Полная версия:
Очень страшная книга Уланы Зориной. Вечный покой. Зарисовки безумного мастера
Преодолев невидимый барьер, где вьюга плавно сменилась студёными ветрами, подобно невиданному рычащему зверю, он вынырнул из сугробов в голое сплетенье чёрных ветвей.
Велиана смотрела в окно и дивилась. Вроде зима, а нет ни снежинки. По обеим сторонам железной дороги лишь безрадостный серый пейзаж. Корявые пальцы скинувших свои платья деревьев жалобно тянулись к вагонам. Царапали воздух, гнулись по ветру в надежде добраться до спрятанной в прочной скорлупе жизни. Поймать мимолётную капельку живого тепла. Насладиться жарким дыханием хрупкой жизни.
Девушка вздрогнула и отвела взгляд от паутины ветвей. Снегопад прекратился, сменившись рваными порывами студёного ветра.
Солнца не было и в помине.
Угрюмое небо свинцовой тяжестью угнетало и так не радужный настрой пассажиров.
Она медленно пробиралась по проходу, с каждым рывком цепко хватаясь за поручни. Куда делся убаюкивающий плавный ход поезда?
Он как бы остался там, далеко позади, в глубине заснеженных станций, вместе с задумчивой меланхолией. На душе её было тревожно. Что-то давило на чуткое восприятие. Велиана явно чувствовала опасность, но откуда – никак не могла сообразить.
В очередной раз поддавшись велению поезда, она дёрнулась в сторону и вцепилась в стальную ступеньку верхней полки. С трудом удержав равновесие, она прикрыла глаза.
– Девушка, вам плохо? – обеспокоенный голос прорвался через трясину спутанных мыслей.
– Нет, спасибо. Всё хорошо… Просто…
– Да, понимаю, – улыбнулся мужчина, и вокруг его синих глаз вспыхнули морщинки-лучики.
«Словно солнышко», – улыбнулась Велиана в ответ и, вздохнув, продолжила путь.
Незнакомец остался далеко позади, но тепло от его добрых глаз всё ещё грело душу. Поймав себя на этой мысли, девушка поняла, что до сих пор улыбается.
Нет, тревога не испарилась, но под чужим участливым взглядом скукожилась в твёрдый клубок. И вот этот пульсирующий ком сейчас неистово бился, стараясь вновь вырваться наружу.
Велиана встряхнулась, стиснула челюсти и, вскинув голову, устремилась вперёд.
Вагон-ресторан
Наверное, во всех поездах они одинаковые.
Вместо полок – мягкие кресла вокруг аккуратно накрытого столика. Белоснежные скатерти, поверх которых красуются ещё одни – голубые. Перед каждым пустующим местом в ожидании гостя красиво разложены голубые салфетки. На окнах – такого же цвета пышные занавески, любовно прихваченные атласными лентами. Всё вокруг казалось сказочным, невероятным в безликой повседневности дорожного быта. Дышало таким домашним, уютным теплом, что Велиана невольно застыла, любуясь, боясь вздохнуть и спугнуть нахлынувшее волшебство, до тех самых пор…
До тех самых пор, пока ершистый клубок тревоги, терзающий юную душу, не вырвался из груди. Велиана охнула, заломив руки в отчаянии. Проследив за чернеющим сгустком, она в изумлении прикусила губу. Сиротливый кусочек тьмы задышал, заворочался и раздался в стороны, по-хозяйски обнимая одинокую фигурку за дальним столиком.
Девушка, тоненькая, будто веточка, задумчиво согнулась над скудным завтраком. Неловко она скребла вилкой по дну тарелки, не замечая, что кусочки яичницы сиротливыми хлопьями собрались по краям. Взгляд её затуманенный был устремлён вдаль. К каким горам стремился он… К каким вершинам… Недосягаемым простым смертным, в душах которых не горел пожар свершений. Открытий. Любопытства. Не билось лихорадочно сердце в груди в предвкушении приключений. Не нашёптывал прямо в уши назойливый ветер перемен. Но всё это сейчас затмевал липкий туман предначертанного.
Велиана нахмурилась и присмотрелась. Игла страха кольнула в сердце, жидким огнём пробежалась по телу, жаром ударила в голову. И, не чуя под собой ног, она приблизилась к незнакомке.
– Ты должна выйти на следующей станции, – положив руку на плечо девушке, она легонько сжала тонкие пальцы.
Девушка вздрогнула, уронив вилку. Та жалобно звякнула, соскользнув, всё-таки зацепила кусочек яичницы и, описав скупую дугу, шмякнулась на салфетку, разукрасив ту белыми сгустками.
– Что? – рассеянным взглядом незнакомка глянула на стол, на тарелку, на Велиану, затем снова на тарелку, на стол, на цыганку. Взгляд постепенно обрёл осмысленность, заблестел. Пушистый локон светлых волос упал на лицо. Девушка поморщилась и неловким движением убрала его за ухо. В удивлённых глазах цвета мокрого асфальта вспыхнул вопрос.
– Плохая дорога ведёт тебя. Много боли и потерь будет на этом пути. Тебе нужно сойти с поезда, – уверенно повторила цыганка, отпуская плечо незнакомки. Своего она добилась, девушка пришла в себя. – Я вижу, что тебе одиноко, – снова Велиана закусила губу. Паутина вероятных дорог вокруг незнакомки неистово закружилась.
– Ты кто? – выдавила из себя та, морща лоб.
– Меня зовут Велиана. Я цыганка.
– Я не просила гадать мне… – щёки девушки вспыхнули. Видно было, что она лихорадочно подбирает слова, чтобы ненароком не оскорбить подошедшую.
Велиана поняла её смятение и улыбнулась.
– Успокойся, я не гадаю и денег у тебя не прошу. Просто совет дала. Вижу черноту у тебя впереди. А если сойдёшь с поезда, она тут и останется. Дорога твоя светлой будет.
– Хм…Спасибо, конечно, но я, пожалуй, сама решу, что мне делать.
– Как хочешь, я просто помочь хотела, – дёрнула плечом Велиана и, оттянув ворот свитера, выдохнула: – Если не сойдёшь с поезда, не верь ему.
– Не верить кому? – глаза девушки округлились.
– Ты поймёшь, – отмахнулась цыганка и отвернулась. Она видела, что девушка не поверила ей. Но что она ещё может? Помогла чем смогла. И, оставив позади себя встревоженную блондинку в клубящемся коконе черноты, уселась за соседний столик.
Как она могла объяснить девушке, что мужчина с ней рядом погряз во лжи и злобе. Что если она не оставит его, не сойдёт с этого поезда, поверит ему, то дорога жизни прервётся. Его жажда наживы и ненависть пожирают невинную душу лёгкой добычи. А она не противится, слушает его, сама в расставленные сети рвётся. Но что она может сделать против воли той несчастной? Лишь подсказать, намекнуть, предупредить.
И тьма вокруг блондинки заколыхалась. Золотые нити жизненных вероятностей то тут, то там проскальзывали через хмарь. Вились яркими лентами перед задумчивым лицом незнакомки. Велиана облегчённо вздохнула. Она заронила сомнения в душу попутчицы, и у той появился шанс. Реальный шанс выпутаться из обречённых на смерть отношений и начать новую жизнь.
Как ни странно, аппетит не пропал. Велиана потянулась к меню и, выбросив из головы всё постороннее, полностью отдала себя изучению предлагаемых блюд.
Тарелки давно были пусты, но уходить не хотелось.
При мысли о тоскливом одиночестве в пустом купе у Велианы сводило живот.
Ей нравилось сидеть тут, купаться в шумном гомоне вагона-ресторана, лениво щурясь в окно и нехотя ловя отголоски чужих эмоций.
Иногда она резко вскакивала и подходила к попутчикам. Улыбалась им доброй улыбкой и щедро дарила надежду правильными словами. Такими нужными, просто необходимыми в данный момент отчаявшимся сердцам.
И вновь возвращалась за свой столик, чтобы с радостью наблюдать, как тает темнота в людских душах, возвращая в них свет.
Когда вагон опустел, и оставаться тут уже не было смысла, девушка взглянула в окно и зябко поёжилась. От стекла веяло холодом. Мелкий дождь гнался за поездом назойливой моросью. Стучал дробными каплями. Скрывал унылый пейзаж, размазанный сумерками.
Велиана вздохнула. Несмотря на хмарь за окном, в душе её было светло. Светло и тепло.
Скольких людей сумела уберечь сегодня она…
Скольких успокоить…
Разве не этого жаждала её душа? Не к такому стремилась?
Каждое зёрнышко, посеянное в сухом поле, даст свой росток доброты. И тусклый мир засияет радужным светом.
Цепляясь за поручни, девушка медленно шла, рассеянно глядя вдаль. На губах её порхала улыбка.
Вагон резко качнуло, и Велиана завалилась вперёд. Глаза её округлились, а рот распахнулся, готовый исторгнуть жалобный крик. Но тут девушку подхватили чьи-то крепкие руки.
– Осторожно, красавица. Я не смогу всё время быть рядом.
Велиана сглотнула, всхлипнула и, часто дыша, вскинула голову. Опять этот взгляд. Синий-синий. Лицо бледное, озабоченное. В каждой мелкой морщинке затерялась скорбная боль.
Недавняя, жгучая.
– Соболезную вам, – вырвалось у неё необдуманно. Прежде чем успела прикусить губу. Эх…
Вот её благодарность? Ну зачем напоминать человеку о горе? Зачем снова макать его с головой в душевную боль…
Тот, ослабив хватку, растерянно вскинул бровь.
– Откуда ты… вы? – начал было он, но тут же сощурился. – Ааа, – погрозил он ей пальцем, – ваши фокусы… Слышал я тут краем уха, что в нашем вагоне ясновидящая едет. Да только не верю я в сказки. Вырос давно.
– Зря вы так. Все мы в душе чуточку дети, – шепнула она, хватаясь за поручни, а взгляд её проник глубже. Туда в густое сплетение тьмы. Решение пришло внезапно. Рука её скользнула по широкой груди незнакомца и на миг замерла. Чёрная липкая боль, клубящаяся в глубине души, дрогнула. Пошла трещинами и осыпалась. Скорбь от потери жены год назад отпустила, морщинки на лице попутчика чуть разгладились. Страх и сомнения растаяли, словно дым, а на месте них зародилась надежда.
– Простите меня, я не хотела обидеть вас. И не волнуйтесь. Там, куда вы едете, всё будет хорошо.
Мужчина нахмурился, запустил пятерню в тёмные волосы и задумался.
Протиснувшись мимо него, Велиана двинулась дальше.
Когда она уже подходила к своему купе, то обернулась и встретилась взглядом с серьёзными синими глазами. В них светилась надежда.
Губ её коснулась улыбка, а на душе потеплело. Приятно было встречать таких вот хороших людей и хоть капельку… самую малость помогать им.
Она прочитала его, как открытую книгу. Курортный роман. Наивную девушку, машущую вслед отъезжающему поезду. Его обещание вернуться.
Затем страшная хворь жены. Боль, сомнение, отчаяние и, наконец, смирение.
А потом рак победил. Хмурое небо над земляным холмиком. Куча венков. Скорбь. Одиночество.
И вот теперь снова поезд. Страх. Надежда.
Из сплетения вероятностей жизненных перепутий он выбрал самый правильный.
В конце пути его ждёт семья. Он всё ещё сомневается и боится. Он не знает, что, уезжая назад в свой каменный город, оставил девушку не одну. В её чреве уже зрел плод любви.
Она всё ещё ждёт своего ласкового медвежонка, раз за разом рассказывая маленькому сыну добрые сказки об опасной работе отца-разведчика.
Велиана закрыла глаза и откинулась на подушку. Как приятно хоть на миг окунуться в волшебство настоящей любви. Даже чужой.
Всё у них будет теперь хорошо. Кто-кто, а она это точно знает.
Вот и новая станция.
Грудь сдавило, вынуждая податься вперёд. Туда, где лютый мороз уступил место южной оттепели… Где полощутся на ветру, стукаясь друг о дружку, мокрые ветви голых деревьев. Вырваться на свободу, хоть на миг, и вдохнуть полной грудью студёного воздуха.
Предвкушая объятия желанной прохлады, Велиана вскочила. Распрямившись тугой пружиной, она поспешила на выход.
Поезд дёрнулся, фыркнул и напряженно застыл. Казалось, вот-вот, и он сорвётся с места, словно хищный зверь за проворной добычей.
Но он стоял и не двигался.
Вагон качнулся, пассажиры заторопились к дверям.
Всем хотелось поскорее вдохнуть свежего воздуха, пусть и колючего, промёрзлого, но зато бодрящего, будоражащего.
Неожиданный толчок заставил Велиану подпрыгнуть…
– Ой, – почему-то она была твёрдо уверена, что позади никого нет, а тут…
Невысокая брюнетка в пёстром палантине, небрежно намотанном на лёгкий пуховик, врезалась цыганке в спину, едва не сшибив её с ног.
Этакая яркая птичка. Гордая и решительная.
– Простите, – сконфуженно пробормотала она, спешно натягивая вязанную шапочку, – я не специально.
– Ничего, – Велиана смутилась, – я сама виновата. Еле плетусь…
– Надо поторопиться, сейчас уже новеньких запускать будут, – затараторила девушка, но цыганка её придержала.
– Меня зовут Велиана, а ты зря торопишься, всё равно не доедешь…
– Хм, – брови попутчицы дёрнулись, – это с чего бы? Я уже еду. Не думаешь ли ты, что поезд сломается? Сойдёт с рельсов? Ох… – в глазах отразился испуг понимания. – Террористы… – панический вскрик, едва сорвавшись с губ, был придавлен узкой ладошкой. Лихорадочно заметавшись по сторонам, девушка замерла, попав в сети жгучего взгляда. С головой погрузившись в сплетения чужой жизни, Велиана уже выпала из реальности.
А вокруг всё гудело. Хаотичные обрывки громких фраз… Смешки. Детские вскрики…
С недовольным ворчанием их толкали со всех сторон. Грубо. Неловко. Прибывающие пассажиры торопились занять поскорее места. Стянуть с себя сковывающие одежды и расслабиться на узеньких полках.
А они всё стояли. Глядя друг другу в глаза. Не смея прервать тонкую нить, внезапно связавшую взгляды.
Велиана ясно видела ту единственную дорожку, которая, вырвавшись из вероятно-возможных, смело устремилась вперёд. Не туда, куда, думала, едет хозяйка, не туда, куда устремлены её мысли.
Вот как объяснить незнакомке, что не в том месте её судьба…
Ну а та, застыв изваянием, растерянно пялилась на цыганку. Губы девушки мелко тряслись. Пальцы нервно хватались за палантин, теребя его, сжимая в ладонях и вновь выпуская из тоненьких пальцев.
Велиана видела ту насквозь. Ее искреннее непонимание. Поднявшееся было в душе возмущение, затем испуг, отчаяние, вновь возмущение, неверие, неприятие.
Эх… Бывает и так. Кто она такая, чтобы указывать людям правильный путь? Даже если так надо. Даже если во благо…
Душа человека – вольная птица! Не поймать, не заставить, не приказать.
И Велиана сдалась, опустив глаза первой. Выдохнула и отступила. Не она правит миром. Не она избирает пути. Она может лишь подсказать, посоветовать.
– Ты думаешь, что выбрала свой путь, но Богу виднее! – выдохнула она. – Иди, Василиса, вперёд. Куда бы ни привела тебя эта дорога, конец ее не там, где ты думаешь. Но ты не пугайся. Для всех нас у Господа есть план, предначертанный ещё до рождения. И как бы мы ни старались, как ни упрямились, всё равно придём туда, куда нужно. Неисповедимы зигзаги судьбы. И твой – именно в этом поезде.
Растерянно моргнув, девушка пискнула и сглотнула. Она хотела было что-то ответить, но людской поток уже оттеснил её прочь. Мягко улыбнувшись попутчице, Велиана смиренно повернула назад.
Что ж, не удалось в этот ей раз глотнуть морозного воздуха, ощутить на лице колючие ласки южной зимы. Значит, всё ещё впереди.
Вагон резко дёрнулся и медленно пополз вперёд, рассекая боками влажную хмарь.
Стук колёс успокаивал, навевал сон. Веки смыкались сами собой. Какой насыщенный выдался день. Столько встреч, столько исковерканных судеб. Велиана вздохнула, устроившись поудобнее возле окна… Мимо проносились деревья, расхристанные кусты, пожухлые смятые травы. Они не просили ненастье, но покорно склонились пред ним. Приняли и уснули, чтобы весной вновь воспрянуть из слякоти буйной цветущей волной.
Так и она.
Велиана уже не спрашивала себя, для чего ей достался этот сказочный дар. Ответственный и тяжёлый. Трудный и до невероятности нужный. Не ей, но людям. Растерянным, испуганным, запутавшимся в сплетении судьбоносных дорог. Не знающих, как поступить, куда шагнуть, чтобы совсем не испортить тот крошечный кусочек заветного счастья, урванный у судьбы.
Рядом с цыганкой присела девчушка. Худенькая, черноволосая. Она подняла своё смуглое личико и пригляделась к попутчице. Не открывая глаз, Велиана вздохнула, уголки губ её дрогнули и поползли вверх.
Им не нужны слова, чтобы понять голос сердец. Живой внучки и мудрого призрака давно умершей бабушки.
Задорно тряхнув головой, девочка фыркнула и улыбнулась в ответ. Смоляные кудряшки забавно подпрыгнули и истаяли в воздухе вместе с хозяйкой.
ЭпилогРассекая боками вездесущую морось, железный зверь мчался вперёд. Под ритмичный стук колёс вагон мерно покачивался. Пассажиры спали.
Застывший в проходе худенький мальчик насупился, уголки тонких губ опустились.
Чернота из вагона исчезла. Больше ему делать тут нечего. Сверкнув красным отсветом глаз в сторону спящей цыганки, он скрипнул зубами и шагнул в прямо в окно. Плотно закрытое. Расчерченное каплями ледяного дождя. Покидая поезд на целый год, чтобы потом вновь собрать с человечества свою страшную жатву.
* * *Девушка замолчала.
– Ну ничего себе, – хмыкнул рыжеволосый подросток и подкинул в костёр сухих веток. – Вы хоть до подруги доехали? – Пламя фыркнуло и качнулось к нему, освещая концы красного галстука.
– Конечно, – тряхнула головой Велиана и мечтательно прикрыла глаза. – Это были самые классные праздники в моей жизни.
– Здорово. – выдохнула худенькая светловолосая девушка.
– Не люблю поезда, в лесу как-то спокойнее. – шепнул темноволосый юноша и зябко поёжился.
– Не уверена, – покосилась на него рыжая и откинула назад волосы
– Почему? – удивился тот. А девушка хмыкнула, растянула губы в улыбке и откашлялась. – Хочешь знать, так я расскажу…
Женщина в белом
Пролог– Дорогая, я нашёл место, где тебе точно понравится.
– Хм, а ты уверен, что это лучше Бали? Мы ж собирались медовый месяц провести именно там?
– Ой, да ну этих туземцев с их тарабарщиной, – Андрей подхватил Женю в объятия и радостно закружил, – Женька, жена моя! Наконец-то!
Девушка счастливо рассмеялась.
– Не туземцы, а балийцы, китайцы, малайцы, яванцы…
– Да пусть хоть индейцы, мы не поедем туда. Ты же хотела пощекотать нервишки, вот я и нашёл аномальную зону прямо под носом у нас.
– Шутишь? – вытаращилась на Андрея оторопевшая Женя.
– Не-а, правда. Там каждый год исчезают туристы, – прямо в раскрытые губы пролепетал тот. Девушка не оттолкнула новоиспечённого мужа, но в голове её заметались противоречивые мысли.
Да, она очень любила всякую мистику. С другой стороны, это ж медовый месяц…
Но сладостные поцелуи любимого не позволили додумать умную мысль, и Женя со стоном сдалась.
В крайнем случае на Бали они успеют махнуть и потом. После похода в гиблое место.
Глава 1Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в багряные и пурпурные тона. Сквозь густую крону старых сосен пробивались лучи, подобные золотым стрелам, пронизывая сумрак леса. Воздух был пропитан влажным сладковатым ароматом сосновой смолы, смешанным с терпким запахом прелой хвои и листвы. В эту тишину, нарушаемую лишь шелестом листьев и пением птиц, ворвался гул мотора приближающегося автомобиля.
Ярко-красный седан, мерно ворча, вырвался из стены пыли и остановился у края леса чуждой кочкой на грунтовой дороге. Дженнифер, молодая женщина с пышными рыжими волосами и глазами цвета ореха, легко выпорхнула из машины, глубоко вдохнув свежий воздух. За ней последовал Эндрю, её муж, высокий и крепкий, с серо-голубыми глазами, которые всегда излучали спокойствие.
– Это место… Оно потрясающее, – воскликнула Дженнифер, глядя на лес, окутанный летними сумерками.
– Да, – кивнул Эндрю и скривился, протягивая ей рюкзак. – Ты там кирпичей наложила, что ли? – Дженнифер хихикнула, щуря глаза.
– Там всё, что нам может понадобиться.
Солнечные лучи сноровисто пробивались сквозь густую крону деревьев, окрашивая землю причудливыми узорами, играя тенями. Эндрю нежно сжимал руку любимой, шагая по мягкому мху. Усеянный разноцветными листьями, тот был похож на богатый ковёр из злата и красного бархата. Воздух, напоенный ароматом хвои, влажной земли и земляники, кружил молодым голову. Невидимые глазу пичуги радовали гостей мелодичными трелями под аккомпанемент шелеста ветра в высоких кронах.
Дженнифер, с её огненно-рыжими волосами, сияющими в лучах солнца, была похожа на русалку, заплутавшую в лесу. Её глаза искрились восторгом. С наивной улыбкой и детской непосредственностью тянулась она к низким сосновым лапам, трогала их мягкие и пахучие иглы, нашёптывала глупые нежности.
Эндрю, забыв о тяжёлой поклаже, наблюдал за ней. За её стройной фигуркой, которая в объятиях озорных солнечных зайчиков казалась совсем хрупкой и воздушной. Наблюдая за своей красоткой-женой, он чувствовал, как сердце переполняется теплотой.
Да, он любил ее. Её светлый нрав, вечную жажду жизни, трогательную тягу к природе. В глазах этой женщины отражался весь мир.
Они шли неспешно, наслаждаясь тишиной и красотой окружающего их мира.
Потянувшись друг к другу, их руки сплелись, а песня сердец полилась в унисон. Будто это не два человека шли рядом, а два дерева сплелись корнями под одним солнцем.
Странно, но сейчас как никогда они чувствовали себя ближе друг к другу, ближе к природе, к этому волшебному лесу.
И он взамен одаривал их ощущением свободы и вдохновения.
Молодожёны, словно по волшебству, оказались в мире, где не было забот и тревог, где только красота и гармония. О котором можно только мечтать.
Они шли по узкой тропинке, углубляясь все́ дальше в уютную чащу. Птичье пение приятно щекотало неискушённый городской слух, а тихий хруст под ногами и аромат еловой смолы сводили с ума.
– Ммм, как легко дышится! – раскинула руки в стороны девушка и закружилась на месте. – Вот бы остаться тут навсегда! – сорвалось невзначай, но Дженнифер не заметила.
Зато Эндрю заметил.
– Ну ты даёшь! Как жить тут? Ни еды… Ни воды… Ни удобств. Или тут везде удобства? – подзуживая подругу, хмыкнул он.
– Эх, приземлённый ты человек… – покачала головой Дженнифер и шумно втянула в себя вкусный воздух.
Деревья становились все выше, их ветви всё плотнее и гуще переплетались между собой, создавая свод, который задерживал последние лучи солнца. Воздух становился всё тяжелее, напитанный влагой и стылой прохладой. Птичье разноголосье, казалось, кто-то выкрутил на ноль, и воцарившаяся тишина будто впитала все звуки, оставляя лишь стук собственных сердец отдаваться в ушах. Дженнифер остановилась, заставив Эндрю неловко воткнуться ей в спину.
Колючий язык страха обнял за плечи, и зябкие мурашки весело запрыгали по позвоночнику. Откуда-то взявшийся порыв ветра кинул в лицо девушке низкую ветку, покрытую сухими корявыми иглами.
– Эндрю, ты слышал? – отпрыгнула Дженнифер, потирая щеку.
– Слышал что? – насторожился он, озираясь.
– Не знаю… как будто бы шепчет кто…
– Да ну, тебе кажется. Это просто ветер, – отмахнулся тот и неловко подпрыгнул. Набитый рюкзак немилосердно тянул плечи… – Не бойся. Я же с тобой.
– Да нет, я серьёзно, – Дженнифер засомневалась. – Посмотри, как тут мрачно!
– Не говори глупостей, – нахмурился Эндрю, снова подпрыгивая и поправляя поклажу. Он слабо улыбнулся, подбадривая жену, и вновь сдвинул брови. Ему было недосуг разглядывать местные прелести. Таща на себе тяжёлый рюкзак, Эндрю мечтал о скорейшем привале.
Но Дженнифер продолжала ощущать ледяной страх, сковывающий её в тесных объятиях. Лес казался живым, дышащим, полным тайн, которые он тщательно оберегал, скрывая за своими густыми стенами.
Глава 2Солнце, уставшее от дневных трудов, лениво двигалось к горизонту, окрашивая небо в огненные тона.
Лес будто бы приготовился к чему-то волшебному. Затаил дыхание в преддверии чего-то невообразимого и прекрасного.
Запоздалые лучики кое-где всё ещё путались в густых ветвях, не теряя надежду оставить свой штрих на дивном аляпистом покрывале. Воздух наполнился ароматом терпкой прелой листвы и близости ночи.
Будто безумный художник смешал всю палитру цветов и ловко размазал по горизонту, выделяя багровым лишь слепое пятно дневного светила. А оно, в свою очередь, принялось за деревья, превращая стволы в терракотовые колонны, опирающиеся на темнеющий купол. Суетливые птицы медленно затихали, готовясь ко сну, а вдали, в самой чаще дышащего леса, зашевелились ночные животные.
И когда солнце полностью скрылось за горизонтом, а сумерки полностью окутали мир, молодые остановились.
Дженнифер торопливо насобирала ломкого хвороста, а Эндрю горделиво воздвиг их сказочный брезентовый замок.
– Прошу тебя, моя царица! – воскликнул он, протягивая к Дженнифер руки. Та скомканно рассмеялась, подаваясь вперёд, однако беспокойство её не отпускало.
Да, лес прекрасен. Воздух чудесен. Птицы волшебны. Но вот между лопаток всё же чувствуется чей-то леденящий душу, настырный взгляд.
Эндрю развёл костер. Языки пламени весело заплясали в темноте, отбрасывая причудливые тени на стенки палатки и толстые стволы деревьев. Дженнифер, укутавшись в плед, сидела рядом с костром, наблюдая за оранжевыми всполохами, но мысли её где-то блуждали.
– Дженнифер, ты в порядке? – спросил Эндрю, замечая ее задумчивость.
– Да, просто устала, – ответила она, вымученно растягивая губы в улыбке. В глазах же плескалось, всё нарастая, смутное беспокойство. Она всё ещё слышала шёпот, еле уловимый, но очень реальный. В шорохе сухих листьев, обильным ковром покрывающих землю под низкими ветвями. В трепетании высокой травы на поляне. В шелесте ветра, бесцеремонно скользящего под одеждой незримыми пальцами. В журчании недалёкой воды. Завораживающие перешёптывания тягучим ручьём вились вокруг неё, складываясь в слова. Снова и снова, казалось, сам лес твердит её имя. Не то, которое по новомодной привычке молодёжь присваивает себе, будто клички. А настоящее, родное, данное при рождении матерью.
