Инсомния

Джеймс отрывается от груди и стягивает с меня шорты вместе с бельем. Опускается на колени и кладет мои ноги на плечи. Горячие губы дразняще целуют внутреннюю поверхность бедра, а потом неожиданно язык проходит по всей промежности, вызывая у меня протяжный стон.

– Я не разрешал останавливаться. Продолжай читать. Остановишься ты, остановлюсь и я.

Я, задыхаясь, смотрю вниз, где его голова с темными, растрепанными волосами расположилась между моих белых бедер. Моя грудь покрылась красными пятнами и ходит ходуном. Я облизываю пересохшие губы и продолжаю читать. Язык профессора тут же возобновляет движение. Губы с силой втягивают клитор, заставляя меня прогнуться в спине навстречу его рту.

Медленные, ритмичные движения, горячее дыхание, ласкающее возбужденную плоть вкупе с умелыми, нежными движениями пальцев внутри меня, быстро заставляют меня забыть, кто я, где я, и не чувствовать ничего, кроме сладкого, невыносимого удовольствия.

– Боже, боже, боже…

– Не припоминаю таких слов, – смеется Джеймс.

Я убью его. Сначала он даст мне кончить, а потом я убью его. Но, похоже, и ему уже не важно, чем закончится диалог героев. Он встает, впивается в мои губы влажным поцелуем, не прекращая ласкать меня пальцами. Книга падает из моих ослабевших пальцев. Я запускаю руку в его волосы, прижимая ближе, пробуя себя на его губах. Несколько движений рук – и я уже плыву. В глазах пляшут звездочки от взорвавшегося наслаждения, и мне кажется, я падаю, но крепкие руки Джеймса не дают этого сделать.

Мы дышим воздухом друг друга и переводим дыхание. На его скулах румянец. Он смотрит на меня потемневшим взглядом, в котором все еще горит неутолимый голод. И это пронзает меня отголосками оргазма так, что я даже дергаюсь.

– Посмотри, какой беспорядок ты здесь устроила, – он цокает и оглядывает мокрую столешницу, а затем резко взваливает меня на плечо, как пожарный, и несет в душ.

Я смеюсь, и ягодицу обжигает легкий шлепок. Тут в его кармане вибрирует телефон. Не отпуская меня, он смотрит на экран и тихо ругается.

Я ощущаю, как в комнате будто упала температура, и все его игривое настроение улетучилось. Он медленно опускает меня на кровать, отходит к окну и отвечает на звонок. Стараюсь не подслушивать, но до меня долетает женский голос. Он хмурится, нервно треплет волосы, а после запускает руку в карман. По его короткому ответу «сейчас буду» понимаю, что продолжения не будет.

Вскакиваю с кровати и натягиваю другие пижамные штаны, пока он застегивает рубашку и берет со стола часы.

– Жаль, не успели. Аве нужна моя помощь.

Он подходит ближе, запускает руку в волосы, притягивая меня ближе, оставляя на губах легкий поцелуй.

– Я понимаю.

Чуть не прикусываю язык, чтобы не спросить, в порядке ли она. Какое мне дело? Любовники не интересуются семейными делами. Он уже задержался. Мне хочется побыть наедине и прийти в себя. Его и так много. Вся комната и мое тело уже пропитались его запахом, а голову заполонили мысли о нем. Не дело.

Я провожаю его до двери, где он целует меня еще раз, но глубоко и неторопливо, сжимая мою талию, словно у него есть все время мира.

Затем он отстраняется, легко сжимает мои пальцы напоследок и со смешком в голосе говорит:

– И разблокируй меня. Иначе я снова приду без приглашения.

Я киваю, закрываю дверь и остаюсь одна в оглушительной тишине. Иду на кухню и поднимаю упавшую книгу.

Тот, кто сказал, что литература – это скучно, глупец.

Джеймс

Ава недоверчиво разглядывает мою помятую рубашку. Рука механически взлетает вверх, приглаживая волосы. Она пожимает плечами, словно ничего не произошло. И я облегченно выдыхаю за ее спиной, радуясь, что она не стала задавать неудобных вопросов.

– Как Лили? – спрашивает она, оборачиваясь с лукавой улыбкой.

Зараза.

– Передает не лезть любопытным сестрам не в свое дело, – прохожу мимо, щелкая Аву по носу. Она хмыкает и медленно идет на кухню, ставит чайник. Пока сестра заваривает кофе, я устало кладу голову на руки и закрываю глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – глухо спрашиваю я.

– Не очень. Успокойся, – добавляет она, увидев, как я подорвался с места. – Ничего серьезного. Просто сегодня с утра у меня немного немеют руки.

Теперь я замечаю, что ее действия заторможены: как она неторопливо передвигается по кухне, а лицо бледнее обычного. Для другого это было бы незаметно, но я слишком долго смотрел на лицо сестры, когда она лежала в палате интенсивной терапии.

– В любом случае сейчас ты поешь, и мы съездим на обследование.

Я обнимаю сестру за плечи и подталкиваю к стулу, делая кофе для нее, а себе завариваю чай.

– Да, подумала, что лучше перестраховаться и позвонила тебе, – мягко говорит Ава.

Говорит тихо и покладисто. Неудивительно. Ей поставили диагноз, когда она практически не могла дышать самостоятельно, а все симптомы, что ее мучили, игнорировала. У меня был с ней серьезный разговор после того, как ее выписали о том, что она не может так забивать на свое здоровье. И с тех пор взял с нее слово: если она чувствует хотя бы минимальное отклонение в своем состоянии – говорит мне.

– Мне жаль, что я тебя отвлекла от… – она неопределенно машет рукой в мою сторону, – от того чем ты занимался.

Я прислоняюсь спиной к столу и поднимаю одну бровь. Ава со смешком отпивает кофе и поблескивает на меня своими голубыми глазами над кружкой.

– Так что, ты теперь спишь со своими студентками?

– Студенткой. Когда я последний раз проверял, она была одна.

– Как интересно! – она подпирает подбородок рукой. – Когда ты познакомишь нас?

– Вы знакомы,– сухо отвечаю я.

– Ты понял о чем я,– Ава закатывает глаза.– Как свою девушку. Конечно, не очень то, что она твоя студентка, но я рада, что ты кого-то себе нашел. Мама будет в восторге, когда услышит, что ты наконец двинулся дальше после Джанет.

Имя бывшей вызывает легкий тупой укол боли в груди. Нет. Я не испытываю к ней ничего кроме уважения и благодарности за то время, что мы провели вместе. Любовь давно ушла.

– Кстати об этом: пока не говори ей ничего и буду рад, если ты будешь держаться от Лили подальше. Ну и в целом сделаешь вид, что не в курсе наших отношений. Она не хочет их афишировать… или то, что происходит между нами.

Ава хмурится и растерянно ставит кружку на стол.

– Так вы не встречаетесь? – И после моего кивка продолжает: – А ты бы хотел?

– Сам не знаю, – я устало провожу по волосам. – Пока мне хватит того, что она может предложить.

– М-да, – с сомнением тянет Ава. – Тогда маме действительно лучше не говорить. Жаль. Значит, в этом году на рождественском ужине мне опять отдуваться за двоих. Она опять заладит за свое: когда я найду себе кого-то?

Я невесело усмехаюсь. Наша мать одержима идеей, чтобы мы обзавелись семьей. Она не требует и не настаивает, но из раза в раз на всех семейных праздниках не пропустит уколоть меня и сестру этими вопросами.

Ава собирается, и мы садимся в такси до клиники. Я уже позвонил ее врачу, пока она была в ванной, и попросил о срочном приеме. Он немного помялся, что не хотел заниматься этим в свой выходной, но обещание двойной оплаты убедило его.

– А где твоя машина? – спрашивает Ава, когда такси трогается с места.

– Дома, я вчера пил алкоголь.

Как только я вспоминаю это, вспоминаю и причину, из-за чего выпил больше обычного. Рука непроизвольно сжимается в кулак от воспоминаний о том, как этот парень ее трогал. Как будто имел на это право. Я ерошу волосы и стараюсь незаметно для Авы выдохнуть, чтобы успокоить разыгравшиеся чувства. Это уже не важно. Сейчас она моя.

Задумавшись, по спине пробегает холодный пот. Когда я так реагировал на тех, кто вертелся возле моих бывших? Не припомню за собой такой реакции. Да, было легкое раздражение, но у меня не было желания выколоть им глаза и взять ее в охапку, скрыть от всего мира так, чтобы ее взгляд, улыбки, смех и слова были только для меня.

Странная херня.

Когда мы приезжаем в клинику, все эти мысли улетают в открытое окно. Запах клиники, даже частной, вводит меня в нервозность и панику. Даже Ава притихла. У нее берут кровь на анализ и проводят ЭМГ. Наклеивают пластины с электродами и просят сжимать кулаки и поднимать ноги, пока идет регистрация электрической активности мышц. Сестра чуть морщится. Я не пробовал на себе эту процедуру, но она рассказывала, что мышцы при этом неприятно покалывает.

Когда все заканчивается, врач удаляет гель и датчики, просит нас подождать в коридоре, пока сводит результаты и через пару минут зовет в кабинет.

Мы садимся перед его столом, и я беру сестру за руку. Она хоть и выглядит расслабленно, но переживает; о чём говорят ее холодные ладони.

– Что ж,– спокойно говорит врач, рассматривая карту,– все выглядит неплохо. Серьезных причин для беспокойства нет,– он поднимает голову и улыбается Аве. И мы с ней синхронно выдыхаем.– Но присутствует небольшая аномалия, что говорит о том, что есть повреждения нервов и мышц. Чтобы снизить дискомфорт, предлагаю вернуться к приему кортикостероидов. Вы продолжаете физиотерапию по плану? – И после кивка Авы продолжает: – Отлично! Тогда думаю курса в течение трех дней будет достаточно. Я выпишу рецепт; если улучшения не будет – жду вас на прием. Проведем более углубленное обследование.

Мы благодарим за помощь. Я отвожу сестру домой, а потом еду за лекарствами. Весь день провожу у нее дома и работаю; где на такой случай обустроил для себя кабинет.

Вечером готовлю ужин только из продуктов, одобренных для ее диеты. Она пользуется своим состоянием и уговаривает меня в десятый раз пересмотреть «Шерлока».

Мы едим в гостиной за сериалом. Ава довольно набивает живот и вытягивает ноги.

– Знаешь, – говорит она с набитым ртом, – я ненавижу, когда ты ошиваешься у меня дома и насаешься со мной, как заботливая мать-наседка, но то, что ты готовишь, определенно большой плюс.

– Мы уже говорили об этом. Мы можем нанять повара.

Ава закатывает глаза.

– Ну нет. Мне не сложно готовить для себя. Мне просто нравится, когда это делаешь ты.

Мы не спим с ней до глубокой ночи, пока не досматриваем первый сезон. Ава каждый раз вздыхает, когда на экране появляется Камбербэтч в своем фирменном пальто.

Рука тянется к телефону, и я пишу Лили. Сообщение доходит, и я усмехаюсь, когда вспоминаю, что она меня заблокировала. Это меня нисколько не обижает, а заставляет уважать ее. У нее было полное право на это. На ее месте, если бы я подумал, что у нее есть другой, я бы влепил себе затрещину после поцелуя.

Опять в голове всплывает лицо этого идиота.

Черт.

Она так и не ответила, что их связывает. Я надеюсь на ничего кроме дружбы. Не с его стороны. Я видел, как он на нее смотрел. Он явно хочет ее.

Джеймс: Ты кстати не ответила, что у тебя с тем парнем?

Лили: Лиам? Он мой друг. Это проблема?

Джеймс: Нет, пока он держит свой хер в штанах.

Она отправляет эмоджи с закатывающимися глазами, а затем пишет:

Лили: Не надо думать, что каждый хочет залезть ко мне в трусы.

Теперь уже мне приходится закатывать глаза.

Джеймс: Не каждый, но он – да.

Она ничего не отвечает и долго молчит. Может быть уснула? От нашего диалога остался небольшой осадок. Мне не хочется портить ей настроение и даже если она заснула, отправляю ей еще одно сообщение, чтобы она прочитала утром.

Джеймс: Прости, если я перегнул палку. Если ты говоришь, что он просто друг – значит так и есть.

Джеймс: Спокойной ночи, милая.

Эти сообщения доставлены, но остаются непрочитанными. Меня накрывает облегчение – все-таки действительно уснула. Я отбрасываю телефон подальше от себя, чтобы не пялиться в него каждую минуту и не выглядеть как идиот, и возвращаюсь к просмотру сериала.

Тут раздается сигнал сообщения, и я бросаюсь к телефону чуть ли не сбив столик с тарелками ногой. Открываю мессенджер, но диалог с Лили остался так же непрочитанным. Вместо этого пришло сообщение от Авы с эмоджи кучки дерьма.

Я перевожу взгляд на сестру – а та смеется так, что начинает хрюкать.

– Ты нормальная? – я тоже смеюсь и бросаю в сестру подушку.

– Ты бы видел свое лицо! – выдавливает она между смешками.

– Все. Я спать, – устало протираю лицо, – долго не сиди.

Ава кивает, целую сестру в макушку, и иду в гостевую комнату, где падаю на белые простыни. День был длинный и тяжелый. Подушка пахнет таким же кондиционером для белья, как постель Лили. Видимо, они ходят в одну прачечную. Сжимаю подушку и зарываюсь в нее лицом, наполняя легкие запахом лаванды.

Кажется, прошло несколько минут, но уже раздается сигнал будильника. Хоть сегодня воскресенье, но я все равно встаю в семь утра. Отправляюсь на пробежку, попутно отметив, что Лили так и не прочитала вчерашние сообщения. Она точно не из тех, кто встает рано.

После пробежки, убедившись, что с Авой все в порядке, я еду к себе и встречаюсь на позднем бранче с коллегами. Тут приходит сообщение от Лили:

Лили: Все хорошо, никаких обид.

Мне безумно хочется ее увидеть. Я спрашиваю, чем она занимается, и она отвечает, что у нее сегодня смена в книжном.

Потрясающе.

Не долго думая, прощаюсь с коллегами и еду в старую часть города, где находится магазинчик. Поработать можно и там.

Погода с каждым днем становится все холоднее и пасмурных дней больше. И сегодня небо затянуто серыми облаками, но хотя бы обошлось без дождя.

Народу в магазинчике много, несмотря на не располагающую к прогулкам погоду. На первом этаже Лили не видно, но прежде чем подняться в кофейню, я уточняю по интересующей меня книге у пожилой владелицы магазина. Я мог бы все заказать онлайн, но мне приятно побеседовать со старушкой и помочь ее бизнесу. Нужной книги нет в наличии, но доставку ждать недолго, поэтому я делаю заказ.

На втором этаже народу еще больше – в основном студенты – но мне удается найти свободное место возле окна. Я оттягиваю желание посмотреть за барную стойку, но пока снимаю пальто наши взгляды встречаются словно притягиваемые магнитом. Мое сердце екает, а член дергается, когда коричневые глаза Лили останавливаются на мне поверх людей в комнате.

Лицо помимо воли расплывается в улыбке, а внутреннее животное довольно урчит, когда ее лицо покрывает румянец.

Черт.

Ее волосы забраны в высокий хвост. Шоколадные пряди красиво рассыпаны по плечам и при свете пасмурного дня выглядят темнее чем обычно. Кожа бледная – такая полупрозрачная, будто создана из лунного света.

До чего же она хороша.

Хочется обнять ее и целовать пока не отсохнут губы.

Я пропускаю людей вперед, делая вид, что еще не определился с заказом, чтобы побыть с ней наедине.