скачать книгу бесплатно
Гофрирный антураж, пироносных
Конфетниц череду, еще креманки
Холеные, цветовья севрских ваз,
Пируем, аще балов самозванки
Зерцальниц не преидут напоказ,
А серебро прейти сим невозможно,
Пусть плачут в стороне, взирая наш
Горовый пир, напудриваясь ложно,
Чтоб время обмануть, резной лаваш
Им снесть, а то для пифий горемычных
Украсть вина куферок, пармезан
Стянуть при верном случае, клубничных
Желе набрать украдкой иль нарзан
Какой хотя кианти на замену,
Иль мусс, иль кухон сливочный, грильяж
Наладить в туесок, вторую смену
Им жариться едино, сей типаж
Знаком балам и нами узнаваем,
А ну, чермы, офорты геть чертить
Куминами и фенхелем, бываем
Нечасто рядом, бойтесь осветить
Чихающие рожицы, берите
Сиреневые пудреницы, тушь,
Паршу невыносную, хоть орите
В себя, покуда краситесь, на чушь
Адскую мы елико не разменны,
Помазание ждет нас и престол,
Как могут бысть куферы мертвопенны,
Пьем здравие, серебро этот стол
Разбойное не может изувечить
Соцветностию мертвой, нам оно
Всегда служило верой, бойтесь речить
Ползвука, если в серебре вино.
«Нам явится Христос невенечный…»
Нам явится Христос невенечный,
Благодарность лияши Кресту,
Всяк теперь и больной, и калечный,
Зреть нельзя этих ран черноту.
Что внимали святые уроки,
Доставали серебро в крови —
Преложились бытийные сроки,
А венчание паче любви.
Не суди нас, Господь, за веночки,
За мерцанье чрез синь багреца,
Раскровавые смерть-василечки
Для Его упасенны венца.
«Вторник, Господе свят, встретить некого нам…»
Вторник, Господе свят, встретить некого нам,
А ведь встретили дев, паче те умолили,
Нежли Сын Твой измолк, их провести к стогнам,
Со каких можно зреть божевольные шпили.
Разве шпили вотще наливались в смерти
Острой чернью с крухой и кровавой терницей,
Дабы бляди могли двоеперстно пройти
Ко Его алтарю и возвиться с зегзицей.
Нет же, нет, чермна персть равнодушна к такой
Белланитной красе, не познавшей любови,
Се преложит Христос, как дадут упокой
Невенечной главе в оберегах из крови.
«Огнь тепличных цветов, сих карминовых залов уют…»
Огнь тепличных цветов, сих карминовых залов уют
Полюбить ты смогла и не знала в безумные годы,
Что гранили валькирии нашей тоски изумруд,
Звезд оправы украсив им и смертоносные оды.
Освященные скорбью, туда полетели они,
Где умеют ценить безупречные эти размеры,
Где величье двоится и комкают лед простыни
Отраженья, а вечность изящные любит манеры.
Но изящество стоит бессмертия, красным в желти
Золотистой мелком ангелочки увеченных значат,
Красоты не прощают камены, а ты их прости,
Поелику со мной о гербовниках Смерти маячат.
Лебедь, лебедь Стратим, ты куда улетаешь опять,
В небесах догонять нынче светлых цветочников туне,
Сколь двоиться преложно и Леты оплаканной вспять
По две те не бегут мировольные волны в июне.
Свечки рано сдвигать, паки рано венцы выносить
Из келейной аромы, серебро, зри, воры считают,
Буде Господа звать и цветки меловые косить
Нам нельзя, пусть сейчас книги жизни царевны листают.
Все оцветники наши, все наши и кельи-гробы,
На армический требник иль мирты волхвы не скупятся,
Мало мирры и ладана станет для вечной алчбы,
Закаждят фимиам аониды, в притворах скопятся.
Пунш, арак голубой, эль манящий, рейнвейна кармен
Щедро льется теперь, богоразы отвержены пьянству,
Весело, весело, и забавили в жизни камен,
И слагали гекзаметры, оды вещая тиранству.
Лишь предательства темного царский не вытерпит зрак,
Были други коварны и немощных суе губили,
Разливайся отравой смертельной холодный арак,
Башни вестно молчат ли, в Царь-колокол терние ль вбили.
Но еще зарыдают палатные фурьи и фри,
Хорошо без царей – изливайте иродски слезинки,
Мрамор наших акафистов будут живить словари,
Богоимное Слово немые впитают лозинки.
Это Слово полнощное будет серебро таить,
Всякий новый тезаурус нашим огнем возгорится,
Будут, будут, еще на хоромных пирушках делить
Яства, хлебы и вина, а нищим и незачем крыться.
Лишь одна только речь дарованна, сама говори,
Благо молви хотя с отражением в течной лепнине,
Грозно сирины, видишь, летают, ползут в словари
Сов и змей изумрудных кольцовья всеприсно и ныне.
Вероятно, рыдая над титульным желтым листом,
Лепестки роз бордо запоздалой слезой обжигая,
Ты представишь, как ангелы держат зерцало над ртом
У меня и горит в изголовье свеча ледяная.
«Хватит злати пустым очесам…»
Хватит злати пустым очесам,
Соцветенья ночные кружат,
Где темно Циминийским лесам,
Наши белые кости лежат.
Богоразно – полыни алкать,
Запрокинуты лики иль ниц,
Время в царствии мертвых искать
След расписанных в кровь колесниц.
Каждый был и целован, и зван,
Приглашений тех сны тяжелей,
Мироволен всекрылый рыдван,
Днесь и девы под желчью лилей.
Во серебре червленом венки
Перебелят у Смерти снопы,
Горечь слез соберут в туески
И узрятся чрез пурпур столпы.
Ах, Господь, страстотерпцы молчат,
Разве ангелы знают одни,
По каким целинам расточат
Наших вежд золотые огни.
«Зачем долокопы готовят могилу…»
Зачем долокопы готовят могилу,
Без них я в земельку пуховую лягу.
Возьми, Господ-Бог, покаянную силу
И в душу плесни свою звездную брагу.
Всё роют и роют мне ямину братья,
Всё кличут кормильца вороны с погоста,
И розы лелеют в росе до распятья,
Ан руки прожгла родовая короста.
Скорей истреби мою душу живую,
А если она возжелает скитаться
За гробом, тогда, яко тварь цирковую,
Юлою заставь меня в смерть воплетаться.
Не знали мы здесь на земле, что изгои
Небесные кровушкой плачут и плачут,
И в дикие маки, и в чермны левкои
Стопы исколотые горестно прячут.
Противится тщетно землица Отчизны,
Пробьют ее глину кривыми ломами
Да справят по всем развеселые тризны,
Престол Твой всесветлый счернивши дымами.
И я принесу Иисусу гостинец,
Так много страдал Он и гвозди поныне
Сидят в Его дланях – вот мальчик-с-мизинец,
Пускай улыбнется распятый Твой Сыне.
Пусть губ Его белых коснется веселье,
С Креста низойдет Он хмельной да не пьяный,
И гроб мой на праздник великий по келье
