прав: мне пора к доктору, потому как каждый труп я рассматриваю прежде всего с позиции криминала. А ведь что на первый взгляд, что на второй, Хребтолом умер от падения с лестницы.

И всё же я не мог отделаться от мысли об убийстве. Правда, я не мог себе даже представить, кому смерть Хребтолома была нужна. Разве что тому покупателю, которому картель наркодилеров дачного пошиба в составе Хребтолома и Ковылякина должен был продать тот пакет конопли, что я сжёг в камине Ковылякина.

На моего любимого Вадика я напраслину не возводил. Уж Вадику-то да убивать свидетелей своего липового алиби… С другой стороны, убил же – пусть и только в моём воображении – Вадик Глеба, тоже свидетеля. Главное ведь в том, что важнее. В случае с Глебом Вадику было важнее найти пакет с компроматом. А в том, что пакет Вадик искал и у Хребтолома, я очень сомневался. Во всяком случае, в домике Хребтолома следов обыска я не заметил.

Я решил взять тайм-аут, подумал: “Пацан неудачно свалился с лестницы, а мне мерещится убийство. Баста!”, присел на крыльце в тени козырька, стал ждать Юсупа. Председателя дачного кооператива я вызывать не хотел, оставил эту честь Юсупу, а то председатель запомнил бы меня как предвестника несчастий, и повесил бы в будке охраны моё фото с подписью: “Не впускать!”.

Юсуп и его команда прибыли без четверти час. Команда Юсупа принялась за работу, Юсуп отвёл меня в сторону, начал с того, что рассказал, как сразу после моего ухода приехала сестра Нины. Ехала хоронить племянника, а тут… Еле откачали.

Затем Юсуп сказал, что подозрительного в квартире Нины не нашёл, потому на взгляд Юсупа смерть Нины убийством не считается. Кроме пальцев Глеба, Нины, Юсупа и моих в квартире Нины пальцев не нашли. Замки целы. Со слов сестры Нины пропаж в квартире ноль.

В завершение Юсуп спросил меня, генератора супер-пупер версий, к чему прицепиться Юсупу, чтобы смерть Нины записать в разряд умышленных убийств? Я пожал плечами. Что я мог сказать? Что Вадик натянул на руки перчатки, ноги облачил в бахилы? Так это Юсуп мог предположить и без меня, а на предположения судьи плюют.

Зато я Юсупа обрадовал: уверять в том, что Хребтолома убили, а не он сам сверзился с лестницы, я не стал. Мне показалось, что от благодарности Юсуп чуть не прослезился.

Когда мы с Юсупом смерть Хребтолома обговорили, подошёл врач, сказал, что у Хребтолома свёрнута шея, и что Хребтолом вполне мог неудачно упасть с лестницы. Мол, убийством и не пахнет.

Вслед за врачом к Юсупу подошёл кинолог. Сказал, что собака след взяла, но потеряла на трассе, что ведёт в город.

Юсуп кинолога отпустил, сказал, что оставить след мог даже мой любимый злодей Вадик, но от этого несчастный случай убийством называться не станет. Вадик скажет, что приходил в гости, а когда уходил, то Хребтолом ещё выглядел живым и здоровым. А за то, что через минуту после ухода Вадика Хребтолом свалился с лестницы, Вадик не в ответе. Я с Юсупом согласился.

На том и порешили.

Когда отъезжал от участка Хребтолома, я вспомнил, что собирался покалякать с Хребтоломом и Ковылякиным насчёт липового алиби Вадика. Я направил джипчик к даче Ковылякина.

По приезде я посигналил, и лишь затем рассмотрел на входной двери Ковылякина навесной замок. Я Ковылякину позвонил. Ковылякин изволил на мой вызов трубку не снимать. Я глянул на часы, разглядел час дня, решил, что пора бы и пообедать. Ковылякина я оставил на закуску.

*

*

Я подъехал к родному подъезду, поставил машину позади серого китайского пикапа, который, гад, впёрся на моё место.

Я вышел из машины, пошёл к подъезду. Когда поднимался по ступенькам, я услышал, как завёлся мотор пикапа. В следующий миг я услышал глухой удар. Я обернулся. Пикап сдавал назад, и врезал моему джипчику по бамперу. Я натянул на лицо чрезмерно вежливую улыбку, зашагал к месту происшествия.

Пикап подался вперёд, остановился. Из пикапа выпрыгнул мужик размером с губернатора Калифорнии, развёл руками, состряпал улыбку в стиле “Виноват!”. Когда я подошёл, мужик пробормотал: “Извини, братан, не углядел”.

Я пригнулся, чтобы посмотреть, разбит ли мой бампер, и на какую сумму братан влетел, если бампер таки разбит.

Через миг я понял, что пригибаться в присутствии посторонних, особенно, если посторонние стоят сзади, чревато ударом по затылку.

Недоносок угодил мне кулачищем прямо по свежей шишке. Череп резанула боль похлеще той, что рвёт тебя на куски, когда стоматолог втыкает шпильку-штопор в здоровый нерв.

По пути к асфальту я сперва зашиб колено, затем плечо, да под конец приложился виском к бордюру.

Мгновение в глазах царила темень, украшенная роем звёздочек, затем звездочки пропали, осталась темень.

Я услышал, как открылась дверь пикапа и ко мне подошёл некто, судя по шагам в два раза легче того, кто огрел меня по черепушке. Легковес сказал: “От Вадика отвали. Понял?”. Я попытался кивнуть. Мой собеседник сказал: “Вот и ладненько! Будь здоров!”. Затем легковес вернулся в пикап, тяжеловес пнул меня в бок, а я изволил на секунду отключиться.

Когда очнулся, то услышал, как пикап выкатывал из двора. Я порылся в памяти, но номера пикапа не откопал. Зато по звуку я определил, что пикап покинул мой двор через тот выезд, через который я езжу на заправку. Если ехать по той дороге к ближайшему перекрёстку, то как ни крути, а мимо заправки проехать придётся. Другими словами, пикап не мог не попасть в поле зрения камер, что понатыкали заправщики на территории заправки не знаю зачем.

Я уселся в джипчик, минут пять приходил в себя после удара по затылку, тошноту унял леденцом, затем покатил на заправку. Я понадеялся на то, что камеры на заправке смогут номер пикапа различить.

На заправке я попросил за пять баксов показать мне записи камер наблюдения. Записи мне показали за десять. Торгаш из меня не ахти.

Как я и предполагал, камеры заправки серый пикап засекли. Мало того, водила пикапа на моё счастье решил заправиться. Пикап остановился аккурат напротив камеры. Не различить госномер пикапа мог бы только слепой. Я щёлкнул номер пикапа на камеру мобильника.

Я позвонил Юсупу, продиктовал номер, цвет и марку пикапа, попросил раздобыть порт приписки обидчиков. Через пять минут Юсуп перезвонил, сообщил паспортные данные владельца пикапа.

Я поехал в гости к владельцу пикапа. Через десять минут я постучал в дверь того, кому сходу собрался заехать в нос. Дверь мне не открыли.

Зато отворилась дверь соседская. На пороге возникла древняя старушенция, наверняка ровесница крейсера “Аврора”, спросила, что мне надобно от её соседа Романа, в дверь которого я ломился с таким грохотом, что старушенция чуть не оглохла. Я сказал, что я из милиции, ищу Романа по подозрению в наезде на пешехода, показал старушенции липовое удостоверение, где я старлей, и должность у меня Главный Следователь России. Старушенция сказала, что Романа давно пора проучить, потому как музыку, гад, слушает до полуночи, и мешает соседям спать. А найду я Романа в зале игровых автоматов, где Роман большой начальник. Координаты зала старушенция сообщила мне шёпотом.

Через четверть часа я подъехал к залу игровых автоматов. У входа в зал стоял серый китайский пикап. Таблички с надписью: “На этом пикапе ездят те, кто дал сыщику Янову по черепу” я под лобовым стеклом пикапа не разглядел.

Я вошёл в зал. В дальнем углу зала я заметил дверь с табличкой: “Администрация”. Когда я вошёл в кабинет администрации, передо мной нарисовался мужик размером с губернатора Калифорнии, водила серого пикапа. Такого амбала стукнуть – это не моль прихлопнуть резинкой от трусов. И всё же я стукнул. Пока амбал вспоминал как дышать, а подошёл к стройному смазливому красавцу, что сидел за столом и не улыбался.

В мозгах у меня звучал голос легковеса, который мне приказал от Вадика отвалить. Я спросил смазливого красавца: “Как тебя зовут?”. Красавец ответил: “Рома”. Голоса Ромы и легковеса совпали. Затем Рома изобразил грозный рык, выдал: “А ну, пошёл отсюда!”.

Я выдернул Рому из-за стола, встряхнул. Рома улыбнулся глазами: мол, меня на эту пушку не возьмёшь. Тогда я взял мизинец Ромы на излом. Рома из красавца превратился в сутулого вислоухого уродца, принялся глотать воздух как тот карась, что с утра сохнет на прилавке.

Я спросил Рому, за какой шиш мне перепало по свежей шишке. Голос Ромы на грозный рык походить перестал, стал сладким как тот чай, который получится, если не сахар всыпать в чашку, а чай влить в сахарницу, полную сахару.

Рома рассказал, что Вадик проиграл в игровых автоматах три тысячи баксов. Проигрывал и раньше, но суммы в десять раз меньшие, и всегда отдавал. С последним долгом Вадик затянул. Рома сказал Вадику, что если через месяц долг не вернётся, то Вадику придётся купить абонемент в реанимацию. Вадик пообещал долг вернуть. Вскоре у Вадика убили деда. Вадик сказал, что как только квартиру продаст, так долг и вернёт. За час до того, как я получил кулаком по свежей шишке, Вадик позвонил Роме и сказал, что я хочу навесить на Вадика левое убийство. Мол, Вадик не убивал, а я, чтобы спасти убийцу настоящего, каждую улику вешаю не убийце, а бедному и несчастному Вадику. Вадик попросил у Ромы помощи. Рома рассудил: если Вадика благодаря мне посадят, то долг Роме не вернётся, а значит, надо попросить меня от Вадика отвалить.

Перед тем как Рому отпустить, я отвесил красавцу для профилактики увесистую оплеуху. Затем я пнул водилу серого пикапа, пожелал парням обходить мой дом десятой дорогой, и отбыл восвояси.

По дороге к джипчику я праздновал удачу: у Вадика появился жирный мотив. Мотив у Вадика был и раньше: квартира Самуилыча. Но с таким мотивом можно жить годами, и не обидеть даже мухи. Такой мотив чуть не у каждого второго. А вот неслабый долг кредитору, который надо вернуть через месяц и на годы не растянешь, заставил Вадика подсуетиться. Это ли не жирный мотив? На такой мотив не сможет закрыть глаза даже Юсуп.

Я покатил домой.

Я собирался принять душ, переодеться, а то после встречи с асфальтом моя одёжка выглядела не так уж и презентабельно. К тому же часы показывали половину третьего, а желудок требовал хоть и запоздалого, но обеда.

*

*

Вроде бы уже и научен, а ума у меня таки не хватило, чтобы при входе в подъезд в первую очередь посмотреть в тёмный угол, что за шахтой лифта. Надо будет по свободе туда повесить лампочку, и чтоб горела круглые сутки.

Ковылякина я узнал по сопению. Жаль, что узнал уже после того, как Ковылякин размахнулся, и начал опускать на мою черепушку тот ломик, который я позже у Ковылякина отобрал и до сих пор храню как напоминание о своей беспечности.

Ковылякин не поскупился, ломик взял подлиннее, чтобы хватило и одного удара.

Чересчур длинный ломик меня и спас, потому как основной удар пришёлся по верхнему срезу дверной рамы. Затем ломик таки соскользнул на мою черепушку, и я почувствовал, что улетаю.

Летел я аж целый длиннющий миг. Пока летел, успел подумать, что бить меня по голове вошло в моду. Вот она, жизнь частного сыщика: тебя бьют монтировкой по голове, причём по десять раз на дню, а ты не горюй.

Ещё в полёте, когда от бетонного пола до моего носа оставалось целых полметра, я услышал, как на первый этаж спустился лифт.

Затем я шмякнулся об пол. Через миг открылись дверцы лифта. Из лифта вышла соседка с шестого, с доберманом на длинном поводке. Доберман, как обычно, был без намордника. В другой раз я бы посмотрел на соседку косо за то, что плюёт на других и выводит здоровенную псину без намордника, но после встречи моей шишки с ломиком Ковылякина увидеть милую мордашку добермана я был просто счастлив. Не выйди из лифта доберман, думаю, что Ковылякин промашку бы исправил, и второй удар ломиком отправил бы меня на небеса. А так Ковылякин схватил ноги в руки и дал дёру.

Соседка принялась было причитать, мол, человека убили, да я зашевелился. Соседка спросила, не вызвать ли “скорую”. Я промычал: “Нет, спасибо”, поднялся на четвереньки, мотнул головой, взвыл от боли в затылке так, что доберман отпрыгнул и поджал обрубок хвоста.

Тут я взбесился. Такое бывает. Когда тебе дают монтировкой по башке, а затем дважды разминают свежую шишку, начинаешь съезжать с катушек.

Бешенство придало сил. Я вскочил, вылетел из подъезда, приметил в полуквартале от дома сверкающие пятки Ковылякина, прыгнул в джипчик, помчался следом. Когда до Ковылякина оставалось метров двадцать, тот свернул в соседний двор. Я пронёся джипчиком по газону, затормозил, бросил машину открытой, полетел вслед за обидчиком.

Ковылякин выдохся на выезде из двора. Остановился, развернулся, схватил ломик обеими руками, замахнулся, крикнул: “Не подходи, убью!”. Такие приветствия я слышу чуть не каждую неделю, потому я как бежал к Ковылякину, так бежать и продолжил. Приостановился лишь в двух метрах от Ковылякина, подобрал ногу, да так сходу и влетел обеими ногами в грудь Грозного-Парня-С-Ломиком. Ковылякин гикнул, отлетел метра на три. Ломик задел меня по руке, но в запале стычки я боли не почувствовал.

Я схватил Ковылякина за шкирку, подхватил ломик, потащил трофеи к машине.

Ковылякин пришёл в себя уже у машины, когда я связывал герою ноги скотчем. Ковылякин замычал. Я залепил рот спикера скотчем. Затем я связал Ковылякину руки, привязал к ногам. Под конец я запихнул добычу в багажник. Ломик я положил в салон.

Я покатил к дачному кооперативу “Ракитная роща”, чтобы на даче у Ковылякина поболтать с трофеем без свидетелей. Я надеялся, что те, кто видел нас с Ковылякиным из окон, в милицию по поводу похищения человека не позвонят, и мой джипчик не опишут.

В дороге я позвонил Юсупу. Сказал, что еду к Ковылякину, и могу с Юсупом поспорить, что когда приеду, то найду на даче труп Ковылякина, потому как Вадик наверняка после Хребтолома захотел убить и Ковылякина. Юсуп сказал, чтобы я лечился. Я повесил трубку. Ответ Юсупа меня не интересовал. Я хотел нагнать на Ковылякина страху. Ковылякин лежал в багажнике, и мой разговор с Юсупом слышал. Я надеялся на то, что Ковылякин наложит в штаны, ведь я предупредил казённого следователя, что могу найти труп Ковылякина.

Когда я приехал на дачу Ковылякина и трофей выгрузил, Ковылякин смотрел на меня как приговорённый на палача.

Дверь в домик Ковылякина я открыл ломиком. Затем втащил Ковылякина, уложил посреди комнатки, ухватился за ломик обеими руками, замахнулся. От беззвучного ора вены не шее Ковылякина вздулись. Я треснул ломиком по полу рядом с лицом Ковылякина. Ломик проломил доску пола. Я сказал: “Второй раз бахну не по полу, а по твоей башке”, затем снял со рта Ковылякина скотч.

Ковылякин заскулил: “Вы… вы меня… убьёте?”. Я не ответил, лишь посмотрел на Ковылякина спецвзглядом. Этот взгляд я тренировал именно для таких вот случаев, когда дрейфливому лопуху надо втюхать уверенность в серьёзности моих намерений, да чтоб до мокрых штанов.

После моего вопроса-приказа “Я тебя слушаю” Ковылякин тараторил скороговоркой минут пять, и всё по делу.

Если передать монолог Ковылякина в двух словах, то отоварить меня ломиком по затылку Ковылякина нанял Вадик.

Вадик сказал Ковылякину, что вадиков кредитор Рома позвонил и сказал, что приструнить меня не получилось. Рома оказался размазнёй, да выложил мне всё про долги Вадика. Если я расскажу о вадиковых долгах Юсупу, то Юсуп посмотрит на дело об убийстве Самуилыча по-другому, начнёт ковыряться где не надо, а там может докопаться и до липового алиби. Мол, кредитор Рома про долги Вадика Юсупу может и не сказать, а если меня грохнуть, то про долги Юсуп не узнает наверняка. Потому чем быстрее Ковылякин меня упокоит навеки, тем Вадику лучше.

К тому же, если я до липового алиби таки докопаюсь, а к этому всё и идёт, то убийство Самуилыча свалят на Вадика, а если Вадика посадят, то Ковылякин денег за липовое алиби не получит.

Без тех денег, которые Вадик пообещал за липовое алиби, Ковылякин труп, потому как Ковылякину кровь из носу надо возвращать долг за тот пакет конопли, что я изволил сжечь в камине. Покупатель того пакета конопли шутить не станет, и если Ковылякин двойной аванс не вернёт, то Ковылякину перепадёт куда больше, чем от частного сыщика. Частный сыщик хоть как-то, но закон чтит, а тот, кто покупает коноплю, может о законе и не слыхивать, зато способов убийства может знать миллион.

Что до алиби, то оно у Вадика таки липовое. Когда Вадик приехал на дачу Глеба, то рассказал, что вышел во двор курнуть перед сном косячок. Когда Вадик вернулся, нашёл труп деда. Вадик испугался, что Вадика как наркошу повяжут в момент, и убийство Самуилыча спихнут на юного травокура. Мол, внучок застрелил деда по накурке. Не мудрено, внучок ведь под кайфом. О том, что на ружье нет отпечатков, Вадик сообразил, да подумал, что убийство всё равно повесят на Вадика, потому как скажут, что стрелял в перчатках, потому пальчиков на ружье и нет.

Хоть Вадик и курнул-то всего чуток, чтобы спалось с мультиками, но следователь засёк бы сразу. Накуренный ты или нет, парни в погонах вычисляют с одного взгляда.

Я сказал, что не видел по Вадику, чтобы он был накуренный, когда Вадик приехал с дачи Глеба. Ковылякин сказал, что Вадик курнул совсем чуть, потому через час успел протрезветь. Ковылякин и сам-то не заметил, что Вадик был накуренный. Но не потому не заметил, что Вадик был трезвый, а потому, что и сам со товарищи к приходу Вадика был уже изрядно покуривший, а потому плохо понимавший, накуренный Вадик или нет.

Алиби у Вадика нет, потому как был дома, а накуренная морда в наличии. На кого следователю подумать, как не на Вадика? И мотив тут как тут: квартира в наследство. Если к тому же докопаются до вадиковых долгов, то камера Вадику обеспечена.

Деда не вернёшь, а так можно дедову квартирку – что в центре и дорогая – продать, купить на окраине почти такую же квартиру, и на разницу в цене квартир расплатиться с долгами.

Вадик попросил корешей сказать следователю, что Вадик прибыл на дачу в восемь вечера. Пообещал по тысяче долларов каждому. Мол, лучше продать квартиру и заплатить три тысячи, чем гнить на зоне ни за что.

На том Ковылякин замолчал и посмотрел на меня как побитая собака на парня с дубинкой.

Когда я убедился, что алиби Вадика таки липовое, то подумал, что Вадик мог убить Хребтолома за шантаж. Почему Хребтолом не мог попросить у Вадика тысяч десять? Ведь Хребтолом знал, что алиби купленное, а значит, могло быть липовым, так почему не рискнуть? Хребтолом решил получить с Вадика поболее, чем обещанная жалкая тысяча долларов, ведь Хребтолом не мог не знать, что с продажи дедовой квартиры Вадику обломится много-много зелёных тысяч.

Следом меня посетила мысль покруче: что, если Вадик убил Хребтолома как свидетеля липового алиби? А если бы Глеб, Хребтолом и Ковылякин уехали неизвестно куда? Показания есть? Есть. Подписаны? Подписаны. Что надо ещё? Доказать, что алиби липовое, следователь не сможет. На бумаге Вадик с алиби. На всех допросах, на расписках Вадик с железным алиби.

Я решил, что Ковылякина ждала участь Хребтолома. Тем более что Ковылякина Вадик нанял меня укокошить. Зачем Вадику такой свидетель?

Ковылякин заскулил: мол, дяденька, отпусти.

Я Ковылякина от скотча освободил, сказал, чтобы уматывал подобру-поздорову, потому как Вадику такой опасный свидетель не нужен. Заодно я объяснил Ковылякину, чем он так опасен Вадику. Ковылякин улыбнулся, сказал, что я наверное с мозгами не дружу, раз подумал такое на лепшего кореша Вадика. Уматывать Ковылякин не собирался.

Я пожал плечами, прихватил с собой ломик Ковылякина, вышел на крыльцо.

Я стоял и думал, что делать. Думал, и при этом рассматривал проржавевший бак для воды, что стоял на участке Ковылякина. Я смотрел на бак не потому, что бак меня интересовал, а чтобы хоть куда-нибудь приткнуть взгляд.

Думаю, именно потому, что я смотрел на бак, а не в небо, до меня и дошло, куда Глеб мог перепрятать пакет с компроматом на Вадика.

Я вспомнил, как Нина сказала, что ключи, которые я нашёл в кладовке, от бака соседа. Я подумал: а почему бы Глебу не спрятать пакет Вадика в баке соседа?

Интересно, что бы было, если бы на крыльце Ковылякина я смотрел таки в небо, а не на бак?

Я хлопнул себя по лбу, побежал к джипчику. На ходу я крикнул Ковылякину: “Ты бы спрятался, орёл! Вадик уже считай в розыске. Жить тебе осталось недолго”.

Я прыгнул в джипчик, покатил на дачу глебова соседа.

Бак для воды, что стоял на соседнем с дачей Глеба участке, охранялся некрепким на вид замком с силуминовым корпусом да зарослями малины, что обступили бак с трёх сторон.

Я сбил замок ломиком Ковылякина. Корпус замка хоть и силуминовый, а лопнул аж на третьем ударе. Грохот я устроил на весь кооператив “Ракитная роща”. Думал, сбегутся все соседи с четырёх ближайших улиц. Не сбежались. Отличное место для убийства. Ни одного свидетеля.

Голубой пакет для мусора, набитый чем-то до объёма десятилитрового ведра, плавал в самом дальнем углу бака. Пакет плавал почти у самого дна, потому как воды в баке было не больше четверти метра. Длинной палки, чтобы подтянуть пакет к себе, рядом с баком я не нашёл, потому скинул мокасины и носки, подкатил брюки, и влез в узкий люк. У меня хватило ума оставить замок на баке, рядом с люком.

Когда я добрался до пакета, то взял его в руки нежнее, чем юннат берёт бабочку. Я не удержался, сказал: “Ну, Вадик, теперь ты попал по-взрослому!”.

Я услышал шаги. Пока я соображал, что к чему, крышка люка захлопнулась, и я услышал, как в проушину люка со скрежетом вошла дужка того замка, который я разбил и оставил рядом с люком на баке.

Я матернулся. Стальная крышка люка стального бака заперта на стальную дужку замка. Прощай, жизнь.

Затем я услышал, как Некто ломиком Ковылякина принялся сбивать замок с водомера. По сопению я узнал Вадика.

Вадик замок с водомера сбил, открыл кран. Из подающего патрубка в бак с напором хлынула вода. Я не обрадовался. В стенке бака была всего лишь одна маленькая дырочка, почти под самым верхом. Если бы бак наполнился водой, то та дырочка меня бы не спасла, потому как вода в бак поступала быстрее, чем через ту дырочку вода могла вытечь.

Я решил позвонить Юсупу, чтоб ехал друга вызволять из беды. В стальном баке мобильник показал мне кукиш той шкалой, где обычно зашкаливает уровень сигнала.

Я подумал, что Вадик всё сделал правильно. Зачем ждать, пока я вылезу из бака с пакетом? А вдруг я дал бы Вадику по мозгам? А вот если залить водицей бак по самый люк, глядишь, я и утопну.

Бак заполнялся быстрее, чем я соображал, как из бака выбраться. Давление воды было такое, что как я ни старался, как ни пыхтел, а заткнуть патрубок, из которого хлестала вода, не смог. Силёнок не хватило. Не смог заткнуть патрубок ни ладонью, ни затычкой, которую скрутил из футболки. Только зря угробил футболку.

Затем я вспомнил о дырочке, что светилась в стенке бака под самым потолком. Сквозь дырочку я увидел заросли малины. Я понадеялся на то, что Вадик в малину не полезет и мой воздуховод не заметит.

Я достал из кармана шариковую ручку, выбросил стержень, отломил узкий конец корпуса ручки. Получилась трубка. Я обмотал трубку носовым платком так, чтобы трубка с платком по диаметру подходила к дырочке в стенке бака. Затем я без единого шороха вставил трубку в дырочку. Получился хоть и малоэффективный, но воздуховод, через который можно было дышать. Дышать с частотой вдох-выдох в тридцать секунд я умею. Моего дыхания не услышишь и с полуметра.