Опасное задание

Полина в ответ кивнула, не проронив ни слова.

– Пойми, пока я с ним не переговорю, мы всей правды не узнаем. Наберись терпения, прошу тебя. Оставайся дома и будь весёлой, слышишь, не огорчай отца с матерью. Глянь на батюшку своего, весь извёлся. И матушка грустит, места себе не находит. Ну, на что это похоже? Сходи к родимой, обними, приголубь и будь хорошей девочкой. Договорились? – скомандовал Пракшин и по-детски обаятельно улыбнулся ей.

– Так и быть, крёстный. Умеете вы уговаривать. Не могу отказать вам, – ответила Полина, подошла к нему, поднялась на носочки и поцеловала крёстного в щеку, затем отца.

– Вот и славно, – Осип Данилович обнял её и поцеловал в лоб. – Бывай, дорогая. У нас с твоим отцом ещё дела есть.

– Ладно, чего уж там. Спасибо, крёстный, что пришли.

– Я всегда рядом с тобой. Отдыхай и никого не расстраивай без причин. Ты у нас девочка умная. Помни об этом.

Осип Данилович взглядом дал понять графу, что им пора. Шувалов кивнул в знак согласия, и они вышли из комнаты Полины.

– Любит она тебя, – сказал граф.

– И тебя любит. Такая дочь у вас особенная уродилась. Сердце у неё доброе и большое.

– Правду говоришь, Осип.

После разговора с Полиной буря в душе сыщика не угасла. Он готов был рвать и метать, вплоть до того, чтобы рассориться с бароном навсегда.

– Сейчас он у меня получит, – сказал Пракшин, выходя на улицу.

– Вот те раз… Сам меня успокаивал, а теперь распсиховался? То уже позади. Забудь. Самое главное, что Полину ты успокоил и правду узнал. Всё хорошо, – вразумил Капитон сыщика.

***

Дорогие читатели!

Мы на некоторое время оставим друзей и перенесёмся в имение барона де Кардье, отмотаем плёнку немного назад, чтобы узнать, прислушался ли молодой барон к словам Полины, или упрямец пре6небрёг её советом.

Вот такого они не ожидали

Ранним утром, упрямый барон, забыв о предупреждении Полины, отправился в путь. У него появились неотложные дела, о которых он накануне говорил экономке. И как назло, начиная с предыдущей ночи, сильно подморозило, а к утру погода ещё больше ухудшилась: мороз усилился, разбушевался злющий колючий ветер, и началась пурга. За считанные часы замело все дороги, на пути выросли сугробы, под которыми лежал плотный слой льда. В карете стало невыносимо холодно и зябко. Ветер задувал во все щели.

– Ох, не нравится мне это. В конце октября и такая ужасная погода. Говорила няня, что после Покровов зима начинается, а я не верил ей, – рассуждал вслух барон.

– Ваша Милость, послушайте совета бывалого, может, вернёмся, пока далеко не уехали. Не следует сегодня отправляться в путь. Не нравится мне эта погода, застрянем на дороге, видит Бог, застрянем.

– Не могу, Аким. Поверишь? Сам не хочу никуда ехать. Но должен. Дела вынуждают.

– Как вы не понимаете? Опасно в такую погоду куда-то направляться. Гляньте, какая позёмка, пурга не на шутку разыгралась. Сами видите.

Но не тут то было. Молодой человек отличался упрямым нравом, да и долг заставлял совершать рискованные шаги.

Кучер оказался прав. Они успели далеко отъехать, когда дорогу замело так, что её засыпали высокие сугробы, а мороз усилился и крепчал. Вернуться назад уже невозможно было. На одном узком участке колёса наткнулись на заледеневший булыжник. Карету сильно качнуло, затрясло, она не удержалась в одном положении и вместе с лошадьми перевернулась. Барона выбросило за версту от рухнувшего наземь экипажа. При падении он скатился вниз и получил множественные травмы. Бедный кучер угодил в овраг и покалечился не на шутку. Пострадавшие долго лежали без помощи, что в результате и вызвало осложнения. На их счастье на дороге появился случайный экипаж. Господа вышли, позвали лакеев и те перенесли барона на заднее сиденье. Его карету сдвинули с дороги, чтобы можно было проехать. Кучера уложили рядом с возницей. Внутри экипажа места не нашлось. Лишь во второй половине дня доставили пострадавших в имение де Кардье. Позвали слуг, те перенесли хозяина в его комнату. Камердинер с помощью слуг высвободил его от одежды. Молодой человек сильно пострадал: увечья были на лице и на теле. Отморожены пальцы рук и ног. Промёрз он до нитки, от обморожения наступили серьёзные осложнения, которые проявились поэтапно. Дворецкий немедля послал за доктором.

Сыщик Пракшин и граф Шувалов, не зная о случившемся, прибыли к имению барона поздним вечером. Они застали в доме невиданный переполох. Слуги носились, как угорелые, кто с чем.

– Что у вас стряслось? – спросил с порога Осип Данилович у пробежавшей мимо служанки.

– С барином нашим беда приключилась. Только бы не помер, – проронила на бегу встревоженная служанка и побежала дальше.

– Слышал, Капитон? Я так полагаю, предсказание Полины сбылось. Зря барон её не послушал.

– Чего уж теперь копья ломать? Получил, что хотел. Осип, мы зря приехали, – отреагировал раздосадованный граф.

– Нет, батенька, я обязан высказать барону, кто он есть на самом деле. Крестницу обижать не позволю.

Друзья поднялись на второй этаж.

– Не подскажете, где апартаменты Антуана Витольдовича? – спросил сыщик у расстроенного и озадаченного дворецкого, которого они встретили в коридоре. Он знавал барона со дня рождения. Шувалов обратил внимание, как опечален старый слуга. В свою очередь дворецкий красноречивым жестом указал на высокую дубовую дверь в конце коридора.

– Благодарю, – ответил ему сыщик и сказал Капитону, – нам сюда, видишь, дверь приоткрыта, значит, мы сможем войти. Гости проследовали внутрь помещения и обратили внимание на глухую тишину.

– Никак помер, – прошептал Шувалов на уху Пракшину.

– Типун тебе на язык, молод он больно для смерти, – ответил ему сыщик.

Озадаченный доктор хмуро поглядывал на больного, поминутно доставая из жилетного кармана часы на цепочке, чтобы лишний раз проверить пульс пострадавшего. Пракшин и Шувалов остановились поодаль, чтобы не мешать лекарю. Но даже на расстоянии в глаза бросались множественные ссадины на лице барона, многослойные повязки на правой руке и ноге. Всё это не составило труда увидеть и понять, как пострадал он. То, что случилось, явилось испытанием для молодого человека. Тело барона было прикрыто, но пострадавшая нога в гипсовой повязке оставалась снаружи и возвышалась на подушках. Глаза барона были закрыты, но боль не унималась, мужчина поминутно издавал мучительные стоны. Доктор интуитивно оглянулся и, увидев гостей, подошёл к ним.

– Доброго вам вечера, господа! – поприветствовал он довольно грустным голосом. Я доктор, Юсупов Олег Юрьевич.

– Осип, мы с доктором давно знакомы, – опередил сыщика граф Шувалов.

– Совершенно верно. А вот с вашим другом, Капитон Макарович, раньше не встречались.

– Имею честь представиться. Пракшин Осип Данилович, сыщик из Управления Правопорядка.

– Очень приятно. Много хорошего слышал о вас, но познакомиться не довелось.

– Поверьте, это не беда.

– Как знать? Быть знакомым хорошего человека всегда в радость.

– Вы правы, доктор.

– А с графом Шуваловым нас свела судьба. Я лечил и досматривал его покойную матушку, – по-дружески поделился лекарь.

– Да-да, давно дело было. Сколько воды с тех пор утекло, – подтвердил Шувалов.

– Понимаю. Жизнь.

– Олег Юрьевич, сделайте одолжение, объясните нам, что с бароном приключилось. Несколькими днями ранее навещал его, был живёхонек, прекрасно себя чувствовал, в хорошем настроении пребывал. Молодой, бодрый, весёлый. Нынче глазам своим не верю.

– Осип Данилович, несчастный случай настиг молодого барона. Дороги занесло. Ему бы сообразить, что опасно и переждать непогоду дома. А он лихач, кровь молодая играет. Никого не послушал, упрямец, вот вам и плачевный результат: множественные травмы, переломы, лихорадка. Признаюсь вам, наблюдая за развитием болезни, я очень опасаюсь за больного. Только бы пневмония не началась, слишком долго он на морозе пролежал в беспамятстве, – доктор выговорил название заболевания на иностранный манер. – Горит, уж который час. Я сделал ему инъекции препарата, нацеленного на борьбу с воспалительными процессами в организме с промежутком в четыре часа. Обычно, эти лекарства помогают и дают положительный результат. Но по состоянию барона видно, что дела его плохи, обидно будет, если спасти не удастся. Хороший человек, удался в своих родителей, давно знаком с Антуаном Витольдовичем, – произнёс с обеспокоенностью доктор. – Зря он поехал в такую погоду. Зря.

Я близко знавал его родных, достойнейшими людьми были. Наследника добропорядочного и благопристойного вырастили. Больно, что так рано ушли.

– Согласен с вами, доктор. Барон заупрямился на свою беду, – высказался Пракшин. – Доктор, может, повезём его в клинику к профессору Смолянскому, чтобы на месте оказали помощь. Там средств больше будет, нежели на дому.

– Понаблюдаю за ним ещё немного, по состоянию и решим. Сегодня я останусь здесь на всю ночь. Всё же надеюсь, что кризис минует. Рано в этом году зима вступила в свои права и злится не на шутку.

– Вы правы, Олег Юрьевич, рановато, – сказал граф Шувалов. – Я вчера в дороге весь промёрз.

Лекарь не слушал гостя, он думал о своём.

– Я не теряю надежду, – проронил доктор и вернулся к постели больного.

***

Лучший друг

После отъезда крёстного Поленька немного пришла в себя, повеселела и помчалась на конюшню. Здесь в любое время суток её ждал детский дружочек – французский вороной рысак рыжей масти. Его окрас был подобен солнышку. Вот поэтому девочка и назвала его Рыженький.

Когда-то давно граф Шувалов с компаньоном ездили на конный завод подбирать лошадей. День стоял ясный, солнечный и друзья прогуливались по открытой местности, увлечённо рассматривая жеребцов на продажу, среди которых встречались и породы для скачек. Их вниманию покупателей предоставил хозяин завода, некто Куприянов Илларион Ярославович.

– Капитон Макарович, рад вас видеть, – поприветствовал хозяин. – Давненько не приезжали к нам.

– И я рад. Да всё какие-то дела, занят был. А сегодня появилось желание, и я здесь.

– Лестно слышать. Чем я могу помочь вам?

– Илларион Ярославович, подскажите, а молодой лошадки у вас часом нет? Хотел для младшей доченьки купить, чтобы привыкала к верховой езде.

– Есть у нас и молодые лошадки и жеребцы. Пойдёмте, провожу вас. На открытую поляну мои работники вывели взрослых и обученных лошадей. Вам желательно купить жеребца, чтобы он рос вместе с вашей девочкой. Я вас правильно понял?

– Да-да, так я и думал.

– Пойдёмте. Покажу вам. Не так давно у нас появился на свет жеребёнок. Мама его ещё слаба. Роды прошли тяжело, нашему

ветеринару пришлось прибегнуть к оперативному вмешательству, чтобы не потерять хорошую кобылу и сохранить малышу жизнь. Кобылу мы пока не продаём.

– А как же без материнского молока малыш выживет?

– Сейчас я приглашу нашего ветеринара, он вас и проконсультирует.

Они вошли в большой просторный павильон, где и происходил основной показ лошадей потенциальным покупателям.

– На открытой местности демонстрируют породистых лошадей для гонок. Их разводили исключительно для наездников.

– Вас понял.

– Видите, в конце зала у двери глубокий отсек, там кобыла и с новорожденным в отдельной нише. Подождите меня там, я сбегаю и позову ветеринара.

И действительно не успели гости оказаться у ниши с новорожденным жеребёнком, вернулся коннозаводчик с ветеринаром.

– Знакомьтесь, это и есть наш ветеринар, Филипп Герасимович. Все вопросы касательно ухода за малышом можете задавать ему.

– Спасибо, Илларион Ярославович. Очень приятно познакомиться, – ответил граф Шувалов. – Скажите мне, учёный муж, в домашних условиях есть возможность выкормить его? Я доченьке хотел сделать подарок. Прошу, ничего не утаивайте.

– Вы зря волнуйтесь. Обман клиента – наш убыток. Смысла нет.

Шувалов кивнул в знак согласия.

– Скажите, граф, у вас усадьба или дом?

– Усадьба и большая. Там лужок есть, пруд и парк с аллеями.

– Козочки на хозяйстве имеются?

– Кучер наш пригрел одну козу, она живёт рядом с кухней, пасётся на лужайке, каждое утро он доит её и приносит моей дочурке на завтрак тёплое молоко. Вкусное оно, я пробовал.

– Тогда всё в порядке, причин для беспокойства нет. Пусть ваш кучер наполнит сосуд козьим молоком, приделает резиновую соску и кормит жеребца. Подрастёт – будет питаться соломой и зеленью на лужайке. Сейчас только молоком.

– Отлично!

– Погодите, но вы ведь можете новорожденного забрать вместе с кобылой, – вспомнил ветеринар. – Она ещё слаба, да, это правда, но не больная. Будете правильно ухаживать за ней, лошадь быстро окрепнет, а я подскажу, что делать нужно, – и ветеринар недвусмысленно посмотрел на коннозаводчика. Тот мгновенно отреагировал:

– Если Филипп Герасимович говорит, что уже можно продавать, никаких вопросов и у меня нет. Капитон Макарович, захотите, сможете забрать породистую лошадь вместе с малышом, – отреагировал коннозаводчик.

– Благодарю вас за пояснения, но решения принимать будем в порядке очерёдности. Мне не терпится увидеть новорожденного малыша, после я подумаю, что делать, – ответил граф.

– Ваше право, войдите в нишу. Он там с мамой, – сказал ветеринар. – Жеребёнок здоровый, я проверял.

– Благодарю вас.

Жеребёнок сразу понравится графу. И его мама встретила гостей спокойно и доброжелательно.

В этот же день граф Шувалов вернулся домой в хорошем настроении и не один.

– Доченька, ты знаешь, что я для тебя купил? – спросил он у Поленьки.

– Нет, папенька.

Шувалов подхватил на руки пятилетнюю малышку и понёс её в конюшню.

Фёдор-кучер, не дожидаясь распоряжения хозяина, обтирал малыша, а рядом с ним пристроилась кобыла.

– Капитон Макарович, доброго вам здоровья. Пришли дочке показать подарок. Кобыла красавица, правда, слаба ещё, но обязанности свои выполняет: малыша поутру облизала и накормила. А Жеребёнок, прижавшись бочком к кормилице, грелся теплом материнского тела и пил молоко. Я ею доволен.

– Это хорошо. Фёдор, что ты доволен кобылой. Теперь рассказывай, как тут дела? – спросил граф.

– Всё хорошо, Капитон Макарович. – Как я уже сказал, кобыла-умница, обязанности свои знает. Малыша подпускает к себе, сосёт он хорошо. Сразу скажу, крепкий жеребёнок. Даже не пришлось кормить его козьим молоком, хоть я и приготовил заранее бутылку с соской. Пытался привлечь его внимание к бутылке, но малыш умный оказался, после материнского молока не захотел даже попробовать от нашей козочки.

– Какой маленький, кукольный… ты мой хороший, – малышка Поленька присела рядом с ним, гладила его и приговаривала. – Ты подрастёшь, мы с тобой подружимся. Правда, Фёдор? – спросила она, решив удостовериться.

Кучер в ответ ей кивнул и заулыбался.

– Папенька, какой он гладенький, тёпленький и молочком от него пахнет. Спасибо за подарок.

– Полюшка, этот малыш твой. Будет у тебя друг надёжный. Подрастёт, Фёдор научит тебя ездить на нём.

– Не сомневайтесь, барышня, непременно научу, – подтвердил кучер.

– Фёдор, а зачем ждать? Давай сейчас учиться, – предложила девочка.

Кучер улыбнулся её словам.

– Полина Капитоновна, маленький он, ещё слабый, на ножках с трудом стоит. Не так давно родился. Рано ему. Окрепнет, вот тогда посажу вас, и поедем кататься по всей усадьбе. Его ещё риучать надобно. Сам не одолеет.

– Доченька, потерпи, голубка моя. Фёдор дело говорит.

– Хорошо, папенька, я постараюсь потерпеть. Если Фёдор позволит, буду навещать твой подарок.

– Отчего же не позволить? Барышня, приходите, когда душа попросит, я всегда радуюсь вам.

Так мало-помалу жеребёнок рос, встал на ножки, окреп. Полина, не успев проснуться, прибегала каждый день на конюшню, хоть нянюшка то и дело отговаривала её. А девочка брала няню за руку и тянула в направлении конюшни. Так день за днём малышка и жеребёнок подружились. И если Полина выезжала с родными по делам и возвращалась лишь к вечеру, малыш поминутно выглядывал её, а потом стремглав летел встречать, услышав звонкий голосок своей подружки. От счастья он визжал громко на всю округу и приплясывал на месте, а потом кружился вокруг себя. Фёдор, гладя на это, приговаривал:

– Чем не любовь? Люди обзавидуются. А некоторые ещё заявляют, что животным не дано это чувство. Врут.

Теперь в свои шестнадцать Полина ездила на Рыжике каждый день, не нуждаясь в помощи Фёдора и не только по усадьбе. Она надевала амазонку и летела на любимом Рыжике сквозь чащи леса, ничуть не боясь упасть и удариться. Они срослись в единое целое и от прогулки оба получали несказанное удовольствие.

Вот и сейчас Полина вывела своего любимца из конюшни, встала рядом, и, проводя рукой по гладкой шёлковой гриве, на ушко приговаривала:

– Рыженький, ты мой самый любимый и самый лучший друг. Лошадка слушала её, улавливая в интонациях смысл слов, и реагировала на настроение хозяйки, издавая мягкие гортанные звуки. А бывало, пристраивалась рядом с Полиной, и облизывала её ушко, при этом девушка заливалась задорным смехом.

– Щекотно, Рыженький.

***

Порою женщины, чья красота совершенна, а достоинства редкостны, так трогают наше сердце, что мы довольствуемся правом смотреть на них и говорить с ними.

Ж. де Лабрюйер

Баронесса Генриетта Арнольдовна фон Гохкенгольц

Этой женщине судьбой было предначертано перевернуть жизнь самого отважного и благородного мужчины. Но ни она, ни он об этом ещё не знали.

От рождения Генриетте Арнольдовне было дано так много, что пальцев на руках не хватило бы, чтобы сосчитать все достоинства этой женщины. Её покойный супруг был родом из Германии. В Россию прибыл по делам коммерции. Барон фон Гохкенгольц продолжал дело своего отца. Случайно на приёме увидев молоденькую очаровательную девушку, загорелся желанием познакомиться с ней. Она не по годам была образована и очень умна. К тому же девушка получила хорошее воспитание: была тактична и вежлива со всеми. Барон не прогадал, ему выпало счастье остаток жизни провести рядом с особенной представительницей слабого пола. К сожалению, барону фон Гохкенгольцу не суждено было долго любоваться красавицей женой. Находясь в Германии, он заразился инфекционным заболеванием, промучился три недели и покинул бренный мир. Доктор, который констатировал смерть, опечаленно произнёс:

«Какая жалость и нелепость. Сорок семь лет – расцвет

для мужчины».

С тех пор баронесса так и жила одна. Никуда не выезжала, нигде не бывала и часто грустила. Она любила прогуливаться у реки: глядя на воду, женщина успокаивалась.

В далёкой юности Генриетты Арнольдовны случались удивительные встречи, которые оставили в памяти незаурядной девушки поистине неизгладимый след. Баронесса жила в ту эпоху, когда в её окружении было множество великих творцов. Тайны так и вились вокруг неё …

Баронесса фон Гохкенгольц присела у секретера, открыла отделение для писем и нашла переписку своей матушки с подругой. В своих посланиях мать девушки делилась последними светскими новостями. Одно из них особенно заинтересовало баронессу, и она прочитала его от начала и до конца.

Как оказалось, её тётушка по линии отца, Капитолина Елизаровна, в девичестве Голятина, по мужу де Лансере, была женщиной холодной, чопорной, не слишком любезной и общительной, невзирая на то, что носила титул графини. Она сквозь пальцы смотрела на романы своего супруга на стороне, почитая талант блестящего дипломата, философа и художника-портретиста, графа де Лансере. Всем казалось, что эта женщина смогла простить ему даже маленькую шалость, в результате которой появилась на свет тёмноглазая малышка с точёным личиком, нежной кожей и властным характером. Да-да, она и в детстве делала лишь то, чего желала сама! Девочка унаследовала большие способности к рисованию от своего отца, блестящего карикатуриста, склонного к сарказму и иронии. Кроме изящных портретов-акварелей на слоновой кости он легко чертил шаржи и карикатуры, грифелем высмеивая, пародируя черты своих персонажей. Его названная дочь Ефросинья, став постарше, тоже легко могла сотворить помимо тонкого и нежного пейзажа акварелью, ещё и остроумную карикатуру на знакомых, соседей и своих поклонников, которых всерьёз не воспринимала. Благо, претендентов на руку и сердце у неё был целый орден, учреждённый ещё в то время, когда она вместе с родителями жила в Италии и Австрии. Тогда семейство де Лансере находилось за границей, куда неожиданно для домочадцев направили по службе главу семьи. И как своеобразно судьба подкралась к ней. В этот орден вошёл и молодой дипломат, младший секретарь австрийского посольства, граф Арнштайн. Вскоре молодой человек с мягкими манерами, острым умом, любитель литературы, шахматной игры и конных прогулок, дождавшись согласия девушки и её родных, стал счастливым мужем русской красавицы. Венчание состоялось в Соборе, свадьбу праздновали в семейном кругу. Блистательная Ефросинья Арнштайн сумела взять верх над характером супруга. Многие замечали, как его занудство и педантичность невольно и часто переходило в раздражительность и вспыльчивость, которые на службе приходилось контролировать и сдерживать. Для всех явилось неподдельным удивлением и загадкой, как молоденькой неопытной женщине удалось достичь такого результата: её супруг стал, по выражению родных: «Покорным слугою своей жены и замечательным мужем».

«И такое в жизни бывает», – подумала баронесса, отложив письмо, и услышала деликатный стук в дверь.

***

Визит

– Войдите, – пригласила она.

В комнату вошла служанка.

– Генриетта Арнольдовна, к вам гость.

– Кто приехал? Я никого не жду.

– Господин Пракшин – сыщик, который привёз вас в тот день… Помните, когда вы плохо себя почувствовали и вопреки наказам доктора отправились на прогулку. А потом он каждый день навещал вас и заботился, пока болели.

– Да-да, я помню. Проводите его ко мне. Даша, принесите чай и десерты.

– Слушаюсь, сударыня. Сию минуту.

Служанка удалилась, предусмотрительно оставив за собой приоткрытую дверь. А сама многозначительно кивнула сыщику: мол, барыня готова вас принять.

– Позволите войти? – спросил сыщик, подойдя вплотную к двери. В присутствии этой дамы Осип Данилович испытывал, несвойственный ему дискомфорт.

– Да, пожалуйста, проходите Осип Данилович.

Сыщик вошёл в комнату.

– Генриетта Арнольдовна, как самочувствие? Приехал навестить вас.

– Благодарю. Должна заметить, вашими молитвами и трудами гораздо лучше.

– Счастлив слышать.

– Присаживайтесь.

Пракшин присел к столу на кончик стула.

– Вы боитесь меня? Вот это новость. – Засмеялась баронесса.

– Нисколько не боюсь. С чего вы взяли? – смутился Пракшин.

– Так чего же не присели на диван или в мягкое кресло?

– Привычка.

– Мне трудно понять то, что несвойственно обычным людям. Полагаю, работа повлияла на формирование особенностей в вашем поведении.

– Вы абсолютно правы. Так и есть, моя работа сформировала комплекс устоявшихся привычек.

Но Осип Данилович лукавил. Он действительно конфузился рядом с баронессой, что вносило в его привычное состояние и поведение неловкость и скованность.

– Я живу в других условиях, со стороны многое мне видится странным. Со временем я узнаю вас лучше и перестану удивляться.

– Вы абсолютно правы, уважаемая Генриетта Арнольдовна. Всё возможно, когда есть желание. Со временем всё видится иначе.

– А желание у меня есть. Вы мне интересны. В вас столько загадок. Никогда раньше не приходилось быть знакомой со службами Правопорядка.

– Это поправимо.

Вернулась служанка, поставила на стол поднос, перенесла с него чашки с блюдцами, ложечки, пузатый расписной чайник, сахарницу и небольшое блюдо с десертом.

Пракшин обратил внимание на красоту посуды. Он подметил про себя: «Стариной повеяло».

– Барыня, всё готово для чаепития, – сказала служанка.

– Спасибо, Даша. Ступай. Понадобишься, позову.

– Слушаюсь, – служанка присела в книксене и тут же покинула комнату.

– Прошу. Будем пить чай с десертами. А тем временем вы мне расскажете что-нибудь увлекательное из вашей практики.

– Генриетта Арнольдовна, голубушка, увольте, прошу, давайте побеседуем на другую тему. Хотите, я расскажу вам о своей крестнице? – сыщик ловко перевёл внимание баронессы на другую тему.

– О вашей крестнице? Заманчивое предложение. Конечно, хочу, рассказывайте.

– Благодарю. Только сперва хотелось бы разузнать о картине, что на стене напротив нас.

– Вот вы какой. Хитрец! А я и не знала, что сыщики интересуются живописью, – Осип Данилович приятно удивил баронессу.