Инсомния

– Лили, познакомься это Элоиза и ее муж Кристофер.

Профессор представляет меня паре средних лет и у меня открывается рот.

– Миссис Хэйден, мистер Хэйден, – я пожимаю руку по очереди, надеясь, что им незаметно насколько они стали влажными от волнения.

– Прошу, зови меня Элоиза, – отмахивается женщина, отпивая шампанское из бокала.

Я киваю в ответ и не могу отвести взгляда от ее короткого платинового блонда, таких же белых бровей и ресниц, которые отливают синим в свете люстры. Эта женщина словно сошла со страниц героического фэнтези, где вела за собой армии на войну. У нее твердый, тяжелый взгляд, резкие линии лица и по тому как твердо она стоит можно подумать, что скорее всего это здание падет, чем она сдвинется с места. Она на несколько сантиметров выше своего мужа, но кажется это его совсем не беспокоит.

Когда мне исполнилось лет четырнадцать, отец начал мне показывать фильмы снятые по сценариям Элоизы. На тот момент я не могла умом понять ее гениальность, меня увлекал сюжет и диалоги, которые обладали какой-то магической притягательностью. Я пересматривала ее фильмы по кругу из раза в раз, ловя гиперфиксацию за ее героях и истории.

– Я в восторге от ваших героинь. У них такая сила воли.

– О, она их пишет с себя, – усмехается Кристофер, окидывая жену взглядом, в котором явно сквозит неприкрытое восхищение.

– Что есть, то есть. Никогда не могла писать про слабых женщин и сама такой никогда не была. – Элоиза поджимает губы.

Я не поворачиваюсь к Эвансу, но щекой чувствую его удивленный взгляд. Как будто есть шансы, что я могу не знать этих людей? Это едва ли не самая популярная пара в индустрии. Она – гениальный сценарист, а он не менее гениальный актер. Хотя, насколько помню, в последние годы он перестал сниматься.

– Да. Мои героини никогда не будут жертвами и могут постоять за себя. – Заметив мое лицо, она тут же спешит добавить: – Но мне понравился твой сценарий, хоть персонаж обретает силу воли под конец.

– Вы читали? – Я перевожу неверящий взгляд с Эванса на Элоизу.

Но профессор лишь с легкой ухмылкой отпивает жидкости медового цвета из стакана, который ему только что поднес официант.

– О, да, – смеется женщина. – Профессор был очень настойчив и имеет цепкий взгляд. Если Джеймс говорит, что работа стоящая, значит, так оно и есть.

Я не знаю, что сказать, и вряд ли смогу. Щеки горят, а в горле будто раздулся большой шар, и я рискую взлететь под потолок от похвалы этих людей.

– Я знал, что тебе понравится, – Эванс довольно поправляет очки и снова прячет руку в карман.

Раньше я не замечала, что, когда он стоит, то постоянно держит руки в карманах. Вся его поза говорит о спокойствии и уверенности. Движения плавные, тягучие, без лишней суеты и притягивают к себе взгляд.

Я ловлю его взгляд из-под очков, и меня распирает от немой благодарности. Хочется забраться на него, как на дерево, и самое невинное осыпать поцелуями, а потом, может быть, и встать на колени. Он будто читает мои мысли, его рот приоткрывается, и язык быстро облизывает нижнюю губу.

В реальность возвращает голос Лиама, появившегося со стороны и вклинившегося между мной и профессором.

– Вот ты где! Я уже подумал, что меня бросили.

Лиам оттесняет профессора в сторону, слегка приобнимает меня за талию и одаривает собравшихся радушной улыбкой.

Я смотрю на Эванса, и от его взгляда, которым он пилит руку Лиама на моей талии, мне хочется отодвинуться и упасть на колени в извинениях и оправданиях. Но потом я напоминаю себе, что вообще-то я никому ничего не должна объяснять, а Эвансу тем более.

Поведя плечами, чтобы встряхнуть неоправданное чувство вины, я возвращаюсь к разговору и пытаюсь вспомнить вопрос Элоизы, чтобы не переспрашивать, но кажется, он был адресован Лиаму.

– О, нет. Я пришел поддержать Лили. Я учусь на факультете права.

– Вы красивая пара, – Элоиза обводит нас довольным взглядом.

– О, нет…

– Спасибо.

Одновременно говорим мы с Лиамом. Я смотрю на него взглядом, спрашивая: «какого хрена?», но Лиам лишь пожимает плечами и с детской непосредственностью интересуется у Хэйденов, чем они занимаются.

Эвансу будто ударили по лицу чемоданом. Я вижу, как в его глазах сверкают молнии, а пальцы сильно сжимают стакан, что удивительно, как он еще не рассыпался. Мой язык немеет. Профессор одним глотком осушает стакан, извиняется и уходит.

Я стараюсь незаметно перевести дух и выбросить его из головы, его злой, разочарованный взгляд и сосредоточиться на разговоре.

– Вы думаете, это можно экранизировать?

– В целом, да, – кивает Элоиза, – но не сейчас. Задумка неплохая, но история еще сырая. Ее нужно доработать и дать созреть. Мой совет: переключись на что-то другое, возможно, на другую работу, а спустя месяц или два вернись к ней. Уверена, ты найдешь, что поправить. Ну и нужно искать финансирование. Без него, как бы хорошо ни был написан сценарий, история может не увидеть свет.

Я полностью согласна. Отпиваю из бокала и морщусь от кислого вкуса игристого. Никогда не любила его.

К Хэйденам подходит другая пара, и они переключаются на знакомых. Я благодарю за знакомство и увожу Лиама. Возле бара мы обнаруживаем Мию, которая уже пригубила не один бокал и смеется над словами бармена, запрокинув голову.

– Как твои дела? – приобнимаю за плечи подругу.

– Лучше не бывает! Мы обменялись контактами, и она обещала почитать несколько глав и дать свои рекомендации.

Я от души поздравляю подругу. Вечер подходит к концу, и большая часть приглашенных уже покинула прием. Мы, поговорив со всеми интересующими нас людьми, тоже решаем уйти. Надевая пальто, я стараюсь игнорировать горечь разочарования. Эванс так и не объявился. Хоть мне неловко его видеть, но я всё же хотела его поблагодарить за помощь. Но, возможно, это и к лучшему.

Лиам отвозит меня и Мию домой. Разувшись, я, как была в пальто, падаю на диван в гостиной. Нос начинает щипать от собравшихся слез, я прикусываю губу, чтобы их сдержать, но в итоге контроль летит в трубу, и я даю волю слезам. Тело сотрясают беззвучные рыдания, и я даже не понимаю, почему плачу.

Какая глупость!

Не могу сдержать злости на себя и свои чувства, и в сердцах ударяю по диванной подушке. Смахиваю слезы и решаю встать, когда тишину комнаты нарушает громкий стук в дверь.

Лили

Стук повторяется громче. Кто-то нещадно барабанит в дверь, точно разбудив добрую половину дома.

Что за черт?!

Не черт, а пьяный англичанин. Хотя разница невелика. Он продолжает барабанить по воздуху, когда я открываю дверь. Другой уперся в дверной косяк, а голова безвольно свисает на грудь.

– Профессор?…

Голова Эванса дергается, и он поднимает затуманенный взгляд. Не спрашивая разрешения, оттесняет меня в сторону, проходя в комнату.

– Что вы здесь делаете?

Он молчит, разворачивается ко мне лицом, запускает руки в карманы и кивком указывает на дверь:

– Закрой.

Делаю, как велено, не желая тревожить соседей. Он подходит ближе, рассматривает меня, а выражение лица из раздраженного становится расстроенным.

– Почему ты плакала? – он протягивает руку и стирает указательным пальцем влагу с моей щеки.

– Это вас не касается, – я уклоняюсь от его рук, замечая в серых глазах обиду, от которой режет сердце.

– А если я хочу, чтобы касалось?

Теперь уже не отвечаю я. Прохожу мимо него, снимаю пальто и вздрагиваю, когда его горячие пальцы касаются кожи плеч, помогая снять одежду. Я резко вдыхаю и отхожу на кухню, чтобы налить воды. Мне нужно держаться от него подальше – возможно, так я смогу противостоять странному желанию прижаться к нему и потерять себя в его прикосновениях.

– Почему ты меня избегаешь? Не хочешь поговорить о том, что произошло?

Я утыкаюсь взглядом в кухонный остров и молча мотаю головой.

– Нет? Почему?

– Нечего обсуждать, – я не узнаю свой голос: он звучит плоско. Я рискнула поднять голову и встретилась с серебристым взглядом. – Это была ошибка.

– Я не делаю ошибок, – резко бросает он. – Я знал, на что иду. И я точно знаю, что ты тоже. Так в чем же дело? – он наклоняет голову, с любопытством заглядывая мне в лицо. – Это из-за того, что я твой преподаватель? Это не будет проблемой. Мы можем это уладить. Я поговорю с отделом кадров. Или это из-за этого мальчика, которого ты привела?

– Хотя бы, – я безразлично пожимаю плечами. – И его зовут Лиам. И ты не забыл про тот факт, что у тебя самого есть девушка?

– О чем ты? – он подается вперед, кладя локти на столешницу. И, подумать только, на его лице действительно написано недоумение!

– Ава. Девушка, которая живет в этом же здании, – я указываю на потолок, где находится ее квартира.

Эванс улыбается, как дурак:

– Это моя сестра.

Вот оно что. Я прилагаю усилия, чтобы контролировать свое лицо и не выдать идиотскую улыбку, но меня тут же накрывает злость на себя – насколько сильное облегчение я испытала, услышав эти слова.

– Это многое объясняет, – бормочу я. – Но ничего не меняет.

Он медленно обходит остров и приближается ко мне, ставя одну руку рядом со мной и нависая с высоты своего роста. Я чувствую щекочущий древесный аромат его парфюма и слабый, шоколадный запах виски. Итан тоже любил приложиться к бутылке, а потом затеять ссору из ничего, и это воспоминание резко отрезвляет меня.

– Объяснишь? – просто спрашивает он, видимо, замечая перемену в моем настроении.

– Я не ищу отношений, – просто отвечаю я.

Эванс окидывает меня долгим взглядом, от которого все участки кожи, на которые он смотрит, начинают гореть.

– Что, если я скажу, что хочу от тебя не романтических отношений? – его голос хрипит, пуская по мне волну мурашек.

– Хочешь сказать, что тебе нужен только секс? – я приподнимаю бровь, скрещивая руки на груди, чтобы скрыть напрягшиеся соски. – Это мне тоже не интересно.

Глаза Эванса темнеют, внимательно наблюдая за моей реакцией, а уголок рта приподнимает ухмылка.

– О, ты не настолько хорошая лгунья.

Я задыхаюсь от такой наглости, и неважно, что он сотню раз прав. Игнорирую тот факт, что внизу живота уже разливается тепло от этого порочного серебристого взгляда и хриплого голоса. Как будто мое тело знает, что в нескольких сантиметрах от него стоит причина сильного возбуждения прошлого дня, и хочет повторить это как можно скорее.

Эванс, словно в трансе, вытягивает руку вперед, невесомо касаясь щеки и заправляя выбившийся локон за ухо. Этот нежный жест путает мои мысли и заставляет задержать дыхание.

– Может, не будем врать друг другу и получим то, чего хотим? – он наклоняет голову, отчего свет фонарей с улицы отражается в стеклах его очков, делая взгляд еще темнее.

– И как это будет? – кажется, мое дыхание слышно даже в коридоре. – Я не хочу, чтобы об этом знали в университете.

– Стесняешься меня? – он слегка отстраняется, и по его лицу блуждает улыбка.

– Не хочу, чтобы мои заслуги списывали на то, что я с тобой сплю.

– Кто знаком с твоими работами, никогда не подумает, что тебе нужна моя помощь, – отмахивается он, а мои щеки вспыхивают от этой похвалы. – Но я понимаю, о чем ты. Можем оставить это только между нами. Еще пожелания?

– Никаких свиданий, совместных походов в кино и так далее. Встречаемся только у меня или у тебя. Не хочу, чтобы нас увидели где-то в городе. Слухи разносятся быстро. Никаких разговоров по душам. Встречаемся только ради одного. – Брови Эванса удивленно взлетают вверх, но он это никак не комментирует. – И пока мы вместе, никто из нас больше ни с кем не спит. И если кто-то захочет прекратить эти отношения – говорим прямо.

Глаза Эванса поблескивают собственническим блеском.

– Идет.

Не успеваю ничего ответить, как профессор притягивает мой затылок и запечатывает рот жадным поцелуем. Я хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть. Он прижимается ближе, вдавливая мою поясницу в столешницу. Его пах прижимается к моему животу, и я чувствую восхитительную твердость, от которой ахаю в его открытые губы, вызывая у него улыбку. Его руки скользят по ногам к бедрам, задирая платье. Когда доходят до задницы, крепко сжимают и сильнее притягивают к возбужденному члену, вырывая из нас двоих стон. Он подхватывает и сажает меня на стол. Губы перемещаются, покусывают и целуют шею. Я задыхаюсь от такого количества ощущений. Мои пальцы скользят по его волосам, прижимая голову ближе. Из профессора вырывается довольное ворчание.

Эванс достает заколку из волос, и те рассыпаются по плечам. Профессор зарывается в них лицом и шумно вдыхает.

– Ты на вкус, как корица и что-то сладкое. Потрясающе.

– Хватит разговоров, профессор. Отнеси меня в спальню.

– Есть, мэм, – смеется Эванс. Он резко подхватывает меня, и от неожиданности я вскрикиваю.

Он швыряет меня на кровать, как кусок мяса, от чего я снова вскрикиваю, а сам с наглой улыбкой избавляется от одежды, оставаясь в одних брюках, и ползет ко мне, словно хищник, загнавший добычу в угол. Мое сердце бешено колотится, внизу разливается жар, но я не чувствую от него угрозы. Наоборот. Я уверена, что мне достаточно сказать лишь слово, и он тут же остановится.

Он снова целует меня. Жадно и глубоко. Я приподнимаю спину и бедра, чтобы ему удобнее было стянуть с меня платье. И он так же быстро избавляет меня от белья, чуть ли не сорвав черное кружево.

– У тебя идеальная кожа. Такая нежная, мягкая. Безупречная, как фарфор, – серые глаза обводят меня с ног до головы, пока руки широко разводят ноги и ласкают внутреннюю поверхность бедра, в интригующей близости от истекающего влагой пульсирующего низа.

Широкая ладонь проходит по складкам, растирая влагу по всей промежности. Большой палец обводит клитор, а два других проникают внутрь. Я выгибаю спину и подаюсь навстречу его руке, сильнее насаживаясь на его пальцы. Эванс нависает надо мной, оперевшись на одну руку, и наклоняется вперед, чтобы ухватить губами мою грудь. От чего я вспыхиваю и корчусь от невыносимого возбуждения под его нещадными пальцами и языком.

– Джеймс… пожалуйста, – молю я. Его имя разливается на языке вкусом горького шоколада.

Пальцы замирают внутри меня, а голова резко дергается вверх. В серых глазах вспыхивает жадность. Он приподнимается надо мной. Я широко открываю глаза и только сейчас окидываю нас взглядом. Я полностью обнаженная и задыхающаяся, извиваюсь на смятых простынях, пока он навис надо мной с оголенным торсом, но в брюках.

Боже… Как я еще не обратила внимание на его тело? Широкие плечи, жилистые крепкие руки с выступающими венами и подтянутые мышцы груди и пресса. Мне хочется облизать его. Укусить шею, выпить всю кровь. Залезть в грудную клетку и сжать сердце. Словно до этого я была в ледниках, и мое тело замерзло, онемело, и никто не мог его согреть.

– Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Давай сделаем это громче.

Пальцы возобновляют движение, но более чувственно и томно. Он медленно движет ими внутри меня, по очереди сгибая их, непрерывно касаясь внутренней стенки. Язык возвращается на грудь, сильно вдавливая сосок. Эти тягучие, томительные прикосновения выводят меня в абсолют желания. Я чувствую, как ноги охватывает мелкая дрожь, пальцы ног сжимаются и мне хочется уже прекратить эту великолепную пытку.

– Боже… – стону я.

– Тоже сойдет, – хмыкает он, щекоча дыханием сосок.

Он продолжает свои медленные ласки. Мне кажется, что я так никогда не дойду до пика, но спустя несколько мгновений чувствую, как внутри нарастает напряжение. Он не ускоряет движений и продолжает все делать в том же темпе. Удовольствие накатывает такой сильной волной, что я протяжно стону. А за одной волной накатывает следующая, заставляя тело биться в конвульсиях.

Доведенная на медленном огне ласк до оргазма, я не спешу открывать глаза. Чувствую будто он меня выжал, как полотенце.

Лязгающий звук расстегиваемой пряжки ремня возвращает на землю. Джеймс склоняется надо мной, жестко хватает за подбородок, притягивая мои губы.

– Надеюсь у тебя еще есть силы. Это только начало.

Он глубоко целует меня, впуская свой язык. Поддразнивает, прикусывает нижнюю губу, посылая по венам тягучий поток магмы, разжигая меня снова. И мне этого мало.

Я хочу почувствовать его внутри себя.

– О, да, – стонет он.

Я сказала это вслух? Не отрываясь от его губ, я веду руками по его скульптурной груди, спускаясь ниже, чувствуя как под моими пальцами сокращаются и подрагивают мышцы пресса.

Запускаю руку в его штаны. Там тепло и влажно от предэякулята. Я провожу пальцем по головке, растирая его по всей внушительной длине. Он запрокидывает голову и шумно втягивает воздух.

Я хочу продолжить и измучить профессора ласками, так же, как он меня, но не могу ничего поделать. Он мягко отталкивает мои руки, в мгновение ока избавляется от своих брюк и белья, и тянется к карману за презервативом. Я приподнимаюсь на локтях, наблюдая за тем, как он растягивает латекс. Наклоняется ко мне и я чувствую дразнящее прикосновение горячей плоти внизу живота, что заставляет меня ерзать от нетерпения.

Я думала, что он войдет резко и грубо, но он проникает мягко и медленно до самого конца, вызывая у нас обоих стон.

– Черт, – ругается он сквозь зубы.

Он не спешит двигаться и это как раз то, что нужно. Я хочу насладиться ощущением заполненности. Будто мне отчаянно не хватало важной детали и я испытывала фантомную боль от ее отсутствия, но сейчас эта деталь нашлась и встала на место, идеально дополняя меня.

Джеймс начинает двигаться, сначала медленно и чувственно, но вскоре просовывает руку мне под спину, крепко прижимая к себе. Губы целуют шею и покусывают плечо, пока он начинает бешено двигаться во мне, выбивая всякие мысли.

Остаются только ощущения: губы, ласкающие мою шею, горячая кожа, прижимаемая к моей тесно, не оставляя намека на пространство, и его член, приникающий так глубоко, что кажется достает до сердца.

Чувствую, что от меня ничего не осталось. Я уже не я. Я настолько слилась с этим человеком, что теперь мы единое целое.

Я слишком быстро чувствую приближение нового оргазма. И пока я рассыпаюсь на мелкие осколочки, Джеймс собирает своими губами мои стоны и когда мое наслаждение затихает, его лицо искажается и он кончает с громким ругательством, роняя голову мне на грудь.

Мы часто дышим, восстанавливая дыхание, и я лениво вожу пальцами по спине, наслаждаясь ощущением того, насколько он большой, теплый и горячий.

– Мне понравилось, можем продолжить. – Мой голос хрипит, сорванный от стонов.

Джеймс легко смеется от чего его член внутри меня приходит в движение, стирая с моего лица усмешку.

Он вскидывает голову, смотря на меня из под стекол очков, которые все еще на нем:

– Так это был тест-драйв?

– Конечно. Я не хочу брать кота в мешке, – на моем лице расползается улыбка.

Джеймс улыбается и качает головой, выходя из меня. Идет в ванну и вскоре я слышу шум воды.

Я потягиваюсь. Все тело уже ломит от приятной боли, а кости будто превратились в желе. Накрываюсь одеялом. Без тепла его тела в постели стало прохладно. Поворачиваюсь на бок и незаметно для себя погружаюсь в сон.

Меня будит легкий поцелуй в затылок, сильная рука обхватывает за талию, притягивая к груди, окутывая теплом и запахом чистой кожи.

– Я могу остаться на ночь? – шепчет он.

– Только сегодня.

– Только сегодня, – вторит он и зарывается носом в мои волосы.

Лили

Утром я просыпаюсь, вскакиваю с кровати, судорожно прижимая к себе одеяло, когда вспоминаю о прошедшей ночи. Я надеюсь, что секс с профессором – игра моего воспаленного воображения. Но смятые одеяла, устойчивый аромат другого человека, повисший в комнате, и приятная боль во всем теле говорят об обратном.

У него хотя бы хватило ума слинять до того, как я проснусь. Принимаю душ, и когда выхожу из ванны, лениво вытирая волосы полотенцем, слышу, как со стороны кухни слышится звон посуды.

Всем будет лучше, если мне показалось.

Я натягиваю шорты, майку и носки, потому что мои конечности обладают способностью мерзнуть даже в жару. Джеймс стоит спиной к двери. На нем только брюки, и в дневном свете его тело выглядит еще более впечатляющим. Несколько минут я наблюдаю, склонив голову, за его движениями, как он легко и непринужденно справляется с приготовлением завтрака.

Стоп. А где он взял продукты? В моем холодильнике максимум можно найти сыр, покрытый далеко не благородной плесенью, и, возможно, пару просроченных йогуртов.

– Что ты здесь делаешь?

Я хочу, чтобы мой голос звучал грубо, но вместо этого он скорее тихий и смущенный.

– А на что это похоже? – не отрываясь от дела, он оборачивается через плечо. – Готовлю завтрак.

– Очень остроумно.

– Давай не будем начинать утро со споров. Мы спокойно сядем, позавтракаем, и я уйду. Не думаю, что нас сблизит совместное поедание яиц больше, чем произошедшее вчерашней ночью. – Он раскладывает омлет по двум тарелкам и ставит одну напротив меня. – Сядь.

Всем своим видом, выражая негодование, я все-таки делаю, как велено. Джеймс садится напротив и нависает надо мной горой своих мышц. Я чувствую тепло его кожи, ее запах. Это отвлекает. Мне хочется прижаться к его теплой груди. От этих мыслей горит горло и вспыхивают щеки, поэтому следующие слова я произношу с хрипотцой:

– Не хочешь надеть рубашку?

Он вскидывает голову, и его глаза темнеют, отливая ртутью. Он медленно накалывает омлет на вилку и со смешком смотрит на меня:

– Не-а. Хочу смотреть на твой очаровательный румянец, – протягивает руку и нежно проводит по скуле, убирая волосы за ухо, от чего я краснею еще больше.

Я пробую еду и чуть ли не стону. То ли от того, что я сильно проголодалась, то ли это действительно очень вкусный омлет. Мне хочется спросить у него, где он научился готовить, но я не позволяю себе этого. Я не хочу его узнавать. Лучше пусть он остается великолепным дарителем оргазмов и не более.

– Тебе не стоило покупать продукты, но спасибо за это и за еду, – совсем уж не поблагодарить грубо.

– Мне не сложно, – он пожимает плечами. – А тебе нужно лучше питаться. Молодость многое стерпит, но не простит.

Я поднимаю брови. Это что, один из тех моментов, где взрослый дядя будет учить меня жизни?

– О, спасибо за совет, папочка.

– Ты думаешь, что я обижусь на такое обращение? Нет, мне нравится. Но лучше обращайся так ко мне в спальне.

– Как ты вообще стал преподавателем? Говоришь, как мальчик в пубертате.

Легкий смешок сотрясает его плечи, а я чувствую, как моя киска сжимается, а затем белье становится мокрым. Грудь жжет раздражение. Стоит только ему повести бровью, как можно идти выжимать трусы. Скорее, не он мальчик в пубертате, а я.

– Не знаю, – он пожимает широкими плечами, – мне всегда нравилось писать, а потом оказалось, что нравится учить других писать.

– У тебя есть опубликованные книги?

Он удивленно приподнимает бровь, и я вижу в серых глазах легкую обиду.

– То есть ты не потрудилась поискать, я даже не говорю про прочитать книги своего преподавателя? Моя личность для тебя хоть какой-то интерес представляет?

Я хихикаю в кружку. Он делает вид, что злится, встает и накидывает на себя рубашку.

– Все. Ты наказана. Пока тебе не интересны мои мысли, мое тело тебе тоже не доступно.

Я хохочу уже в голос. Пока он убирает посуду и продолжает возмущаться, иду в комнату и беру с полки пухлую, от большого количества стикеров, книгу.

– “И даже если мне придется убиться, я не хочу вырываться из твоих пут,” – медленно, нараспев читаю я цитату, запрыгнув на кухонный стол рядом с ним, – хм. Немного пафосно, на мой взгляд, но мне понравилось.

Он отрывается от мытья посуды, уголок рта растягивает улыбка. Вытирает руки, бросает полотенце и становится между моих ног, расположив руки рядом с бедрами.

– М-м-м, – он, еле касаясь, ведет губами по шее, заставляя меня ерзать, – почитай ещё.

– Хм, – мне уже тяжело дышать. Не знаю, отчего мне жарче: от солнца, слепящего из окна, или губ, которые целуют ключицы, и рук, которые медленно стягивают по плечу бретельку майки, – как насчет диалога Джона и Кэтрин? Почитать его?

– Пожалуйста, – мурчит он, не отрываясь от моей кожи.

Я начинаю читать полный напряжения и драмы диалог героев, в котором они выясняют отношения. Губы профессора тем временем путешествуют ниже. Он стягивает майку вниз, освобождая мои груди, и они тут же покрываются мурашками от его внимательного взгляда и прохладного воздуха.

Он что-то тихо бормочет, похожее на “ну, привет”, и утыкается лицом в одну грудь, а вторую сжимает так сильно, что я вскрикиваю. Его горячий и влажный язык дразнит по очереди оба соска. Мой голос дрожит, но я продолжаю читать, едва понимая, как складывать буквы в слова.