Баллада о вечном змее: судьба и плен

Рэймонд нахмурился, но прислушался к чужому замечанию. Зажав между пальцами кольцо и наклоняя его немного в разные стороны, он стал наблюдать за тем, как окрасившиеся красным лучи преломлялись в гранях рубина. Насмотревшись, он констатировал, пожав плечами:

– Отражает как отражает.

– Так любишь драгоценности, но совсем ничего в них не смыслишь, – нагло заявил принц, едва не закатив глаза. Вместо этого Реналь сосредоточился на кольце, прекрасно понимая, что необычные свойства камня, в которых он не сомневался, казались Рэймонду чем-то простым из-за того, что он постоянно носил украшение на пальце. Даже к такому быстро привыкаешь. – Ты никогда не задумывался, что могла означать эта гравировка?

– Нет. Спросить тоже, как понимаешь, не довелось. – Рэймонд задержал взгляд на кольце. – Может, она ничего не значит?

– И в чём тогда смысл? – Реналь раздраженно вздохнул, нахмурив изящный изгиб бровей, но в голову так ничего и не пришло. Принц окинул помещение цепким взглядом, не упуская ни единой детали, но никаких других надписей и подсказок не обнаружил. Тогда он сосредоточил внимание на стене и пирате. – А если это не метафора? Загадки бывают в сказках. В реальности же всё должно быть проще. Может, оно буквально должно указать путь? Есть ли смысл поднести кольцо к источнику света?

– Что-то вроде «иди на север» действительно значит идти на север, а не плыть на Холодный остров? – получив от принца одобрительный кивок, Рэймонд прищурился, рассматривая помещение через камень в кольце. Стоило Хейзу ещё немного так побаловаться, как он заприметил небольшое отверстие почти под потолком, отдалённо напоминающее форму камня в украшении. Даже на первый взгляд оно выглядело как-то неровно и слишком грубо, будто, как и надпись, появилось позже. – Вот, смотри, вверху над витражом дырка выглядит привлекательно.

Рэймонд не дожидаясь одобрения, влез на груду камней, чтобы спокойно достать до окошка. Он попытался выглянуть через него, но как только ощутил, что скорее повиснет, держась за край, чем найдёт что-то интересное, перестал стараться. Наконец, поднеся кольцо, Хейз немного поигрался с его расположением, пытаясь поймать в камень хоть немного света. Несколько попыток спустя Рэймонд расположил кольцо параллельно фигурному отверстию, и сквозь красный камень пробился цветной луч. Он, протянувшись нитью от потолка до пола, упал на одну из напольных плит.

– Глянь, что там, – попросил Рэймонд, находясь в не самом удобном положении. – Сокровище или потайной ход?

Не то чтобы Реналю не терпелось первым узнать, что же спрятано в джунглях Проклятого острова, но показаться трусом в глазах опытного пирата ему не хотелось ещё больше. Поэтому, скрипя сердцем и душой, юноша направился ровно туда, куда указывал луч света. К собственному удивлению, ему понадобилось не так уж много усилий, чтобы сдвинуть с места старую плиту. Гордясь собой, он отмахнулся от облачка пыли и осторожно заглянул в узкий тайник, пытаясь разглядеть, что там спрятано.

– Ни тайного хода, ни сокровищ тут нет, – торжественно объявил Реналь, извлекая на свет божий старый кусок пергамента.

– Главное, что там не труп, – хмыкнул Рэймонд.

Принц проигнорировал шутку капитана, заострив всё внимание на найденном обрывке пожелтевшей бумаги.

– Это… карта? Взгляни. Ты в этом лучше разбираешься.

Рэймонд ловко спрыгнул с камней, надел кольцо обратно на палец и, сгорая от любопытства, подошёл к Реналю. Он заглянул принцу через плечо, изучая кусок пергамента в его руках. То действительно была карта, небольшой её отрывок, но весьма понятный для незрелого путешественника. К счастью, старинная бумага хорошо сохранила чернильные линии на ней.

– Карта, – подтвердил он, – и что-то ещё.

В солнечных лучах пергамент просвечивался, и на его обратной стороне выступал блеклый текст, который можно было принять за отпечаток с другого листа. Рэймонд поспешил забрать карту из рук Реналя и, перевернув её, вчитался в выведенные чернилами буквы. Стоит заметить, что почерк на карте точь-в-точь соответствовал надписи на стене.

– «Если ты держишь эту карту в руках, значит, ты либо невероятно удачливый вор, либо это по праву принадлежит именно тебе», – вслух прочитал Рэймонд, и с каждым словом улыбка на его лице становилась всё шире.

Реналь не разделил чужого восторга и беспристрастно заглянул в пергамент, чтобы самостоятельно прочесть запись, словно не мог поверить в реальность происходящего. Впрочем, примерно такие чувства он сейчас и испытывал: нереальность и полное отрицание произошедшего.

– Сокровище? – уточнил он.

– Вероятно, – кивнул пират, перевернув пергамент для того, чтобы лучше рассмотреть очертания островов. – Здесь отмечено место на карте.

Когда Рэймонд неожиданно затих, хотя должен был прочитать карту вдоль и поперёк, Реналь медленно поднял на него взгляд, неожиданно для себя встретившись с сосредоточенным выражением лица капитана, которое, стоит признаться, ему невероятно шло.

– Что-то не так?

– Это очень близко к морю чудовищ. Никогда не видел, чтобы за Последним пристанищем рисовали конкретные острова.

– Звучит опасно…

– Звучит заманчиво. – Выражение лица Рэймонда в одно мгновение сменило сосредоточенность на беспринципную азартность. Он осторожно скрутил пергамент и засунул его за пояс.

– Думаешь… – Реналь понизил голос, не желая наткнуться на неприятности. – Это правда твой предок?

Однако ответа он не услышал. Хейз вновь задумчиво смотрел, но уже на кольцо, аккуратно поглаживая грани рубина большим пальцем другой руки. В голове роилось тысяча вопросов, а ощущение было таким, будто Рэю только что сказали, что украшение не предназначалось ему. Рэймонд, несомненно, был очень рад, что отцовский подарок оказался чем-то грандиозным, но он не мог отделаться от щекочущих подсознание мыслей.

– Рэймонд?.. – окликнул Реналь, едва коснувшись предплечья пирата.

– Думаю, что мне следует больше узнать об отцовском подарке, – запоздало ответил Хейз. – Идём, надо рассказать о нашей находке остальным.

Глава 10 «Дорогой дневник, однажды я хотел… »

Всё глубже, чем кажется. Ответы даже на самые простые вопросы лежат на морском дне, как и самые очевидные вещи порой оказываются не видны глазу. Можно смотреть, но не замечать. Однако нередко люди нарочно игнорируют действительность в угоду себе или другим.

Кулон у сердца может быть обыкновенным украшением. Просто кто-то не готов признать, что когда-то любил человека, чьё имя хранится внутри. Как и не готов узнать ответ, отчего так болит душа.

Ребёнок бережёт брошенную родителем безделушку, чтобы затуманить свой взор откровенной ложью о том, что его ценят. А кто-то, наоборот, в глубине души не верит, что подобная подаренная мелочь хранит в себе нечто большее, и отчаянно будет искать ответы, подтверждающие надежды.

По пути на Железный континент Рэймонд ещё чаще касался взглядом кольца на большом пальце. К собственному удивлению, где-то в глубине души его беспокоили внезапные подробности об отцовском подарке. Знал ли папа о магии и загадках, вложенных в украшение? Если да, то почему ничего не сказал? Был уверен, что его сыну не подвластно найти ответы? А если он не знал? Оставлял ли он Рэймонду простую безделушку или отрывал от сердца действительно семейное кольцо?

Хейз не любил думать о подобном. Столь хмурое выражение лица ему не шло. Даже Гэб это подметил, когда в очередной раз переспрашивал о найденной в джунглях карте. Изначально старшему помощнику не понравилась идея плыть за сокровищами по намёткам Проклятого острова. Хатберт его мнение разделил – оно и понятно, – а вот остальная часть команды с энтузиазмом приняла новость о скорой добыче. Особенно Калеб с Нано, заскучавшие на берегу. Каково же было их возмущение, когда Рэймонд приказал проложить маршрут к Железному континенту, а не к месту на карте.

Прежде, чем отправиться за наживой, Хейз намеревался добыть хоть немного информации, поэтому предположил, что посетить родные края будет лучшим решением. К тому же ему очень хотелось показать Реналю улочки, которые воспитали капитана пиратов. В преддверии праздника в сезон солнца они должны выглядеть особенно очаровательно – самое то для принца, впервые посетившего суровые берега Железного континента, где даже в начавшийся месяц штиля преобладали прохладные деньки. Для жителей Соддена Беллетейн был глотком свежего воздуха. В праздник было принято делиться теплом сердец и дарить подарки, чтобы согреть друг друга в, казалось бы, разгар сезона солнца. Но больше всего Рэймонду нравилось завершение дня. Тогда в море пускали венки из трав и цветов, растущих высоко в горах. Изначально эта традиция вновь соединяла между собой двух богов, но люди с куда большей охотой принимали в ней участие, зная, что пущенные по воде венки задобрят Северное море. Чем больше будет даров, тем спокойнее оно будет, и тем меньше чудовищ пропустит на людские земли.

– Но какое отношение цветы имеют к чудищам? – уточнил Реналь, с большим интересом слушая рассказ Рэймонда. Для принца месяц штиля знаменовался праздником единения. Традиции масштабных городских гуляний разительно отличались от традиций Беллетейна: несколько дней подряд народ отмечал, наслаждаясь пиром, рыцарскими турнирами в честь Терроса и морскими забавами вроде соревнований на лодках в честь Сиринга.

– Главное, что люди в это верят, – пожал плечами пират, уверенно шагая вдоль улицы, украшенной гирляндами из хвойных веточек, диких ягод и горных трав. Содден постепенно готовился к празднику, но он был ещё не настолько близко, чтобы на прилавках начали появляться венки.

Холодные дома из грубого камня и елового сруба в окружении непривычного для Железного континента цветения напоминали домики лесных колдуний. Будто за громоздкими дверями каждого из них пряталось волшебство. Поросшие мхом тропинки прокладывали пыльные пути по всему континенту, предлагая заглянуть в скромные переулки между магазинчиков.

Спустившись на берег в порту, принц с пиратом некоторое время шли по самой широкой тропе, пока Рэймонд не завернул на убегающую к неприметным домам улицу. Реналь невольно вспомнил, что на Соддене, как и на Равендоре, существовала своя иерархия: чем ближе к центру ты живешь, тем твой статус выше. Для Соддена немаловажное значение в этой системе имели чудовища и буйный нрав Северного моря. Так что жизнь в центре была не только богаче, но и безопаснее.

Принц опомнился, когда пират привёл его к порогу одного из домов. Реналь не предполагал, как волнительно было Рэймонду, но отчего-то чувствовал себя не спокойней капитана. Последнее знакомство с родителями у принца испило немало нервов, здесь же ситуация вообще была из ряда вон выходящая. Именно поэтому он так напрягся, когда Хейз уверенно постучал в дверь и сделал шаг назад, ожидая ответа.

Рэймонд внимательно прислушивался к шуму по ту сторону. Его не было дома несколько месяцев, но он безошибочно определил, как скоро мама подойдёт, поэтому, когда дверь открылась, Хейз не дал ей и минуты понять, что к чему. Распахнув руки, он подарил ей широкую улыбку и броскую фразу в стиле капитана пиратов:

– Соскучилась?

– Рэймонд! – удивлённо воскликнула мама, без стеснения заключив сына в объятия. – Я не ожидала тебя так скоро. Хорошо, что застал меня, а то в последнее время редко бываю дома.

Мимолётной тенью на лицо пирата легла тревога. Он аккуратно сделал шаг назад, придерживая маму за предплечье, и сосредоточенно посмотрел на неё, будто родителем сейчас была не она, а Рэймонд. В этом жесте чувствовалась невероятная забота, которую невозможно было спутать ни с чем другим. Материнское благополучие Рэй ставил выше собственного, желая отплатить за то, что ей в одиночку пришлось растить такого несносного ребёнка, как он. Именно из-за этого Хейз с таким недоверием встретил слова о том, что мама редко бывает дома.

– Всё хорошо, – убедила она сына и тут же перевела тему. – А это твой друг?

Реналь посчитал, что увидел нечто чересчур личное, поэтому стеснительно опустил глаза, стараясь сделать вид, что его тут нет. Лан Эккель не успел толком рассмотреть лица матери Рэймонда, потому что был абсолютно повержен теплотой и нежностью, которыми тот окружил своего родителя. Принцу даже невольно показалось, что нечто подобное капитан испытывал, находясь рядом с ним, отчего наивное сердце юноши пропустило гулкий удар.

Рэймонд с улыбкой обернулся, окончательно отойдя от мамы и представив:

– Это Реналь, – чересчур гордо произнёс Хейз, положив ладонь принцу на плечо. – Реналь, это моя мама – Астрид.

– Приятно познакомиться, – наконец отозвался принц, чуть поклонившись. Он внимательно изучил уставшие черты лица женщины и пришёл к выводу, что кроме цвета глаз и волос у неё с сыном не было ничего общего. Должно быть, Рэймонд весь пошёл в отца.

Астрид оказалась невысокой, круглолицей и бледнокожей. Длинные каштановые волосы с проседью были собраны в две косы, а одевалась она довольно просто: в длинную юбку и флисовую рубаху с высоким воротом. Ни единого украшения, даже обручального кольца на пальце.

– Впустишь? – бесцеремонно поинтересовался Рэймонд.

– Конечно, проходите.

Астрид придержала для них дверь, впуская сына с гостем, а как только они зашли, засуетилась, не зная, за что схватиться в первую очередь.

– Подождите немного, я накрою на стол, – попросила она, спешно пройдя из коридора в то, что их крошечная семья называла гостиной. Стоит отдать Астрид должное, даже после отъезда сына она сохраняла в доме уют и детскую непосредственность, которые были Рэймонду дороже богатого убранства. Их скудная мебель всё ещё стояла по тем же углам, а полки над камином по-прежнему пустовали. Лишь иногда на них появлялась одна-единственная ваза с цветами, которые Астрид всегда собирала сама. Хейз никогда в этом не признается, но ему невероятно стыдно за то, что он ни разу за всё время не дарил ей даже одного хвойного стебелька. В подростковые годы его голова была забита совершенно другим, а сейчас, приплывая навестить маму, он никогда не вспоминал о цветах вовремя.

Рэймонд провёл ладонью по поверхности старенького стола. Выходит, сын он никудышный, раз уж и в этот раз вернулся домой по делу, а не просто так.

– Не надо, мы ненадолго, – слишком неуклонно произнёс Хейз, не желая обременять наверняка уставшую маму лишними хлопотами. Просто он знал, что «накрою на стол» затянется, даже если из продуктов на кухне будут старые овощи и пшено. Едва ли потому, что Рэймонд пришёл не один. Просто она всегда старалась выложиться на максимум.

Астрид кивнула с лёгкой улыбкой на тонких губах, но всё равно исчезла на территории кухни. Тогда Рэймонд отодвинул один из стульев и окликнул принца:

– Садись.

– Я постою, мне неловко… – Реналь отрицательно качнул головой, практически досконально за столь короткий срок изучив комнату, в которой они находились. Больше всего его заинтересовал громоздкий камин, в котором едва тлели угольки. Он выглядел очень старо, сильно отличаясь от тех каминов, которые встречались в замке. Принц не помнил, зажигался ли хотя бы один из них, или они все были лишь предметом декора, но именно у этого пыльного очага он бы с удовольствием посидел, слушая завывания ветра за окном.

– Садись, – мягко надавил Рэймонд, и принц всё же опустился на стул, накрытый меховым лоскутом.

Пока они ждали, Хейз молча крутил кольцо на пальце, а Реналь сидел, сложив руки на коленях. Обстановка, в которой они на этот раз оказались наедине, видимо, была настолько необычной, что никто не знал, с чего бы начать разговор и стоит ли вообще его начинать, пока Астрид не вернётся с кухни.

Однажды капитан приводил сюда свою «весёлую компанию», состоящую из Гэба, Калеба, Ливретта, Тары и Нано, но их визит ощущался иначе. Не сказать, что проще, просто пиратов совсем не беспокоило происходящее вокруг. Разве что Гэба, который вместо того, чтобы пойти с остальными в таверну после визита, остался у Рэймонда дома, изъявив желание поговорить с Астрид. Позднее старший помощник отругал капитана за его безалаберность, но больше ничего не рассказал. Зная Гэба, он выведал у мамы самые постыдные истории из детства, коих у Рэя было невероятное множество, а может, даже познакомился с Хильдой и тогда точно перемыл все косточки своему главнокомандующему.

Пробыв недолгое время на кухне, Астрид вернулась с пустыми руками, но в фартуке, будто без него образ домохозяйки не складывался. Подарив милую улыбку конкретно Реналю, женщина обратила всё своё внимание на сына. Принца в закромах сознания очень беспокоило то, кем он предстал в глазах матери Рэймонда. Как бы мило ни выглядели со стороны их семейные узы, в море Хейз был совсем другим человеком. Реналь даже не был уверен, знает ли Астрид о том, что её сын не рыцарь, а пират. Это немного усложняло их дальнейшее общение, хотя, кажется, лан Эккелю не было смысла участвовать в разговоре. Тогда его беспокоил другой вопрос: «Почему Рэймонд взял его с собой?»

– Есть кое-что, о чём я хотел поговорить, – начал Рэй, обхватив собственное запястье пальцами другой руки.

– Мне тоже есть, что сказать, – немного обеспокоенно отозвалась Астрид.

– Я был первый, – довольно хмыкнул Рэймонд, не обратив внимание на интонацию мамы. – По поводу кольца. Я обнаружил его некоторые удивительные свойства. Папа никогда не рассказывал тебе о нём?

– Нет, – её ответ прозвучал чересчур чопорно, а при взгляде на кольцо уголки губ опустились. – По поводу твоего отца…

Рэймонд оборвал попытку матери заговорить о чём-то важном очередным напористым вопросом о кольце. Даже Реналь почувствовал странную тревогу от её слов и безрезультатно попытался повлиять на капитана обеспокоенным взглядом карих глаз.

– А когда оставлял его для меня?

– Только то, что ему оно досталось от его отца.

– А про надпись?

– Ты же уже спрашивал, – вздохнула она, сложив руки у живота.

– Тогда я был несмышлёным мальчишкой, могла и утаить от меня.

– Я думала, это фамильный девиз, но твой отец никогда не упоминал его.

Рубин в кольце «потух», едва ловя танцующие всполохи свечей. Рэймонд задумался, проведя по драгоценному камню пальцем. Он не надеялся, но всё-таки ждал, что мама знает хоть что-нибудь об отцовском подарке. Просто иначе след обрывался, и всё, что оставалось команде «Бунтовщика», – отправиться на поиски сокровища. Хейз бы так и поступил, но огонёк авантюризма, вспыхнувший при упоминании родства, не давал ему покоя. Ему было принципиально важно докопаться до истины.

– Рэймонд, – в голосе Астрид появились строгие материнские нотки, – мне нужно тебе кое-что сказать, но наедине. – Она многозначительно посмотрела на Реналя, из-за чего тот немного растерялся. Не испытывая ни капли обиды или возмущения, он привстал с места, чтобы дать возможность родителю и ребёнку поговорить наедине. Однако Рэймонд привычным лёгким жестом коснулся спины принца, возвращая его на место. Смутившийся ещё сильнее пленник уставился на пирата, даже не догадываясь, что следующие его слова заставят лан Эккеля покрыться мурашками и окончательно запутаться в происходящем.

– Я доверяю Реналю, – Рэймонд лишь немного приподнял голову, – говори так.

Хотел бы Реналь представить пляшущие в его глазах лукавые огоньки, но Хейз произнёс это так легко и одновременно вдумчиво, что всякое сомнение в серьёзности слов пропало.

Астрид ещё какое-то время стояла молча, глядя то на сына, то на гостя. В её уставших глазах смешалось так много всего, что трудно было разобрать, какие эмоции она испытывала. С тяжёлым вздохом женщина нерешительно посмотрела на Рэймонда.

– Пару дней назад меня навестил давний товарищ твоего отца и передал это. – Из кармана фартука Астрид достала конверт и протянула его сыну. Её рука немного дрожала, а сама она совсем поникла. Впервые в жизни ей не хотелось, чтобы Рэймонд возвращался так скоро. Астрид надеялась, что прежде, чем ей придётся поделиться с ним печальным известием, пройдёт хотя бы несколько месяцев, чтобы она сама свыклась, чтобы смогла как следует всё объяснить.

– Письмо? – Рэймонд уставился на протянутый конверт, нахмурив брови. Плохое предчувствие поедало его изнутри, отчего голос стал тише. Казалось бы, он должен радоваться письму от отца, но не испытывал ничего, кроме сомнений.

– Да… Не совсем… – когда письмо осталось в руках сына, Астрид замерла на месте. На её лице больше не было тревоги. Только сожаление. – Это подтверждение… Личное подтверждение твоего отца…

Пропуская мимо ушей сбивчивую речь матери, Хейз достал из конверта сложенный пополам лист бумаги. В нём не было ничего примечательного. Просто послание, от которого Рэймонд чувствовал ужасное напряжение. Послание, заставившее пальцы заледенеть.

Подавив желание забрать письмо из рук сына, чтобы отгородить его от написанных строк, Астрид излишне строго произнесла, будто хотела опередить удар:

– Рэймонд, мне сказали, что он погиб.

Тишина после этих слов стала глухой и глубокой, такой, что дышать тяжело. Будто вязкая, чёрная смола, заполнившая лёгкие. Рэймонд не шелохнулся. Его пальцы сжали сложенный лист бумаги с такой силой, что побелели от напряжения. Он чувствовал, как внутри всё сжимается – не от боли, а от чего-то более едкого и неминуемого. Стеклянный взгляд застыл. Хейз уже проклинал слова, что ещё не успел прочитать.

Когда смертный приговор прозвучал, Реналь почувствовал, как внутри него что-то сжалось. Но не из-за печальной участи отца Рэймонда, а из-за него самого. Хейз так много говорил об их будущей встрече, чтобы теперь разбиться о неминуемое препятствие… Где здесь справедливость? Сердце принца истекало кровью за того мальчика в глубине души пирата, который не переставал верить.

Реналь медленно поднял руку, желая коснуться хотя бы рукава Рэймонда, чтобы выразить молчаливую поддержку, но в последний момент остановился. Тонкие пальцы дрогнули в сантиметре от цели и сжались в кулак. Лан Эккель не знал, нужно ли Рэймонду сейчас его прикосновение, поэтому отдёрнул руку. Зажмурившись, принц попытался отогнать паршивое чувство беспомощности, убеждая себя, что его попытки помочь сделают только хуже. Оставалось только молча наблюдать.

Рэймонд всё же развернул лист. Пелена перед глазами заставляла незнакомый отцовский почерк расплываться, превращаясь в бессмысленное пятно. Зажмурившись на мгновение, Хейз наконец-то увидел текст письма: всего несколько сухих, почти равнодушных строчек. Ни прощания, ни объяснений. Самое безразличное подтверждение собственной смерти. Рэймонд не ждал наследства или историй из жизни, но когда он не увидел своего имени, где-то глубоко внутри что-то безвозвратно умерло вместе с отцом.

На смену скорбному разочарованию пришёл гнев. Однако вопреки импульсивности, Рэймонд не начал ругаться и даже не ударил кулаком по столу. Он просто стоял, до онемения стиснув зубы. Ненависть, как подводный вулкан, бурлила где-то внутри, найдя отражение в глазах. Она была куда глубже гнева, противней. Впервые в жизни Рэй позволил себе очернить репутацию отца мыслями о его безразличии. Как можно было рассчитывать на что-то другое? Детская наивность раздражала сильнее посмертного письма и жалости в глазах матери.

Он медленно сложил бумагу, затем снова развернул. Ничего не изменилось. После затяжной паузы Рэймонд с тихим, почти беззвучным рывком разорвал письмо пополам. Затем ещё раз. И ещё. Бумага хрустела в скорбной тишине.

– Рэй… – окликнула Астрид очень-очень блекло.

Всё так же молча, не обращая внимания на мать, Хейз подошёл к камину и бросил обрывки письма к тлеющим деревяшкам. Слабый огонёк быстро добрался до бумаги, медленно поедая края.

– Рэймонд… – попыталась мама снова. Ей невыносимо больно было наблюдать за происходящим, но она даже не шелохнулась, чтобы остановить сына. Смерть того, кто даже не был ей мужем, оставила не такой сильный отпечаток, как понимание того, что Рэймонд потерял отца. Астрид всегда удивлялась любви к тому, кого он ни разу не видел, но всегда бережно хранила её: рассказывала порой о том, чего не было, о том, как они полюбили друг друга, о морских странствиях и мечтах. Она сама виновата в том, что происходило сейчас.

– Он же твой отец.

– Плевать, – ледяным тоном отрезал Рэймонд, махнув рукой. – Я его даже не знал.

Лицо его оставалось неподвижным до тех пор, пока огонь окончательно не пожрал листы. Тогда капитан развернулся и скрылся в одной из комнат, хлопнув дверью. Следующее мгновение тишины прервалось грохотом, будто что-то нарочно бросили на пол. И Астрид, и Реналь вздрогнули. Но если мама замерла, прислушиваясь, то принц осторожно поднялся со стула.

– Не стоит, – её голос звучал мягко, но по-матерински строго. Она лишь дёрнула рукой. – Ему нужно время, чтобы прийти в себя

Реналь растерялся. Он с сожалением посмотрел на Астрид, затем перевел взгляд на закрытую дверь. Отчего-то принц был уверен, что ему необходимо попасть в логово зверя, даже если он рискует быть съеденным. Лан Эккель не мог сравнить ни с чем обуявшие Рэймонда эмоции, но ему очень хотелось помочь.. Не справившись с душащим чувством смятения, Реналь скорбно вздохнул и опустил взгляд.