Опасное задание

Эсфирь Лантре

Опасное задание

Инна Комарова

ОПАСНОЕ ЗАДАНИЕ

«Всякое препятствие любви только усиливает её».

Уильям Шекспир

Пролог

Во все времена существовала неразрешимая дилемма, что важнее: душевная красота женщины или её внешность?

Люди, повидавшие многое в жизни, настойчиво и безапелляционно утверждали, что главное – это душа, которая является волшебным сундучком для добра и любви. А это означало, что девушка, наделённая такими прекрасными и редкими качествами, станет хранительницей семейного очага, её фундаментом и цементирующей основой, без которой нет будущего ни у одной семьи. Ни для кого не секрет, что красота внешняя с годами угасает, теряя свежесть и аромат спелого персика. А красивая душа остаётся молодой навечно.

Но кто же их станет слушать, если испокон веков мужчины выбирают глазами. Любят только то, что видят перед собой, а именно – оболочку. И вовсе не задумываются над тем, что же скрыла густая непроницаемая вуаль в отдалённых уголках души его избранницы, и как важна её истинная суть в семейной жизни.

………………………………………………….

А вот, что касается героини нашего романа, то смело можно утверждать: природа не обделила девушку, напротив, одарила по-царски.

Её беззаботная и безоблачная юность сама по себе была чудом, волшебством и высшей наградой, преисполненная неземным, порой колдовским очарованием в сочетании с весёлым и лёгким нравом. И, конечно, достоинства девочки естественным образом притягивали к себе неравнодушные взгляды. И тот, кому доводилось видеть её хоть однажды, надолго оставался под впечатлением от её чар. Аквамариновые глаза манили, тонкие правильные черты лица пленяли, прозрачная гладкая кожа дразнила, алые губы, подобно распустившейся розе, сводили с ума многих кавалеров. Но Полина проявляла безразличие к ухаживаниям и дифирамбам претендентов. Не было ни одного, кто бы остался равнодушным к ней. А если учесть тот факт, что все наряды девушка выбирала сама без помощи графини Шуваловой – её матушки – то можно догадаться, что и талантом разбираться в истинной красоте туалетов её природа не обделила.

Да, дорогие читатели, это и есть героиня нашего романа, с которой вам предстоит познакомиться и подружиться, но позднее. Я чуть-чуть забежала вперёд и впустила вас в закулисье, где вы увидели всю прелесть и очарование юной особы. Не обессудьте. Всё ещё будет. Немного терпения и врата вековых тайн откроются пред вами.

А теперь пойдём по порядку…

***

Предыстория…

Зима торопилась в этом году, с каждым днём всё настойчивее заявляя о себе. Морозы и снег зачастили, напоминая о том, что никому не будет спасения: пришло их время властвовать и побеждать. Метели, пурга чувствовали себя полноправными хозяевами. Порывистый ветер усиливал холода. Ну а в домах топились печи: было тепло и по-домашнему уютно. А ведь на календаре ещё не закрылись странички октября.

Тем временем жизнь шла своим чередом. Однако влюблённым отрокам во все времена нелегко было обрести истинное счастье, на пути к которому, непременно выстраивалась череда препятствий и лишений.

Так и сейчас, уединившись в отцовском кабинете, обливаясь горючими слезами, влюблённый петербургский студент Николай Бессонов спешил оповестить свою единственную о горькой участи, которая встала стеной на их жизненном пути.

«Любимая моя, Сонечка!

Сердце подсказывает, что не суждено нам более свидеться. Все мысли папеньки заняты коммерцией, он хлопочет исключительно о доходах и прибыли. И нет ему никакого дела до нас с вами.

Хочу, чтобы вы знали. Там, у театра, под скамьёй на нашем месте я заложил клад. Когда увидите его, то поймёте, как сильно я любил вас. Быть может, мелькнёт в вашей памяти светлый лучик, и вы вспомните обо мне. Полагаю, в жизни юной девушки не будет лишним сохранить в сердце трепетное воспоминание о некогда любившем её студенте Бессонове.

К своей горькой скорби не могу знать, когда вернусь в родные края: папенька намерен развивать своё дело на Дальнем Востоке и в Сибири, без меня ему одному не справиться. Я же, как преданный сын, не могу оставить батюшку без помощи. Знаю, вы поймёте меня и не станете гневаться. Что дальше – не ведаю. Судьба моя не в моей власти. Противиться воле отцовской не позволяет воспитание. Но сердце моё навек с вами.

Храни вас бог! Вы лучшее, что было в моей недолгой жизни.

Любящий и тоскующий по вам, Николай Бессонов. 8 января, 1810 года от Рождества Христова».

К невероятной скорби молодых депеша добралась до Санкт-Петербурга с большим опозданием, когда Сонечка Гаврилина уже была сосватана за генерала Мартынова и в доме полным ходом шли приготовления к венчанию и свадьбе. Её матушка, Антонина Филимоновна Гаврилина, наделённая острым умом и немалым жизненным опытом, намеренно скрыла от дочери долгожданную весточку и не стала показывать невесте послание влюблённого юноши. Она знала, что юный отрок семейства Бессоновых страстно влюблён в Сонечку, и дочь отвечает ему взаимностью. Вот это и настораживало женщину, уж очень она опасалась, что любимая наследница передумает и откажется выходить за генерала Мартынова, который имел вес, пользовался в высшем обществе немалым уважением и всяческим доверием. Генерал был немолод, но очень богат, что сулило Сонечке и её детям заманчивое и обеспеченное будущее. На взгляд Антонины Филимоновны это было самым важным для благополучной семейной жизни.

К сожалению, родные влюблённых с обеих сторон допустили непростительную ошибку и не позаботились о счастье своих детей.

Мать Сонечки, измученная сомнениями, оглядываясь по сторонам, словно воровка и предательница, дрожащею рукой вложила послание юноши на дно старинной инкрустированной шкатулки с драгоценностями. Тогда женщина не ведала, что тем самым она оставляет в истории семьи заметный, необратимый и роковой след. Собственно, это и повлекло за собой длинный список интригующих тёмных и таинственных загадок. Именно их предстояло разгадать новому поколению.

***

Прошли годы, пробежали десятилетия …

На пороге стоял новый 1869 год.

Начало положено

Помещик Шувалов уединился с другом в кабинете. Редкий случай, когда ему удалось выкроить время для душевного общения. Он с удовольствием, раскинувшись в мягком кресле, отдыхал, увлечённо беседуя с Осипом Даниловичем. Никто им не мешал. О чём говорили друзья, осталось за высокими дубовыми дверьми: нежеланные свидетели находились в другом крыле большого господского дома.

– Я всё любуюсь вашей усадьбой, – сказал Осип Данилович Пракшин, сыщик первой категории. Ещё в далёкой юности ему довелось служить в тайной канцелярии при императорском дворе. Но так сталось, что тяжело заболела матушка Пракшина, и любящий преданный сын тотчас написал прошение императору с просьбой о переводе его на службу в Управление Правопорядка в родном городе. Император, испытывая добрые чувства к Осипу Даниловичу, удовлетворил просьбу подчинённого.

Очнувшись от дум, граф Шувалов ответил:

– Благодарю, любезный друг. Когда-то давно этот дом построил отец мой, на то время их семья так разрослась, что потребовалась дополнительная площадь. Вот поэтому батюшка рьяно взялся за дело, пригласил лучших мастеров, выписал архитектора из Италии с русскими корнями. Так сообща дело сдвинулось: появился роскошный дом на территории старой фамильной усадьбы, – вспоминал Капитон Макарович.

– Произведение искусства, скажу я вам. Да-да, мой добрый друг, я нисколько не преувеличиваю.

– Ты прав, Осип. Я и сам порой любуюсь им.

– Капитон, тебя не хватятся часом? Мы с тобой заболтались и забыли обо всём.

– Осип, да кому есть дело до нас? Супруга, как принято, сидит за пяльцами. Младшая дочь в своей комнате или в библиотеке изучает новый трактат. Наука для неё – истинный бальзам, хлебом не корми, только дай спокойно почитать.

– Капитон, я всегда говорил, что Поленька у вас особенная.

– Не возражаю.

Старшие сыновья разъехались, самый младший играет в своей комнате с няней, другая дочь учится в институте благородных девиц. Мы её редко видим. Сам понимаешь: все при деле. В нашей семье каждый занимается любимыми занятиями. Именно теми, которые больше всего вызывают интерес и поистине увлекают. Это касательно господ: меня, супруги, дядюшки Василисы Захаровны, который и поныне живёт с нами. Он нежно любит племянницу, она отвечает ему взаимностью: старику здесь уютно и хорошо. Сам понимаешь, у меня помимо увлечений есть много забот и обязанностей. А вот у наших детей столько разнообразных интересов, лично мне за ними не угнаться.

– Капитон, скажи, среди ваших слуг есть одарённые? – спросил Пракшин.

– Ой, друг мой, среди дворовых встречаются люди с искрой божьей, но у слуг времени ни на что не хватает, им некогда голову поднять. Выполняют повседневную рутинную работу и уходят отдыхать. Вот так, милый мой. Я как-то пробовал учить их грамоте, ничего не вышло. Устают они очень, не до науки им.

– Верю тебе на слово.

– Осип Данилович, мы разговорились с тобой, и ты напомнил мне о безнадёжно забытом. Вот и я припомнил кое-что. Давно дело было. Служил у меня славный кучер – Тихон Гордеев. Таким человеком замечательным был. Поверишь, если скажу? Мы с ним сроднились.

– Капитон Макарович, отчего же не поверю тебе? Сколько лет мы с тобой дружим, – отреагировал Пракшин.

– Да-да, дружище. А их не спишешь и за пояс не заткнёшь. Бегут годочки, ох бегут, не угнаться за ними.

– Твоя правда, дружище.

– Так вот, Тихон – кучер мой добрым и отзывчивым был. Не у каждого дворянина встретишь такое участие, сочувствие, доброжелательность, между прочим, деликатность в манерах и умение вести себя, – граф поднял указательный палец, подчёркивая важное и редкое качество кучера. – Скромным человеком был, все диву давались. Мою Полину на руках носил, когда крошкой была. Любил её как дочь родную. И обо всём ей рассказывал. Знал он многое. Вот тебе простой кучер. А впечатление производил учёного мужа. И знаний у него было, словно с детских лет ему уделяли внимание французские гувернёры, усердно занимавшиеся образованием мальчика. Они же предоставляли книги из научной библиотеки, – рассуждал граф. – А ведь у него всего этого не было. Ты понимаешь, Осип?

Пракшин в ответ кивнул.

– Сам всё познавал. Жажда знаний была у паренька. Представь, Тихон был сухоньким, как тросточка, невысокого росточка, а голову его даже на золотые слитки не променял бы. Самородком был наш Тихон, вот что я скажу тебе. А как захворал, бедняга, да почуял, что не поднимется более, велел позвать меня к себе и слёзно молил, чтобы я сыночка его, Федьку, взял к себе на службу. Я и пообещал ему. Паренёк жил в нашей усадьбе, я знавал его с рождения. Почему не оказать помощь и не пристроить? Мальчишечка оказался смышлёным, на ходу всему учился. Видать голову отцовскую унаследовал. Я самолично грамоте учил его.

– Чему ты удивляешься, Капитон? Всё возможно. Как-никак Тихон родным отцом ему приходился.

– Верно говоришь. Так вот, к чему я всё это веду. Слушай, что скажу, мил человек. Научил Тихон мою Поленьку разные тайны разгадывать. Да так, что она потом о каждом, кто переступал порог нашего дома или даже где-то на балу, в присутственных местах могла понаблюдать за человеком недолгое время и потом нам рассказывала о незнакомце всё. Представляешь, всё, начиная с детских лет, о родных, друзьях, соседях и даже о пороках дознавалась. Как она это делала, до сих пор в толк не возьму. Словно под рентгеном человека просвечивала. К слову будет сказано, мне однажды довелось увидеть это чудо науки. Родственник жены у нас доктором служит. Как-то раз по делу навещал его в клинике. Там и увидел рентгеновский аппарат. А когда доктор рассказал, что делает эта машина, поверить не мог.

– И мне довелось видеть этот аппарат. Помнится, было у нас такое дело затяжное, запутанное… – сыщик перевёл взгляд на друга. – Капитон Макарович, какие чудеса ты рассказываешь. А я и не знал, что твоя Поленька такая умница. Выходит, друг, ты вырастил провидицу, – сказал сыщик.

Граф Шувалов почувствовал, что у сыщика появился особый интерес к этому вопросу.

– Ой, даже не знаю, что сказать. Спорить не стану. Так и есть, провидица. Боюсь, не к добру приведёт всё это.

– Не о том ты думаешь. Дар у девочки открылся. А это дорогого стоит. Я бы хотел поговорить с ней. Позволишь?

– Отчего ж не позволить? Пойдём, проведу тебя к ней. Небось в библиотеке сидит. Книги из рук не выпускает.

– Умная она у тебя, я же говорю, особенная.

– Есть такое дело. Ох и умная девочка. Порой сам удивляюсь. И Василиса Захаровна никак поверить не может, что правда это.

– Капитон, тебе-то чего удивляться? Вон у самого какая голова и на все руки мастер. И с супругой повезло: одно удовольствие слушать её. Василиса Захаровна замечательная женщина. Так что не греши, друг. Полинушка удалась в своих родителей.

– Ты прав, дружище. Роптать безбожно. Знал бы ты, какие чудеса вытворяет моя Поленька на кухне. С детских лет бегала туда и подружилась с нашим поваром, а тот знатным мастером был. И вот он, Пётр Тимофеевич, научил нашу дочь своему ремеслу. Говорит, что сейчас она стряпает лучше его самого. Это он так скромничает. Но, представь, я ел стряпню дочери и наслаждался. Тает во рту. И что самое интересное, не различишь, из каких продуктов она сотворила это чудо. А какие полотна рисует, увидишь и зачаруешься.

– Капитон, вот что скажу тебе. Она у вас одарённая, лично я очень рад за тебя и за Поленьку. Вот увидишь, ей эти знания пригодятся.

После этих слов граф изменился в лице.

– Ты, что же думаешь, я позволю своей наследнице стать кухаркой и обслуживать господ?! – Шувалов повысил голос и как-то странно посмотрел на друга.

– Капитон, чего ты разгневался без причины? Я всего лишь сказал, что эти знания в чрезвычайной ситуации выручат твою наследницу. Но это не значит, что она пойдёт в наймы к кому-то. Ей уж точно не грозит такой выбор.

– То-то и оно. Свою дочь я обеспечу всем необходимым, можешь быть уверен и спокоен за неё. У меня хорошие доходы. Она защищена своей семьёй.

– Вот в этом я нисколько не сомневаюсь. Давай, пойдём к Полине. Давно с ней не виделся. Соскучился по ней, охота поговорить с крестницей.

– Пойдём, друг.

***

Открытие

Хозяин проводил Пракшина в библиотеку, а сам отлучился. Служанка прибежала за ним и доложила, что посыльный прибыл со срочным поручением, а от кого не сказала.

– Ну да ладно, пойдём, сам всё узнаю, – ответил ей Шувалов и направился на выход.

Профессиональному и опытному сыскарю не потребовалось много времени, чтобы догадаться: девушка погружена в чтение и даже не слышала, как он вошёл.

– Ну, здравствуй, крестница, – обратился Осип Данилович к ней, и на его лице засияла улыбка.

Поленька, услышав голос крёстного, подняла взгляд на гостя с очередного трактата. По привычке вложила между страниц цветную закладку, которую смастерила сама. Девочка, увидев радостное лицо своего друга и советчика, подскочила с места и подбежала к нему. Он нежно обнял крестницу и поцеловал в лоб.

– Давненько не виделись, как поживаешь, душа моя?

– Осип Данилович, какими судьбами? Как хорошо, что вы приехали к нам. Давеча спрашивала у батюшки, где вы, почему не навещаете? А у него один ответ: занят твой крёстный, работа у него такая, Государю служит.

– Так и есть, душа моя, служу людям и Государю. Или ты не знала?

– Отчего же? Знала.

– Тысячу раз собирался заехать к вам, и, как назло, что-то мешало. Работа такая. Не взыщи, моя девочка.

– Осип Данилович, да ладно вам. Чего оправдываетесь? Мы ведь не чужие. Всё понимаем, – улыбнувшись, ответила ему Полина.

– Приятно слышать. Рассказывай, что нового, как дела у тебя, чем занимаешься?

– Не поверите, если скажу, – и выражение лица крестницы тотчас изменилось. Оно стало сосредоточенным и серьёзным.

– Тебе поверю. Рассказывай и ничего не бойся.

– Ой, дорогой крёстный, даже не знаю, с чего начать.

– Отец сказывал, что у тебя открылись удивительные способности, будто бы видишь на расстоянии события и людей взглядом просвечиваешь насквозь. Правда ли это? Или твой батюшка малость приврал мне?

– Нет, крёстный, не приврал отец, так и есть, – загрустила Поленька.

– Так это же хорошо. В тебе дар проснулся. Сможешь помогать мне в делах, опыта наберёшься в сыске. Или тебя моё дело больше не увлекает? – лукавая улыбка коснулась губ крёстного. По старой памяти он знал, что стоило заявиться на порог к Шуваловым, Полина тут же засыпала его вопросами и исключительно о работе.

– Что вы? Что вы? Ещё как интересует и мне хочется глубоко изучить его. Только вот хочу сперва разобраться в необъяснимой энергии, которая бурлит во мне.

– А что тут разбираться? Тебя Господь наградил чудодейственной магией. Пока ты была ребёнком, она благополучно и мирно спала, терпеливо выжидая своего часа. Повзрослела ты, магия проснулась и нынче требует от тебя действий. Что же в этом плохого?

– Боязно мне, крёстный. Всё так непривычно.

– Бояться тебе нечего. Ты сильнее других. Дар – неведомая и необъятная сила. Она тебя ещё удивит. Пока ты во всём масштабе не изучила свой дар, трудно тебе самой разобраться. А поймёшь, как он действует, обрадуешься. Редко кому из людей дано такое чудо – видеть на расстоянии. Ты, благодаря чудодейственной магии, сможешь узнавать о людях всё, что захочешь.

– Крёстный, а как управлять этой энергией? Я не умею. Она сильнее меня.

– Учиться тебе нужно. Подумаю, как помочь. Наведу справки, потом поговорим подробнее. А сейчас рассказывай. Вижу, секрет в себе носишь, а молчишь.

– Прозорливый вы, однако, Осип Данилович. Сразу видно, отменный сыскарь.

– И ты будешь такой, с опытом всё приходит. А магия твоя послужит хорошему делу. Давай, рассказывай, не томи.

– Крёстный, поклянитесь, что не скажете никому то, что сейчас услышите.

– Полина Капитоновна, вы что же, не доверяете своему старинному другу? Ай, как нехорошо это с вашей стороны, – шутливо произнёс крёстный.

Сыщик поднялся со стула. Притворно нахмурившись, собрал у переносицы брови, с трудом сдерживая улыбку. Пракшин приподнял два пальца, изображая традиционный и загадочный жест, и сказал:

– Клянусь, что ни одна живая душа не узнает секрета моей крестницы, – и обаятельно улыбнулся. Этим жестом он представил фрагмент из знакомого и модного в те времена комедийного спектакля. Надо сказать, Пракшин по натуре слыл большим шутником, невзирая на род деятельности.

– Всё шутите. Ну почему же, не доверяю? Как вы не понимаете? Не сносить мне головы, коли матушка узнает, что я копалась в её вещах!

– Клянусь тебе нашей дружбой и обещаю: никто ничего не узнает, – серьёзно пообещал Осип Данилович.

– Если так, слушайте. Вам верю.

Не так давно я заходила в комнату матушки, она попросила принести ей шаль. На балконе поднялся сильный ветер, вот и захотела маменька укутаться, чтобы согреться. Так вот, я как вошла, сразу же обратила внимание на одну вещицу, которая стояла на женском столике. Не в силах была оторвать взгляд от старинной инкрустированной шкатулки необыкновенной красоты. Она досталась маменьке по наследству. Точно такую же вещицу видела однажды у бабушки, когда гостила летом в её имении в Поволжье. Не удержалась я и приоткрыла шкатулку. И тут же онемела от невиданной красоты драгоценных украшений матушки. Перебирая их, на дне шкатулки наткнулась на письмо от некоего Николая Бессонова. Кто этот человек, кем он приходился маменьке, так и не поняла. Но, прочитав его послание, загорелась стойким желанием, во что бы то ни стало найти клад, о котором было сказано в письме, и обязательно понять происхождение подарка влюблённого студента.

– И что было изложено в письме? – сыскарь наблюдая за крестницей, внимательно вслушивался в её слова.

Полина, недолго думая, запустила ладошку в боковой карман платья и достала свёрнутое послание. Ощущая явную неловкость, она засмущалась, виновато посмотрев на крёстного.

– Пока ещё не вернула его на место. Совестно. Всё размышляю, что с ним дальше делать.

– Давай сюда, прочту, тогда и скажу.

– Возьмите, – девушка неловким движением протянула крёстному свою находку.

Сыщик пробежался глазами по трогательному тексту и задумался.

– Действительно, загадка. Попахивает стариной. Вот, что я думаю, крестница. Тебе придётся расспросить матушку о происхождении этого письма, это будет отправная точка в нашем расследовании. Только, когда мы узнаем все подробности дела, сможем докопаться до сути. Сама понимаешь, как давно это было, сколько воды с тех пор утекло. По понятным причинам свидетелей нет среди живых – все далече.

– Понимаю, крёстный. Но как я скажу родимой, что копалась в её шкатулке? – и лицо Полины залилось жгучим румянцем.

– А ты не говори, что преследовала определённую цель и искала в ней украшения. Скажи, увидела филигранную работу мастера и заинтересовалась, что там внутри. Не думаю, что Василиса Захаровна разгневается на тебя. Ты всегда была её любимицей. Всё зависит от того, как преподнести новость и расположить матушку к откровенному разговору.

– Спасибо, крёстный, я попробую. И всё же тревожно у меня на душе. В нашем доме без разрешения не велено брать что-либо.

– Случай исключительный. Матушка поймёт. Дерзай, крестница. А я на днях заеду к тебе. Если справишься до моего приезда, знаешь, где меня найти. С детства любила гостить в нашем доме.

– И сейчас бы не отказалась.

– Тогда, сделаем так. Ты проводишь подробную беседу с маменькой и приезжаешь ко мне погостить. Там всё и обсудим. Сколько душе твоей будет угодно, столько и оставайся у меня. Живу один, бобылём. Ты знаешь.

И тут на его лице появилась хитрая улыбка.

– А что крестница, может, попотчуешь старого холостяка своими блюдами? Батюшка твой сказывал, что ты искусная мастерица.

– А, как же, непременно попотчую и с большим удовольствием, не сомневайтесь, крёстный.

– Вот и договорились. Жду тебя. А сейчас откланяюсь, на службу пора вернуться. Я и без того засиделся у вас.

– Не сомневайтесь, Осип Данилович, скоро буду. Ждите гостью, – заверила сыскаря крестница.

– С нетерпением буду ждать, – с этими словами Пракшин покинул гостеприимный дом Шуваловых.

***

Занавес всего лишь приоткрылся, а тайна осталась глубоко спрятанной

В тот же день, после обеденной трапезы, подкараулив матушку у дверей её спальной комнаты, Полина напросилась в гости, сославшись, что давно соскучилась по общению и ласковому слову.

Маменька заулыбалась и сказала:

– Так и быть Лиса Патрикеевна, пойдём, поговорим. Прикинулась бедной сиротинушкой, да? А у самой бог ведает, что на уме, я тебя хорошо знаю. Ты же моя девочка? – Полина кивнула и заулыбалась. Василиса Захаровна раскусила замысел хитрованки. – Знаешь, что не могу отказать тебе, вот и пользуешься моей слабостью.

– Маменька, я ведь люблю вас. С кем ещё могу так душевно провести время? Только с вами. Братья взрослые, у них другие интересы, приезжают домой редко, и не до меня им вовсе. Сестрица учится в пансионе благородных девиц, вижу её по большим праздникам. Тишка ещё мал, ему со мной неинтересно, – с грустными нотками в голосе объясняла Полина.

– Ладно, ладно тебе, пойдём, чего уж там. Скоро твой день рождения, не забыла?

– Нет, матушка.

– Ты у меня уже совсем большая. Шестнадцать исполнится. Как быстро время пробежало.

Мать и дочь расположились на мягком диване. Василиса Захаровна обняла наследницу, Поленька прильнула к ней, уткнулась носом матери в грудь, как когда-то в детстве и заулыбалась, ощутив себя маленькой девочкой.

– Хорошо-то как … райская жизнь!

– А теперь, милый мой дружочек, рассказывай, какая тайна заставила тебя прийти к матери? По твоим глазам вижу, что не без причины ты здесь, – шутливо с тонким намёком произнесла Василиса Захаровна. – Поля, я тебя хорошо изучила, без надобности не пришла бы. Всегда чем-то занята, не дозовёшься, а тут сама явилась ко мне. Затеваешь что-то, проказница, да? Признавайся, душа моя. Иначе сидела бы в библиотеке или заперлась в своей комнате с очередной книгой в руках. Давай, рассказывай и без утайки, положа руку на сердце.

– Маменька, вы, что же не верите, что ваша младшенькая дочь и по сей день любит вас? – Полина обидчиво надула губы.

– Верю, конечно, верю. И я, дитя моё, люблю тебя нисколько не меньше, нежели в младенческом возрасте. И всё же, какая причина именно сегодня привела тебя к моей спальной комнате?